скачать книгу бесплатно
Я, как бы, всегда примеряю роль мозга, Марти – роль рук, а Толстый – глаза. Не то чтобы я пересмотрел заурядных фильмов про стереотипные мужские компании, но во время наших объективных разбирательств с автотранспортом мне кажется – и это невероятно бесит, – что мы очень похожи на ребят из «Похмелья», «13-ти друзей Оушена», «Ограбления по-итальянски», «Какие-то подростки, что поехали на праздник и встретили на нём Кармен Электру».
Мы похожи на любую компанию, состоящую из мужского пола, в мире.
В эту чарующую, немного прохладную ночь, шины автомобилей, стоящих не на том куске асфальта, лишаются права носить воздух. Затем мы пресекаем дальнейшие действия, связанные с процессом, и задумываемся, как бы быстро обработать кузова этих машин разом. Чтобы успеть сбежать, пока хозяева не отреагируют на гудки, свист и прочую какофонию, которую обычно называют сигнализацией.
Всем плевать, что сейчас какой-нибудь козёл выйдет покурить и увидит, как возле его класса «S» ошиваются три школьника, решившие отремонтировать водопровод.
Ну, конечно, у него ведь очки ночного видения.
И вот мы стоим.
Думаем. Чистим место на карте памяти, потому что кто-то не удосужился сделать это заранее. Дышим сигаретным дымом. Делаем вид, будто я режиссёр, который выбирает правильную позицию для съёмки. Пытаемся оживить мёртвое освещение.
Но по большей части просто думаем. Необходимые машины расставлены в ряд. Зачем думаем – чтобы всё предусмотреть. Сработавшая сигнализация на первой будет как свисток к стометровке или тысячеметровке или тритысячиметровке.
И нет, дело вовсе не в моём плане. Уж точно всё не из-за того, что вместо создания продуманной последовательности действий, я сидел, побрякивая на гитаре. Показывал свою постель моей новой девушке. Оценивал её постель. Вычислял разность качества двух постелей. Потратил вечера на прогулки с кучкой друзей. Потом с другой кучкой друзей. Поучился. Подготовил вместе с Кирой песню на выпускной. Обсудил концепцию выпускного вальса вместе с классом.
Тут уж стопроцентно дело не в том, что сценарий был написан в такси, во время поездки к месту назначения.
Мысленно.
Марти учреждает вмятину на капоте первой машины, тогда как Толстый чуть не роняет камеру с перепугу.
И от неожиданности тоже.
Дальше дверь. Общая картина кузова нарушает свои привычные очертания.
Средство видеосъёмки плавно переплывает в мои руки, а мы резко меняем дислокацию, так как район начинает просыпаться от чарующих звуков автомобильной серенады. Смена позиции превращается в побег, когда зрение минус один не подводит при виде синих проблесковых маячков, запускающих дискотеку.
Принесите диджейский пульт. Нам не хватает только нормальной музыки.
Через двадцать минут мы во дворе, в котором ни разу не были. За нами погоня. За нами выслали наряд.
Наверняка.
Через двадцать минут тридцать секунд мы перестаём придаваться незабвенному отдыху, и следуем, куда глаза глядят.
По пути успеваем поссориться. Все негодуют от того, будто я, видите ли, в чём-то виноват.
Обещаю им, что за жалобы никто кроме меня не получит прибыль от просмотров. Они не верят в просмотры. Парни говорят так, но не думают – просто сейчас есть дела поважнее. Когда мечтаешь о загородном доме, но средств не хватает даже на городской, приходится жертвовать отдалёнными приоритетами, селясь в общежитии. Так и Марти с Толстым приемлют спасение от заключения, взамен на отсутствие денег, которых и так не будет, если они не избегут ареста.
Препятствуя продолжению забега, с уверенностью заявляю, что никто не будет искать нас так далеко. По крайне мере, во дворах.
Толстый почти кричит:
– Вызывай! Вызывай это долбаное такси! Быстрее!
Пытаюсь растолковать ему, что вариант не ахти какой, ведь на улицах могут кататься патрули. Вероятнее всего, они будут проверять машины.
– А если увидят такси, то тут же скрутят всех, кто на пассажирском.
Не то чтобы наша полиция работает как швейцарские часы, но риск – дело совсем неоправданное. Плевать, что ещё совсем недавно мы раздолбали кучу машин. Тут совсем другая ситуация.
– Идём пешком, – говорю я.
Не проронив ни слова, Марти начинает путешествие, даже не дожидаясь нас.
Толстый предоставляет моему вниманию очередную жалобу. Ему не нравится, что идти не меньше десяти километров.
Откуда-то издалека доносится голос Марти:
– Ещё один писк, и я тебя сам отведу к мусорам.
Он как бы шутит:
– Умей принимать последствия от борьбы за правое дело.
Я как бы думаю: «шесть миллионов просмотров – такие последствия я приму».
Через пять километров мы устраиваем привал и оцениваем существующий материал.
Марти информирует нас о некоторых своих познаниях в области законодательства:
– Его могут заблокировать, наверное.
Я думаю, что это проблема.
Миновав ещё пять тысяч метров, достоинства и недостатки видео познаются у меня дома. Спустя семь минут, как мы оказываемся в моей комнате, просыпается мама и говорит то, чего редко можно ожидать от человек её характера. Плюс три минуты, и мы унимаем ничтожное негодование существа, делившего со мной утробу матери. Когда часы на компьютере показывают 00:13, мы вчетвером являемся лучшей компанией в мире, весело проводящей время за просмотром частного видео.
Ненадолго оно частное.
3.2
Давно меня не было? Да ладно? Пару страниц назад? Как по мне, так пару дней назад. У нас с тобой разные понятия о времени.
Запарился тут над одним вопросом. Хочу поговорить с тобой. Вы, люди, слишком высокомерны. Не думай, что себя я не отношу к людям. Я тоже такой же. Но, ёп вашу мать! Кому чего не скажи в сети, все что-то гнут. Скоро пальцы сломаются. У вас там что? Олимпийские игры по гимнастике на кистях? Не знаю, может чего-то поменялось. Я не общался с людьми довольно продолжительное время. Были причины. Но, чёрт возьми, вы правда всегда были такими?
Я тот ещё ублюдок. Самодовольный тип. Ненавистник общества. Но знаешь какая у меня мечта? Нет, не написать книгу и сделать на этом состояние. Я хочу общаться с людьми. Как можно больше людей в копилку. Это ведь самое ценное, что у нас есть. Самое важное на земле. Забей на успех в карьере. Забудь обо всём физическом. Что ты станешь делать, когда всё сломается? Что ты будешь зарабатывать? Какой, на хрен, бизнес ты собираешься строить? Когда привычный мир разрушится, можешь запихать в задницу все свои сбережения. Всю свою надменность размолоти в порошок и занюхай через трубочку. У меня другие планы. Я планирую иметь кучу друзей, когда наступит писец. Я просто хочу отдавать людям добро. Получать от людей добро. Не материальное, а… Извини, не знаю, что тут написать. Духовное не подходит. У меня конфликтная ситуация с некоторыми понятиями. В общем, ты понимаешь, о чём я. О – общение.
Это банальная мечта – общаться с людьми. То есть, очень простая. Что сложного в том, чтобы взять и заобщаться с кем-нибудь? На деле – много всего. Люди зациклены на себе. Как было бы прекрасно, если бы можно было подойти к человеку на улице, спросить как у него дела и не получить недоумевающий взгляд в ответ. Ты только подумай: нас семь миллиардов. А мы все увлечены тем, что пытаемся чего-то добиться. Мы самый коммуникабельный вид на земле, который забил на это хрен. Вместо того, чтобы подружиться, мы берём и воюем за чью-то инициативу. Чем больше разумности даётся виду, тем больше возможностей её потерять.
Хочу кое в чём признаться тебе. К чему я вообще это всё? Кира – меня бесят такие. Но когда-то я был влюблён в её прототип. Ничего не могу с собой поделать. Эй, я же не ГГ, чтобы думать иначе. Прости, но у нас с ним разные взгляды на женщин.
Погоди. Мне нужно выдохнуть. Расслабиться… Фух. А теперь к сути. Сегодня писал Кире. Решил пообщаться со своим героем. С девушкой, которая сидит у меня в голове. В прямом смысле – сидит, у меня, в голове. Не образно выражаясь. Как какая-то мечта подростка… И, в общем, я написал ей. Типа, у тебя отличный блог. Продолжай дальше. Думаю, тебя ждёт успех. Ты очень клёвая. У неё там был пост про ГГ. Она вспоминала детство. Потом юность. И старость. Старостью мы называем настоящее время. Ещё она рассказала немного о себе: «Ребята в художественной школе сегодня как всегда спасли меня от печали. Да, я хожу в школу рисования уже целых три года. До этого была художественная гимнастика – с семи до тринадцати лет, – затем уроки эстрадного вокала – с двенадцати до шестнадцати, – сейчас вот изобразительное искусство. Многовато для одного человека, мне кажется. Я уже молчу про двухмесячную лепку из глины, год танцев. Даже курсы кройки и шитья. Думается мне, что всё это – явный признак того, что ребёнок обязан вырасти в сияющего привлекательностью взрослого. Ну правда… Я вот никогда не встречала человека неприятной внешности, если у него такой большой список развивающей ерунды за спиной».
В итоге она послала меня. Своего создателя. Серьёзно, девочка? Что уж тогда говорить про твоего любимого отца, если ты посылаешь того, кто создал твой мир. Долбаное лицемерие. Весь мир фальшивка. Этот мир. В котором живём мы с тобой. Даже мой мир чище. Просто потому что я могу его очистить. А с нашим уже ничего не поделаешь. Война. Ядерная зима. Это у нас список решал.
Признаю. Мы умудрились поссориться. Но сколько советов я от неё наслушался. Почему нельзя быть проще? Некоторых людей необходимо пропустить через мясорубку, чтобы они стали проще. Нет, вовсе не в садистских целях. Ведь так они станут добрее. А чем злиться и мешать обществу, если от тебя осталась куча мяса? Хрен поспоришь. Так-то.
Немного новостей. ГГ решил позвать Киру на одну из главных ролей своего фильма. Если ты вдруг что-то пропустил, или пропустила, то мечта ГГ – снять фильм. Стать режиссёром, если смотреть глобально. Он заработал неплохую сумму, чтобы устроить капитальные съёмки. Я бы сказал, что ему хватит на актёров российского масштаба. Тех, которые крутятся на большом экране. Но он выбрал Киру. Потому что на вечеринке кое-что произошло. Что-то, что может изменить ни хрена. Узнаешь всё позже.
А теперь поговорим о моих проблемах. У меня депрессия. Я хочу напиться. Я хочу девушку. В последнее время начал страдать по своей бывшей. Поэтому рассказ ненадолго вводит нас в сопливые будни подростков. Прости за испорченное чтение. Зачем я извиняюсь, собственно говоря. Тебе что, не было понятно, что в любой истории о подростках должны быть любовные страдания? Мы не понимаем друг друга? Тогда нам не о чем говорить. Переписываться. Или что мы там делаем.
Всё выглядит так, будто я решил вести свой дневник. Давай забьём на историю и просто зальём весь текст мемуарами. Идея-то хорошая. Только кому оно надо? Кто будет читать биографию подростка, не достигшего ничего?
Глава: 4.1
Посиделка вторая.
Мы у Киры. Пришли пару минут назад. Два толстяка, Марти, я. Толстый затерялся где-то в доме, вместе со своим возмущением от неотснятого эпизода.
Болтаясь туда-сюда, три девушки делают вид, что заняты важным делом. Они готовят грандиозный вечер. Они, типа, со стороны Киры – помогают ей уважить всех потенциальных гостей.
Сейчас мы сидим на угловой лавочке, смотрим на чуть потускневшее небо. Созерцаю только я, остальным вообще плевать. Они не ценят тех секунд, когда можно поймать мнимую паузу во временном потоке. Насладиться видом. Принять свою ничтожность на фоне вселенной. Постигнуть относительное величие перед муравьём.
Я говорю:
– Конечно, я её люблю.
У нас тут сугубо мужская компания. Поэтому мы заливаем в себя газировку, каждый раз, когда мимо проходит девушка.
Чтобы помолчать.
Вздрагивая от внезапно-резкого появления Киры, приклоняем внимание перед её обвинениями в лености. А также удостаиваемся чести быть приглашенными для добровольной помощи в приготовлении… бутербродов, например.
Наверное.
На большее у меня просто не хватает фантазии. Я, как бы, категорически не понимаю, что ещё можно готовить для пьянки. Оказывается, внутри дома ещё и курица запекается в духовке, овощи нарезаются на дощечке, суши заказываются по телефону, картошка на шестом кругу ада по Данте.
Стоя посреди типичной для частного дома кухни, которая почти неотъемлемая часть безграничной гостиной, Марти излагает величайшую мудрость:
– Ой, да вы серьёзно, я сюда побухать пришёл. Завязывайте с этой хернёй. – Определив местоположение холодильника, он вырывает из него трёхлитровую бутыль пива, что мы принесли с собой, а затем гордо шагает наружу. После его ухода в комнате остаёмся мы и ещё пара одобрительных слов в свою сторону от Марти: – Вот это другое дело.
Повернувшись к толстяку, говорю:
– Я люблю её, но не моя вина, что мне нечего ей подарить. Просто у неё уже всё есть.
Открывая замаринованный не нами – купленный нами сегодня – шашлык, Кира штампует заплесневелый совет:
– Может просто стоит сделать что-то своими руками? Мы же не из-за денег вас любим.
Вокруг творится действительность предпраздничной суматошности. Все чем-то заняты: даже второй толстяк из двух, личность неоднозначная, умудряется выдирать отдельные элементы блюд из рук поваров. Нехватка ножей отражается в постоянном кочевании единственного заточенного среди всех имеющихся на кухне.
– Очень мило, когда тебе дарят серебряную безделушку. Это значит, что ради тебя мальчик готов если не на всё, то на многое. Особенно, если у него совсем нет денег. – Она улыбается, а затем говорит: – Но самое главное – это поступки. Не будь вы готовы на серьёзные шаги, то и интереса к вам никакого не возникало бы. – Поставляя продукты из холодильника на стол, она заявляет: – Всё же очень просто – чем ты смелее, тем больше шансов у тебя стать богатым. – Делая вид, что она признаёт свою ошибку, она признаёт свою ошибку: – Никто не отрицает, что женщины хотят иметь рядом успешного мужчину, но ведь вы и сами не мечтаете о бедности. Так что, прежде чем обвинять нас в алчности, посмотрите на себя.
Голос Марти сообщает о прибытии пары имён, фигурирующих в нашем школьном журнале.
Выходя с тарелкой бутербродов на улицу, Кира взывает к явной риторичности своего вопроса:
– Ты бы полюбил девушку, которая никогда не бреет ноги?
Когда на заднем дворе частного дома собрано шестьдесят процентов выпускной параллели, и даже классы помладше выдвинули своих кандидатов, начинаются первые заправки. После пары слепленных эритроцитов и заезженной фразы «между первой и второй перерывчик небольшой» встаёт один из толстяков, ну, тот, который юморист, и со всей присущей ему решительностью объявляет: между третьей и десятой перерыва нет вообще. Так мы вступаем в мир полемик, осуждения политики и хреномерства.
Кто-то хочет опробовать на себе воздействие банных операций, поэтому один из толстяков – тот, что любит цитировать чужие тосты – решает подготовить процедурную вместе со вторым.
Посреди творящегося фарса, Марти впускает свою новую знакомую в нашу проспиртованную среду. А точнее – сразу двух. Тех, что любят почернее. Парни в восторге: спать со своими одноклассницами – перспектива посредственная. Но тут совсем другое дело. Здесь девушка, которая ещё вчера пробовала себя в роли панельной шлюхи.
Стараюсь не отставать от общего течения и с головой ныряю в этот безумный мир. Изо рта вылетают тупые шуточки, обратно влетает алкоголь. Чужие разговоры разрываются сарказмом, мои действия одобряются смехом. В колонках формируется рэпчик, затем клубное звучание, а потом дабстеп.
В 22:23 появляются первые дезертиры. В двенадцатом часу ночи кто-то осознаёт, что завтра в школу. Буквально тут же некто иной по характеру проникается полнотой происходящего, желая разжечь релятивно-крохотный бунтик в общей системе образования:
– Давайте прогуляем, да и всё!
Всех же не отчислят.
Идея отнюдь неплохая, и отказываться от неё было бы невежеством, поэтому я быстро встаю на сторону революционеров.
Из окна второго этажа выходит томный скулёж и раздражительный крик. Есть подозрения, что Марти занят обновлением своих половых отношений, и навряд ли в состоянии поддержать восстание в данный момент.
Спрашиваю толстяков:
– Вы же с нами?
Они всё ещё не ходили в баню, которую так старательно готовили для гостей, поэтому их голоса в нашей копилке.
Большинством решается, что мы должны прекратить затянувшееся веселье, поэтому большинство уходит, а те, кто собирался остаться – остаются. У нас тут сугубо личная, дружеская, семейная компания. Толстый, Марти, закончивший своё дело, его подружка – вторая ушла в одиночестве, – два толстяка, какой-то парень, который любит пускать пыль в глаза и хозяйка вечера с двумя её подругами. Плюс четыре человека массовки.
Стараюсь укрепить установленный с подругами Киры контакт. После пары тем окончательно убеждаюсь в их нормальности. Редко когда меня устраивают все эти невзрачные милашки, ошивающиеся около выдающихся выпендрёжниц, но здешние совсем не такие. Я бы даже назвал их отзывчивыми и добродушными – не то, что та лучшая подруга по классу с плоским лицом.
Теперь, когда литры хмеля и солода поглощены залпом – на спор, кто быстрее, – сорокаградусные жидкости фасонно залиты несколькими стопками в одно рыло, а шашлык с прилипшими к нему углями раскрошил пару зубов, мы можем спокойно поговорить о глубоком значении первозданного.
Но для начала я информирую:
– Раз уж мы остаёмся ночевать, у нас тут складывается не самая удобная ситуация со спальными местами. Поэтому я сразу забиваю комнату Киры.
Толстый и Марти единственные, кто знает, что для меня это чревато последствиями, хотя дело уже давно забыто.
Марти всё-таки решает помочь:
– Плохая идея.
Я отвергаю протянутую руку, замкнутый в своей непоколебимости:
– Тебе показалось.
Что дурного может случиться, если два равнодушных друг к другу друга разделят неравнодушно мягкую кровать? Да много всего. Но тут у всех свои планы на компанию. А я не собираюсь оставаться в одиночестве, особенно когда есть такая прекрасная возможность окунуться в ночное пустословие в обществе более-менее разумного человека. Не то чтобы я считаю Толстого плохим собеседником, но он невероятно наивен, и за всё время нашего знакомства ни разу не оповестил о существовании иной стороны своего характера.
Комната Киры на втором этаже, тут нет розовых обоев, но есть белые плюшевые зайцы, зелёные существа, непонятного происхождения, охряные медведи и куча всего другого – невероятно у-тью-тьюшного. Всё заставлено по последнему писку дизайнерского инструктажа. Судя по качеству изощрённой фантазии конструктора, писком не обошлось – крик, как минимум.
