скачать книгу бесплатно
Сева обернулся в ту сторону где находился подозрительный странник. Он уже вернулся после первого захода в парилку и продолжал сидеть, закутавшись в махровую простыню и пить травяной чай. Чувствовал он себя явно неважно. «Как бы его не упустить из виду». – Подумал Канат. Но вернув взгляд в сторону Луки понял, что это не единственная его проблема. «Когда же этот балбес придет в себя!» – подумал он. «Такой шанс оказаться в центре событий, только один раз в жизни бывает. Надо срочно кого-то из знакомых подключить что бы помогли в слежке, но кого и как»? Кот тем временем поднялся и побрёл в парную.
В парилке было не просто жарко натоплено, в первой половине дня народа было мало и жар был по истине великолепный. Канат закрыл лицо руками, глаза жгло, соски щепало, некоторые люди сидели на корточках. Кот в бесчувствие похмелья прошёл спокойно в середину парилки, туда где он привык парится, пару раз в неделю, в конце трудового дня, вечерами, когда жар был не особо сильный и парилка была набита битком. Канат хотел что-то сказать, остановить друга, но потом махнул мысленно рукой и позволил тому следовать интуиции не обращая внимания на обстоятельства. «Хуже ему всё равно не станет». – Подумал Сева.
Немного погодя в парилку вошел незнакомец и спокойно прошёл на самый верх, где почти никого не было, он сел на полатях, находившихся рядом с Лукой, но на ступень выше. Спустя минуту у них завязался разговор. Канату было безумно интересно, но он не мог подняться туда из-за сильного жара и только смотрел снизу и терялся в догадках относительно темы беседы. Потом Кот спустился и направился к купели с холодной водой. После трехкратного погружения он немного пришел в себя и начал осознавать происходящее. Незнакомец еще некоторое время сидел в парилке, потом Канат не выдержал и пошел сам в купель за столиком его ждал Лука, который уже разливал квас по кружкам и было видно, как к нему возвращается жизнь. На коже, выступают красные пятна, на лице появляется улыбка.
– Хороший парень этот незнакомец сообщил он Канату и отхлебнул большой глоток квасу.
Сильвестр посмотрел на друга и был готов поклясться, что тот еще не понимает сути происходящего настолько не было на его лице никакой интриги. «Может я ошибаюсь?» – Подумал Сева. «Но нет, это вряд ли».
Канат работал помощником аптекаря и знал в лицо большую часть горожан. Поэтому был уверен, что этот человек не местный. Больше того черты лица пришельца ему не знакомы, он словно из другого мира, его упругие черные, словно металлические кудри, не похожи на русые волосы местных. Нос слишком прямой и ровный. Глаза карие, в Новгороде такие редкость. А Кот спокойно сообщает ему улыбаясь:
– Парень которого мы провели в Баню, он первый раз здесь, я предложил пожить ему у меня. – И тут Сильвестр не выдерживает, он хватает Кота за плечи и глядя в глаза говорит громким убедительным шепотом:
– Ты понимаешь, балбес, что это значит?
Только после этого Лука начинает осознавать, он меняется в лице, и глаза у него начинают расширятся, немного преодолев размер чашки не дотягивают до блюдца. Он говорит:
– Не может быть! Не может быть… Канат что за фигня я даже сразу не понял насколько это невероятно!
В Новгороде мало кто сомневался в существование других людей кроме горожан. В библиотеке была информация о планете и общей географии которая существовала до разрушения прежнего мира. Но мало ли, что было взорвано, может континенты изменили свои очертания. Может другие выжившие страдают от ужасных болезней. Город, в котором жили ученые первооснователи Новгорода войной не тронуло. Он просто остался обесточен и превратился из высоко технологической системы в груду зданий, неподвижных механизмов, тоннелей. Связь с окружающем миром была полностью потеряна. У людей, покинувших агонизирующий и изолированный посередине выжженной пустыни город не осталось никаких возможностей связаться с кем-то из других мест в которых могли оставаться живые люди. Последние двести лет мир активно менялся, Новгород оказался окружён с одной стороны живым лесом, с другой мёртвыми землями и никто из пытавшихся пересечь то или другое не вернулся обратно. Вся эта и подобная ей информация всплыла в умах и отразилась в глазах друзей одномоментно и удивление, и волнение от осознания переживания набирало обороты. Но тут к ним подошёл этот человек и обращаясь к Канату сказал приветливо:
– Я не представился сразу, извините, меня… Мое имя Гавриил, можно просто Гаврила, – и протяну руку. Канат не до конца понял этот жест, так в Новгороде никто не приветствовал друг друга. Поэтому он не знал, что на протянутую руку надо ответить рукопожатием. Гавриил замешкался, руку убрал, а потом пояснил:
– В местах где я жил раньше так приветствовали друг друга.
– Я пригласил Гавриила к себе. – Сказал Кот, ему негде остановится, а мне одному теперь скучновато.
– По-моему это отличная идея! – Поддержал Канат. Он откинулся на спинку лавки и с удовольствием начал глотать квас. Жизнь словно налаживалась, он давно не чувствовал себя так хорошо.
Доротея
После того как отец привел Дору домой она не могла найти себе места. Любопытство разъедало ее изнутри, человек которого она увидела вместе с Котом и помощником аптекаря заходящем в баню, тот странный незнакомец, точно чужак в городе. Она некогда раньше его не видела, чертами лица он слишком сильно отличался от остальных горожан и никак не был похож на человека входящего в круг общения Кота и Каната. Увидь она его со своим отцом еще может быть он не бросался бы так в глаза. Но Канат – это сущий балбес и подкаблучник, нельзя представить серьезного человека идущего с ним в баню. А, этот незнакомец точно был воин, самый настоящий, такой настоящий, что другого такого в городе не было. Дора это видела с пол взгляда. Кот конечно милашка, он дружит со всеми подряд. Его можно увидеть в любой компании. Все равно очень маловероятно, что это какой-то его не известный ей друг.
Мысли сами лезли в её голову и не давали покоя, пока она не нашла возможность улизнуть, прикинувшись усталой и спящей вылезла в окно. Оставила вместо себя три подушки под одеялом. Доротея направилась в сторону бани, которую, по ее прикидке, Кот с Канатом и их новый друг не могли еще покинуть, так как ни один хоть немного уважающий себя горожанин не покинет баню раньше чем через три часа после того как туда вошел. И она оказалась права. Ей действительно пришлось просидеть добрый час на ближайшей лавке наблюдая за выходом.
«Надо было взять кого-то в помощники», – подумала она. – «И внимание меньше привлекала бы чем теперь. Сижу здесь одна, как дура. Обращаю на себя внимание словно береза среди хвойного леса». – Но брать подруг было рискованно: во-первых – не известно сколько времени займут их сборы, услышь они о незнакомце в городе; во-вторых – все разболтают на следующий день всем подряд. Так что приходилось выкручиваться как есть. Заняться было нечем. Дора сидела, ерзала, ходила из стороны в сторону, прыгала на одной ноге. Пока ожидаемая троица фактически не вывалилась из распашных дверей бани в обнимку. Незнакомец посередине, а арбалетчик и аптекарь по бокам, все навеселе. Не пьяные, но уже дурные, отправились в верх по улице. Дора последовала за ними стараясь держать необходимое расстояние для того чтобы оставаться незамеченной. Хотя в этом не было особой необходимости. Все троя были так увлечены разговором, что вряд ли заметили бы её, идущую в двух шагах от них. Разговор доносился до её слуха только обрывками: «я шел по лесу… меня преследовали…». Кот рассказывал: «у нас бесплатная столовая…».
«Точно чужак». – Подумала Дора, – «раз не знает о порядках, заведенных в городе и о том, что поесть всегда можно бесплатно в городской столовой».
Ей очень хотелось присоединится к ним. Влекло любопытство, и Кот ей всегда был симпатичен. Его загадочная улыбка, с которой он поглаживал арбалеты, когда представлял их ее отцу и его худое жилистое тело, за движениями которого ей удалось подглядеть одним жарким днём сквозь дикий виноград беседки. Кот голый по пояс махал молотом у наковальни, потом заметил их приближение и видение кончилось он накинул рубаху и вышел на встречу. Особенно его было жалко теперь, когда с ним так поступила жена. Доротея обязательно подошла бы к ним в любом другом случае не стесняясь. Но сейчас наиболее вероятными были два результата их встречи: они либо отправят ее домой, либо не станут при ней откровенно говорить. Поэтому она решила проследить за ними и подслушать разговор из далека. Они явно направлялись в сторону дома Луки. И это было логично. Куда еще могли пойти три молодых мужчины навеселе? Конечно туда где ещё недавно полный семейного уюта стоял одинокий дом. Беззащитный теперь перед силой мужских фантазий. Не к Канату же, где его добросердечная женушка быстро разложит их по полкам своего быта. Поэтому Дора не особенно старалась преследуя их, верно осознавая что самое интересное начнется тогда когда эти троя останутся одни в тишине за столом гостиной.
Она уже мысленно представляла куда заберется, для того чтобы подслушать разговор. Вначале ей пришла в голову мысль спрятаться в розовый куст под окном ведущем на кухню, но воспоминание о вечерней росе и мелких колючках, уничтожили эту идею напрочь. Ещё немного подумав она решила действовать по обстоятельствам. Тем более что на ней было легкое, платье в котором она с утра вышла из дома. Поэтому находится долго на улице после заката было бы не комфортно. А она готовилась к длинному разговору.
Добравшись до дома где жил Лука, Дора медленно, на цыпочках обошла его по кругу и увидела прислоненную к стене лестницу ведущую в чердачное окно. Видимо Кот забыл убрать ее по присущей ему рассеянности. Она медленно полезла в верх. На чердаке было темно и страшно. Солнце клонилось к горизонту и кроваво-красный закат над пустошью зловеще смотрел на нее сквозь проём окна. Пятно от последних лучей солнца падало на каминную трубу посередине чердака. Дора подползла к ней на четвереньках и открыла печную юшку, предназначенную для очистки сажи, в том месте где труба делала колено и услышала шепот раздающейся из столовой.
– Ты кузнец? – Спросил незнакомый голос.
В строгом смысле слова Лука не был просто кузнецом скорее он был создателем механизмов. В его мастерской все стены заполняли диковинные чертежи, а на столах лежали разные инструменты. Ему немного не хватало возраста для того что бы открыть свою школу, но через пару лет эта преграда должна была исчезнуть. Он готовился расширяя помещение и устанавливая новые верстаки.
– Да, можно и так сказать, но скорее я просто ремесленник.
– Это очень хорошее занятие, благородное.
– Надеюсь, – сказал Кот, – но продавец овощей кажется лучше.
– Что ты имеешь в виду? Торговцы, по-моему это посредственно.
– Но зато им не говорят, что они не могут забрать долги с клиентов и вообще не знаю, может у них еще что-то лучше…
«Бедный», – подумала Дора. – «Даже сейчас, когда он на пороге чего-то сверхъестественно интересного он не может забыть про свою шалаву».
– А откуда Вы пришли? – Спросил помощник аптекаря.
– Я из далека и странствую очень долго, моя родина была разрушена. В прочем я позже расскажу всё подробно. Мне вначале хотелось бы узнать про город, в котором вы живёте.
Тут Дора пожалела, что не сидит за столом рядом с ними, вот она бы рассказала им про свой любимый Новгород. Систему жизни которого она считала великим творением умов их предков, имея в виду, в первую очередь своих предков.
– Город как город, сказал Кот. Я уверен, что, если бы на этой земле были еще города, они бы не сильно отличались от нашего.
«Что!!», – подумала про себя Доротея. – «Да наш город вообще единственный такой!». Новгород отражает всё величие её семьи, а таких предков как у неё нет не у кого – это уж точно верно.
– Ну не скажи. Города, в которых я был выглядели немного иначе. Даже на первый, беглый взгляд ваш город отличается от прочих.
– А они действительно есть, неужели это правда, их много? – Возгласил Канат. – А с какой стороны Вы пришли, через лес, или через пустошь?
– Да есть. Я видел несколько, смотря, что считать городом. Я шел через лес. Это было не просто. Не удивительно, что вы не знаете ничего кроме своего города он находится в уникальном месте. И добраться сюда очень непросто. Природа оживает по всему миру, словно пробуждается от долгого сна и духи снова начинают покидать свои убежища. Я видел даже живые деревья.
– Но этим нас не удивить. Наш воин Годфри все время рассказывает нам об этом.
«И это правда». – Подумала Дора. – «Папа говорил об этом, а он не может обманывать».
– Моя история очень длинная и я обязательно расскажу вам ее всю. Но очень прошу расскажите мне вначале об устройстве вашего города и о порядках, заведенных в нем. Я должен решить насколько я могу задержаться здесь.
– Мы с удовольствием! – Сказал Кот очарованным голосом. – Устройство у нас такое: весь город поделен на гильдии, у каждой гильдии свои задачи и интересы. Городом руководит глава, которого выбирают из числа людей не входящих в руководство гильдий, или из простых горожан. При главе города есть совет из глав родов ведущих своё начало от основателей и уважаемых горожан. Выбирают их один раз в жизни и до смерти или пока по каким ни будь другим причинам этот человек не захочет оставить совет. Это вкратце о политике. А еще у нас можно жить без денег и с деньгами. В городе есть бесплатная столовая, в которой может поесть каждый голодный. И большинство простых горожан живут практически не используя деньги. Все нужное можно поменять на что ни будь другое не нужное. Я часто делаю изделия за продукты, например. И каждый должен два дня в неделю работать для города. В моем случае я делаю просто необходимое количество нужных городу вещей. Ручек в общественные знания, петель, фонарей на улицу и все в таком духе. Поэтому мы все можем пользоваться бесплатной столовой и бесплатной баней. Платный только трактир и выпивка. Алкоголь – это вообще отдельная тема в городе. – Кот лукаво усмехнулся. – Завтра мы проведем тебя по Новгороду, и все покажем и расскажем. А теперь ты расскажи, как до нас добрался и откуда пришел?
– Моя история очень необыкновенна и возможно покажется вам сказкой, но я прошу дослушать ее до конца и не перебивать меня пока я не закончу свой рассказ. Потому что большинство вопросов отпадут, когда я всё расскажу, а ответить на них, не рассказав всего я все равно не смогу.
Доротея, наконец дождавшись того, ради чего забралась на чердак решила устроится по удобнее…
– До того, как мир изменился и сдвинулся с точки равновесия… – Продолжал странник.
Печная юшка была расположена достаточно низко, а она не хотела пропустить не слова и сползла с балки на которой сидела в промежуток, где была утрамбованная с опилками глина, дранка и слабые доски, подбитые снизу к потолку.
– Далеко от сюда в горах был красивый город, его белые стены…
И тут потолок провалился, и Дора рухнула вместе с кусками штукатурки прямо на толстый ковёр, лежащий перед камином.
Флор
В большой светлой гостиной, за столом из цельного куска дерева, обедала семья Флора. Сам Флор чинно сидел во главе стола позвякивая ножом и вилкой. Три его сына сидели по бокам. Жена с дочерью подносили с кухни готовые блюда. После того, как на столе не осталось свободного места, они тоже сели в дальнем его конце.
Обед в семье Флора Кирсановича Онежского – таким было его полное имя, представлял из себя ритуал с постоянными и переменными составляющими. Главным стержнем было количество и качество блюд, и то, кто, когда и куда садится, кто и что подносит, кому достается первый самый вкусный кусок. Но угощения каждый раз менялись и модернизировались. Обед представлял лицо семьи, Флор часто говорил – «кто что ест, тот то и есть». – Капитал и внешняя состоятельность были главными его приоритетами и целью большинства стремлений. Если бы для того что бы выглядеть презентабельно надо было голодать, есть одни хлеб и воду Флор так и делал бы, но к счастью это было иначе. Поэтому он с превеликим удовольствием, каждый день изысканно и разнообразно обедал, упиваясь своей властью и социальной значимостью. Он был главным сибаритом в городе и мог себе это позволить.
Семья Онежских была одна из немногих в которой практически полностью пренебрегали общественной работой и сам Флор участвовал только в том, что было не обходимо для его социального статуса члена городского совета и главы гильдии торговцев. Которая была одной из самых не многочисленных гильдий в городе, но самой независимой и обладала большим количеством связей в разных сферах городской жизни. Гильдия торговцев всегда вела собственную политику и чеканила деньги необходимые в Новгороде только для того, чтобы заключать сделки с ней.
– Щучьи котлетки просто пальчики оближешь! – заметил Флор, причмокивая своими пухлыми губами и отирая сальные усы салфеткой. – Ефросиния постаралась на славу. Респект кухарке!
– Это мы с Мамочкой выбирали «карандашей» на рынке. – Заметила Эля, дочка.
Эле никто не ответил. Её вообще часто игнорировали во время разговора. Другое дело, когда что-то нужно – Эля принеси, Эля подай, а как только раскроет рот словно и не слышит никто. Поэтому она просто принялась уплетать одну за одной котлетки с картофельным пюре пополняя и без того не бедные стратегические запасы своего организма.
Флор громко прожевывая карпа в сливовом соусе начал деловой разговор с сыновьями, как будто он не обсуждал дела с ними целыми днями и только за обедом смог выкроить минутку для разговора. Эля поглядывала на них и думала: «До чего же вы все скучные! Ради чего все это? Не ради же пюре с котлетами наша семья столь целенаправленно обогащается все это время?»
– Эдик, дорогой, – продолжал Флор обращаясь к своему старшему сыну, – в этом году фермеры пророчат замечательный урожай зерна. Говорят, всходы очень сильные таких давно не видели. Я хочу, чтобы ты занялся строительством еще одного амбара. Нам нужно постараться на корню перекупить большую часть урожая. Это, и сырье для пекарни, и возможность просто перепродать его зимой или получить бесплатную рабочую силу от города.
Эдуард делал вид, что внимательно слушает. Они уже обсуждали это с отцом не один раз. И он не без оснований предполагал, что Флору просто не о чем говорить с семьей. А для того чтобы самому себе не казаться скучным хряком он непрестанно талдычит о делах. «Скукотища, что мы ангар не построим, сели два дня назад, составили план, записали. А зачем мусолить тему то из раза в раз. Интересно удастся обогнать Ретивого…». – И Эдуард погрузился в мечты о предстоящих скачках и сможет ли он обойти своего товарища на одной из самых быстрых лошадей которую тот недавно объездил. Прошлым чемпионом был он сам. Но теперь, после того как он посмотрел пробный заезд Михаила на Ретивом легкий страх поселился под ложечкой поднимающий его с кровати в предрассветные часы и заставляющий смотреть в даль из окна сосредоточенно изучая тени древних руин на горизонте.
Эдуард был очень красив, храбр и привлекателен. Все знали об этом и относились к нему имея в виду эти его качеств. Правда храбр он был только на людях, а наедине с самим собой очень боялся не соответствовать своему блистательному образу, поэтому проблемы ангара и семейной прибыли заботили его гораздо меньше предстоящей скачки.
Еще два сына Сергей и Александр сидели молча. У них уже были планы на вечер и они хотели, как можно меньше привлекать внимание отца, что бы не получить случайное задание, могущее помешать их походу в дом к двум очаровательным вечным невестам живущем в торговом квартале города. Братья были еще достаточно молоды: Сергею исполнилось двадцать два. Александру двадцать, что делало его совершеннолетним и наделало правами взрослого. Хотя еще и не полными, из-за его социального статуса согласно которому, он находясь в составе семьи отца не мог участвовать самостоятельно в политической жизни. Но такие ограничения распространялись и на его старших братьев, которые, как и он не стремились вылететь из гнезда и развести свой семейный очаг если можно так выразится. У Эдуарда была жена тихоня, которая совсем недавно родила ему дочь и сейчас сидела неотрывно с ребенком поэтому не участвовала в обеде, чему надо сказать радовалась несказанно.
– Саш, ты сможешь отлить вина на кухне? – спросил Сергей шепотом.
– А ты сам?
– Ты же знаешь я обязательно что ни будь уроню, наделаю кучу шума и тогда конец всему.
– А постараться ты не пробовал?
– Давай я начну стараться в другой раз, когда от этого не будет завесить наш с тобой поход к Тане и Ане.
Матрона ела с непроницаемым лицом. Уже в годах, но до сих пор красивая и с виду строгая, она не отличалась остротой ума и в молодости была хохотушкой. Но чопорная и сухая атмосфера дома Флора, в которую она погрузилась в достаточно молодом возрасте высушила ее. С годами она приобрела состояние внешней презентабельности, в котором прибывала постоянно в независимости от обстановки. В присутствие мужа она чаще молчала и было похоже, что супруги утратив с возрастом интерес друг к другу не знали о чем разговаривать оставшись наедине и поэтому избегали таких моментов. Об этом свидетельствовала и их привычка обсуждать в присутствие других людей мелкие бытовые вопросы, которые другие пары обычно обсуждают тет-а-тет. Иногда Елен очень хотелось отбросить все напускное, и фигурально выражаясь, сняв туфли бежать босой по весенней траве жизни. Чувствуя не прикрытой кожей своего тела её непосредственное течение. Вылезти из своей раковины. Быть такой какая она есть. Но это всегда оставалось на уровне предрассветных фантазий, в которых она отпускала вожжи своего разума и перебирала в голове все возможные вариации развития своей жизни будь она не связана с Флором. Но наступало утро и однообразный, почти ритуальный быт разбивал все иллюзии потихонечку превращая её, в еще один экспонат, гербария Онежских.
Обед закончился, и семья перебралась в гостиную пить чай. Еще один строго соблюдаемый ритуал этого дома. Самого большого в городе и самого дико украшенного. Флор считая себя одаренным во всем, проектировал дом сам и поэтому тот полностью соответствовал его вкусам и характеру, но не отличался изяществом и гармонией. Другой человек, возможно, не смог бы жить в таком мрачновато-грузном интерьере, которым он себя окружил. Жена превращалась в мумию, дети пытались выбраться отсюда при первой возможности, а Флор, набирался сил, словно дом выкачивая энергию из всего живого передавал её хозяину.
Эдуард уже ерзал на стуле стараясь поскорее выбраться на конюшню. Проводить время с любимым жеребцом было гораздо приятнее чем сидеть в тягучей атмосфере семейного круга. Саша и Серёжа всё спланировали и теперь только ждали удобного момента для реализации намеченного. Но никто не решался покинуть комнату до того, как это сделает отец, который казалось, с тщательностью маньяка наблюдал за тем что бы никто не покидал пыточной раньше, чем ему надоест.
Но всё-таки желанный час настал и Флор поблагодарил домочадцев за приятную компанию, напомнил еще раз про зернохранилище, правда не обращаясь не к кому лично. Потом отправился в свой кабинет заняться делами, выпить немного виски и вздремнуть. Поднимаясь по лестнице, он чувствовал старость, неповоротливость, косность своего тела и ощущение бессмысленности накатывало на него. Он не мог остановится, не мог перестать думать о прибыли, и не мог бросить начатых дел. Не мог уступить Годфри на городском вече. Хотя прибыль от вырубки леса была не такой большой, а страх перед духами пустоши ничем, для него лично, не обоснован. Флор в тех местах ни разу не был и с духами, обитающими там не разу не встречался. А вот получить строительный материал для нового амбара было заманчиво. Но весной лес рубить не дадут и в лучшем случае стройматериал будет с опозданием на год. Мысли роились в его голове и не было от них никакого покоя. Ненависть к Годфри и всему мировоззрению сторонником, которого тот являлся чернилами страсти пачкала чистую воду его разума. Желание расквитаться, устроить жизнь в городе правильно – по своему разумению все сильнее и настойчивей склоняло его волю к действию. Он ещё колебался. Боялся переступить черту, после которой не будет возврата. В попытке спрятаться от этого «хоровода» он налил себе пол стакана Виски – лучшего из тех которое получалось приготовить на его винокурнях. Полу прилёг на кушетке в углу. Так он провел около часа, после дебатов на вече он чувствовал себя выжатым и сил работать не было, но мысли все лезли в голову приносили воспоминания, которые не давали отдохнуть, и он не однократно пополнял стакан, но внутренняя пружина не распускалась. Постепенно дело шло к вечеру. Солнце светило уже под острым углом, и он в изнеможение решил прибегнуть к последнему доступному ему средству и отправился в торговый квартал.
Дорога казалась ему тяжёлой. Мостовая словно специально сопротивлялась неровностью вкопанных пеньков. Придорожная пыль мешаясь в кашу с мыслями хрустела на зубах сознания. Ко всему прочему, проходя мимо распахнутого окна многоквартирного дома, в котором жили люди, не ведущие собственного хозяйства, он услышал реплику одной из двух кумушек поджидавших мужей с работы высунув нос на улицу из опасения пропустить хоть что-то происходящее на ней. Они говорили громким весёлым шёпотом: «Смотри и старший хряк за молодыми потрусил».
Он не разозлился, ему стало почему-то стыдно, хотя он не был уверен, что говорят именно про него. Флор поплотнее закутался в дорожный плащ, одетый больше для маскировки и поднялся по лестнице на третий этаж, отыскав взглядом дверь выкрашенную красным суриком как будто она могла куда-то исчезнуть. Робко постучал. «А вдруг занята», – пронеслась в его голове страшная мысль. Но дверь открылась и приятное полноватое женское лицо, обрамленное копной густых рыжих кудряшек, выглянуло на Флора улыбаясь и сверкая простым и незатейливым счастьем необременённой заботами жизни.
– Голубушка, лучик мой, – начал Флор.
– Заходи. – Она, играючи, нежно взяла его за руку и протянула в полуоткрытую дверь. В комнате было прибрано и чисто. Немного лишних кружев на скатерти и занавесках. Но в целом аккуратно и не претенциозно, очень по-женски. Было ясно мужчины здесь долго не задерживаются.
Кудрявая женщина была полновата, но не толста – нигде ничего лишнего не весело. Но все тело было налито словно молоком и особенно большая грудь так привлекавшая флора выглядывала призывно из под расстегнутой верхней пуговицы белой сорочки и без того имевшей глубокое декольте.
– Лучик мой, – начал опять Флор, – пойдем скорей никаких сил не осталось снова замучили демоны проклятые.
Она погладила его лысеющую голову, мило улыбнулась и взяв за руку повела к кровати украшенной кружевным пододеяльником, на которую села возле изголовья удобно облокотившись на подушку. Флор быстро скинул куртку, плащ и сюртук, оставшись в нижней сорочке улегся на кровать расположив голову на ее мягких коленях. Обнял ее руками, пролез лицом ей в декольте заботливо расстегнутое для него и зарылся там в мягких ароматных прелестях забывая о проблемах и заботах обо всем на свете, кроме нежного тепла обволакивающего его со всех сторон. Она заботливо гладила его по голове, плечам, груди, возможно едва слышно напивая что-то под нос, как маленькому дитяти и чувствовала, как он успокаивается и умиротворяется рядом с ней. Она думала, что от ее ласки мир становится лучше и этот человек не совершит зла, на которое способен. Она гладила его около часа, потом удовлетворила рукой, и он мирно заснул у нее на коленях.
По дороге в Пустошь
Волнение, которое испытывал Годфри нельзя было охарактеризовать в рамках привычных для человека чувств. Он слишком сложно воспринимал реальность. Поэтому даже лучшие ученики, которых он взял с собой в поход, могли только догадываться о происходящем в его душе. Мир, в котором он жил состоял не из последовательной череды событий, а являлся ему во всём многообразие вероятностей прошлого и будущего. Поэтому вычленить из этого океана то, что реализуется в общепринятой реальности и то что так и останется на полке вероятностей было наиболее трудной задачей. Когда Годфри, для решения этой задачи отправлялся в потусторонний мир, предстоящие события открывались перед ним с разной степенью ясности. Иногда плыли как бы в тумане, а иногда были видны чётко как в стеклянной колбе. Но то, что касается его лично, он практически всегда видел плохо.
Вовремя прошлого своего потустороннего путешествия он столкнулся с надвигающейся на город опасностью, но она ещё не приобрела своей окончательной формы и явилась ему как тень или облако плывущее на горизонте событий. Годфри даже не смог точно определить откуда она исходит. Но характер дебатов на последнем городском вече подкрепил его опасения, и он решил действовать. Интуиция советовала ему отправится в пустошь, тем более, что он разработал один интересный план могущий стать хорошей подстраховкой в случае непредвиденных обстоятельств.
Попрощавшись с дочерью, Годфри отправился в свою школу, и практически сразу начал собираться в дорогу. Он не стал подробно делится своими опасениями с ней, боясь лишний раз напугать. Просто предупредил что бы не выходила из дома и надеялся, что она его послушает.
В дорогу с собой Годфри взял двух учеников, самых взрослых и опытных. Порфирия, которого все звали просто Парфеном – он лучше всех владел техникой потусторонних путешествий, Годфри во многом сам советовался с ним. И Васку. Он был непревзойденный воин, овладевший искусством меча и лука как никто другой. «Двоих будет вполне достаточно, большая компания привлечет излишнее внимание», – думал Годфри. – «Нельзя медлить, лавина событий очень скоро накроет нас».
Все ученики спали, ели и попросту жили в школе у Годфри. Работали с ним, часто помогали по хозяйству и в процессе совместной деятельности он всегда их учил, показывал, как правильно двигаться, обучал ремеслам необходимым войну и верно видеть мир вокруг и внутри себя. Гораздо реже он проводил специальные занятия во время которых обучал их владению оружием, путешествиям в потусторонние миры и принципу взаимодействия с миром духов.
– Три основных врага, с которыми вам придется сталкиваться. – Говорил Годфри, – Дикие звери, духи и самый сложный враг это вы сами. Воин никогда не сражается только здесь и сейчас битва происходит всегда в нескольких измерениях и победив в одном вы можете проиграть в другом. Не одно живое существо не живет только в материальном мире, у любого существа есть душа поэтому оно имеет проекцию в мире духов и разум поэтому у него есть ментальная проекция и есть еще множество миров смежных с нашим и связанных общей судьбой.
Всё ранее сказанное на уроках, но в более сжатой форме, Годфри повторял выбранным для похода в Пустошь ученикам по дороге в сторону заката. Они быстрым шагом двигались к своей цели, наполненные тревогой и подобранные как скрученная пружина.
– Мы не раз уже совершали с вами боевые вылазки, вы лучшие мои ученики и в этом году, я думаю, вы станете мастерами. – Годфри говорил им про это в первые, но не Парфен, ни Васка не выразили никаких эмоций. Годфри отметил про себя, что это хороший знак. – Теперь я взял вас с собой в настоящее дело и не для того что бы научить чему то, а потому что без вас не справлюсь.
– Это честь для нас. – Серьезно и спокойно сказал Васка. Парфен просто кивал головой.
– Мы отправимся в недалекое потусторонние путешествие, и посетим одно место из мира духов однажды покинувших нашу реальность. Нам надо будет постараться установить откуда идёт опасность. Я чувствую её, но не могу определить источник.
– Учитель, – заговорил Парфен, – а зачем мы идем в пустошь, разве не безопасней было бы выйти заглянуть в потусторонний мир из нашей школы?
– Я уже сделал это вчера, один, перед Вече, во время предзакатных сумерек, но ничего не увидел. Я чувствую, что опасность идёт из Пустоши, но до конца не уверен, её источник слишком размыт. Такое ощущение что она приближается с разных сторон, но из пустоши точно. Поэтому мы отправляемся туда с надеждой отследить её источник. Ещё я хочу навестить одного старого друга в мире мёртвых. У меня есть идея откуда можно попросить помощи на случай если наших сил перед лицом надвигающейся опасности будет мало. Возможно получится так что мы, охотясь на льва, сами того не зная отправляемся прямо в его логово. Поэтому, мы должны быть готовы ко всему. Мир для нас – это большая опасная загадка и чем больше мы узнаем его, тем сильнее понимаем, что практически ничего не знаем о нем. И нам остается только жить, и пытаться выжить. Наше призвание, как воинов защищать тех, кто на нас полагается и пытаться выжить, для того что бы выжили те, кого мы любим.
После этого монолога какое-то время все двигались молча.
Васка шел воодушевленный речью учителя, проникнувшись его пафосом. Переживания исключительности происходящего воодушевляло и вдохновляло его. Порфирий, наоборот скептик от природы, думал о том, что никто на них особо не рассчитывает и большинство горожан вообще не подозревают о их деятельности. Потому что с опасностью более серьезной чем дикие животные никогда не сталкивались. А разговоры о духах остаются для многих просто разговорами. Он точно знал, что некоторые относятся к школе воинов с большим подозрением. Особенно торговцы, с которыми у них все время пересекаются интересы. И если бы Годфри не имел такого веса в городском совете благодаря своему уму и выдержки его школа воспринималась бы как кучка фанатиков. Потом войны решали многие практические задачи, связанные с расширением территорий и охраной правопорядка в городе и именно эта деятельность давала вес их гильдии, а о потусторонних путешествиях и созерцание будущего мало кто вообще знал.
Прежде чем добраться до пустоши им надо было пройти фермы, последняя из которых располагалась часах в двух-трех пешего пути от города. Потом было поле, овраги и только за ними, постепенно начиналась выжженная пустыня с черной землей и очень редкими колючками в середине лета от которых ничего не оставалось, потому что черная земля раскалялась на солнце и все живое сгорало на ней. Пустошь простиралась на недели пути в разные стороны никому из жителей Новгорода не удавалось пересечь её и вернуться назад. В Новгороде её считали долиной смерти, в первую очередь из-за непрерывно дующего там ветра уносящего жизнь.
Дорога, у них под ногами была достаточно хорошо протоптанной и ровной. Не глубокий светло-серый песок перемолотый колесами повозок и ногами путников мягко принимал шаги учеников и учителя. С обеих сторон по обочинам нависали стебли травы, которая густым покровом расходилась в разные стороны сквозь перелески и овраги насколько хватало глаз. Тонкая полоска чёрных облаков накрывала уходившее за горизонт солнце. Оно, глядя в сторону путников словно пыталось испугать их неестественно красным цветом своих последних лучей. Сумрак сгущался, пролетали первые летучие мыши, а трава трещала от разноголосия вечерних насекомых.
«Можем ли мы сегодня умереть?» – думал Порфирий – «Может ли получится так, что именно сегодня нас ждет час истины. С одной стороны, нечего не предвещает беды. Обычная вылазка в пустошь, а всё ощущение опасности основано только на переживаниях учителя. Но все же тревога словно весит в воздухе и этот красный закат, редкий и зловещий. Понятно, что до пустоши мы доберемся только завтра, но все же уже сегодня так грустно и зябко в душе».
Васка шел весело. Достал из ножен меч и рубил шапки полевых цветов вдоль обочины. В другой день учитель строго наказал бы за такую беспечность, но сегодня Годфри, казалось, не обращал внимание на поведение учеников. Словно все что он мог сказать он уже сказал и теперь положившись на волю судьбы просто направил их лодку по течению опустив весла и смотрит в даль фарватера стараясь не мешать ей творить происходящее. Годфри переводил взгляд то на быстро темнеющее небо, то под ноги и смотрел как проминается дорожный песок. Думал о прожитой жизни, и есть ли в ней какой-то смысл. Занимает ли он в этом мире место исключительно предназначенное для него, или вместо него мог бы жить другой человек и течение жизни проглотило бы любой камушек по имени Годфри брошенный в её поток без разбора находя приют всему и всякому на дне своего течения.
Поддаваясь обаянию сгущающихся сумерек, Васка погрузился в свои мысли. Белый конь с пеной закусывая удила мчится по полю брани на встречу страшному врагу, закованному в сталь с длинным копьем на перевес. На коне сидит отважный Васка и храбро размахивает саблей ловко джигитует. Он уже привстал на стременах для того что бы увернувшись от острия направленного в его сердце, нанести смертельный удар своим кривым мечом между пластин доспеха противника. Тот не выдержав сокрушительного удара валится под копыта многотысячной конницы а Васка уже наносит следующий удар и еще один цветок падает на обочину для того что бы засохнуть в песке дороги не принеся никакой пользы без семян и смысла. Но храбрый воин уже выбрал новую жертву и готов легким взмахом руки разить придорожных врагов.
– Дорогой наш Васка, – начал пафосно учитель, – может ты уберешь меч в ножны и с помощью своего тугого лука добудешь нам дичь, с которой мы могли бы прийти в таверну на окраине ферм. Иначе у нас не будет не юридического не морального права рассчитывать на гостеприимство хозяина сегодня вечером и нам придется спать в холоде голодными под открытым небом.
– Учитель, но разве в таверне нас не примут из уважения к вашему статусу? Или, может мы сделаем для хозяина таверны что-то полезное? – Спросил Порфирий.
– Самое полезное для хозяина таверны – это хорошая дичь. А статус у нас такой же как у любого путника. Если ты не имеешь денег Гильдии принеси что ни будь полезное или будешь должен услугу. Так что давай дорогой Васка возьмись за дело и не спорь с учителем. – Годфри остановился и строго посмотрел на Васку.
