скачать книгу бесплатно
Часть вторая.
Самира Фаттах
Эта книга о жестоких событиях захвата Бухарского эмирата большевиками и о последующей освободительной войне, которую самоотверженно вел народ Восточной Бухары. О тех людях, которые хотели просто жить, мирно трудиться и радоваться солнцу, но были вынуждены взять в руки оружие и сражаться безжалостно, беспощадно… безнадежно.
Самира Фаттах
Часть вторая.
Курбаши Рамазан
«Кто будущее знает?
В Книге судеб
Кому понятна хоть одна строка?»
(Хафиз)
– 1 –
Более, чем за тысячу лет до описываемых событий, Хорасаном правил эмир Наср Ахмед Саманид[1 - Наср ибн Ахмад (Наср II) «удачливый» – был правителем Мавераннахра и Хорасана, как глава династии Саманидов с 914 по 943 годы. Его правление ознаменовало расцвет династии Саманидов.]. Как-то после очередного военного похода он со своим войском ненадолго задержался в Герате. Это был чудесный город, который располагался в долине реки Герируд и был окружен зеленым кольцом садов, виноградников, полей. Климат здесь был мягким, солнце – ласковым. Трудолюбивые жители близлежащих селений постоянно доставляли туда свежие молочные продукты, мед, спелые фрукты. Особенно вкусными были виноград и дыни. Наср Ахмед так влюбился в эти края, что пришла ему в голову мысль перенести столицу своего государства из Бухары в это благословенное место.
Но никому из приближенных идея эмира не понравилась. И тогда стосковавшиеся по родине в долгом военном походе придворные и везири[2 - Везирь – министр.] призвали к себе служившего в те времена при дворе великого поэта Рудаки и попросили его каким-нибудь образом повлиять и убедить повелителя оставить столицей государства город Бухару.
И вот одним прекрасным утром Рудаки предстал перед сиятельными очами светлейшего эмира Насра Ахмеда, который сидел за пиршественным столом. Аккомпанируя сам себе на чанге[3 - Чанг – лютня.], Рудаки нараспев прочитал:
Ветерок c ручья Мульян[4 - Мульян – речка в Бухаре.], веет пусть всегда,
Образ любимой джан пусть греет нас всегда.
Пусть бархатом дорога через пески Аму[5 - Аму – название местности.],
Под ногами нашими стелется всегда.
И вода Джейхуна[6 - Джейхун – прежнее название реки Аму-Дарья.], перед встречей с друзьями,
Коням нашим под стремя будет пусть всегда!
Будь, Бухара, счастливой и живи ты долго,
Пусть твой эмир к тебе идёт с радостью всегда!
Если эмир луна – Бухара его небо,
И луна над Бухарой восходит пусть всегда!
Если эмир кипарис – Бухара его сад,
Пусть неразлучен с садом будет он всегда!
Даже если на сокровище появится чуть изъян,
Пусть восторги и восхищения слышатся всегда[7 - Рудаки, «Ветерок с ручья Мульян». Пер. Саида Сангина.]!»
При первых же звуках волшебного чанга захмелевший от обильного кушанья эмир все же обратил внимание на стоящего перед ним поэта. В голосе Рудаки звучала такая неподдельная грусть, такое чувство печали, словно бы он передавал великому повелителю всю ту скорбь, которую предстоит испытать жителям Благородной Бухары, если вдруг эмир решит покинуть город и переехать в Герат. Эмир отодвинул от себя кушанья и задумался.
А Рудаки все пел и пел, повторяя:
Будь, Бухара, счастливой и живи ты долго,
Пусть твой эмир к тебе идёт с радостью всегда!
Голос поэта словно по волшебству открывал картины его бухарской жизни: перед глазами возник дворец, мечети, величавые минареты, которые вздымались к ярко-синему, горячему небу. Вдруг Наср Ахмед почувствовал сильную тоску по дому, так горько и пусто стало на его душе, что он, бросив утреннюю трапезу, как был, неодетый и неприбранный, вскочил на своего коня и помчался к переправе через Аму-Дарью.
«Только через два перегона эмир обул привезенные ему сапоги», – писал тогдашний летописец. Так было тысячу лет назад…
Дворец Калаи-Фату, который гостеприимно предоставил эмир Афганистана Аманулла-хан повелителю Бухары, находился в нескольких верстах от Кабула. Из окон главных покоев Алимхана виднелся небольшой афганский кишлак, где глинобитные домики были построены так плотно, что, казалось, наезжали друг на друга. За селением далеко, насколько хватало взора, простирались узкие полоски пустых полей, с которых урожай был давно уже собран.
А на самом горизонте, на севере, призрачные, подернутые белесой молочной дымкой, застыли горы. Алимхан часто смотрел в ту сторону, словно бы пытался увидеть сквозь горную гряду, как катит свои воды могучий Пяндж, то усиливаясь, яростно и бурно, среди узких скал, то, успокаиваясь, плавно и степенно в долине.
Ведь на другом берегу реки начинались его владения – Бухара, страна, которую он потерял.
Родина, земля его предков, где на престоле в свое время восседали его благословенный отец, великий эмир Абдулахад и героические деды и прадеды – эмиры Музаффар, Насрулла, Хайдар, Шахмурад…
Все свои богатства он был готов отдать только за то, чтобы припасть к родной земле, поцеловать ее пыльную, покрытую песчаным налетом почву, вдохнуть горячий, пахнувший жаркой пустыней и раскаленным ветром воздух.
«Лучше быть нищим в своей стране, чем эмиром на чужбине» – часто повторял он. Да, бедняк, но со своей родиной и правом жить там, где он захочет, богаче любого шаха, любого султана.
Будь, Бухара, счастливой и живи ты долго,
Пусть твой эмир к тебе идёт с радостью всегда!
О, без всяких просьб и уговоров, вот так же, как Наср Ахмед, прыгнул бы сейчас Алимхан на коня и, в чем есть, поскакал в Бухару. Но не может он вернуться на родину. Не может обрадовать жителей Бухары своим возвращением. Священная Бухара – в руках врагов и предателей.
В который раз мысленно возвращался Алимхан к тем страшным дням, когда к стенам его столицы подошли захватчики. Верные сарбазы и жители города героически встали на защиту Священной Бухары и в первые дни осады города враги не смогли прорваться ни через одни из двенадцати ворот. Тогда они пошли на подлую хитрость. В воздух поднялись одиннадцать аэропланов. Эти страшные железные птицы бросали на город живой огонь. Начались пожары, люди погибали под развалинами своих домов, взорванных упавшими на них бомбами. Древняя крепость Арк была полностью разрушена – от взрывов там начался пожар, большинство дворцов и строений, находившихся внутри крепости, выгорело дотла. Древний минарет Калон – символ Бухары, простоявший без малого тысячу лет, и прилегающая к нему большая мечеть сильно пострадали от снарядов.
Для сопротивления сил уже не хватало и эмир, выслушав доклад о сдаче города, глубоко вздохнул и сказал: «Такова судьба. Делать нечего, надо уходить».
Большевики захватили родной город.
Вступившие в столицу чужеземцы и предатели-джадиды отрезали пути отхода всем, кто находился в Арке. Алимхан в те дни пребывал в загородном дворце – Ситора-и-Мохи Хосе. Поняв, что сопротивление его армии сломлено и справиться с нападавшими пока нет никакой возможности, он благоразумно решил на время покинуть Бухару, надеясь, что с его уходом красные прекратят бомбить и терзать город. Он отправил в столицу несколько доверенных людей, с приказом всем своим родным и приближенным, кто остался в Арке, вернее, в подвалах разрушенной цитадели, срочно уходить из крепости.
Но его гонцы до Бухары не доскакали и были схвачены красными. В горящем и почти разрушенном городе творились такие ужасы и беспредел, что покинуть его никому из находящихся в Арке, не представлялось возможным. Красные наступали и, когда они ворвались в подвалы Арка, то обнаружили там семью эмира.
Трое любимых сыновей оказались в руках врагов. Где они теперь? Что с ними сделают большевики? Алимхан слышал ужасное известие о расстреле царя Николая и всей его семьи, и о том, что большевики не пощадили ни царских дочерей, ни маленького наследника.
Когда Алимхан вспоминал это ни с чем несравнимое злодеяние красных, его бросало в дрожь. Неужели и его детей ждет та же участь?
Старший, Султанмурат, которому уже исполнилось двенадцать лет, был очень любознательным, учился с удовольствием, наставники его хвалили. Но наследником престола, к сожалению, он стать бы не смог – в детстве мальчик упал с лошади и сильно повредил ногу, оставшись на всю жизнь хромым, а это могло стать препятствием к его престолонаследию. Но, возможно, он мог бы стать ученым, писателем или поэтом.
Средний Шахмурад, который был двумя годами моложе, тоже любил книги, но читал он больше предания о битвах, в которых участвовали его героические предки-мангыты. Он с удовольствием наблюдал учения солдат, часто проводившиеся в Арке, интересовался военными играми, рос очень подвижным и активным.
А младшенький, Рахимхон, которому не было еще и четырех лет, нежно любил своего отца, обожал мать, был спокойным, ласковым, послушным. О способностях его еще ничего нельзя было сказать, потому что он был еще очень маленьким.
Бедные, бедные дети! Где они? Живы ли? В каких городах, в каких землях?
Конечно, Алимхан был еще не стар и у него есть другие сыновья и могут родиться еще. Но ведь на руке пять пальцев, и каждый пальчик дорог. Что теперь им может предложить их отец и что он передаст детям после своей смерти?
Алимхан не раз обращался к правительству большевиков с просьбой вернуть ему сыновей и родственников, попавших в плен к красным. Однако те отвечали отказом. Они не убивали мальчиков, но держали их в качестве заложников для своих грязных политических игр. Главы иностранных государств, которым Алимхан писал многочисленные обращения с просьбой поддержать и повлиять на большевистских узурпаторов, холодно отнеслись к его просьбе.
Никому не хотелось с ними связываться – мало ли что придет в голову дикарям, вдруг они возжелают двинуть свои полчища на соседние страны. Ведь в планах большевиков присутствовала бредовая идея – учинить рабоче- крестьянскую революцию во всем мире.
Эмиру оставалось уповать только на те повстанческие отряды, которые стихийно образовались в различных районах Бухарского эмирата сразу после захвата этой земли красными. В начале освободительной войны молодой лакайский джигит, а потом уже полноправный главнокомандующий исламской армии Ибрагимбек успешно начал освободительное движение и день за днем выбивал врагов из бухарских земель. Алимхан возлагал огромные надежды на смелого лакайского героя. Он осыпал Ибрагимбека всяческими милостями, обещал по окончании войны сделать его Гиссарским беком, постоянно поддерживал его в своих посланиях.
А потом появился Анвар паша, блестящий турецкий офицер, бывший военный министр Османской империи, зять султана. Алимхан почему-то был уверен, что у него получится воевать лучше, чем у Ибрагимбека и он дал все полномочия Анвару паше. Но в этом он просчитался. Народ не принял чужеземца. В исламской армии начался разлад и освободительное движение потерпело крах…
Дни и ночи проводил Алимхан в раздумьях, то советуясь с министрами и придворными о дальнейших действиях, то принимая у себя иностранных посланников, то находясь в тиши глубокого одиночества.
Напрасно ждала своего повелителя красавица-таджичка, самая юная жена, с которой эмир проводил в эти месяцы свободное время, – так живо она напоминала ему родину и последнюю ночь, проведенную на своей земле в таджикском кишлаке что находился недалеко от афганской границы. Ночь, наполненную звуками свадебных карнаев[8 - Карнай – длинная медная труба, составленная из двух-трех колен.] и бубнов. Ночь, едва не обернувшуюся трагедией, когда части вражеской армии под покровом тьмы незаметно подошли к кишлаку настолько близко, что верные сарбазы и телохранители едва успели спасти повелителя Бухары и его невесту. Женитьба на таджичке, дочери мельника, была вынужденным шагом, который бы помог заручиться поддержкой его власти таджиками в Восточной Бухаре. Породнившись с ними, эмир мог бы рассчитывать на их военную помощь. Молодая жена совершенно неожиданно покорила его своей изысканностью, красотой и удивительно острым умом, и было очень странно, что необразованная дочь простого дехканина может так необыкновенно общаться с самим эмиром.
И еще более странно, что юная красавица очень быстро привязалась к эмиру и влюбилась в него пылко и страстно.
Теперь напрасно прислушивалась молодая госпожа к шагам за дверями своей роскошной комнаты. Часами простаивала она у изящной панджары[9 - Панджара – оконная узорная решетка из гипса.] у окна с китайскими цветными витражами и, прикрыв свое ангельское личико золотой бенересской шалью, осторожно выглядывала в сад, в аллею, ведущую к ее покоям. События последних недель заставили эмира забыть о мирских забавах…
Крах движения моджахедов против Советов, гибель Анвара паши, разгром исламской армии, – все эти трагические события последних месяцев вынуждали эмира искать новые возможности для выхода из этого невыносимого тупика.
Он обращался и к европейским странам, к восточным правителям, но никто не принимал всерьез его просьбы. Многие боялись большевистского движения и неохотно общались с ним на эту тему.
Афганский эмир Аманулла-хан дал понять, что опасается их вторжения в свою страну и поэтому ссориться с ними не намерен. Англичане не отказывали, но тоже не спешили выделять военную помощь. На то у них были свои интересы и свои планы. Алимхан остался один на один с красной угрозой и мог рассчитывать только на возрождение освободительного движения внутри Бухарского эмирата.
Он был готов принять любую помощь, поэтому, когда на бухарской земле снова появился новый турецкий офицер – Селим паша[10 - Селим-Паша, находясь в окружении председателя ЦИК Бухарской республики Усмана Ходжи, позже совместно с Анвар-Пашой принял активное участие в военных действиях. После гибели Анвара паши он возглавил вооруженную борьбу против большевиков.], готовый, по его словам, «свернуть голову Советам», взоры эмира с новой надеждой обратились к нему.
– 2 –
В начале осени Ибрагимбек получил послание от турецкого офицера Селима паши. В письме говорилось, что он прибыл на восточно-бухарскую землю, чтобы отомстить большевикам за убийство Анвара паши, а также продолжить его дело по освобождению Туркестана от большевиков.
– Мало нам Анвара, еще один «освободитель» нашелся, – прочитав письмо, недовольно проговорил Ибрагимбек своим ближайшим помощникам. – Ну что ж, посмотрим, на что он способен. Салим просит помочь объединить отряды моджахедов. Хорошо что просит, а не приказывает, как Анвар! Разумеется, никакой помощи от меня не добьется, пока я самолично не удостоверюсь в его намерениях! – Лицо Ибрагимбека стало холодным, словно каменным, проницательные глаза вспыхнули темным, недобрым огнем. На лбу залегли глубокие морщины, красноречиво говорящие о тревожных мыслях, о беспокойстве судьбой исламской армии в связи с появлением очередного очередного турка на земле Восточной Бухары.
Ибрагимбек обратился к сидящему рядом верному помощнику Домулле Зие:
– Селим сейчас в Муминабаде! Бери десяток людей, скачи туда и посмотри, что он там затеял. Не мне тебя учить! Ты прекрасно умеешь вести переговоры и сможешь выведать все его тайные намерения. Отправляйся завтра на рассвете, не будем терять время.
Наступило время хуфтана[11 - Хуфтан – самый последний вечерний намаз, который читается через два часа после захода солнца.]. Заканчивал Ибрагимбек намаз всегда одной и той же молитвой: «Да снизойдет милость Аллаха на его высочество эмира нашего Алимхана, да будет он победоносен, меч его остер, путешествия благополучны. Да сгинут враги его, да падет всякий, посягающий на племя его».
«Амин!» «Амин!» – хором повторили за ним его приближенные. – «Амин, я Аллах!».
После молитвы, Ибрагимбек отправил своих бойцов отдыхать, ему хотелось остаться одному и спокойно обдумать новую, пока непонятную для него сложившуюся ситуацию.
Когда за дверью исчез последний джигит, он вздохнул, налил остывшего чаю, поставил перед собой пиалу и задумался. Почему эмир все время ведется на каких-то пришельцев из-за границы, людей, которые понятия не имеют о здешних обычаях, о порядках, установленных на этой земле веками. Да, и Анвар и Селим – профессиональные военные, и эмиру кажется, что они смогут победить красных, обладая знаниями точных военных наук. Но он не учитывает одно обстоятельство – местные не понимают чужеземцев и поэтому не принимают. Здесь почитают его, Ибрагима, люди готовы пасть за него жертвой. А почему? Потому что сам Ибрагим готов защищать свою родину до последнего дыхания. И не важно, что он не получал специального образования. Он знает боевое искусство с детства. Все лакайцы с рождения, не учась, умеют воевать и он уже это доказал не один раз. Потом пришел Анвар и эмир отдал предпочтение его военной славе. Горько и пусто становилось на сердце Ибрагимбека. За внимание эмира он был готов пойти на любые жертвы, но повелитель просто отодвинул его с дороги… и получил поражение.
Теперь еще один «ученый» сюда явился… Да, Ибрагим не учился в институтах, но школой и офицерской академией для него была вся его жизнь…
Пламя масляного фитиля отбрасывало на противоположную стену огромную тень. Почему-то вспомнилось далекое детство, родной дом, когда холодными зимними вечерами на улице делать было нечего и он, будучи совсем маленьким мальчиком, вместе со своими братьями и сестренками, озоровали, греясь у теплого сандала.
Глядя вот на такие тени на стенах, чтобы заставить их двигаться, дети начинали прыгать, бегать, даже стоять на голове, а огромные серые призраки повторяли их движения. Ребятишки громко смеялись от радости, стараясь изобразить какую-нибудь немыслимую фигуру, начинали залезать друг другу на спину, кувыркаться, представлять домашних животных – быка, коня, козу…
Шум поднимался невообразимый. Дети веселились и хохотали от души, а потом вдруг появлялся отец и строго разгонял их расшалившуюся компанию.
Бедные его братишки и сестренки! В разные годы Ибрагим потерял их всех. Опустел их такой шумный и многолюдный дом. Какие-то неведомые болезни забрали у Чакабая всех его детей, а ведь их было двенадцать! Остался один Ибрагим – надежда и опора стареющего отца. Пока Чакабай был жив, Ибрагим ходил в начальную школу, но он мало интересовался уроками и с трудом мог дождаться конца учебного дня. Позже отец отправил сына в медресе, где изучались уже более серьезные науки. Ибрагим какое-то время посещал уроки, но в один прекрасный день заявил, что с него хватит и больше он туда не пойдет. Отец не настаивал.
Хозяйство у Чакабая было большое – множество танапов[12 - Танап – мера площади, равная примерно 1,6 гектара.] орошаемых земель, несколько сотен лошадей, овец, пара десятков верблюдов, мельница, крупорушка, различные подсобные постройки.
Чакабай редко нанимал работников и батраков, он предпочитал справляться с обширным хозяйством силами своего многочисленного семейства. Поэтому Ибрагиму тоже находилось много дел и он с удовольствием помогал отцу, это было интереснее, чем ходить в школу.
Особенно с детства он любил лошадей. Ездить верхом он научился еще в том нежном возрасте, когда ровесники только учились держаться в седле. Отец подарил ему коня – вороного, с белыми пятнами, черными гривой и хвостом, с которым мальчик не расставался, выгуливал, кормил, водил на водопой.
Чуть повзрослев, Ибрагим со всем жаром своей души окунулся в знаменитую в здешних краях серьезную игру, в которой проверялась сила и мужество джигитов. То было козлодрание, то есть улак.
Ибрагим настолько увлекся, что даже во сне ему мерещились крики разгоряченных азартом джигитов, скачущие и ржущие кони, рев толпы и летящая с помоста в руки игроков тушка козла. Вскоре, несмотря на свой юный возраст, Ибра- гим стал известным в окрестностях чавандозом.
Гордо возвращался он с козлодранья со своей законной добычей, весь в синяках и ссадинах, нередко получив довольно серьезные увечья, но презрительно не обращая на подобную мелочь внимания. Вся семья ужинала мясом добытого на улаке козла.
Отец не любил при всех хвалить сына, – таков был метод воспитания Чакабая, но в душе он им гордился – сын растет не по годам ловким, смелым, не боится никаких трудностей и, как надеялся Чакабай, сможет стать его достойным продолжением.
Вторым увлечением Ибрагима была охота. Часто с ватагой своих сверстников уходили они в горы и являлись с богатой добычей – горные козлы, туры, бараны, серны… Охотником он стал виртуозным, изучив тайные тропы и повадки различных животных. Стрелял метко, с первого раза укладывая свою жертву. Чакабай, желая скорее увидеть внуков, сосватал Ибрагиму дочь своего близкого друга, красавицу Туймахолу, но жена оказалась бесплодна и Ибрагиму пришлось взять еще одну жену – Бибихатиджу, дочь Абдулкаюма парванчи.
А потом умер отец и для Ибрагима началась взрослая жизнь. Было уже не до игр и охоты. Огромное хозяйство, дела отца, да и собственная служба – Ибрагим получил звание караулбеги[13 - Караулбеги – начальник караула, пятый в восходящем порядке придворный чин в Бухарском эмирате и название самой должности.] и был назначен ответственным за сбор закята[14 - Закят – ежегодный обязательный налог в исламе, который мусульманское право предписывает выплачивать каждому мусульманину со своего имущества и доходов. Выплачивать закят должны все самостоятельные, свободные, дееспособные взрослые мусульмане, а вырученные средства идут в фонд помощи тем единоверцам, которые испытывают нужду.] у населения Кокташа.
Ну а дальше, как гроза среди ясного неба, внезапно наступили трагические события: падение Бухарского эмирата, уход Сейида Алимхана в Афганистан, нашествие неверных, война… и все смешалось в его жизни…
Абдулкаюм парванчи, тесть Ибрагима, возглавил добровольческий повстанческий отряд, Ибрагим тоже пошел воевать. Натренированному и обладающему необыкновенной физической выносливостью и быстротой реакции на улаках, охоте, а иногда и в некоторых боевых конфликтах, которые время от времени случались между различными родами лакайцев, Ибрагиму было легко ориентироваться в боях, а умение метко стрелять сделало из него лучшего джигита отряда …
Вскоре Абдулкаюм был тяжело ранен и передал свои командирские полномочия Ибрагиму. Огромная ответственность непосильной ношей легла на плечи молодого курбаши. Но Ибрагим быстро вошел в свою непростую роль, кроме того врожденный талант воина помог ему одержать множество побед и заслужить всеобщее признание народа. Его военные успехи дошли до эмира и Алимхан прислал поздравительное письмо, в котором писал, что грядущую победу над врагами он связывает с Ибрагим Беком и обещал ему всяческие милости. Ибрагимбек не очень интересовался наградами Алимхана, но он всегда боготворил эмира и ради него был готов на все. Никакие почести и звания не двигали его стремлением к победе так сильно, как мечта о встрече с великим повелителем, где он сможет поцеловать его благословенную руку. Все письма эмира Ибрагим возил с собой вместе со своими походными вещами в особой шкатулке. Это было его оберегом, его талисманом.
Совершенно неожиданным стало известие о том, что эмир вдруг объявил главнокомандующим войск ислама Анвара пашу. Ибрагиму было так больно, словно бы из груди вырвали сердце… Ведь он собирался умереть за эмира…
Зачем явился этот чужеземец на их землю? Что ему здесь нужно? Он обещал помочь вернуть эмира и потом покинуть Бухару. Не верил ему Ибрагим. Очень хотел бы поверить, но не мог.
И о каком единении тюрок говорил этот пришелец? Что хотел он от бухарского народа? Много веков жили здесь люди по своим устоявшимся обычаям, по обычаям шариата и ислама. Не Анвару было решать судьбу его земляков.
Ибрагимбек подчинился приказу Его Высочества, его военный пыл не угас, он сражался с врагами также самоотверженно, но душа его болела. Время от времени он действовал самостоятельно, – ведь его джигиты, являясь опытными охотниками и наездниками, были прекрасными воинами, и поэтому армия Ибрагимбека была сильной. Однако Анвар паша стал наводить свои порядки. Ибрагимбек стерпел и это. Но как-то его бдительные разведчики задержали подозрительного всадника, который при виде людей Ибрагимбека постарался скрыться, но не смог увернуться от их пуль. При нем нашли письмо, написанное эмиру Алимхану и содержащие в себе многочисленные обвинения Ибрагимбека в несуществующих преступлениях. В конце послания стояла личная печать Анвара паши. Последняя капля переполнила чашу терпения. Душа Ибрагимбека не выдержала. Он был вне себя и увел свою армию из Кафруна. Анвар не смог двигаться дальше, так как для победы у него оставалось мало людей. А потом он погиб под Бальджуаном, как шахид.
Только после этих печальных событий Ибрагимбек узнал – письмо с жалобой эмиру оказалось поддельным. В ряды воинов ислама был заслан красный предатель. Он-то и организовал все так, что именно джигитам Ибрагим-бека попался гонец, посланный якобы от Анвара паши к эмиру. План большевиков был прост – полностью рассорить, разъединить двух лидеров. Они прекрасно понимали, что перед смелыми джигитами Ибрагимбека и военным опытом Анвара паши, объединенными в одну силу, красные не устоят.
Ибрагимбек не был рад его смерти, но он чувствовал, что Провидение восстановило справедливость. Это земля его, Ибрагима, а Анвар здесь лишь гость, который начал распоряжаться ею, как хозяин. И вот теперь явился Селим паша и снова эмир надеется, что турецкие пришельцы помогут ему вернуться в Бухару, а преданный всей душой и сердцем верный раб эмира Ибрагим опять остается в стороне.
Ибрагимбек медленно допил холодный чай и мысли его потекли уже в другую сторону. Завтра Домулла Зия отправится к Селиму. Он доверяет Зие, как самому себе, но, все-таки, Ибрагимбек чувствовал, что он сам должен поехать в Муминабад и лично убедиться, что и как.
«Необходимо поставить Селиму условие – не нарушать моих приказов. Чтобы не было также, как с Анваром», – прикидывал в уме Ибрагимбек.
