скачать книгу бесплатно
– Я сделаю все, что смогу. Можете мне поверить.
– Спасибо. – Редактор поднялся со стула. – А теперь тебе надо побольше пить. Первый тебе приказ по работе – как можно скорее поправляйся. В этом состоянии проку от тебя никакого. Я тебе здесь печенья разного принес, а на дне пакета – куриный суп с лапшой.
– Сколько я вам должен?
– Забудь, нисколько. Как-нибудь в другой раз вычту у тебя из гонорара. А сейчас выздоравливай. Я к тебе завтра загляну.
– Вы что, – поддел его Бойл, – в няньки ко мне решили податься?
Окиндер Бойл слушал, как шаги начальника эхом отдавались в коридоре. Его редактор терпеть не мог открытых эмоций в журналистике, считая их дешевкой, чем-то вроде надувательства. Этот человек безжалостно вырезал из его репортажей все чувства, оставляя лишь голую канву событий. Но когда тот ушел, журналист ощутил помимо собственной боли и страданий, вызванных проклятым гриппом, еще и глубочайшую бездну отчаяния, в которую Гаро Богосян был погружен настолько, что его трудно было узнать.
Дом на улице Анвер был простым жилищем рабочего человека, выстроенным в стиле, который был распространен в пятидесятые и шестидесятые годы. Позже от него отказались по трем причинам, создававшим неудобства зимой: крыши у таких домов были чуть скошены и не защищали от снега; въезд в гараж, находившийся в полуподвале, был слишком крутым, зимой по нему зачастую было трудно въезжать и выезжать, да и лестницы, ведущие в квартиру, были небезопасны – со слишком широкими ступеньками, без перил, их надо было постоянно расчищать от снега, сбивать с них лед. За последние дни ступени этого дома истоптали ноги многих людей, и казалось, что снег затвердел от печали. К числу скорбящих добавились теперь и Эмиль Санк-Марс с Биллом Мэтерзом.
Через большое занавешенное кружевными шторами окно эркера, нависавшего над гаражной дверью, в гостиную проникал яркий свет. Комната была полна людей. Позвонив в дверь, Санк-Марс увидел сквозь прорезанное в ней окошко, что кто-то идет им открывать.
Детектив Мэтерз показал свой значок – полицейских впустил в дом симпатичный худенький паренек лет одиннадцати или двенадцати в отутюженных брюках и белой рубашке с галстуком. Вид у него был угрюмый. Они ждали в тесной прихожей, тронутые горем, воцарившимся в этом доме. Всюду стояли траурные венки и букеты. Смущение детективов усиливало рождественское убранство помещения: в углу гостиной красовалась нарядная рождественская елка, на комоде стоял макет яслей с игрушечными овцами и коровами. На полках рядом с открытками с рождественскими и новогодними поздравлениями стояли карточки с выражением соболезнований. Рождественские и новогодние праздники в этой семье прервала страшная трагедия, и теперь уже никогда в это время года их не будет покидать печаль. Мальчик вернулся и под руку привел отца. Эмиль Санк-Марс ему сразу представился.
– Мы уже несколько раз говорили с полицией, – устало сказал мужчина. – Пожалуйста, только не сегодня. Сегодня утром мы похоронили нашего мальчика.
– Мы не собираемся допрашивать вас, сэр. И совсем не хотим беспокоить вашу семью. Я пришел сюда, господин Артинян, чтобы отдать вам дань уважения. Мы с моим напарником нашли вашего сына. Мы не работаем в отделе убийств и не занимаемся расследованием обстоятельств его смерти. Но, как я уже говорил вам, поскольку мы его нашли, то сочли своим долгом выразить вам свое уважение и соболезнования.
Мужчина кивнул.
– Пожалуйста, – сказал он, – проходите. Василий, мой сын, возьмет ваши куртки.
Родственники остались с семьей до вечера. Убитая горем мать сидела в кресле, окруженная фотографиями сына и всей семьи в более счастливые времена. Бумажной салфеткой дородная женщина с кругами под глазами утирала слезы, иногда прикладывая ее к носу. Санк-Марс подошел к ней и склонился, чтобы сказать слова утешения, осторожно взяв ее руку в свою. Горе состарило ее на годы. Когда Санк-Марс распрямился в полный рост, ему предложили сесть на диван. Мэтерз устроился рядом. Они согласились выпить по чашечке чая.
– Эти люди, – пояснил господин Артинян собравшимся, – были последними, кто видел нашего Акопа живым.
Мужчины и женщины, сидевшие в гостиной, с интересом закивали головами, а Санк-Марс в знак протеста поднял руку, желая деликатно возразить. «Ты не прав, – пронеслось у него в голове, – мы не были последними, кто видел его живым, мы были первыми, кто увидел его мертвым». Но даже такое утверждение было бы неверным.
– Это не совсем так, сэр. Случилось так, что, выполняя с напарником наш долг, мы его обнаружили. Мы нашли его, сэр.
– Да, да, – рассеянно ответил отец, вспомнив, что сказал ему полицейский.
В комнате воцарилось молчание, нарушенное вскоре рыданиями госпожи Артинян. Самое страшное испытание для матери и отца, подумал Санк-Марс, – это смерть ребенка.
– Госпожа Артинян, – начал детектив, – я уверен, что ваш сын был добрым и справедливым человеком. Я уверен, что он хотел помочь другу, попавшему в беду. Я уверен в том, что для своих друзей он погиб как герой.
Рыдания госпожи Артинян стихли. Все собравшиеся в комнате внимательно вслушивались в слова полицейского.
Артинян-старший, сидевший в кресле, чуть подался вперед.
– Господин…
– Санк-Марс.
– Господин Санк-Марс, другие полицейские, которые с нами много раз говорили, все время спрашивали, был ли наш мальчик наркоманом, имел ли он дело с преступниками, сидел ли он в тюрьме или в колонии. Мой сын – хороший мальчик! Студент университета! Он ходит в МакГилл[10 - МакГилл (McGill) – самый престижный из четырех монреальских университетов.]! Он не употребляет наркотики. Я им об этом говорю. Они смотрят на меня, как будто я плохой отец, который не знает, что делает его сын. Они думают, он не знает. Акоп приходит к нам на обед каждое воскресенье. Он счастлив. Он говорит о работе, об учебе, о жизни, о друзьях. Я встречаю его друзей. Это не такой мальчик, который рыщет повсюду в поисках наркотиков.
– Господин Артинян, вы правы, и я хотел бы перед вами извиниться от имени всего полицейского управления за такую манеру расследования. Работа полицейских – задавать вопросы. Мы должны задавать такие вопросы, но сегодня я пришел сюда сказать, что в этом деле в них нет никакой нужды. Ваш сын был хорошим мальчиком. Он старался помогать другим, но, когда он это делал, что-то пошло наперекосяк. Мы постараемся выяснить, что это было. Мы постараемся выяснить, кем были его друзья, – закончил Санк-Марс, обращаясь к родителям паренька.
Собравшиеся стали называть имена, перечислять возможности. Они говорили о соседских ребятах, попадавших в неприятные переделки, и Мэтерз с сознанием долга записывал имена всех, кого они называли. Старший детектив все время держал в поле зрения Василия – мальчика, который открыл им дверь. Он улыбнулся ему, как бы подталкивая на откровенность:
– Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы нам помочь? Может быть, брат тебе говорил что-нибудь, что может оказаться для нас важным?
Мальчик отрицательно покачал головой. Он сидел на подлокотнике кресла отца и пристально смотрел на полицейского.
Хотя никаких конкретных вопросов задано не было, господин Артинян подбадривал собравшихся, побуждал родственников высказывать предположения. До этого расследование убийства его сына носило совсем иной характер – скорее обвинительный, чем помогающий выявить истину, не столько сострадательный, сколько враждебный. А теперь вдруг оказалось, что соображения по этому поводу были у всех, и Санк-Марс прислушивался к каждому.
Детектив Мэтерз чувствовал, что всем этим людям надо было выговориться, высказать собственные догадки и мнения об ужасной кончине их дорогого Акопа. В большинстве своем их предположения были совершенно беспочвенными, но он, следуя примеру Санк-Марса, проявлял к каждому из них неподдельный интерес, к каждой реплике относился с уважением.
Василий Артинян своих соображений не высказывал. Внимательно следивший за ним, Санк-Марс видел, что он постоянно кивает головой, но в выражении его лица угадывалась непонятная агрессия. Старший детектив воспринял это как намек на то, что им пора уходить.
– Вы очень нам помогли. Я обещал вам, что в этот печальный день не буду проводить расследование. Но позже у меня еще будет возможность поговорить с вами. Спасибо за гостеприимство, господин и госпожа Артинян. Еще раз примите мои искренние соболезнования.
Василий Артинян принес ему куртку, и Санк-Марс снова обратил внимание на странное поведение мальчика. Он жестом попросил его отца подойти, чтобы сказать ему что-то без свидетелей.
– Господин Артинян, я хотел бы, с вашего разрешения, пару минут поговорить с Василием наедине. Для него это большая утрата. Он, должно быть, очень обеспокоен, я хочу его поддержать, поговорить с ним как мужчина с мужчиной.
– Вы очень добры, сэр. Конечно, конечно. – Каменщик отошел от полицейского и махнул сыну рукой, чтобы тот подошел. – Василий, Василий, иди сюда.
Он провел мальчика и гостя по коридору в спальню и пригласил их войти.
– Мне очень жаль, Василий, что с твоим братом случилась такая беда. Тебе, наверное, теперь очень тяжело, – начал Санк-Марс.
Мальчик молчал, пристально глядя на стража порядка.
– Я так понимаю, у тебя сейчас рождественские каникулы?
– Да.
– Тебе нравится твоя школа?
– Там все в порядке.
– Василий, что тебе известно? Ты знаешь что-то, о чем хотел бы мне рассказать?
– Вы думаете, что все в моей семье дураки, – сказал мальчик, в его голосе слышалась явная неприязнь.
Санк-Марс не ожидал таких нападок.
– Я вовсе так не думаю. У тебя замечательная семья, это всем ясно. Почему ты мне это сказал?
– Вы сюда пришли и сказали, что хотите выразить нам свое уважение. А на самом деле вы это сделали только для того, чтобы развязать нам языки.
Детектив сделал извиняющийся жест рукой, который мог означать, что он просит у мальчика прощения.
– Иногда случается так, что полицейский, который во мне сидит, все пересиливает, хоть я и хочу быть как все другие.
– Веселого Рождества, М5, – вдруг выпалил пацан.
– Что, прости?
– Моя мама не говорит по-французски, а папа говорит с ошибками.
– Но ты-то французский знаешь хорошо.
– Я хожу в школу. М5. Пятое марта. Санк-Марс – это вы. Мой брат… Мы с ним однажды гуляли… Он журнал один увидел, «Алло, полиция!». Взял его, показал мне и сказал: «Видишь этого человека? У него хорошая репутация. Но я – один из тех, кто ему ее создает».
– Этим человеком на картинке был я, Василий?
– Да, вы, Санк-Марс. Мой брат умер, а вы к нам пришли, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Черт меня побери!
– Я хочу выяснить, кто его убил, Василий, так же, как хочешь этого ты.
– Поспорить могу, вы свою шкуру хотите спасти!
– Чтобы все было по справедливости – вот ради чего работал твой брат. Ради справедливости. Василий, ты можешь нам помочь? На кого он работал? Кем были его друзья?
– Он работал на вас, – резко ответил мальчик. – Вот все, что он сказал. Еще он сказал, что больше говорить мне ничего не может. Его работа была опасной, а вы на ней себе репутацию зарабатывали, когда ловили преступников. Это все, что я знаю.
– Это все?
– Все, что я должен знать. Вам бы лучше сюда не возвращаться. Если вы к нам еще раз придете, я скажу отцу то, что сказал вам. Мало вам не покажется. Он вам шею свернет. Сегодня я его расстраивать не буду. Мама моя… – голос паренька сорвался. – Вам здесь лучше больше не появляться, – снова предостерег его Василий.
В прихожей Санк-Марс пожал руку господину Артиняну, мозолистую, сильную руку каменщика, и склонился, чтобы дать ему себя обнять. Когда полицейские уходили, вслед им звучали слова благодарности за сочувствие горю семьи.
На улице дул холодный ветер. Солнце село, тьму сгустившихся сумерек разгоняли уличные фонари.
– Ну что? – спросил Билл Мэтерз.
– Что – что?
– Мальчик что-нибудь знает?
– Слишком много и слишком мало, – ответил Санк-Марс. – Такая смесь хорошей не бывает.
Спустившись с лестницы, Санк-Марс нагнулся и прихватил с сугроба заледеневший снег. Он бросил его в ближайший фонарный столб, но промазал. Потом снова наклонился и собрал снег, чтобы сделать снежок.
– Что теперь? – не угомонился Мэтерз.
– Теперь? Теперь мы возвращаемся в участок. После этого едем к женам домой ужинать. Ночью постараемся выспаться. Постараемся выкинуть из головы горе этих людей. Чтобы сделать это, мы себе скажем, что ответственность за смерть их сына лежит не на нас.
Санк-Марс скатал снежок, бросил и на этот раз попал в цель. Снежок разбился о столб и разлетелся в пыль.
– Вы ни в чем не виноваты, Эмиль. Он давал вам информацию по собственной инициативе.
Санк-Марс не ответил.
– Может быть, нам сначала зайти куда-нибудь промочить горло? – предложил Мэтерз.
– Пожалуй, так будет лучше – согласился Санк-Марс.
Глава шестая. Понедельник, 3 января
Поставив служебную машину вплотную к сугробу, Санк-Марс перекрыл чей-то выезд из гаража и выключил двигатель. Лейтенант-детектив Реми Трамбле, выглядевший как всегда задумчивым и официальным, сидел в припаркованном поодаль на другой стороне улицы фургончике с эмблемой электрической компании. Сразу за ним приткнулся третий неприметный автомобиль. Для патрульной машины Лапьера место нашлось позади гаража «Сампсон». Полицейские ждали в молчании, не пользуясь даже рациями.
Сгрудившиеся на у лице домишки все были на одно лицо – приземистые, с кирпичными стенами, притихшие. В отличие от прошлого раза, когда здесь был Санк-Марс, снег сгребли в сугробы, но еще не вывезли, а прошедший ночью снегопад лишь добавил улице скорби. Помимо нескольких огромных снежных куч, вдоль тротуаров тянулись сугробы поменьше, разделенные расчищенными участками для стоянок машин. Тротуары тоже были завалены снегом так, что для прохода пешеходов оставались лишь узкие тропинки. Андре Лапьеру и его напарнику пришлось тащиться от своей машины к машине, где сидели Санк-Марс и Мэтерз, по колено в снегу. Они с труд ом втиснулись на заднее сиденье. – Смотрится неплохо, – констатировал Лапьер.
Он выдохнул облако сигаретного дыма, потом наклонился в сторону, чтобы влезть в карман. Колени его сильно упирались в переднее сиденье, толкая Мэтерза в спину.
Санк-Марс показал лейтенанту Трамбле, смотревшему на них через улицу, оттопыренный большой палец, что значило «все в порядке». Лейтенант, с которым он проработал многие годы, стал теперь его непосредственным начальником и выглядел на месте проведения операции посторонним – его полем битвы был письменный стол. Но грипп и праздники нанесли подразделению настолько большой урон, что лейтенанту пришлось выехать вместе с остальными. Он нервно коснулся мочки уха, давая понять, что сигнал принят.
– Эй, Пепси, – обратился к Санк-Марсу Лапьер и зарыл лицо в носовой платок, оглушительно высморкавшись.
Французы в Квебеке придумали много названий для англичан, и англичане в этом от них не отставали. Англичан называли квадратноголовыми – история этого прозвища восходила корнями к головным уборам британских военных в девятнадцатом веке. Оно прижилось, потому что французы считали англичан «квадратными» – менее непосредственными, более замкнутыми. Еще они их называли «проклятыми англичанами» – такое определение в устах француза звучало достаточно сердито. Англичане в свою очередь пытались высмеять французов, давая им прозвища по названиям еды и напитков. Поскольку пепси – самый популярный в провинции напиток, английская ребятня называла своих соперников по другую сторону лингвистического водораздела «пепси». Они обзывали француженок «Мей Уэст», имея в виду покрытый шоколадом ванильный торт, а если и впрямь хотели нагрубить, тогда при обращении называли их «гороховым супом» – в честь другого традиционного французского блюда. Санк-Марс прекрасно понимал, что прозвище, которым воспользовался Лапьер, отнюдь не было комплиментом.
– До меня дошло, Эмиль, что ты лезешь в мои дела.
– Твои дела? Ты, Андре, имеешь в виду твои шашни с женщинами?
Лапьер аккуратно сложил носовой платок. Ему, с его длинным неуклюжим телом и длинной шеей, было очень неудобно сидеть на заднем сиденье. Простуда, о которой ясно свидетельствовали слезившиеся глаза и красный нос, усиливала его неприязнь. По прищуру глаз коллеги Санк-Марс определил, что грипп у него был в самом разгаре.
– Мои женщины на тебя никогда не западут. Ты им напоминаешь священника.
Санк-Марс выглядел заинтригованным.
– Я, Андре, вроде с твоими женщинами никогда и не встречался.
– Ты зря так в этом уверен. Я точно знаю, что ты арестовывал троих.
Впалые щеки Лапьера придавали ему вид бродяги, но, несмотря на высокий рост и неуклюжесть, худым его даже теперь назвать было трудно. Санк-Марс помнил его еще зеленым новичком – тогда он чем-то напоминал карандаш в полицейской форме, а его светловолосая голова – ластик. Выпирающие кости черепа, туго обтянутый кожей лоб, впалые щеки, ясно проступающие на висках голубые вены, глубоко посаженные глаза – Лапьер всегда смахивал на голодного, обделенного жизнью бродягу. И взгляд у него всегда был опустошенный, как у наркомана.
Натянуто усмехнувшись, Санк-Марс ждал, когда он выложит ему свои претензии.
– Пепси, ты лезешь в мое дело.
Сидевший за рулем Санк-Марс резко обернулся, чтобы лучше разглядеть настойчивого собеседника.
– Ты о чем толкуешь?
– Вы заходили домой к семье Артинян, Эмиль. Ты допрашивал их младшего сына.
– Андре, мы просто навестили их, ведь это мы с Биллом нашли тело. Мы выразили им наше уважение и соболезнования, вот и все.
– Добрая ты душа, Эмиль. Следующее повышение тебе должны дать за святость. Мы тебя будем называть святой Эмиль, покровитель стукачей. А ты научишь нас, как десять раз кряду прочесть «Аве Мария», чтобы поймать больше бандитов.
– А у мальчика сложилось неправильное впечатление, – пояснил Санк-Марс.
