скачать книгу бесплатно
Охота на молодость
Валерия Фараон
Жить вечно – значит перейти на сторону зла?
Не на такой вопрос искала ответ молодая девушка по имени Саша. Она мечтала о любви, о том, чтобы вновь обрести семью и стать счастливой. И как только судьба исполняет желание девушки, роковая случайность вторгается в ее жизнь и испепеляет надежды. Круговорот событий не подчиняется законам природы. Привычная реальность героев рушится, заставляя их совершать необдуманные, а порой и ужасные поступки.
Содержит нецензурную брань.
Валерия Фараон
Охота на молодость
Пролог
Лето 1570 г.
Протяжный вой напугал спящий лес. Ночной хищник вышел на охоту. Природа затаилась. Лисы забились в норы, зайцы укрылись в оврагах, кабаны спрятались в зарослях под еловыми ветками, птицы взлетели на верхушки рослых дубов, и даже новорожденная луна накрылась одеялом из рваных облаков. И только пять пожилых женщин не сдвинулись со своих мест. Они сидели на круглой поляне, окруженной естественным забором из изогнутых стволов деревьев. Искры горящего костра отражались в их расширенных зрачках. Дым от десятков свечей смешивался с ароматом тлеющих благовоний и обволакивал старух дурманящим туманом. Ветхие тела, обвешанные потертыми одеждами, тряслись в наркотическом трансе. Гудящие крики, вырывавшиеся из засохших губ, заглушали голодные голоса волчьей стаи. Шабаш приближался к кульминации. Ведьмы склонили седые головы, сомкнули ладони и заревели: «Морена, Морена, Морена!» Едва эхо последней буквы растворилось в ночной тишине, пламя костра окрасилось в синий цвет. Теплый летний воздух наполнился зимней свежестью, трава покрылась инеем. Одна из ведьм вскочила и подняла руки к небу. Остальные последовали за ней.
– Морена, богиня зимы и смерти, прими наши дары, – сказала главная ведьма и достала из мешка мертвую птицу.
– Кукушка, дабы не было счета нашим летам. – Ведьма бросила жертвенное животное в костер. – Волосы, дабы стать юными нашим телам. – Старуха отсекла серпом седую прядь и кинула в пламя. – Вода, дабы смыться нашим грехам.
Женщины схватили кувшины с водой и направили потоки стихии в костер. Огонь затрепыхался, заиграл разноцветными красками, поднялся к небу и упал, рассыпавшись по земле синим пеплом. Главная ведьма взяла палку, подошла к золе и нарисовала амулет Морены: косой крест с тремя небольшими штрихами возле каждого из его четырех концов.
– Морена. – Она снова подняла руки. – Дай нам свой оберег, заморозь нашу смерть.
Синий костер возродился из пепла. Холод пропитал воздух. По земле поползли ледяные паутины. Пять ведьм застыли в ожидании. Они вглядывались в пламя, пытаясь распознать очертания своей госпожи. Их старые сердца работали на износ, а рты ритмично выдыхали морозный пар. Под босыми ступнями хрустела промерзлая трава. Мурашки бегали по морщинистым рукам. Время шло, но огонь выглядел таким же безжизненным, и ведьмам начинало казаться, что сегодня, как и несколько раз до этого, им не удастся вызвать Морену.
Луна выглянула из облаков и осветила поляну. Почувствовав ласку ночной лампады, пламя ожило, оно стало разрастаться, и ведьмам пришлось сделать шаг назад, чтобы не обжечься о танцующие искры. Синий огонь взвился, закружился, и вдруг в самой его гуще повисло бледное женское лицо. Длинные пепельно-белые волосы мерцали в лунном свете. Большие синие зрачки смотрели вдаль. Голова качалась на худой шее. Подбородок описывал круги, то поднимаясь, то снова опускаясь.
Чудесное появление Морены чуть не выбило почву из-под костлявых старушечьих ног. Женщины смотрели на висящую в пламени голову и не могли выдавить ни слова из перетянутых страхом глоток. Главная ведьма уже встречалась с богами лицом к лицу, поэтому она поклонилась первая и скомандовала, чтобы другие сделали так же. Затем она взяла мешок, лежащий рядом с ее подолом, обошла костер по кругу и дала каждой ведьме одну свечу и один предмет. Первая получила кольцо, вторая – гребень, третья – свадебный наряд, четвертая – серьги, себе главная ведьма оставила бусы. Женщины положили вещи перед собой, достали из-за поясов ножи и высекли на ладонях крест Морены. Глаза богини задвигались. Устрашающая гримаса сменилась торжествующей улыбкой. Заметив одобрение на лице госпожи, ведьмы заговорили в один голос:
«Свой дом я жертве отдаю,
Чтобы ступня земли касалась,
Предметы – кольцо, свадебный наряд, гребень, серьги, бусы – я дарю,
Чтобы душа внутри осталась.
Свеча возмездия зажжется,
Как только примет жертва дар,
В девятый день все повернется:
Кто молод был, проснется стар».
Пламя затрещало. Кроны деревьев затряслись под напором порывистого ветра. Морена вылетела из костра, превратилась в белый вихрь и пронеслась мимо покорно стоящих слуг. Снежная буря накрыла поляну. Метель бушевала, но вскоре, устав, начала утихать. Снежинки застыли в воздухе, упали и растаяли. Морена исчезла. Свечи потухли, благовония сгорели, костер обрел первоначальный цвет. Старухи переглянулись. Обряд был завершен, а значит, скоро они снова станут молодыми.
Глава 1. Новый дом
Наши дни.
С момента смерти моей семьи прошло больше года. Вопреки известному утверждению, время не вылечило, а, наоборот, покалечило еще сильней. В тот день мы все должны были погибнуть, но я чудом выжила. Больница, долгая реабилитация, работа с бесчисленными психологами и скребущее чувство одиночества – так я провела последние двенадцать месяцев своей недолгой, двадцатидвухлетней жизни. Я замкнулась в себе, потеряла почти всех друзей и, кажется, даже постарела.
По ночам меня преследуют сцены той роковой аварии. Я, родители и младшая сестра выезжаем из нашего загородного дома, и на первом же повороте машина улетает в кювет. Отказали тормоза. Но это была не роковая случайность, а спланированное покушение. Мой отец – успешный бизнесмен – перешел дорогу какой-то влиятельной шишке и поплатился за это жизнью.
«Нет… нет… мама… п-п-п-папа, Ксюша, аааа! Они умерли… Они умерли… умерли…»
Мой крик разлетелся волнами по комнате, ударился о стены и вернулся, не растеряв громкости. Я закрыла уши руками, но звук легко проник сквозь препятствие. Странно, но он напоминал рингтон. Дремота отступила. Сознание прояснилось. Я открыла глаза и поняла, что снова видела тот же навязчивый сон.
Немного полежав в кровати и окончательно освободившись от раздирающих сердце воспоминаний, я потянулась за телефоном. На часах было три часа дня. Экран показывал десять пропущенных вызовов от Оли Смирновой. Я набрала номер подруги.
– Оль, привет.
– Саша, с тобой все нормально? Я звоню, звоню. Ты где вообще?
– Дома, немного задремала.
– Ты чего пугаешь… я думала, ты с собой что-то… ладно… я стою у двери, откроешь?
– А… да? Сейчас.
Спускаясь по лестнице из комнаты в коридор, я увидела семейную фотографию и вспомнила рекомендацию психолога убрать изображения с родителями и сестрой. Другие снимки давно заросли пылью в кладовке, но этот кадр, пойманный случайно во время моего последнего дня рождения, был особенным. На нем мы все вместе сидели за праздничным столом, такие естественные и… счастливые. Надрывный стон вырвался из груди. Сердце закололо. Пустота день за днем разъедала меня изнутри. Она захватила тело, вырвалась наружу и поселилась вместе со мной в загородном доме моих покойных родителей.
Дрожащей рукой я поставила рамку на пыльный комод, смахнула слезу, повисшую на реснице, и подошла к двери.
– Привет, привет. – Я обняла подругу за шею. – Проходи скорей. Извини, заморозила тебя.
– Ничего, главное – ты в порядке. Ого, ты подстриглась?
– Да, надоели длинные волосы. – Я пригладила взъерошенные локоны, которые смотрелись темнее, чем они были на самом деле из-за пятидневного слоя грязи.
– Классно, каре тебе больше идет, и челка прикольная. – Оля потрепала меня за макушку. – Только с прошлого раза ты еще похудела, так скоро тебя совсем будет не видно, – сказала Оля и поправила пшеничные пряди, которые растрепались во время приветствия. Она не терпела изъянов в своей внешности, поэтому всегда выпрямляла волосы, наращивала ресницы, носила голубые линзы, практиковала вегетарианство и занималась йогой. Но, несмотря на то, что мы не похожи, а в некоторых вопросах наши мнения полностью расходятся, мы дружим уже более пятнадцати лет.
Оля – одна из тех немногих, кто не отвернулся в сложный для меня период. Наоборот, она поддерживала, часами слушала мое нытье, всегда приезжала в гости, привозила сладости и лекарства. Так, например, когда я простудилась по всем правилам жанра: с температурой, насморком, громыхающим кашлем и прикрывающим полглаза ячменем, она жила в моем доме и была мне как родная мать. Я очень благодарна Оле за заботу, но иногда мне кажется, что она помогает не потому, что этого просит ее сердце, а чтобы услышать похвалу. Стоит только раз сказать, какая она молодец, как Оля будет снова и снова выклянчивать поощрение и, подобно маленькому ребенку, использовать любые уловки ради получения заветной конфетки. Возможно, говорят правду: «Все идет из детства». Ее родители ставили цели, которые у нее не получалось достигать. Оля прилагала огромные усилия, чтобы выиграть медаль по плаванию, написать лучшее сочинение конкурса талантов и показать первое время на городском марафоне, но вместо успеха каждый раз приходило разочарование. И ведь она делала это не для себя, а для них, любимых папы и мамы. Взамен же не получала даже одобрительного касания по плечу.
Оля никогда открыто не говорила о сложных отношениях с родителями, и лишь брошенные невзначай фразы давали понять, что обида гложет ее изнутри. «Даже не удосужились похлопать, зачем тогда вообще приходили?!» – выпалила Оля после того, как ее родители проигнорировали момент вручения аттестата, и все из-за того, что дочь не окончила школу с медалью.
«Думаешь, специальности делятся на престижные и непрестижные?» – как-то раз спросила меня подруга.
«Я думаю, они делятся на те, которые тебе нравятся и не нравятся. Нельзя же посвятить жизнь нелюбимой профессии только потому, что кто-то (я не сказала “твоя мама”) считает ее престижной».
Хотя я, конечно, не тот человек, который может рассуждать о недостатках той или иной профессии. Из-за обрушившегося на меня горя я не смогла окончить университет, а вот Оля не только получила степень бакалавра по экономике, поступила в аспирантуру, но и пошла по пути родителей – начала преподавать.
Быстрыми шагами Оля прошла в коридор, открыла шкаф, повесила на вешалку пальто, положила на полку шарф и, расстегнув молнии на черных замшевых ботфортах, поставила их около обувницы. Ее действия были настолько отточены, что она могла бы повторить каждое движение без освещающих помещение серебристых светильников, отражающихся на глянцевом потолке.
– Наверно, последний листок этой осени. – Оля наклонилась к носку сапога и отлепила непрошенного гостя.
– Классный джемпер. – Я притянула потертую кофту к растянутым штанам. – Вчера купила?
– Да. Зря ты с нами не пошла, было весело. – Оля вращала пальцами ножку желтого листка.
– Не хотелось. Ты знаешь, я теперь не часто куда-то выхожу.
– Саш, так нельзя, ты же совсем зачахнешь здесь одна. – Олина рука опустилась, лист больше не кружился в радостном танце.
– Ты говоришь прям как мой психолог, даже тон такой же.
– Я просто пытаюсь сказать, что…
– Что ничего не изменить, нужно смириться и жить дальше. Да-да, я знаю. Давай на этом закроем тему. – Оля покивала головой, но по ее взгляду я поняла, что она вернется к этому разговору, как только будет такая возможность. – Чаю?
– Давай. – Оля последовала за мной на кухню.
– У меня, кстати, есть вино. Может, выпьем?
– Какое? – Оля заинтересовалась спиртным, а значит, сегодня вечером родители проводят один из своих многочисленных семинаров. Они не поймают ее с поличным и не разочаруются в дочери еще больше.
– Сейчас посмотрим. – Я открыла шкафчик с алкоголем. – Красное, белое, ликер. – Чтобы дотянуться до последней бутылки, мне пришлось сесть на колени и засунуть голову внутрь. – Фух, а вот и вискарик завалялся. Что скажешь?
Оля ничего не ответила.
– Оль?
Тишина. Может, она не слышит потому, что я в шкафу?
Держа бутылку в одной руке, а другой отталкиваясь от пола, я вылезла из домашнего склада с алкоголем, повторила вопрос, но не услышала от подруги ни звука.
Оля стояла у мусорного ведра, листок, который она, по-видимому, хотела выкинуть, валялся на полу. Лицо побелело, на лбу вступил пот. Она сорвалась с места, едва сгибая ноги в коленях, приблизилась ко мне, схватила за плечи и начала трясти.
– Зачем, зачем, зачем ты это сделала?!
– Ты чего?! – От неожиданности я едва не уронила виски. – Что сделала?
– Ты, ты, отравилась таблетками! Как ты могла! – Оля орала как сумасшедшая. Изо рта летели слюни, кровь пульсировала в висках, а вены на шее вздулись так, что казалось, они вот-вот прорвут тонкую белую кожу и вырвутся наружу.
– Оль, Оль…
– Давай вызовем скорую. – из Олиных глаз потекли слезы, крик сменился мольбой. – Еще не поздно, они сделают это… промывание, или как там, мать его!
– Оль, я ничего не пила, слышишь, н-и-ч-е-г-о! Ты опять напридумывала.
– Ничего? – Оля наконец-то перестала меня трясти.
– Ничего.
– А как же гора пустых упаковок? – Олины пальцы сорвались с моих плеч, скользнули по рукавам кофты и вонзились в запястья.
– Я выдавила таблетки в мусорку.
– Зачем?
– Может, присядем и поговорим?.. Спокойно.
Оля молча отпустила мои руки, отошла и уперлась кончиками пальцев в стол, на стеклянной поверхности которого проступили отпечатки ее горячих подушечек. Я поставила виски перед Олиными руками и пододвинула к ней стул. Она плюхнулась на мягкое сиденье. Я села рядом.
Как рассказать подруге о своих планах? Какие слова подобрать, чтобы она поняла? Может, алкоголь даст мне смелость, и я смогу произнести вслух все то, что хочу? В первую очередь, чтобы самой осознать принятое решение.
Я открыла бутылку виски, заполнила два стакана эликсиром храбрости, один поставила перед собой, другой протянула Оле. Она выпила залпом свою долю спиртного. При этом мышцы на Олином лице сжались, образуя глубокие заломы на коже, а через несколько секунд морщины волшебным образом исчезли.
– Ну, давай поговорим, – сказала Оля на выдохе.
– Осуждаешь? – Пальцы потянулась к шее и покрутили круглый медальон с буквой «А».
Оля опустила глаза и стала ковырять ногти на руках.
– Так и знала. – Я отпустила украшение, взяла стакан и опустошила его вслед за Олей. – Достану-ка я сок, а то напьемся, и не до разговора будет. – Я встала и пошла к холодильнику.
– Не хочешь лечиться? – как только я отвернулась, Оля приступила к нападению.
– Так, не хочу.
– Но ты же сама говорила, что от этих успокоительных тебе лучше, да и врач советовал…
– Оль, вечно глотать таблетки – это не выход. Да, какое-то время я действительно думала, что они помогают, но это лишь пыль в глаза. – Я села и снова разлила виски, теперь разбавляя его соком. – Живешь в каком-то другом мире, на все и всех по фиг, и единственное твое желание – это спать. Но и во сне нет покоя, а только кошмары, один страшнее другого, и все смешивается. Я уже не понимаю, где реальность, где сон – сплошной ад. По-твоему, это нормально?
– Конечно нет! Может, нужно больше времени?
– У меня нет этого времени. – Я смочила горло коктейлем. – Знаешь, я смотрю в зеркало и вижу осунувшееся лицо, которое кажется мне знакомым, но я никак не могу вспомнить, где я его раньше видела. Понимаешь?
Оля не ответила на вопрос.
– Оль, это я, я – девушка в отражении, девушка с пустым, отчаянным взглядом. Я разучилась радоваться, любить, я даже забыла, как выгляжу без этих уебских отеков под глазами!
– Наконец-то ты это поняла! – Оля взяла меня за руку. – Я давно тебе твержу, что пора забыть прошлое и начать жить настоящим, встряхнуться, улыбнуться, накраситься, в конце концов. Ты молодая красивая девушка, у тебя все впереди, а ты заперлась дома, будто в тюрьму себя посадила, так нельзя.
– Да, ты права, нельзя.
– Давай, за это нужно выпить. – Оля подняла стакан. – За новую Сашу!
– Почему за новую?
– За новую счастливую Сашу, – поправила тост Оля.
Звон от столкновения двух стаканов пронесся по когда-то оживленной кухне. Раньше здесь готовили блюда по семейным рецептам, шумно спорили о политике и обсуждали планы на будущее, жаловались на погоду, из-за которой никуда не выбраться, играли в монополию, радовались назначенному пенальти и плакали, когда погибал любимый герой сериала. Каждый предмет, от ложки до стола, казалось, имел особое значение в обстановке и придавал ей особый уют. Сегодня кухня олицетворяла собой одиночество: одна тарелка в раковине, одна чашка рядом с чайником, один недоеденный бутерброд, и даже в люстре осталась всего лишь одна работающая лампочка.
– Что думаешь делать?
