скачать книгу бесплатно
– Кто же она? – Вадим задал вопрос только ради поддержания разговора, и никак не ожидал подобного ответа.
– Что, понравилась? – подмигнул Никита. – Её зовут Марина Полежаева. Она журналистка, но больше фоторепортёр. Раньше она часто здесь бывала, и в усадьбе, и в деревне. Последнее время я её не видел.
– А почему вы так уверены, что это она?
– Уверен, я неплохо знаю уклад местной жизни, случайных людей здесь практически не бывает.
– А вы сами частый гость в усадьбе?
– Я здесь нахожусь постоянно, работаю. – Молодой человек выпил рюмку коньяка и закусил лимоном – Мне пора, если будет желание, заходите ко мне в комнату 317.
После ухода Никиты Вадим посидел ещё полчасика и отправился спать.
Часов в десять утра в номер вошёл Интеграл. Он и разбудил Вадима.
– Интеграл, привет.
– Привет, привет.
– Что-то ты долго общался со своим физиком-самоучкой, наверное, очередную теорию родили?
– Твой плоский юмор ни к чему, мужик действительно толковый.
– Узнал чего-нибудь?
– Из деревни никто не пропадал, это точно. Там всего дворов тридцать, всё про всех известно.
– Скажи, кто в этом доме работает кроме добрых молодцев?
– Не знаю, возможно, врач, юрист, кто-то из научных работников. Хозяин финансирует некоторые научные исследования.
– Я тут познакомился с одним, он меня в гости приглашал, пошли сходим.
– Не могу. Мне необходимо обсудить некоторые вопросы с моим американским коллегой. Он, наверное, уже проснулся.
– А пренебречь этим, как ты любишь выражаться, никак нельзя?
– Понимаешь, моей лаборатории необходимы гранты, и финансирование во многом зависит от того, сумею ли я убедить своего зарубежного партнера в необходимости этих исследований.
– Когда уезжаем?
– Думаю, часов в пять надо двигать в сторону дома.
– Тогда встретимся прямо у машины.
* * *
Вадим умылся, выпил кофе и пошёл к реке. Погода была прекрасная, без удушливой жары, но солнечная. Петров вдоволь наплавался, растянулся на мостках. Так он пролежал с час, а потом Вадиму пришла в голову мысль обследовать берег вниз по течению. Он оделся, повязал рубашку вокруг пояса и босиком направился по утоптанной тропке вдоль реки. Ниже он обнаружил ещё несколько мостков. Для рыбаков время было уже позднее, и только деревенские дети закидывали в воду удочки с крючками из оловянной проволоки. Среди них был и позавчерашний знакомый Вадима, немой. Только в отличие от остальных мальчишек он бесполезному процессу закидывания “невсамделишной” удочки в воду предпочитал выстругивать из ветки какую-то поделку. Вадим помахал ему рукой, и немой, также узнав его, улыбнулся и подошёл. Вадим разглядел, что немой сделал из ольхи маленькую дудочку. Как бы в подтверждение его мыслей, мальчишка поднёс инструмент ко рту и выдул однообразный свистящий звук. Затем он вынул из-за пазухи почтовый конверт, завёрнутый в целлофан, развернул и протянул Вадиму. На конверте не устоявшимся ребячьим почерком был написан адрес детского журнала “Колобок”. Вадим взял конверт, пообещав немому опустить его в городе в почтовый ящик, затем порылся в карманах и протянул мальчику несколько монет. Немой подумал, посмотрел на незнакомого человека исподлобья, затем осторожно взял деньги, убрал их в карман и стремглав убежал по направлению к деревне.
Вадим вспомнил своё детство. Его редко вывозили в деревню, семья, в основном, отдыхала на море. А когда привозили к бабушке, которая жила в похожей деревне, он отчаянно скучал. Ему казались однообразными и скучными эти просторы, донимали комары и коровьи лепешки под ногами, удручало отсутствие игровых автоматов и аттракционов. Но теперь Вадим чувствовал, как это однообразие лечит душу, вселяет в неё покой и выгоняет оттуда неуютное ощущение извечного пребывания в суете.
Вадим решил вернуться в усадьбу деревней. Его привлекла реставрируемая церковь. Он шёл и рассматривал дома. люди здесь жили не так плохо, как в аналогичных селениях, которым не повезло с соседством доброго барина. Все дома, как на подбор, были крепкими и ухоженными. Все сплошь бревенчатые, с крашеными ставнями, чистыми дворами, в которых не только мычали коровы, но стоял автотранспорт и сельхозтехника. Часть своего урожая крестьяне сдавали барину за хорошую цену. Барин даже по собственному почину проводил в деревне медосмотры, если верить Сидору и Никите. А кое-кого брал работать в усадьбу, например, помогать по кухне или на псарне и свинарнике. Интересно, какой из этих домов принадлежит физику – самоучке? А какой немому и его сестре? Размышляя таким образом, Вадим поднялся по пригорку и оказался в центре деревни, около храма Казанской иконы Божьей Матери. Церковь была в лесах, но купол уже позолочен и крест на своём месте. Около храма располагался дом батюшки, обнесённый добротной оградой. Он единственный в округе, кроме барской усадьбы, был отстроен из кирпича. Вадим зашёл внутрь храма. Там велись реставрационные работы. Несколько работников с высоких стремянок подмазывали что-то под самым куполом, другие работали с иконостасом. Вадим приложился к иконам, немного постоял, помолился.
Заглянув в магазин, уменьшенную копию городского супермаркета, Петров возвратился в усадьбу. Проходя мимо своего автомобиля, он с удивлением отметил, что тот чисто помыт и поставлен на удобное для выезда место. Вадим присел у бассейна, заказал кофе, сок и мясное блюдо со сложным названием. Перекусив, решил навестить Никиту, делать больше всё равно было нечего. Войдя в дом через центральный вход, он без труда нашёл нужную комнату. Вадим постучал и услышал: “Войдите”. Толкнул дверь, оказался в просторной комнате с очень свежим воздухом, приглушённым освещением и ультрасовременной мебелью. На широкой и низкой кровати, застеленной чем-то чёрным, возлежал Никита. Он был одет в спортивный костюм, мокрые после душа волосы гладко причёсаны. Никита лежал на спине и смотрел в, прикрепленный к потолку гибкой ножкой, монитор компьютера. «Неплохо он устроился», – подумал Вадим, вспомнив своё рабочее место и скромный персональный компьютер с западающей клавиатурой и несмываемой пылью на экране.
– Привет, привет! Заходи, гостем будешь. – Никита отложил клавиатуру и поднялся с дивана.
– Не помешал?
– Напротив, отвлечёшь меня от работы.
– Ты компьютерщик?
– Программист.
Никита, по всей видимости, давно не общался с людьми со стороны и был рад возможности потрепаться так просто, ни о чём. Он стал показывать гостю какие-то картинки на мониторе своего компьютера, по-видимому, объясняющие суть его работы. На них были изображены люди с выделенными штриховкой участками тела, нанесены многочисленные стрелочки, пунктирные линии, было много терминов на латыни.
Никита предложил гостю выпить, нажал на какую-то кнопку на встроенном в столик пульте, подогнал к себе бар на колесиках. Вадим выбрал минеральную воду, так как скоро надо было садиться за руль. Никита замесил в трёхсотграмовый бокал убойный коктейль из коньяка, мартини, портвейна, сока и виски, отхлебнул и, судя по выражению лица, остался очень доволен.
– А ты чем занимаешься? А то я всё о себе рассказываю, нескромно как-то. – Никита закурил длинную коричневую сигарету и, наслаждаясь процессом, пустил несколько ровных колец дыма.
– Госслужащий. – Это был один из стандартных ответов, которые Вадим использовал, когда не хотел распространяться о своей профессии. – А что это за экран? – Вадим решил перевести разговор на другую тему.
– Ты Джорджа Оруэлла читал?
– Что, неужели “старший брат” наблюдает?
– Принцип тот же. Хозяин, когда захочет, может связаться со мной, в частности, проведя сеанс связи через этот экран.
– И среди ночи может?
– Редко. Он тактичный. Но если есть необходимость, то без церемоний.
– А кто он такой, твой хозяин? Средства, по всей видимости, имеет немалые, живёт с размахом. Но ранее я о нём и не слыхивал.
– Мой хозяин человек очень и очень влиятельный. Он не только богат, но имеет серьёзные связи в нашей стране и за её пределами, может быть, занимается политикой.
Никита явно хватил лишнего, его речь была слабо контролируемой. Он рассказывал вещи, которые, наверное, должен был бы держать при себе. Конечно, он мог и приврать. Через некоторое время Никита уснул, уронив пустой стакан на ковёр.
Ровно в пять вечера Вадим с Интегралом покинули усадьбу и поехали бескрайними полями и экологически чистыми лесами по направлению к загаженному цивилизацией, но такому привычному городу. Пока они держали путь по просёлочной дороге, то впереди и позади видели и других отдыхающих, выехавших из усадьбы примерно в одно с ними время. Пару раз махнули им рукой Вика и Сидор. На шоссе машины разъехались в разные стороны и слились с общим потоком.
Почти всю дорогу Интеграл рассказывал об американском партнёре, который восторгался самолично выловленным из реки окунем. В город они прибыли часам к восьми вечера. Вадим завёз Илью домой, отклонил предложение выпить чаю, и поехал в своё скромное холостяцкое жилище.
* * *
На следующий день водоворот привычных дел закружил Вадима, и он не заметил, как время подошло к вечеру. И снова перед ним встала та же дилемма, что и каждый день – “Закончить работу вовремя, или продолжить контрразведывательный поиск”. Как он давно уже заметил, оперативная работа специфична, среди прочего, ещё и тем, что её никогда нельзя доделать полностью. Всегда остается перечень неустановленных фактов, деталей и обстоятельств; неисполненных запросов; невыполненных планов; угнетает и одновременно задорит невозможность заниматься проверкой всех интересных информаций – не хватает времени и сил. Тем более, если работаешь только положенное по трудовому кодексу время. Приходится всегда балансировать на грани выполнения обязательных требований и творческого поиска, который только и может привести к желаемому результату, ради которого и строится вся эта сложная система противодействия разведывательно-подрывной деятельности иностранных разведок. Но никакая система мер не будет работать, если предусмотренные ею обязательные проверки не будут доведены до конца. Вадим и сам любил законченность в любом деле, поэтому его раздражало то незавершённое дело, которое было прекращено указанием начальства. Конечно, это был далеко не единственный пример расхождения мнений подчиненного и руководства, Вадиму и раньше частенько приходилось отрываться от расследования, выполнять поручения сиюминутной надобности, и он научился легко переносить это. На военной службе приказ – есть приказ, его надо выполнять. Ведь начальник с высоты своего опыта и информированности лучше видит перспективу расследования, а, кроме того, ещё и несёт ответственность за действия подчинённого. Поэтому закрытое дело не выходило у Вадима из головы не из чувства противоречия. Оно просто, по всей видимости, содержало в себе такие детали, которые по неясной пока причине будоражили воображение оперработника, неся в себе скрытый смысл, который пока не складывался в голове в цельную картинку. Ощущение примерно такое же, как у ребенка, занятого сложением мозаики, которого зовут есть или заниматься уроками, мешая закончить начатое. Вот оно, это дело – лежит на полке, ещё не сданное в архив, впечатляющее размерами и грифом секретности. Сколько дано заданий конфиденциальным сотрудникам, сколько опрошено людей, проведено экспертиз, исписано бумаги и испорчено магнитофонной пленки. А на выходе – простое неподтверждение материалов.
Суть материалов была достаточно проста. Вадим получил информацию о том, что в одном из исследовательских институтов из лаборатории, проводящей исследования в области бионики, пропали материалы о ходе одного из экспериментов. Эту информацию он получил от своего старого источника, которого завербовал ещё на заре службы. Источник считался бесперспективным, потому что не располагал необходимыми возможностями и мог предоставлять информацию низкого уровня. Не в том месте работал. А тут он неожиданно позвонил, попросил встретиться.
Рассказ агента “Почкина” был импульсивен, Вадим пожалел, что тратит время на такую ерунду. Подумаешь, потеряли какие-то бумажки. Это не секретная тематика, не оборонный заказ. По крайней мере, из рассказа “Почкина” этого не следует. А следует, что один из сотрудников, тридцатипятилетний Фёдор Кормишин, проводил какие-то эксперименты, был очень увлечён своими исследованиями, готовил статью. В один прекрасный день он пришёл на работу, а было это год назад, в апреле-мае, и не обнаружил в столе тетрадки с записями. Он перерыл весь стол, день ходил сам не свой, заглядывал под мебель, за экспериментальные установки, в шкафы с книгами. На следующий день он стал приставать ко всем сотрудникам, не брали ли они случайно его записей, просил их даже показать личные папки с исследовательскими материалами и ящики столов. Некоторые жалели его и показывали, некоторые откровенно посылали подальше. Но скоро не выдержали и жалеющие. Атмосфера подозрительности никому не нравится, а коллектив всегда жил достаточно дружно. Когда Фёдора попросили рассказать, почему он так психует из-за какой-то тетрадки, то он признался, что получил очень интересные данные, тянущие если не на открытие, то, по крайней мере, на небольшую сенсацию. Все были немного удивлены, ведь лаборатория работала над одной тематикой и ничего сенсационного не намечалось. Но Фёдор признался, что пока все поочередно бегали в административные отпуска с целью подработки, сидели с детьми в рабочее время, на что из-за низкой зарплаты руководство закрывало глаза, он сидел в лаборатории и ставил эксперименты. И получил действительно стоящий результат. После этого рассказа все единодушно признали, что Федю можно понять, ещё раз вместе перевернули лабораторию вверх дном, но тетрадку не нашли. Тогда кто-то предложил обратиться в милицию. У одного из сотрудников нашёлся знакомый в уголовном розыске, неплохой, говорят, специалист. Ему и позвонили. Специалист пришёл на следующий день, спокойный дядька лет под сорок, одетый в поношенный пиджачишко и брюки, вытянутые на коленках. Он выслушал рассказ Кормишина очень внимательно, кое-что записал в блокнот. Затем осмотрел замок, на который запирался ящик, спросил, ставится ли комната на сигнализацию, поговорил с вахтером в вестибюле и обещал сделать всё, что в его силах. Но сотрудникам он заранее сказал, что “Мол, ребята, мы убийства не успеваем раскрывать, а вы тетрадочки теряете. С составом преступления проблемы. Нет в вашем случае состава. А если состав и можно натянуть, то слишком малозначительная выходит у вас кража. А уж об отпечатках пальцев и иных зацепках и речи не идёт”. Через несколько дней сыщик позвонил и сказал, что помочь пока ничем не может. Если Фёдор хочет, то пусть пишет официальное заявление, но он сразу предупреждает – это глухой номер, всё равно, что по поводу украденных от двери ботинок обращаться. На этом дело и застопорилось. Федька же никак себе места не находил, пытался эксперимент воспроизвести, да только ничего не выходило. Одно только его утешало, что эти данные ещё никто не опубликовал.
Вадим всегда давал человеку выговориться, но “Почкин” вещал уже около сорока минут, а ничего интересного для службы контрразведки не изложил. Пива, между прочим, выпил уже три бокала и сигарет выкурил пол пачки, а денег на представительские расходы операм выдают мало, времена трудные не только у учёных. Наконец, “Почкин” сообщил, что когда шум вокруг этой истории утих, один из сотрудников этой же лаборатории купил себе иномарку, новую, сияющую и роскошную до неприличия. Всем рассказал, что часть денег выиграл в лотерею, часть скопил, а часть добавил тесть. «Мне бы такого тестя! – подмигнул “Почкин” – А вообще, Вадим Семёнович, есть у этого Липихина связи за границей, очень даже неплохие связи, только он их не афиширует. Вот так”. В общем, “Почкин” дал Вадиму информацию, которой он вначале не придал никакого значения. Больше для очистки совести он подсобрал данные на Липихина, Кормишина, шефа их неординарного научного коллектива Либкнехт-Пущина, и, что сумел, на остальную научную братию. Ничего особенно интересного в оперативном плане не обозначилось, хотя некоторые детали, под правильно выбранным углом зрения и могли представлять определенный интерес для серьезной вадимовой конторы. Так, чисто по жизни, это был занятный коллектив. Например, за несколько лет ими не было опубликовано ни одной научной статьи. Правда, и финансировалась лаборатория на государственные деньги, а значит, практически никак не финансировалась. Либкнехт-Пущин организовал было общество с ограниченной ответственностью на базе лаборатории, но ничего хорошего из этого не получилось. Деньги, взятые под эксперименты, были потрачены, а практического выхода никакого. Нет, эти деньги не были присвоены Липихиным, и не могли послужить основой его финансового благополучия, потому что каждый потраченный рубль был под неусыпным контролем трудового коллектива, и на сторону увести что-либо было очень трудно. Характер связи лаборатории с иностранными институтами, не то что бы совсем отсутствовал, но был нерегулярным. Всё это Вадим и доложил своему непосредственному начальнику.
Начальник Вадима, Иван Иванович Сомов, сорока пяти лет отроду, выслушал подчиненного и сказал, что его доклад хорош только для использования в известном месте, но дело завести разрешил. Прихлебывая чай из огромной кружки, потирая переносицу, где остались следы от очков, он посоветовал Вадиму на будущее заниматься более перспективными ситуациями, а пока хорошенько проинструктировать ”Почкина”, чтобы не отвлекал по всякой ерунде. Таким образом, Вадим получил разрешение работать в выбранном им направлении и стал собирать сведения на всю эту научную компанию более основательно. Неожиданно для себя он обнаружил, что Либкнехт-Пущин известен в торговых кругах как преуспевающий бизнесмен, человек деятельный и своего никогда не упускающий. Он имел несколько фирм, зарегистрированных на родственников, занимающихся торгово-закупочной деятельностью. Сам по себе этот факт не мог послужить основанием для обвинения Либкнехта в противозаконной деятельности, более того, говорил о нём, скорее, как о предприимчивом человеке, стремящемся прокормить свою семью. Ещё Вадим выяснил, что Липихин числился у Либкнехта менеджером и женат на его племяннице. Но и это не главное. Интересным было то, что у фирмы Либкнехта, имевшей название “Сателлит”, была масса зарубежных партнеров, которые регулярно приезжали в N-ск на деловые встречи. Учитывая, что фирма занималась продажей овощей, которые ей поставлялись из соседних колхозов, это, по меньшей мере, было весьма странно. Сомов дал Вадиму указание проверить характер этих контактов на предмет возможной причастности иностранцев к спецслужбам. Вадим выполнил указание, но ничего заслуживающего внимания не нашёл. Кроме того, пришло официальное подтверждение, что разработки, которые велись в лаборатории Либкнехта, никогда и близко не стояли к оборонной тематике. Так что дело действительно рассыпалось на глазах. Из составленного им плана мероприятий Вадим не успел лишь лично побеседовать с Кормишиным. Нового это вряд ли добавило бы, но для завершения комплекса мероприятий было уместно.
Поэтому во вторник, чтобы скоротать вечер, который по причине подготовки Каролины к экзамену он вынужден был провести один, а также, чтобы окончательно отвлечься от негативных впечатлений, полученных в усадьбе, он поехал к Кормишину. Сверив адрес, он остановился у нужного дома и поднялся на пятый этаж в пропахшем кошками лифте. Ему открыла средних лет миловидная женщина в атласном халате и мягких тапочках. Она не пригласила Вадима войти и через порог спросила, чем может ему помочь. Вадим представился, сказал, что хотел бы поговорить с её мужем.
– Его нет дома.
– Когда вернётся?
– Понятия не имею. Он уже две недели не ночует дома.
– Ольга Петровна, могу я всё-таки войти, мне надо задать вам несколько вопросов.
– Что ж, входите. – Она распахнула дверь и, повернувшись к Вадиму спиной, проследовала в комнату.
– Извините за беспокойство. – Пробормотал Вадим, снимая ботинки.
– Ничего страшного, вы, видимо, не привыкли церемониться, так что не берите в голову. Пожалуйста, располагайтесь. – Она показала на кресло около журнального столика, напротив того, в которое села сама.
– Я хотел поговорить про историю с исчезновением результатов экспериментов, которые вёл ваш муж. Слышали об этом что-нибудь?
– Да, Фёдор очень переживал, когда украли его записи. Надеялся, что поможет какой-то милиционер, но так ничего и не дождался.
– А где он сейчас? – повторил вопрос Вадим.
– Вадим Семёнович, поверьте, я и правда не знаю, – женщина устало поправила волосы, по выражению её лица было видно, что она, скорее всего, не врёт.
– Я как раз хотел выяснить у Фёдора обстоятельства пропажи документов. – Объяснил цель своего визита оперативник, чтобы не держать женщину в неведении. Определенность часто помогает расслабиться.
– Оставьте свой телефон, когда Фёдор вернётся, я ему передам, и он вам обязательно позвонит.
– Да, пожалуй. – Вадим замялся, – а не могли бы вы вкратце пересказать мне эту историю?
– Я практически ничего не знаю, не люблю лезть в дела мужа, – она перекинула ногу на ногу, поправила полы халата.
– Что же, не настаиваю. Но, может быть, что-то посчитаете нужным сообщить, ведь это может помочь и вашему мужу.
– Могу только сказать, что Фёдор очень переживал по этому поводу, даже некоторое время болел. Ждал помощи. А потом сам решил предпринять попытку найти пропажу или хотя бы разобраться в причине исчезновения документов.
– А он никого не подозревал?
– Подозревал, только я не знаю кого.
– А что это были за записи?
– Какие-то физико-химические характеристики. Я сама имею гуманитарное образование, так что не смогу квалифицированно прокомментировать.
– Я и сам полный профан в точных науках.
– Знаете, сейчас ученые живут очень бедно, многие подрабатывают. Работу практически забросили. А Федя считал, что можно успешно заниматься только одним делом и отдавался ему полностью. Поэтому и пропадал в институте.
– Наверное, он был недалек от истины. Но почему вы употребили прошедшее время?
– Потому что его уже две недели нет дома. – Глаза женщины увлажнились.
– Вы подозреваете что-то трагическое?
– Не знаю, что и думать. В общем-то, Федя предупредил, что вернётся только когда решит свои проблемы. Но я не понимаю, почему их нельзя решать, ночуя дома. На него это совсем не похоже.
– У вас не осталось случайно телефона того сотрудника уголовного розыска, который пытался помочь Фёдору?
– Случайно осталось. – Женщина достала телефонную книжку, написала номер на клочке бумаги и отдала Вадиму.
На этом они распрощались.
* * *
Было уже поздно, Вадим отправился домой. Наскоро приготовив ужин, он устроился в кресле. Петров любил вечером вспомнить прожитый день, поразмышлять о людях и обстоятельствах, которые встретились на пути. «А у Кормишина неплохая квартира, – размышлял он. – Хотя, как следовало из собранной им предварительной информации, это было заслугой его тестя, академика, который и оставил квартиру в наследство дочери. И жена у него симпатичная, видно, что переживает за мужа. Наверное, у них хорошая семья, дружная». Мысли Вадима неожиданно перешли на его собственную семейную неустроенность, и ему стало тоскливо. Раньше он никогда не стремился завести семью, считая это лишними хлопотами. Он привык чувствовать себя свободным и наслаждаться этим. А теперь вдруг ощутил, что в его жизни нет ничего кроме ежедневных оперативных проблем, уже въевшихся в кожу, за которыми иногда и не замечаешь ценности и интереса обыденных обстоятельств жизни. Один из его начальников призывал оперов относиться к жизни философски, впрочем, никак не расшифровывая этого определения. Но Вадим то ли где-то вычитал, то ли понял сам, что «философ легко торжествует над прошлой и грядущей скорбью, но беззащитен перед настоящей». Петров подумал, что завтра надо бы, если быть последовательным, встретиться с опером из уголовки. Раздался телефонный звонок.
– Слушаю.
– Это я, чем занимаешься?
– Думаю.
– Помнишь, я тебя в гости приглашала?
– Помню.
– Так приезжай.
– Что, прямо сейчас?
– А ты что, не располагаешь временем и желанием?
– Конечно располагаю.
– Тогда в чем дело? – Каролина продиктовала код домофона, номер квартиры и повесила трубку.
Вадим посмотрел в окно, догорающий закат как бы растворил в своём зареве последние сомнения, он быстро собрался и помчался по полупустой дороге к дому Каролины.
Каролина открыла дверь и, невинно улыбаясь, сообщила:
– Посмотрела фильм ужасов, и мне стало страшно, поэтому я и вытащила тебя из дому.
– Какой фильм-то? – не зная, как реагировать, спросил Вадим.
