скачать книгу бесплатно
– Я подлижу тебе так, что ты улетишь в космос и не один раз. Мои губы все еще помнят твой вкус, – она краснеет, я же отпиваю глоток воды и сосредотачиваюсь на дороге. – Я рад, что ты тоже помнишь. И я намерен не дать тебе это чувство забыть.
Она привычно протягивает руку к плееру и включает первую попавшуюся песню. Салон заполняет голос Richard Marx с песней Right Here Waiting, у меня перехватывает дыхание, когда она прикладывает ладонь к своим губам, ее взгляд встречается с моим, и мы замираем… Однажды именно эта композиция играла, когда мы впервые поругались. То, о чем поется в песне, отражает мою сущность, я буду ждать ее вечно, несмотря ни на что, и она знает это. Ведь действительно, что бы для нас не придумала судьба, я все равно останусь рядом, пока дышу, чтобы запомнить каждое мгновение, оставить в своей памяти. Стоит ли говорить ей о моих чувствах сейчас, или я должен доказать их своими действиями? Моя романтичная сторона борется с мужской, той, которая должна быть закаленной и сдержанной.
Провожу рукой по своим волосам, запутываюсь пальцами и сжимаю в кулак. Ее грудь высоко поднимается и опускается в такт со словами, которые доносятся из динамиков. На душе становится невыносимо грустно от того, что будущее невозможно предугадать, сделать его настоящим по желанию и мгновенно. Лечит время? Чушь! Первая любовь, она либо расцветает в твоей душе прекрасным цветком, либо остается гниющим соцветием, убивающим тебя изнутри.
– Что мы делаем, Доусон? – она делает тише, и ее голос срывается на последнем слове. – Ты должен все отпустить и позволить нам двигаться дальше.
Сжимаю губы в тонкую полоску, хочу отмолчаться, но ее пытливый взгляд прожигает дыру в моем виске. Я его чувствую, старательно не отвожу взгляд от дороги. Пустая трасса, спокойная езда, о чем еще я могу сейчас думать, чтобы успокоиться? Как ответить на ее вопрос? Правдой? Той, что поможет нам двоим или оттолкнет.
– Если бы мы могли двигаться по отдельности, то давно уже сделали бы это, времени прошло предостаточно. И ты это знаешь не хуже меня. То, что мы делаем, называется – любовь. Я люблю тебя, ты любишь меня. Но мы все еще боимся снова обжечься друг о друга и испытываем боль, она сидит в наших сердцах. А еще это чувство страха снова потерять, – сбрасываю немного скорость, чтобы сосредоточится на Элли. – Ты думаешь, меня не пугает то, что происходит между нами? Считаешь брак, в котором мы были счастливы, не повлиял на меня? – замолкаю на некоторое время, затем мой голос становится громче. – Думаешь, ты одна страдала? Но не выйдет убить меня этим чувством, понимаешь? Я буду идти напролом! Даже если придется совершать гнусные поступки, и есть вероятность, что после этого ты меня возненавидишь.
Ее глаза наполняются слезами, а я сглатываю горький ком, застрявший в горле. Мне больно от того, что мы каждый раз пытаемся, и ничего не выходит. Эти маленькие шаги уже бесят меня, я хочу просто нарушить все правила и взять свое, жить, наконец, счастливо, а не сминать холодные простыни одинокими ночами. Не шататься по улице в поисках нее, не заглядывать в окна, не ждать звонка из заведения, откуда я могу её забрать. Она нужна мне рядом, тогда и сейчас. Но не было у меня мозгов удержать все то, что мы начали строить. То ли клей был не прочный, то ли руки кривые.
– Мне кажется, ты ошибаешься, – она уже взяла себя в руки и теперь не кажется такой ранимой, но я тоже не палтус попасться на эту удочку.
– Ты сама в это не веришь. Именно поэтому сейчас здесь в машине не клюшки для гольфа, а моя любимая бывшая-тире-будущая жена, – дергаю ее за хвостик так привычно, что разливающееся внутри тепло заполняет мою душу, как раньше.
Глава 4
Эллисон
Пытка, в которую меня окунул бывший, похожа на инквизиционную, она настолько изощренная, что все предметы, находящиеся вокруг меня, кажутся потенциально угрожающими жизни. Вилки, горячая паста, ножи для нарезки мяса и даже трубочки для коктейля, которым щедро нас напоила мама, не кажутся мне безопасными. Я могла бы воткнуть один из этих предметов в моих родственников, чтобы избавиться от фантомной боли в груди. Мы давненько не собирались вот так вместе, просто потому что заняты, да и по многим причинам. Мой усиленно дергающийся глаз, подпираю рукой, слегка нажимаю на бровь. Темы одна глубже другой, и я с остервенением ожидаю окончания вечера. Но если я хорошо знаю своих и его родителей, сейчас начнется жара с танцами, дурацкими конкурсами, беседой, глубокой и подавляющей. А потом они спрашивают, что не так в них. Я сомневаюсь уже в своей нормальности, что там до них. Наши отцы играют в гольф неподалеку на лужайке, Доусон ушел с моей мамой на кухню приготовить парочку коктейлей, кажется, я видела пиво в руках моего отца и скотч у Доусона. Это значит, что никто никуда не едет. В доме три комнаты. А теперь включаем мозг и простую арифметику, тадам и я являюсь лишней, потому что гости обязаны занимать комнаты. Обязаны – по правилам хорошего тона. Место рядом со мной продолжает пустовать, и я делаю небольшой перерыв между нападками, пусть и завуалированными, но явно целящимися в моё сердце. Мне в горло не лез кусок, пока родители миловались, а теперь я заглатываю пищу не пережевывая. Мы столько времени провели вместе, каждый праздник выглядит как эти посиделки на террасе. Это абсолютно родные и нежно любящие друг друга люди, которые до сих пор не поняли главного, что мы с Доусоном не вместе. И вряд ли когда-либо будем. Хотя при родителях мы ведем себя более чем уважительно, но я не пропускаю колких слов и подначиваний, отвечаю практически в лоб. Стремление сплести нас вместе в этот раз зашкаливает.
– У твоего отца отличный вкус, – накачанное тело грациозно садится рядом со мной, слегка задевает меня локтем, от чего мой соскальзывает со стола, и голова практически встречается со столешницей. – Эй ты уснула?
Медленно разворачиваюсь к нему и поджимаю губы, он отражает моё выражение лица, затем отпивает скотч.
– Ты специально пьешь, чтобы не везти меня назад, так? – складываю руки на груди. – Мы не станем спать вместе.
Доусон кажется, потерял к моим словам всякий интерес, расслабленно развалившись в кресле, он наблюдает за нашими отцами.
– Ты портишь воздух ночью, поэтому спать с вонючкой я тоже не имею огромного желания. – я вся собираюсь, чтобы напасть на него. – И не возражай, вспомни Вегас. Это ведь была вторая наша ночь в качестве супругов. Тогда ты напугала треском даже соседей за стеной.
– Доусон, – хриплю я. – Ты накормил меня яйцами и пикули, мой желудок не выдержал и… – боже какой позор, я действительно очень громко пукнула когда смеялась, над одной из его шуток. Очень громко. Но я ведь человек, так ведь?
– Ну теперь ты понимаешь, что после всего что ты сегодня ела, я опасаюсь ожидающей меня газовой атаки или еще чего хуже. Мне еще не открылись все твои способности, – он многозначительно смотрит на пустые тарелки. И тут понимаю, что пока была одна, сожрала все, что находилось на моей тарелке, а это не мало!
Трясущейся рукой я провожу по все еще плоскому животу. Я действительно расстроена, до его слов мне казалось проблема в нем, но теперь она во мне. Страшно даже представить, как я снова опозорюсь. То есть я уже приготовилась спать с ним? Да уж молодец, что уж. Говорю одно, думаю другое.
– Но знаешь что? – он низко наклоняется ко мне, я поворачиваю к нему голову и наши носы соприкасаются. – Если ты будешь все так же смеяться от моих шуток, я все тебе прощу.
Мои глаза мечутся по его лицу, он серьезен как никогда, губы приоткрываются, когда я, наконец, ловлю на них фокус. Миллиметр и он меня поцелует, малюсенькое расстояние до очередной ошибки, и я отворачиваюсь в самый последний момент. Он громко вздыхает и подносит бокал со скотчем к губам.
– Больно надо было, – отвечает он детским голосом, – Помнишь?
Отворачиваюсь от него и улыбаюсь во весь рот, именно так он ответил, когда я отказала ему в повторном поцелуе в нашу первую встречу. После этого он был так оскорблен, что еще минут пятнадцать бурчал, какая я противная девчонка.
– У нас была довольно дорогая свадьба, кстати. – он снова привлекает моё внимание, я подношу соломинку к губам и втягиваю в себя «кровавую Мэри», по телу растекается приятное тепло. Что, несомненно, играет ему на руку, потому что я уже не могу оторвать своих глаз от него, расслабленно расположившись рядом.
– Это была двадцати долларовая процессия со лживым Элвисом и женщиной похожей на трансвестита. – усмехаюсь я, действительно только сейчас вспомнила как это выглядело на самом деле.
– А ты учти перелет. Думаешь за что нам всыпали родители? Ты же не думаешь, что Сидней и Вегас рядом. – просто отвечает он, рассматривая свои кроссовки.
– Тогда почему мы выбрали это место? – поражено задаю ему вопрос, ведь именно он оплачивал эту поездку.
– Это была твоя детская мечта, и я обещал тебе. Мне хотелось быть идеальным – он хмурится отчего я повторяю за ним это действие. – Теперь я думаю это было ошибкой. – мое тело непроизвольно дергается словно от пощечины. – Что бы не случилось я не жалею о нашем браке и днях, проведенных вместе.
Услышать от него это признание подобно удару хлыста, который с громким светом рассек воздух. Мое тело застывает, превращается в окаменелую глыбу. Едва дышу, чтобы не выпустить из себя предательские слезы.
– Элли, я жалею только потому, что, если бы мы сделали это здесь, в Сиднее. – его пальцы приподнимают мой подбородок чтобы заглянуть в глаза, – мы не развелись бы. Процессия подразумевает венчание, а это в болезни и здравии.
Смесь эмоций водопадом окатывает меня, я встаю со стула и стремительным шагом пересекаю небольшую лужайку, прохожу в дом и закрываюсь в туалете. А ведь он действительно прав, он пошел у меня на поводу, чтобы сделать приятно мне и потом все испортил. Мы испортили. Сколько раз мы пытались снова? Он никогда не сдавал позиции, а я готова была простить все его поступки, пока не выросла. И что изменилось сейчас? Я все так же зачарованно смотрю в его карие глаза, только его губы целуют меня так сладко, что хочется умереть, только при одном прикосновении. Прикосновения пальцев заставляют забыть обо всем и погрузиться снова в этот омут, ощутить глубину страсти и наслаждения. Снова испытать эту гамму чувств. Я умываю лицо прохладной водой, вытираюсь мягким полотенцем и опираюсь на раковину, чтобы перевести дыхание, восстановить равновесие душевных сил. Я не думала, что это будет легко, никогда не было, почему именно сейчас я подумала о том, что что-то изменится? Ручку несколько раз дергают, затем слышится тихий стук. Напрягаюсь всем телом в ожидании, кого принесло.
– Эллисон, малышка открой двери. – голос моего папы раздается с той стороны, я размышляю о том стоит ли расстраивать его своими растрепанными чувствами. Открываю перед ним дверь, добрая улыбка моего наставника и родителя в одном лице, заставляет меня крепко обнять его тело. – Немного странно нежничать в уборной, правда? Ты пряталась в туалете каждый раз, когда расстраивалась. Что тебя огорчает?
Он выводит меня из уборной, в их с мамой спальню. На прикроватном столике стоят четыре фотографии, на одной из них мы совсем юные с Доусоном и наша роспись в Вегасе. На двух других мои родители в молодости и сейчас. Я беру в руки рамки со свадьбы в Вегасе и подношу ближе, чтобы рассмотреть наши счастливые лица. Тогда казалось все таким простым, будущее маячило перед нами, заливаясь розовым цветом, сквозь тонкие стекла. Сейчас же я ловлю свое отражение в зеркале и от счастливой улыбки не осталось и следа. Возможно, это от того, что я не даю нам шанс, и сама чувствую себя забитой в угол. Присаживаюсь на кровать и ставлю на место рамку. Сплетаю все еще горячие от прикосновения с прошлым пальцы, чтобы сохранить это тепло.
– Малышка все твои переживания напрасны, если это ваша судьба рано или поздно она вас все равно настигнет. Ваши отношения напоминают бумеранг. Вы отражаетесь друг от друга, а надо лететь в одну сторону, чтобы вернуться на исходное положение. То, что мы сегодня собрались вместе, должно стать неким праздником, а не поминками. Ты расстроена, он переживает. – папа обнимает меня за плечи, и я кладу свою голову ему на грудь. – Ты можешь с уверенностью сказать, что ничего к нему не чувствуешь?
Я отрицательно качаю головой, действительно не уверена. А врать моему папе я бы ни за что не стала, он единственный человек в мире понимает меня с полуслова. Их отличие с мамой в том, что он пропускает все мои проблемы через себя. А мама всегда позитивно настроена, и когда я хочу поплакать, мне нужен мой папа.
– Он не перестает бороться, кажется, что Доусон не хочет сдаваться. – тихо произношу я. – А я не знаю, как научиться жить без него. Двинуться вперед, чтобы не сравнивать его со всеми. А начать снова еще страшней.
– Так может это борьба с ветряными мельницами? Лови дуновение ветра и лети. – папа целует меня в макушку, встает и открывает для нас дверь. – Мы же не хотим огорчать маму и наших гостей? – он ожидает, когда я с ним поравняюсь. – Попробуй новые отношения с ним, другие на вкус, ощути эту новинку, окунись с головой. И если там не будет ничего стоящего, вы можете попытаться снова. Только знай, иногда наш выбор отравляет нас. Приносит много боли. Поэтому в жизни нет права на ошибку. И очень часто сложная ситуация покажет кто является твоим человеком и будет с тобой до конца. Посмотри на нас с мамой, у нее самый веселый нрав, а я зануда, который постоянно раздражает ее своим поведением. Но если случится что-то страшное, я уверен, что мама будет рядом, поддержит и никогда не бросит. То же самое и с семьей Доусона. Вспомни, через что они прошли. И каждый раз, когда мы расставались, попытки начать заново сделали нас теми, кто мы есть.
Позволяю ему уйти вперед меня, он все верно говорит. Когда Гаррет и Мейси похоронили младшую сестру Доусона, которая болела лейкемией, казалось, они оба сломлены. Но ни один из них не отвернулся друг от друга. Они пережили эту утрату рука об руку, постоянно оказывая поддержку. Мои же родители, переживают за моего бестолкового брата, всячески его выгораживают и поддерживают. Так может вот именно так и должны выглядеть отношения. Доусон показал себя совершенно с другой стороны, потеряв его доверие, он так его и не заслужил. Я все еще испытываю напряжение, когда со мной рядом мужчины, кажется, он сорвется с места и затеет драку. Мне сложно найти парня в баре, потому что я жду, когда выйдет Доусон. Все бы ничего, по-своему собственничество это приятно, но не тогда, когда ты приходишь домой и твоя блузка в крови «соперника» или тебя повалили вместе с танцующим с тобой парнем. Любой человек в радиусе метра уже является жертвой, будь это сотрудник или друг. Которых у меня совсем не осталось, благодаря моему бывшему.
Я прохожу на террасу, и вижу этот снующий в поисках меня обеспокоенный взгляд, он хищный, тревожный и любящий до безумия. Словно он ревнует меня даже к этим стенам, которым я принадлежу больше, чем ему. Доусон приподнимает уголок губ, и я ему отвечаю полуулыбкой, интересно, что он мне ответит на предложение, возникшее у меня в эту самую минуту. Мама оглядывается и протягивает мне очередной бокал «кровавой Мэри», мы все ударяемся бокалами за встречу.
– Тут такое дело, у нас две комнаты и гостиная. Нас шесть человек, – моя мама не вовремя затеяла это разговор, ловлю расстроенный взгляд папы. – Мы с папой займем нашу комнату, Гаррет и Мейси гостевую.
Доусон начинает дергать ногой, и нервно чесать свою едва отросшую щетину.
– Мы с Доусоном поспим в моей комнате, да? – я задаю вопрос ему под ошеломленные взгляды окружающих, – или ты хочешь спать с собакой моих родителей на диване?
Он невидяще трясет головой, потом его рука заметно для окружающих щипает за свой же бок. Я терпеливо жду ответа.
– Отличная идея, ваша собака очень слюнявая и мне не хотелось бы вынимать ее острую шерсть из своего тела. – его рука тянется ко мне под столом, и я опускаю взгляд на наши скрестившиеся пальцы.
– Это предложение дружбы Доусон. – он разочарован, но я все еще удерживаю его руку. – Мы могли бы попробовать с нее. Ты научишься управлять своей ревностью, а я снова тебе поверю хорошо?
Он наклоняется к моему уху, практически целует его, посылает миллион сексуальных флюид по моему телу.
– Знаешь, в чем проблема, куколка? Тебе нельзя пить, вспомни сколько раз мы просыпались вместе после твоих возлияний? – он слегка отодвигается и приподнимает брови. – Так что отношения наши начались уже довольно давно. Стадия друзья, согласен. Но с привилегиями.
Если вспомнить слова папы примерно так все и выходит, мне нужен секс и друг. Возможно, в лице моего бывшего. Так почему бы не совместить приятное с полезным?
– Только без люблю, целую, скучаю, обнимаю, – произношу я тем же шепотом что и он.
– К чему нам эти розовые сопли. – Доусон, заправляет прядь моих волос за ухо и поднимает наши сплетенные руки для поцелуя. – Я оправдаю твое доверие.
Глава 5
Доусон
– Что ты делаешь? – Ханна заходит в мой кабинет без стука, прерывает мой внутренний монолог самого с собой. – Добрый день.
Моя рука застывает на месте, словно затекла, оказывается, все это время я зажимал паркеровскую ручку у носогубной складки и размышлял о прошедшей ночи.
– Занят я. – Коротко киваю ей в направлении стола, чтобы она оставила кипу бумаг со списком, купивших абонементы.
– Что за дебильная улыбочка на твоём лице? – Подходит ко мне еще ближе, кончиком прохладных пальцев она ударяет между бровей. – Здесь все дома?
Ее лицо опускается напротив моего, руками она опирается об стол и стоит в наклоне, заглядывает мне в глаза. Аккуратно отодвигаю ее за плечо в сторону, двери распахиваются, и мне остается только выглянуть из-за девушки, стоящей передо мной.
– Помешала? – насмешливый голос, и игривая походка Элли привлекает к себе внимание. Ее тело облачено в спортивный топ и обтягивающие лосины со вставками в виде сеточки. Не помню, чтобы она вот так расхаживала полуголая, меня это раздражает. Надо придумать закрытую униформу. – Ханна. – Она слегка кивает обалдевшей девушке и отодвигает ее в сторону, сама же садится на край стола и громко чмокает меня в губы. «Губы», – орет мое подсознание, это просто немыслимо! Едва улавливаемый жест, конфетка ревнует; кривая ухмылка захватывает мои губы. Кладу свою ладонь поверх ее и удерживаю, чтобы как можно дольше посмаковать вот в таком соблазнительном положении.
– Вообще-то так сидеть нельзя, это кабинет твоего босса и… – Ханна ловит мой уничтожающий взгляд и замолкает. Пятясь, она удаляется из кабинета, пунцовые щеки выдают ее растерянность.
– Это мы так дружим? – спрашиваю Элли. – Мне не очень удобно, когда ты вот так сидишь. – Она пытается слезть, но в это время я тяну ее по столу к себе. Буквально вытираю ее пятой точкой невидимую пыль на всей поверхности. Устраиваю перед собой, с широко разведенными бедрами. – Вот так лучше.
– А что тебя не устраивает в подобном понятии дружбы? – Она скрещивает руки на груди, пока глажу ее колени.
– Когда ты рядом, мне хочется сделать вот так. – Наклоняю голову, мгновенная боль простреливает в позвоночнике, но я целую ее облаченное в лосины колено, несмотря на неудобство. – И вот так. – Придвигаю кресло ближе, целую ее в открытый живот. – И вот так, – мой голос осип окончательно, встаю с кресла и обрушиваюсь на ее губы.
Меня не покидает это чувство дискомфорта, стряхиваю с себя все и сосредотачиваюсь только на девушке. Легкие прикосновения, никакой жадности – только нежность и благоговение. Я так скучал по ее губам, что сейчас мне просто необходимо, чтобы она ответила мне разок, иначе я превращусь в хищника, пожирающего ее лицо. Легкое шевеление губ, Эллисон прикусывает мою нижнюю губу и дерзко отвечает. Просовывает язычок в мой рот, от чего я стону, еще сильнее прижимаю ее к себе, снимаю со стола и усаживаю к себе на кресло.
– Я соскучился по тебе. Что будешь делать после работы? – Маленькими поцелуями покрываю ее губы, при этом смотрю в глаза.
– Иду в класс йоги. – Слегка отодвигается, запутывает свои пальцы в моих волосах и ерошит их. – Позже мы можем встретиться и перекусить.
Я так доволен тем, что она не борется со мной. Пальцами глажу ее голую поясницу и не могу насмотреться на нее. Запомнить эту родинку справа на щеке, зелено-карие глаза, длинные ресницы. Вдыхаю запах ее карамельных волос и трусь носом об нежную кожу на ее щечках.
– Я заеду за тобой в центр, потом мы придумаем, как провести вечер. – Снова целую ее в губы. – Хочу зацеловать тебя до смерти, до изнеможения. – Шумно вдыхаю через нос запах ее тела. – Ты даже не представляешь себе, что я чувствую.
Элли обнимает меня за шею, и я чувствую, как она дышит мной, ее тело жадно вжимается в моё. Так бывает, когда души соскучились друг по другу, сердце бьется о грудную клетку, а сердце ноет только от одной мысли, что это ненадолго. Тогда ты не можешь остановить момент и тянешь до последнего, в надежде отсрочить расставание. Пусть даже на некоторое время, но и этого достаточно.
– Представляю. Но еще больше меня пугает, что это так не похоже на то, что было. Верней, похоже, но мощнее в миллион раз. – Не позволяет мне посмотреть ей в лицо, я чувствую ее страх, он просачивается в меня. – Друзья говорят такое друг другу? – спрашивает она, а я прижимаю ее еще крепче к себе. – Кажется, нашим отношениям сутки, а воронка начинает закручиваться подобно торнадо, ты же знаком с разрушениями, которые учиняет подобная стихия?
– По-твоему, у друзей бывает такая реакция друг на друга? – Показываю на ее возбужденные соски, которые видны через плотную ткань, а затем на свои джинсы. – К тому же, еще ни один мой друг не позволял себе садиться на рабочий стол так, как это сделала ты. Но я не протестую, даже если бы ты легла поверх него, мой день от этого станет только лучше. А ураган мы способны обуздать совместными усилиями.
Она смотрит на свои наручные часы, отодвигает ногами кресло вместе со мной и слезает с моих коленей.
– У меня сейчас занятие. Поговорим о нас позже. – Я смотрю ей вслед, она просто обязана обернуться. Голова Элли склоняется немного на бок, секунда, и она оглядывается, чтобы одарить меня одной из своих сногсшибательных игривых улыбок. Я встаю следом за ней, пересекаю в несколько шагов расстояние. Рукой удерживаю дверь, чтобы она ее не открыла, и смотрю в глаза.
– Дай мне маленькую привилегию. – Делаю вид, что подставляю щеку, но, когда она почти прикасается, поворачиваю голову и захватываю в плен ее губы. Сладкий, нежный поцелуй от моей любимой.
Освобождаю путь для Элли, смотрю на ее удаляющуюся фигуру, засунув руки глубоко в карманы. Парни из тренажерного зала стоят, облокотившись об поручни, и по их лицу видно, что она им интересна. Тело мгновенно напрягается, когда один из них говорит ей что-то, судя по всему, она ему отвечает, потому что морда этого недоделка сияет от удовольствия. В голове мгновенно перемыкает, и я уже двигаюсь в направлении компании отдыхающих. Мои ноздри раздуваются, как у быка, руки чешутся, чтобы припечатать за счастливый вид одного из них. Может и всех. Но я ведь обещал, что теперь все будет иначе, моя ревность должна уйти на задний план, а я – измениться ради нас.
* * *
– Доусон, – голос Ханны доносится откуда-то из потолка, затем меня трясут за плечо. – Доусон, просыпайся, пришел Нильс Виссен из компании «Optimum Nutrition».
Я с трудом понимаю, о чем она говорит, словно глаза наполнены песком. Еле отрываю голову от стола, за которым я просидел, судя по времени, около четырех часов. Дорога обратно сказалась на мне несвойственным образом. Оглядываюсь по сторонам, вдыхаю запах духов, которые принадлежат отнюдь не Элли. Куда она пропала? И где те парни? Дверь плотно закрыта, на моем столе нет ни единой бумаги.
– Они ждут тебя все это время, чтобы поговорить о поставках спортивного питания для клуба. – Ханна обхватывает мой подбородок, и я, наконец, опускаюсь на землю. – Доусон, ты не спал всю ночь? У тебя полоска осталась на щеке от кофты.
– Спасибо, Ханна. – В висках все еще стучит, а глаза слипаются в желании забвения. – Я не спал. Эллисон приходила, и, знаешь, больше не делай так, не становись при ней в такую позу. Я серьезно.
– О чем ты? – Она отходит на один шаг от стола, позволяя мне подняться и размять затекшую шею и плечи. – При ком не подходить? Эллисон не было сегодня, у нее даже нет занятий в расписании. А заходить сюда, чтобы привести тебя в порядок, моя работа, насколько я помню.
Провожу рукой по волосам, протяжно стону и потираю обеими руками лицо. Черт возьми, все это мне приснилось. Стол, поцелуи и разговор. Теперь понятно, почему у меня так болела шея, пока она обнимала меня, вот откуда эта ломка. Все тело затекло от неудобного положения.
– Мне кажется, было ошибкой наше поведение несколько дней назад. Я не хочу, чтобы Элли думала, что, между нами, что-то есть или будет, – говорю Ханне. – Сейчас тот самый момент, когда я, кажется, зацепился за край и хочу быть пойманным на крючок.
– А я тебе говорила. Но может это реакция на нашу встречу в ее зале. Она точно тебя ревнует. Кажется, у нее валил дым из-под волос, когда я намекнула, что ты со мной. А наш поход домой… Кстати, у тебя тяжелая рука. Ты мог не смотреть на ее машину, когда она уезжала, все было бы правдоподобней. – Ханна бьет меня файлами по животу и разворачивается к двери.
– Спасибо за то, что заранее заказала пиццу, без тебя я бы не справился. – Она кивает головой и выходит за дверь.
Мне очень повезло однажды познакомиться с ней. Муж Ханны погиб в горячих точках, она осталась одна с маленьким ребенком на руках. Образования у нее нет, и соответственно, никто не хотел брать на работу девчонку с такими проблемами. Когда она пришла сюда со своей дочерью на руках, мне это напомнило о моей маленькой сестре, и не было сомнений по поводу Ханны. Наша дружба никогда не выходила за рамки, она делилась со мной наболевшим, а я с ней. Мне становилось легче, она словно родственная душа, которую наша семья потеряла много лет назад. Я не очень верю в переселение душ, но моя сестра вполне могла бы поселиться в теле Ханны. Теперь она замешана в моих махинациях, причем ей это приносит только удовольствие. Есть в этом что-то садистское, но я не знаю, как мне завоевать Элли.
Когда спустя несколько часов я разбираюсь со всеми делами центра и заключаю договор на поставки отличных добавок, меня ждет моя квартира и ужин в маленьком ресторанчике напротив моего дома. Но сначала я сделаю все то, что стало моим смыслом жизни. Загляну в маленькую страну конфетки. Оставляю машину в нескольких кварталах и пешком бреду по знакомой улице. Уже стемнело, поэтому могу оставаться никем незамеченным. Редкая дама с собачкой проходит мимо; спокойный район преклонного возраста, как называет его Ханна. В этом месте нет студентов или группировок. В основном, пожилые люди, которые каждый день приходят к тебе с яичным пирогом, делятся новостями и доживают свою прекрасную жизнь. Сегодня очень теплый вечер, поэтому прогулка выдается довольно приятной, в отличие от прошлой.
Вчера я думал, что мы уже вместе, настроился на бурную ночь и, возможно, продолжение отношений, переезд и все сопутствующее. Но это же Элли, мы посидели за столом, я подержал ее за руку. Но как только мы переступили порог ее комнаты, она бесцеремонно указала мне на пол. В смысле на пол с матрацем, пара одеял, постельное белье и подушки. По очереди мы сходили в душ, ну и разговор как-то не пошел. Я старался доказать ей, что все будет замечательно. А Элли сидела, ссутулив плечи, на кровати спиной ко мне, мне даже показалось, что время от времени она вытирала глаза. Но так как свет был выключен, увидеть, что происходит с ней, я не мог. Понятно, что она боится начинать заново, но я могу держать себя в руках. Возможно, еще не до такой степени, но постоянные тренировки на груше меня и так выматывают, откуда брать силы на мордобой. Ревность – это как сломанный ген в моем ДНК. Красная кнопка, включающаяся сама по себе, бред между сном и явью. Не знаю, как это объяснить, контроль покидает меня, когда к ней подходят другие. Хочется затащить ее в укромное место и не делиться. Может это потому, что она по-настоящему никогда не принадлежала мне.
Пинаю маленький камешек, лежащий на моем пути, он попадает по мусорному баку, издавая треск. Моя досада от проведенной впустую ночи убивает меня. Разве не она сама сказала, что мы будем вместе? Дружить – это практически отношения? Мне необходимо делать что-то, иначе я просто свихнусь.
Ее дом маячит передо мной, как бельмо в глазу. Оглядываюсь по сторонам, обхожу его стороной, убираю несколько досок в сторону и подхожу к окну, в котором горит свет. Большой кустарник больно колет мои руки, но я аккуратно отцепляю колючки от кофты и пробираюсь ближе к окну. Тонкая вуаль тюли открывает все для лучшего обзора. Комната пустая; терпеливо я слежу за тенью, которая вот-вот появится. Мои ноги утопают в земле-жиже, которая впитала в себя всю влагу дождя, но меня это не останавливает. Даже если бы сейчас на меня напала анаконда или спустился гигантский птицеед, – это никак не повлияло бы на моё поведение. Я замираю, когда Эллисон выходит из ванны и, завернутая в полотенце, растирает волосы вторым. Мягкий свет лампы делает ее кожу бархатной, словно она в дымке, распаренная и прекрасная. Ее голые ступни аккуратно ступают по ламинату, оставляя влажные следы. Наклоняет голову вперед и ритмично растирает волосы. Полотенце на ее теле задирается немного выше, оголяя мягкую округлость ее попки. Мой полуоткрытый рот и мощная эрекция практически выбивают из меня искры. Я могу воспламениться только от вида ее попки. Жалкий сталкер, ждущий, когда же она снимет это чертово полотенце. Ее рука тянется к груди, и она убирает маленький узелок. Вытягиваю шею, так как она села на кровать; цепляться за окно нельзя, могу издать шум, поэтому тянусь дополнительно на носочках. Телефон мигает на ее кровати, я едва дышу, когда она снова завязывает полотенце на груди. Ее лицо озаряется улыбкой, телефон зажат между ухом и плечом. Мягкими движениями она растирает молочко, которое взяла с тумбы. Пара ласкающих движений по вытянутым ножкам, и я парализован, окрылен и беззащитен. Каждый раз, когда она забирается руками под полотенце к внутренней стороне ноги, я практически вою от того, что хочу к ней прикоснуться. Прижать к этой самой постели и делать с ней всю ночь все, что она пожелает. Чего я захочу. Все, и только с ней. Ветка кизильника больно впивается в мою ляжку, когда я немного покачиваюсь и оступаюсь. Небольшой камень, черт бы его побрал, и я уже, сцепив зубы, цепляюсь за колкие ветки, не удерживаю равновесие и невольно заваливаюсь на бок.
– Шшшштобтебя, – шиплю я от боли, острые иглы-кинжалы впились по всей левой части моего тела. А я даже завопить не могу, любое движение вызывает у меня адскую боль. Закрываю на миг глаза и слышу щелчок открывающегося окна, мое сердце дало такой галоп, что после него выжить, – это действительно счастливый случай. Перестаю дышать, надуваю щеки, вдавливаю свое тело в землю, кишащую всякой дрянью, и в листья, наполненными шипами, получаю легкий шок от всего вместе взятого.
– Через сколько встречаемся? – до меня доносится голос Элли, разговаривающей по телефону. – Да, я буду готова, Рэдс? Супер. Надеюсь, там будет стоящий мужик, и я, наконец, стряхну с себя это долбанное оцепенение.
Она отходит от окна, а я, невзирая на боль, откидываю устало голову с ветки, и мои легкие наполняются таким необходимым мне воздухом. Очень аккуратно на коленях я выползаю из густого кустарника, поранив при этом еще и ладони. Следы от земли и мокрой травы навсегда испортили мои голубые джинсы, но я знаю, в каком направлении сейчас буду двигаться. Выпутавшись из поливочного шланга, зацепившегося за мой кроссовок, я пробираюсь в щель заборчика. Отряхиваюсь и остаток пути преодолеваю на немыслимой даже для меня скорости. Теперь осталось держать руку на пульсе, пока она не появится в поле моего зрения. Машина ревет, шины визжат, жажда скорости и преодоления расстояния в считанные минуты.
Дома передвигаюсь, словно я Флэш, едва ли остается время на раздумья. Душ, пару временных пластырей, футболка, новые джинсы и кроссовки. Закидываю грязную обувь и вещи в дальний угол, сейчас нет времени заниматься этой ерундой. В любой момент все может сорваться и пойти иначе. Я ведь не могу нарисовать кривую передвижений Эллисон, просто не обладаю экстрасенсорными особенностями. Пока мне везло, но, как известно, все в нашей жизни временно, а хотелось бы постоянства. Ключи, бумажник, пара капель одеколона на одежду, и я уже рвусь на встречу с ней.
Может показаться, что безумный парень с всклокоченными волосами и возбужденным взглядом вмазал дозу или нажрался до глюков. Но нет, меня таким делает только она. Я постоянно боюсь что-то пропустить, увидеть только шлейф ее платья, не добежать в момент, когда ее будут уводить из-под моего носа. Что же, это, конечно, неверное решение, но я готов стоять до последнего. Рэдс находится не так далеко от центра города, поэтому мне удается прибыть как раз вовремя.
Слегка запыхавшись, я прохожу в помещение, освещенное бордово-красными лампами, и только бар освещен нормальным светом. Интимная обстановка благоволит найти себе пару и увести его в ближайшую гостиницу. Оглядываю свободные места, обычно там сидят мужики, высматривая свою жертву. Я один из них по причине, которую я не скрываю ни от одного из посетителей, слава Богу, они меняются с завидным постоянством. Иначе я был бы уже давно рассекречен.
Знакомая официантка усаживает меня за мой привычный столик, который успел стать моим личным за некоторую сумму. Она показывает место, где устроилась моя Элли, я заказываю стакан томатного сока и жду, когда девочки дойдут до кондиции. Периодически я привстаю, когда парни подходят к ним знакомиться, но услужливый вышибала, который получает неплохие чаевые за избавления от претендующих, справляется на пять с плюсом. Может это и неправильно, но я не хочу даже думать о возможности того, что может произойти, если один из этих холеных красавцев, все-таки, завоюет ее. Ограждение от случайностей пока играет мне только на руку.
Три бывшие официантки, теперь уже чьи-то жены, и моя Эллисон начинают громче смеяться, более заливисто что ли. Я вижу, как моя конфетка покачивает ножкой в такт песне, играющей из динамиков, еще пара минут и она начнет танцевать. Организм, отравленный алкоголем, сменяется от веселого состояния до угрюмого. Постепенно ее лицо мрачнеет, в руках появляется телефон и, наконец, это сомнение. Эллисон словно омывают волны противоречий, которые захлестывают одна за другой, бушуя в океане мыслей. Она убирает телефон в сторону, но не выпускает из пальцев. Я в это время сижу в ожидании. Девочки уже заканчивают бутылку текилы, одна из них встает и проходит мимо меня, покачиваясь.
– Давай, Маккинли, звони, – едва слышно произвожу я.
Она оглядывается по сторонам, будто ищет кого-то, рукой прикрываю свое лицо и отворачиваю голову в сторону. Выдержав несколько минут, я поворачиваюсь, и меня подрывает с места. Около их столика прямо рядом с ее местом стоит мужик, охранника нигде нет. Поэтому я самостоятельно надвигаюсь на них, готовый обрушить всю свою агрессивную натуру, выхожу из своего укрытия практически полностью. Вибрация моего телефона, пока я стою за спиной мужика, заставляет меня притормозить. Смотрю на входящее сообщение:
