скачать книгу бесплатно
Кейн
Я иду. Постепенно ускоряю шаг. Срываюсь на бег. Я должен успеть. Если я опоздаю, всё будет кончено. Для неё и для меня.
Передо мной возникает дверь нашей съемной квартиры. Я люблю это жилье, наше гнездышко. Так хорошо в нем, тепло и уютно. Но мне хочется как можно быстрее оказаться внутри этого дома. Подкрасться сзади, обнять, оставить поцелуй на шее и сказать, что я люблю её. Она ведь ждет меня.
Да, так оно и есть, меня там ждут.
Я дергаю за ручку, но дверь не поддается. Пробую ещё раз, но её как будто заклинило. Словно обезумевший, я стараюсь оттолкнуть несколько раз от себя. Безрезультатно. Я начинаю барабанить по ней своими кулаками. На глаза постепенно наворачиваются слезы, застилая видимость своей пеленой.
Пожалуйста, нет! Только не это.
Я разгоняюсь для того, чтобы выбить эту чертову дверь своим плечом, ногой, да хоть чем-нибудь… Но останавливаю себя. Мне просто нужно, чтобы она открылась. Сама. Или каким-то мне неизведанным способом. Пребывая в отчаянии, я не знаю, что мне делать.
Что мне, мать вашу, теперь делать?!
Я ей не нужен и никогда не был.
Вдруг слышу до боли знакомый скрип, будто тот, кто находится по ту сторону двери, открывает её, проворачивая невидимым ключом. Моё сердце барабанит в груди, тошнотворный ком подкатывает к горлу, а всё тело трясет от осознания того, что предстоит увидеть. Не знаю, как пережить это снова, но мне необходимо видеть всё происходящее там, за этой дверью. Перед тем как дернуть ручку на себя, я делаю глубокий вдох и шагаю внутрь.
Никого нет. Кругом темно. И я начинаю задыхаться от мимолетного страха, но вовремя беру себя в руки и продолжаю идти. Через какое-то время, когда мое зрение привыкает к темноте, я улавливаю некий звук. Он похож на чей-то смех. Этот смех постепенно сменяется стоном. Стоном удовольствия, похоти и сексуального возбуждения. Он, словно заразная болезнь, распространяется по всему темному дому и невыносимым звоном отдается у меня в ушах. Я зажимаю их руками и, корчась от режущей боли, сгибаюсь пополам. Ещё буквально несколько секунд такого звука, и я просто взорвусь, а моё тело разорвет на мелкие куски.
Звуки замолкают, и наступает облегчение. Спустя мгновение я замечаю тусклый свет, просачивающийся из приоткрытой двери. Двери нашей спальни. Моё сердце всё так же дико стучит, а голова раскалывается. Ещё чуть-чуть, и мои легкие, от учащенного сердцебиения и дыхания, сгорят дотла. Но я намерен идти, чтобы увидеть в очередной раз всё своими глазами. Благодаря этому лучу света я двигаюсь дальше, к следующей заветной двери. Она не заперта, её нарочно оставили открытой, зазывая зрителя дразнящими сексуальными стонами. И этот зритель не кто иной, как я.
Наконец-то я подхожу к двери и, затаив дыхание, заглядываю внутрь. Всё будто как в кино.
Я наблюдаю, как в нашей спальне, на нашей кровати, двое до боли знакомых мне людей предаются любви. Нет, они не просто трахаются, судя по тому, как их тела плавно соединяются, как страстно они целуются, смотрят друг другу в глаза, я абсолютно уверен, они занимаются любовью. Они не видят меня. Я словно для них невидимка.
Чтобы не закричать от отчаяния и нестерпимой боли, я подношу кулак ко рту и прикусываю его своими зубами. Сильно. Больно. Чувствую, как теплая, с металлическим привкусом, струйка крови начинает течь по моей руке и постепенно капает вниз. Кровь мгновенно распространяется по полу, превращаясь из одной крохотной капли в огромную лужу. Незаметно для себя мое отчаяние сменяется на гнев. Гнев, распирающий меня изнутри. Я ненавижу этих людей. Я хочу, чтобы они сдохли от любви друг к другу. Мне хочется, чтобы они раскаивались предо мной, молили о своем прощении. Я просто сгораю от желания схватить их за горло и придушить или утопить в своей же собственной луже крови. Но я не в состоянии этого сделать. Всё, что я могу, – это не сдерживать рвущийся наружу вопль, и я не сдерживаю его…
Распахивая глаза, я часто дышу. Пока уравновешиваю свое дыхание, взгляд впивается в потолок. Это был сон. Просто очередной сон.
– Твою мать, – выдыхаю и поворачиваю голову, чтобы взглянуть на время. Семь часов утра. Приподнимаясь на локтях, чувствую, как голова пульсирует от дикой боли. Черт. Похоже, я вчера немного перебрал. Смотрю по сторонам. Отлично. Ни одной киски рядом. Это уже радует. Ненавижу выпроваживать по утрам оттраханных мною телочек. У них всегда один и тот же обиженный вид. Будто я жениться им обещал. Я что, похож на идиота? Хорошо, что сегодня выходной, иначе с похмелья у меня были бы проблемы.
Я пытаюсь встать с кровати, но, опираясь на правую руку, сразу же чувствую острую и жгучую боль. Подношу её к лицу и вижу в засохшей крови опухшую кисть. Мне трудно пошевелить рукой, но, кажется, все пальцы на месте. Этого мне еще не хватало. Шеф опять будет мною недоволен. С ней срочно надо что-то делать, иначе выговора мне вновь не избежать. Ладно, у меня в запасе еще два дня. Стоп. А что вообще вчера произошло?
Не успеваю прийти в себя, как слышу рингтон своего телефона, воющий с утра пораньше о какой-то там неземной любви. Поменять бы мелодию…
– Да, – стону я, даже не посмотрев на входящий вызов.
– Эй, засранец, – слышу я в трубке хрипловатый голос своего брата. – Башка трещит по швам с самого утра? – ухмыляется говнюк.
– И тебе доброе, – отвечаю я, разминая свою затекшую шею. – Чем обязан?
– Хочу приехать и надрать твою задницу в очередной раз. – Пауза. – Ты хоть помнишь вчерашний вечер? Бро, я всё понимаю, но и ты меня пойми. Так больше продолжаться не может. Возьми себя в руки, нащупай в паху свои яйца и убедись, что ты мужик. Тем более прошло уже столько времени после… – Он замолкает, явно не хочет бередить раны не очень приятными для меня воспоминаниями. – Она этого не стоит. Её в твоей жизни больше нет. – Последние его слова отдаются эхом в ушах, вызывая у меня голове неприятную пульсацию.
– В том-то и дело, я ни черта не помню. Неужели что-то настолько серьезное?
– В последнее время твой сценарий не меняется. Но если учитывать, что парень, на которого ты напал, приходится сыном босса моего босса, то дело – дрянь.
– Да ладно? Черт… – зажимаю пальцами свою переносицу, пытаясь хоть что-то припомнить, но от этого моя голова еще больше раскалывается, а поврежденная рука отдается резкой болью. Если, как говорит мой брат, сценарий один и тот же, значит, я был с девушкой, вот только… – С одной или с двумя? – интересуюсь у него, уверен, он догадывается, о чем идет речь.
– С одной, – сразу же следует ответ. – Но проблема в том, что она была с этим парнем, а он – её бойфренд. Ты напился до чертиков и, видимо, посчитал себя Всевышним, раз откровенно начал её лапать у Джейса на глазах.
– Джейс – это его имя?
– Да.
– Я избил его?
– Если ты о причиненных телесных повреждениях, то ему повезло больше, чем тебе. Но ты всё равно счастливчик. Ведь благодаря Заре я сразу же направился в бар. Она позвонила мне, как только тебя увидела там. Ты её должник. Не окажись меня рядом, Кейн, сегодня бы ты проснулся не на своих мягких шелковых простынях, а в вонючей камере с не менее вонючими крысами, – оповещает он меня и тут же спрашивает: – Как твоя рука?
– Выглядит жутковато. Он порезал её ножом?
– Нет. Ты сам виновен. Тискал его женщину и после нескольких резких замечаний в твою сторону неожиданно кинулся на него с бутылкой, но со своей в стельку пьяной задницей ты не рассчитал и грохнулся на пол, с треснувшим осколком в руке. Повезло, что повредил только одну руку, а не ещё что-нибудь. С твоей-то работой.
– Да, я знаю, – не нужно мне напоминать про мою долбаную работу. Мне еще предстоит как-то объясниться. – И как она? – пытаюсь сменить тему. – Хорошенькая?
– Ты сейчас серьезно? Да у меня из-за тебя могло быть куча проблем! – орет он в трубку.
– Остынь, Джон, – ухмыляюсь, – я просто пошутил.
– Значит, шутник, слушай меня внимательно, – мой брат сейчас серьезен как никогда. – На этот раз я всё уладил, Джейс без единой царапины на теле и обещал молчать. Но ты задел его сраную гордость. Он просил передать тебе держаться от него и его телки подальше, иначе убьет тебя, не церемонясь. Уяснил? А от себя добавлю: бросай идею напиваться до беспамятства и трахать всех подряд, очнись и начни, в конце концов, жить. – Не дожидаясь от меня ответа, он продолжает: – Давай, вставай, прими душ, приведи себя в порядок, а я приеду за тобой. Поедем в больницу зашиваться.
Я молчу. Мне нечего ему возразить или сказать. Поэтому он первый нажимает «отбой».
Последние два года я сам не свой, не знаю, чего хочу от своей жизни. Я как кусок дерьма, плывущий по направлению течения и не желающий хоть как-то изменить это положение. Но благодаря Джону, моему брату, я стараюсь. Он мой старший брат и единственная моя семья, опора и поддержка. К сожалению, наших родителей давно нет в живых. При жизни они настолько сильно любили друг друга, что даже смерть ненадолго разлучила их. Сначала от рака умерла мать, а потом, спустя два месяца, ушел из жизни отец. Он просто заснул и не проснулся.
Мама долго не могла забеременеть, и они с отцом уже почти отчаялись. Однако мечтам свойственно сбываться. И когда это наконец-то произошло, ей было тридцать пять лет. А спустя ещё три года на свет появился я.
В детстве мы с Джоном были не разлей вода, и несмотря на разницу в возрасте, мы всегда держались друг друга. У нас была одна компания, одни и те же друзья, даже девушки были похожи чем-то между собой. Джон хороший малый и отличный полицейский. Не знаю, как бы я смог существовать, если бы его не было рядом.
Громко вздыхая, решаю, что пора заканчивать с детскими воспоминаниями и философским дерьмом. Кое-как встаю с кровати и ковыляю сначала в туалет, чтобы отлить, а затем в ванную, чтобы принять бодрящий душ.
Смотрю в зеркало. Видок у меня, конечно, не очень. Волосы уже давно отрасли и в полном беспорядке. Их не мешало бы состричь. Я не могу вспомнить, когда вообще в последний раз брился. Но мне кажется, что-то есть симпатичное в этой бородке. Пожалуй, так и оставлю.
Я включаю воду, снимаю нижнее белье и захожу под душ. Спустя некоторое время рассматриваю поврежденную руку и ощущаю в ней ноющую боль. Да, медицинской помощи мне не избежать.
Глава 3
Дилан
Смена все никак не заканчивалась. В промежутках между приемами пациентов я только и делаю, что напиваюсь кофе. Из операционной для наблюдения перемещаюсь в палаты, затем меня перекидывают в приемную. И ни одна из этих работ не является хуже другой. Мы низшее звено – омываем, зашиваем, делаем уколы, берем анализы и бегаем по кругу. Сегодня уже третьи сутки моего пребывания в госпитале, поэтому я чувствую себя словно робот.
– Вскрыть, отрезать, зашить… – повторяю раз за разом. Эта мысль крутится у меня в голове после операции на аппендицит.
– Вскрыть, отрезать, зашить… зашить… – врезаюсь в парня из реанимации.
– Дилан, очнись. Двое – на приход, – показывает мне рукой на дверь приемной.
Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и бегу со всех ног на улицу. Сирена скорой помощи звучит очень близко. Машина выезжает из-за угла, и сразу же открываются двери.
– Мужчина, сорок восемь лет. Лобовое столкновение. На стекле трещины от удара. Давление нестабильное. Требуется обследование. В сознании. – Вытягиваю каталку и направляюсь в открывшиеся двери.
– Вызовите доктора Томпсона! – кричу я и направляю её в рентген-кабинет. – Не переживайте, вами займется наш нейрохирург. А пока мы сделаем вам снимок, чтоб исключить кровоизлияния, – обращаюсь к пациенту.
Мы поднимаемся в лифте, и для дальнейших действий я передаю пациента медсестре. Возвращаясь в приемную, облокачиваюсь на стену и закрываю глаза. Двери лифта открываются, и входит мой отец.
– Дилан, ты почему все еще на работе? Твоя смена закончилась двенадцать часов назад. Ты хоть спала сегодня? – Отец обеспокоен, и это сразу заметно по его дрожащему голосу.
– Все хорошо, я поспала в ординаторской четыре часа и чувствую себя нормально. Осталось каких-то шесть часов, и я буду дома. Завтра обед у вас, я помню, – пытаюсь вымучить улыбку и кидаюсь ему в объятия, пока никто не видит.
– Родная, сон и еда. Не забывай. Надеюсь, этого больше не произойдет. Майкл и мизинца твоего не стоит. – Отец гладит меня по голове и отходит на шаг, когда открываются двери.
– Хорошо. – Прохожу мимо него, не оглядываясь. Не хочу, чтобы он видел, как я вымотана.
В приемной на пострадавшего заполняю документы. Вокруг много пациентов, в основном с травмами. Доктора осматривают и берут анализы.
– Эй, малышка, не хочешь побыть моим доктором? – глубокий мужской голос заставляет меня поднять голову от заполнения бумаг.
Вижу недалеко от себя высокого и широкоплечего мужчину. У него недовольный вид. И складывается такое впечатление, что он кутил всю прошлую ночь. Да что тут гадать, когда я прямо-таки ощущаю в воздухе этот запах перегара.
Господи, когда уже закончится моя смена?
Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что все заняты.
– Я сейчас к вам подойду, – отвечаю ему. А если серьезно, пинка бы ему под зад за «малышку». Мы что, в баре? Ставлю подпись на документах и отдаю в регистрацию.
– Здравствуйте, мне необходимы ваши документы для заполнения, мистер… – улыбаюсь ему.
– Коулмен. Кейн Коулмен. И сотри, детка, со своего лица эту дежурную улыбочку. Мне необходимо просто промыть и зашить чертову рану, – смотрит на меня из-под нахмуренных бровей и медленно стягивает с себя кожаную куртку, похожую на байкерскую.
Его рука опухшая, бордово-красная, рана воспаленная, края неровные. Это не ножевое. Тогда что? Осколок?
– Чтобы избежать осложнений с переломом, мне необходимо сделать вам рентген, если вы не против. Сейчас я обработаю вашу рану и введу обезболивающий укол. Обследование не займет много времени, – натягиваю перчатки и тянусь к его руке, чтобы нащупать масштабы.
– Нет там никакого перелома. Просто хотел хорошенько надавать парню, который дерется как девчонка, – бубнит он.
– То есть вас избила девчонка? – приподнимаю бровь.
– А ты смелая, малышка… Дилан. Неплохая шутка. Запомню, – здоровой рукой он прикасается к моему бейджу, слегка задевая мою грудь.
– Сидите смирно, – отхожу от него на шаг. – Для вас я доктор Барлоу, – начинаю обрабатывать его рану и ощупываю на предмет перелома. Вроде все спокойно.
– Никаких рентгенов и обезболивающих. Я не мальчик, – кряхтит он от боли, когда я надавливаю сильнее.
– Хорошо, мистер Коулмен. Но я, подписав только что документы, несу ответственность за вашу жизнь. Поэтому извините, – ставлю его перед фактом, – сидите спокойно. Иначе, боюсь, мы с вами далеко не уедем. Хотите быть героем и терпеть боль? Поиграем в героев, без проблем, но рентген сделаем. У нас есть детское отделение. Вы кем предпочитаете быть? Дартом Вейдером или сладким Бэтменом? – он смотрит на меня, как на полоумную. – Все понятно, значит, делаем рентген.
Он неохотно садится в кресло, и мы едем в рентген-кабинет. Там он тоже бубнит и дерзит. Я молча занимаюсь им, у меня нет сил бороться с его тупостью и обращать внимание на его глупое поведение. Снимок показал, что все кости целы. Поэтому я собираюсь зашивать его рану.
Пока я продеваю нить и нахожусь в поисках необходимых мне инструментов, он хватает со стола медицинский степлер и, не издавая ни единого звука, закрепляет им свою рваную рану.
– Господи, что же вы творите? – пытаюсь выхватить у него степлер. Не напрягаясь, он удерживает меня одной рукой. Конечно, с такими-то ручищами.
– Ты слишком сонная и медлительная, малышка Дилан. У меня нет желания еще полчаса смотреть на твою кислую физиономию, – грубо отрезает он, тут же хватает бинт и начинает затягивать рану.
– Но вас… вам необходим курс антибиотиков, – впиваюсь в него взглядом. – Да и черт с вами. Ходите с уродливым шрамом. Ваше дело. Просто выпишу вам лекарства.
Отхожу от этого ненормального к столику регистрации.
Да пошел он к чертям собачьим! Ношусь с ним по всей больнице, а он только и знает, что ему надо, а что нет. Как капризная принцесса. Еще теперь эта уродливая рана. Он хоть понимает, что она на всю жизнь?
Медлительная! Да ты, козлина, сам отработай три смены и потом играй в героя. Осел.
От гнева меня разрывает на части, и растекается по венам адреналин. Хочется плюнуть на этику больницы и послать придурка куда подальше.
– О, Дилан Девис. Ты все так же прекрасна, – Джон целует меня в щеку.
Джон – полицейский в управлении, и ему часто приходится приезжать для снятия показаний с потерпевших.
– А ты, Джонни, все такой же неотразимый и такой гигант, – смеюсь я, в то время как он обнимает меня. Его медвежьи объятия становятся привычными.
– Неужели у тебя был дерьмовый день? – вопросительно приподнимает брови.
– Ага, это уже третьи сутки, и последний пациент – заноза в заднице, – шепчу ему, вставая на носочки так, чтобы немного дотянуться до его уха.
– Это кто такой? Сейчас я ему кое-что надеру! – грозно выдает Джон.
– Да вот этот, что сидит со степлером в руках. Сил моих нет бороться с такой глыбой. – Взглядом показываю на пациента.
– Ну, не все Коулмены такие задницы. Просто один из нас не любит уколы, – смеется он, прикусывая нижнюю губу в виноватой улыбке.
Боже, я идиотка. Кейн Коулмен – это же младший брат Джона.
– Вот его лекарства, – протягиваю таблетки Джону. – Обрабатывайте рану и один раз в день делайте укол. Надеюсь, он больше тут не появится. Странно, что у тебя, такого милого и вежливого человека, есть такой хамоватый родственник, – морщу в разочаровании свое лицо. – Ты уверен в том, что он твой родной брат? – подшучивая над ним, толкаю в бок и прохожу мимо.
Сейчас я устрою тебе, засранец. Значит, уколов боишься, герой.
– Мистер Коулмен, спустите свои штаны. Я не могу позволить вам уйти без укола от столбняка. Это правило больницы, – киваю ему головой, чтобы встал и повернулся ко мне спиной.
– Это действительно необходимо? – с недоверием смотрит на меня. Его взгляд останавливается на шторке.
– Если только хотите умереть от страшной болезни, в ужасных муках, молодым… Что с вами, неужели брат полицейского боится уколов? – открыто смеюсь над ним. – Я могу и громче сказать, чтоб все услышали?
Молча поворачивается и спускает штаны до колен, выставляя в очень откровенном виде свою накаченную задницу. Задыхаясь от его наглости, всаживаю внутримышечно антибиотик без предупреждения. Он издает достаточно громкий вздох.
– Одевайтесь. Если не будете делать уколы на дому, отправлю к вам медсестру. – Открываю ширму и иду в ординаторскую под недоброе бурчание Коулмена.
Упрямый пациент выходит, потирая пятую точку, и косится на меня. Улыбаюсь ему самой милой улыбкой и машу ладошкой.
