скачать книгу бесплатно
ОН появился на пороге в тот момент, когда я улыбалась во весь рот. И вовсе не от радости неожиданной встречи. Просто вспомнились слова одной девчонки из колледжа искусств, который я покинула по, как тогда казалось, веской причине…
Меган Старк – заводная и прикольная начинающая писательница и поэтесса. Она как-то сказала: «Уна, детка, мы просто обязаны оттрахать этот мир! И, черт подери, мы это сделаем при помощи большого-пребольшого члена». Я тогда рассмеялась и подметила: «Главное, “детка”, чтобы миру это понравилось». Что я, что Меган – мы обе на деле оказались с низким либидо. Жалкие импотентки. Одна – торговка, разглаживающая складки отпаривателем, и вторая – спившаяся безработная, недопонятая и непризнанная писака.
– Здравствуй, Файн, – холодно произнес ОН, моментально удалив улыбочку с моего лица.
Я даже вздрогнула. Боже, Авраам Натанзон собственной персоной! Ави! Твою ж ма-а-ать!
После окончания финансового колледжа мы не виделись. Слава богу, не виделись. Он исчез. Я не интересовалась, где он пропадал.
Ави сделал несколько неторопливых шагов вглубь магазина, не сводя с меня какого-то жесткого, пронзительного взгляда.
Он изменился. Идеальная прическа, идеально сидящая рубашка. Брюки явно из очень дорогого бутика. Расстегнутое шерстяное пальто в клетку. Ни небольшого жирка на животе, ни чуть полноватых ляжек. Впалые щеки и широкие скулы. Это был тот же Ави, но и не Ави вовсе. Из непримечательного, рыхловатого парня он преобразился в другого человека.
От прежнего Натанзона в нем остались лишь низкий голос, ярко-карие глаза и еврейский нос. Было несложно догадаться, что за годы отсутствия он вовсе не пропадал, а поднимался на свой личный пьедестал. Я была обескуражена, ошеломлена, хотя, впрочем, не настолько, чтобы сердечко забилось чаще.
То был Ави, и этим всё сказано!
– Какими судьбами? – нахмурилась я, отложив шипящий отпариватель.
– Как дела? – задал он встречный вопрос, дотронувшись до комплекта для эротических игр, что висел среди прочих в центре зала.
– Сойдет, – буркнула, испытав очень-очень неприятное ощущение: его приход – не случайность, Натанзон приперся показать себя во всей красе и унизить меня.
– Почему ты еще здесь? – он поднял бровь и снял с крючка вешалку с комплектом.
«Черт меня де-ри!» – подумала.
А ведь день обещал быть привычно-скучным, без колебаний. Утренняя смена, выручка, подсчет кассы. Крохотная квартира в старом занюханном доме. Выходной Джонни, задремавший перед телеком с пивом. Или дрочащий в ванной Джонни. Или Джонни, играющий на приставке или на гитаре. Или вновь пропавший Джонни. В общем, что-то из этого… Я не собиралась делиться с лоснящимся, самодовольным евреем Натанзоном своим дерьмом.
– Потому что хочу быть «здесь»! – процедила сквозь зубы. – Чего угодно, господин Натанзон? – кивнула на комплект, который он держал в руках.
– «Угодно» это, и это, и вон то, – начал тыкать он в самые откровенные наряды, что были вывешены в зале.
Я вышла из-за стойки, демонстративно закатив глаза.
– Ладно, какой размер?
Натанзон коротко глянул на мою грудь, скрытую под форменной блузкой.
– Как твой, – сухо сказал он, переведя взгляд на мои бедра. – Да, точно так, мисс Файн.
– Блядь! – не выдержав, почти беззвучно прошептала.
– И можно упаковать отдельно, пожалуйста, лентами и прочей ерундой?
– Конечно, мистер Натанзон, – едко ухмыльнулась. – Для вашей избранницы – всё что угодно.
Нежданный и незваный гость протянул корсаж с держателями для чулок и с полупрозрачным бюстье.
– Благодарю, – Натанзон глянул на часы. – Извините, мисс Файн, у меня маловато времени.
– Сука! – прошипела я, развернувшись в сторону ящичков, где находились выбранные козлом комплекты «моего размера».
Отчаянное желание поскорее избавиться от Ави. Я мастерски и очень быстро сложила все по отдельным коробкам и перевязала атласными голубыми лентами.
– Вот, прошу. С вас триста семьдесят долларов и двадцать центов. У вас есть карта нашего мага… – начала кидать ему дежурные фразы.
– Увы, нет карты, спасибо, оформлю в другой раз.
«“Другой раз”? Что засранец имел в виду? – крутилось в голове.– Он вернулся в город со своей пассией и теперь будет наведываться сюда регулярно? Да блядь! Этого мне не хватало!»
– Спасибо за покупку. Заходите еще, – поморщилась я.
Натанзон принял пакеты, дотронувшись до моей руки пальцами, облаченными в дорогущие светло-коричневые перчатки из телячьей коричневой кожи…
Глава 5
Прошел примерно месяц с появления стервы Файн. Она больше ни разу не плюхнулась рядом со мной. Отныне ее место было на первом ряду, где традиционно ерзали на толстых и тощих жопах ботаны-лизоблюды. Я не относился к той когорте экстравертов, хоть и был ничуть не глупее их. Если говорить в целом, то мне удавалось сохранять баланс во всем. Я не сидел отшельником в общажной комнате, круглосуточно штудируя учебники. Мне даже удалось обзавестись парой приятелей. Перекинуться парой-тройкой слов? Обменяться мнением о прочитанной книге, кино или попке какой-нибудь девчонки? А что тут такого: каждому нормальному человеку нужны социальные связи.
Впрочем, на этот счет у меня сформировалась довольно сносная формула касаемо собственной личности. Она могла нравиться или не нравиться, честно, мне было насрать. Короче, я никогда ничего не делал просто так. Меня не одолевали ни порывы души помочь ближнему, ни муки совести за то, что я мог что-то сделать, но не сделал.
Ну, к примеру жвачка Уны Файн… Очень ожидаемо, что на следующий день один из студентов вляпался. Но еще приятнее то, что напоролась на липкую гадость староста Глория! Если бы в мои привычки входило ржать в голос и восторженно вопить, то именно так бы я и поступил. Но, к счастью или к сожалению, это не в моих правилах. Короче говоря, я всё всегда делал с прицелом, не беззаветно. Мои приятели, как и другие знакомые, возможно, пригодились бы в делах и развитии бизнеса. Оба парня не из бедных семей. Оба в чем-то перспективные…
Или, к примеру, телки. Я искренне полагал, что они существуют для удовлетворения потребностей в сексе. Здесь я, конечно, немного преувеличил про «телок и секс». Я не был тогда писаным красавчиком. Обычный парень. С рубцами на щеках от подростковых угрей, кривоватыми зубами и чутком лишнего веса. Можно было бы и поработать над собой, но, блин, неохота делать это даже ради секса.
Я знал, что стану влиятельным человеком в городе. И тогда придет мой час. И, мол, тогда-то мы еще поглядим, перед кем будут раздвигать ноги сочные бабы: перед каким-нибудь бывшим спортсменом-неудачником, или же они предпочтут вполне приятного внешне, возмужавшего и богатого еврея, хоть и не без мелких внешних недостатков.
Короче, секса в мои студенческие годы было не особо-то много. В основном, это случалось после вечеринок, когда подвыпившие или вдрабадан угашенные бабы хватали всех подряд и затаскивали в общажные комнаты. Разница между мной и давалкой Глорией заключалась в двух вещах: первое – я не лез к телкам так навязчиво, как она к парням. И второе: я – мужчина, и перепихиваться абы с кем, по моему мнению, считается менее зазорным и предосудительным, чем когда такое вытворяют девчонки.
Но к стерве Уне Файн…
Она сидела там, на первом ряду и внимательно слушала мистера Питтерса. Или делала вид. Я того не мог знать. Среди убого одетых ботанов она выглядела ярким пятном в своих пестрых платьях или цветастых пиджаках, надетых поверх маек и футболок. Файн – как мазок краски по серому фону полотна художника-абстракциониста. «Терпеть не могу современную живопись! И яркие пятна», – думал я, пялясь на нее.
Мазки и пятна. Они резали глаз. Они будто были придуманы для того, чтобы орать окружающей серости: «Вы нужны лишь для контраста, для того, чтобы оттенять меня, засранцы!» Кто-то другой из общаги наверняка бы сейчас сказал: «Слушай, чувак, признай, что с ее появлением жизнь и правда стала ярче?» Ни черта! Файн превращала в абсурд всё, к чему прикасалась. Кроме занятий по бухучету, где она изображала паиньку, покладистую студентку. Я всё гадал: почему она просила подсобить этого Энтони именно бухучетом?
Уверен, что по прочим дисциплинам она не парилась, прося списать или сделать за нее домашку кого-то из многочисленных корешей. Да, в круге ее общения было полно парней. Их в колледже училось больше, чем девчонок. Впрочем, как я заметил, ни с кем из них она не встречалась, не обжималась, даже не целовалась, если, конечно, это не являлось частью игр типа «Правда или действие» на вечеринках.
Как я уже говорил, жизнь в общаге пришла в движение. Новые кружки по интересам. Начиная с «Клуба сторителлинга[2 - От английского «storytelling», что в переводе означает «рассказывание историй». В настоящее время популярный прием в маркетинге, при котором реклама новой продукции и ее продвижение преподносятся в форме ненавязчивой истории.]», где, по слухам, в основном обсуждались темы сексуальности персонажей книг разных эпох, и заканчивая «Обществом коллекционеров настольных игр» – она везде была одним из идейных лидеров. И если б в колледже ставили баллы за посещение неофициальных сообществ, то она, безусловно, стала бы первой. Первой во всем штате Висконсин. Куда бы я ни пошел ради развлечений, везде маячила эта стерва. Признаться, где-то очень глубоко в душе я сожалел, что отказался помочь ей с бухучетом. Ведь с той поры я был единственным, на кого стерва даже не смотрела. Она просто игнорила меня. И, при всем природном презрении к людям, это меня чертовски задевало…
Минуло еще полгода. Новые необычные вечеринки. Чтения перед памятником моего тезки Авраама Линкольна протестных стихов, древних сонетов и поэм, наложенных на рэп. Файн из любого перформанса пыталась сделать манифест. Высказывания против системы.
Любимым ее украшением был тот самый терновый венок. Странная вещь, в которой она выглядела больше как многорогая олениха, нежели Иисус Христос.
23 декабря. Вечеринка в честь праздника Фестивус[3 - Фестивус – праздник, отмечаемый 23 декабря в качестве альтернативного католическому Рождеству (25 декабря). Придуман американским писателем Дэниэлом О’Кифом. Вошел в массовую культуру после выхода в 1997 году десятой серии девятого сезона сериала «Сайнфелд». Основной атрибут праздника – ничем не украшенный алюминиевый шест.]. Просмотр десятой серии девятого сезона сериала «Сайнфелд»[4 - Американский телесериал, транслировавшийся по телеканалу NBC с 5 июля 1989 года по 14 мая 1998 года.] под названием «Забастовка» для вдохновения перед «праздничным ужином».
В то утро перед вечеринкой я-таки принял решение пойти на примирение с этим гением и стервой Файн. Но быть посланным ею со словами: «Да иди ты! Поздновато одумался», – не входило в мои планы. Тут в голову пришла одна идейка, которая не требовала ни крупных вложений, ни унизительных «извини» с моей стороны. Первый раз в жизни я забыл о том, что держу рядом с собой людей лишь ради взаимовыгодных отношений. С рациональной точки зрения, Уна ни при каких раскладах не была мне нужна. Что она могла мне дать? Ни-че-го! Но я и логика поссорились еще тем утром, когда все с трепетом считали часы до начала Фестивуса.
Местная аптека. Я приобрел за три доллара и восемь центов упаковку самых пышных и больших ватных дисков. А также зубную нить. Затем я зашел к одному чуваку со странным хобби. Если бы этого парня по прозвищу Ковырялка не знали как конченного фрика, то точно бы побили, обвинив в кражах, которые изредка случались в общаге. Ковырялка имен талант вскрыть абсолютно любой механический замок при помощи самых простых подручных вещей. В общем, я выпросил у него кусок проволоки. Толстой проволоки, которая заменяла Ковырялке и подружку, и дружбанов. То была его металлическая муза.
Изготовив вещицу, я долго распушал вату, придавая ей максимальный объем. Обувная коробка от кроссовок «Guess». Идеально подходящая для подарочка. Когда я уже выходил из комнаты, чтобы направиться прямиком в кинотеатр, то вдруг засомневался. «А может, к черту? На кой мне налаживать отношения с ней?!» Но уговорить себя не стоило труда. Ведь я потратил деньги и усилия, а значит, всё пойдет по плану – решил, пожурив себя за нерешительность, граничащую с животным страхом перед всесильной Файн.
Вечер. Расположившись в крайнем правом ряду, я проводил пальцами по ребрам коробки и почему-то психовал. Выкроить момент, чтобы вручить вещь. Куда уж там… В зале небольшого кинотеатра при колледже царило нечто невообразимое. Несмотря на относительную тишину, чувствовалась сгущающаяся атмосфера начавшегося с первыми кадрами шабаша, который предвещал закончиться неистовым и безумным куражом.
Само собой, отметить в стенах общаги Фестивус было идеей Уны Файн. И, естественно, все были в полном восторге. Празднование этого аналога Рождества не порадовало бы ни ректора колледжа, ни преподавательский состав. Из-за двух довольно оригинальных традиций, которые могли привести к самым печальным последствиям.
По сюжету в этот вечер не принято пить алкоголь, но разве студенты такое бы приняли? О-о нет! Все начали пить посреди пар, готовя организмы к большому объему спиртного на самой «ужине». В итоге кое-кто типа старосты Глории не доползли даже до старта в кинотеатре. Они выбыли из игры, отрубившись кто где. Чтобы такое количество пьяных не вызвало подозрений, в коридорах дежурили самые крепкие парни. С виду, они просто слонялись, зависая в телефонах. На деле парни искали слабаков и быстренько растаскивали их по комнатам.
Кинотеатр. Я не сразу понял прикола просмотра эпизода сериала. Древняя, совсем не смешная муть родом из 90-х. Впрочем, это мое личное мнение: ясен перец, что юмор со временем трансформируется, как и все прочие жанры. То, от чего тогда держались за животы, сейчас кажется глупым. И каким-то наигранным. Это как с ретро-порнухой или любовными многосерийными шоу конца двадцатого века.
Как уже было сказано, меня сперва разочаровало то мероприятие. «Черт! Лучше бы показали: “Как я провел свои каникулы” от Луни Тьюнз[5 - Мультсериал и группа его персонажей студии «Warner Bros.»]», – вздохнул я.
Однако в зале прозвучали первые смешки и присвисты в унисон закадровому искусственному ржачу толпы. Прилично накидавшиеся и обкурившиеся парни и девчонки подражали голосам, тем самым раззадоривая зал. Серия длилась недолго, слава богу. У меня даже голова закружилась от запаха перегара, стоящего в зале, громких возгласов и неимоверной духоты. А еще было жаль, что сам праздничный ужин Фестивус оказался пятиминутным действием в самом конце эпизода. Хотя можно было раскрутить ту сцену, сделать клевой комедией обстоятельств. Но сам замысел, посыл важнее моих придирок.
В любом случае, то была лишь некая прикормка для чумовых студентов, которые уже попали в волну и не собирались останавливаться… Народ толпой завалился в соседний зал для «Дней открытых дверей» и прочих официальных мероприятий. Бейглы[6 - Выпечка из дрожжевого теста круглой формы, похожая на русский бублик.], сандвичи на крайнем столе как подражание еды из серии. Та жратва, оказалось, стоила денег. Один из приятелей Уны орал, чтобы мы раскошеливались. Типа, все вырученные деньги пойдут в фейковый фонд «Человечности», который придумал пухлый актер в сериале «Сайнфелд». По сюжету, тот фонд оказался липовым. И все присутствующие ребята заценили шутку. Они охотно скупали еду, не думая о том, что их прямо сейчас их облапошивают. В голове проскользнуло две мысли: «Боже, вот идиоты! Я не выложу из бумажника ни цента», и вторая: «А неплохая идея на будущее. Шуточная история, на которой можно подзаработать, не боясь гнева налоговой».
В общем, когда еда оказалась распроданной за баснословные для студентов деньги, откуда-то появилась Уна, о которой я на время забыл. Она встала рядом с тем приятелем и вскинула руки, привлекая тем самым внимание толпы.
– Уоу-уоу, чуваки! – крикнула она. – Пора зажечь! Что скажете?
Толпа поддержала ее одобрительными воплями и свистом. В зал зашло несколько парней с ящиками алкоголя и пакетами с одноразовыми стаканчиками.
– Друзья! Все собранные деньги на деле мы отправим в фонд защиты женщин от домашнего насилия? Как вам?
Студенты, ясен перец, были готовы принять любые предложения от Файн. Они пропитались к ней доверием. Да уж! В ту минуту я чувствовал себя жалким жмотом, который имел манеру никому не доверять и не привык тратиться на котов в мешках. Легкий стыд, засевший внутри, лишь преисполнил решимостью поскорее закончить дело с подарочной коробкой. Увы, вокруг Уны все время кто-то терся, не давая и шанса выкроить момент для уединения.
Ах да, совсем забыл упомянуть, что в зал внесли еще и алюминиевый шест на подставке. То было вовсе не приспособление для стриптиза, а основание рождественской елки, символизирующее аутентичность и минимализм праздника. Согласно традиции Фестивуса, студенты по очереди брали слово, высказывая одногруппникам шутливые и нешуточные претензии и обвинения, подводя итоги года.
– Эй, Сэм Дуглас, ты тот еще засранец, скажу я тебе! – орал парень с раскрасневшейся мордой. – Ты увел у меня девчонку на той вечеринке. Ты берешь мое пиво без спроса. И по этим причинам клянусь прикончить тебя в новом году, слышишь, упырь?
– Да-да, – кричал в ответ чувак, отмахиваясь под ржач толпы. – Попробуй-попробуй, я надеру тебе задницу в три счета, придурок чертов.
Это было очень смешно, признаться. Импровизированная, очень живая постановка, где сами актеры получали удовольствие от действа. Они смеялись до слез и пританцовывали под музыку.
Уна куда-то пропала. Это стало моим шансом. Накинув куртку, я вышел на воздух, который заставил задрожать от контраста с духотой помещения, напоминавшего парилку. Двое парней оживленно беседовали у входа, затягиваясь сигаретами. На заснеженной дорожке меж тисами мелькнула тень. То была Файн в своем пальто в стиле бохо. Я спешно последовал за ней, почему-то не решившись окликнуть ее.
Она вдруг свернула в сторону куцых кустов и остановилась там. Стоя ко мне спиной, Уна достала из кармана мобильный. Тусклый голубой свет окантовал ее голову, лег светлой пеленой на макушку. Она выглядела словно инопланетное существо, которому приспичило выйти на связь с соплеменниками с космического корабля. Доложить им, что захват душ и сердец землян идет полным ходом.
– Слушай, – начала говорить Уна, не приложив телефон к уху.
Судя по короткому сигналу, она записывала голосовое.
– Знаю, что сейчас переступаю через гордость, но я должна сказать это. Слышишь меня, ты, подонок? Иное положение по сравнению с моим? Серьезно?!
Вдруг Уна вздрогнула и, будто почувствовав чье-то присутствие, резко обернулась.
– Твою мать! – вскрикнула она, выронив светящийся телефон в снег.
– Прости-прости, – прохрипел я сорвавшимся голосом. – Клянусь, что не собирался подслушивать. Да я ничего толком и не слышал, – соврал, чтобы успокоить ее.
Файн дернулась в сторону мобильника и, даже не оценив ущерб от падения, спешно запихала его в карман.
– Что ты тут забыл? – прошипела она в раздражении. – Ты следил за мной, гребаный маньяк?
– Нет-нет, Уна, погоди, – я сделал пару шагов к ней.
– Не приближайся, или я закричу, – шарахнулась в сторону Файн.
– Да погоди кричать, говорю. Слушай, тогда, в кафетерии, я был не прав… – протараторил, переступая через гордость.
– Мне всё равно, Натан, – отрезала она, выйдя на дорожку. – Дай пройти.
– Так я и не мешаю, – заметил я, намекая на то, что нас разделяли футов десять, а дорожка была довольно-таки широкой. – Короче, это тебе, Файн. – Я протянул коробку.
Уна с недоверием глянула на меня.
– Ты решил подарить мне обувь? Ты точно больной! Мне не нужны ни туфли, ни ботинки.
– Я Ави. Авраам Натанзон, – поправил ее я. – Это просто коробка…
Файн чуть приблизилась.
– «Просто коробка»? Пустая коробка в подарок? Ну, блеск! Твоя щедрость не знает границ. Спасибо, я сдам ее в переработку, Ави Натанзон.
– Да нет же, – смутился я, чуть улыбнувшись от курьеза. – Открой, пожалуйста. Там есть кое-что для тебя.
– Не хочу, – поежилась она. – В похожей коробке я лет десять назад хоронила во дворе морскую свинку по имени Сиэтл. С тех пор коробки меня пугают. Особенно подаренные не пойми кем в темном лесу.
– Во-первых, я представился, поэтому не называй меня «не пойми кем». Во-вторых, имя Сиэтл – странное, как и ты. И, в третьих – не преувеличивай, тут никакой не лес, а всего лишь куцая аллея.
Уна одарила меня приятной, какой-то доверительной улыбкой.
– И соболезную насчет хомяка, то есть свинки. Ты почти угадала с содержимым. Там внутри Перси.
– «Перси»? – вскинула брови Уна.
– Угу, мой питомец. Аквариумная рыбка породы сом. Не волнуйся, он умер от старости, своей смертью… – пошутил я.
В тот момент карман пальто Уны засветился и завибрировал. Она вздрогнула и полезла за телефоном. Бегло прочитав что-то, она моментально поблекла. Ее вид был каким-то грустным, даже жалким. Этот «кто-то» на том конце линии испортил ей настроение. На душе у Файн скребли кошки, но она тщательно это от всех скрывала, делая вид, мол, всё блестяще, чудесненько. Боец праздничного фронта, артистка камеди-шоу, не имеющая права демонстрировать печаль.
– Так что там, дохлая рыба, Натанзон? – будто в тумане произнесла она безразлично и чисто из вежливости.
Тот, кто испоганил ей вечер, взбесил меня окончательно! Он обгадил момент. Он влез в беседу и нарушил вручение подарка.
– Открой, – велел я в легком раздражении, уже и не надеясь на искреннюю реакцию помрачневшей, равнодушной Уны.
Она задрала голову, тяжело вздохнув.
– Ладно, давай сюда своего дохлого Перси. Мы с ним явно поладим, – с горькой ухмылкой произнесла она, приняв коробку.
