скачать книгу бесплатно
– Спокойно, Руди, – ласково прогудел Михаил Малышев. – Уже все кончилось.
– Просто очень больно, Миша, – улыбнулся виноватой улыбкой пулеметчик и покорно дал себя уложить.
Следом за ним, покряхтывая, на свою каталку водрузился Сергей Вешняк, и санитары сноровисто покатили раненых ко входу.
– Ну-с, прошу и всех остальных за мной, – явно подражая русским врачам конца девятнадцатого – начала двадцатого века, обратился к оставшимся молоденький доктор. – Зная ваши негласные законы, могу со стопроцентной уверенностью предположить, что вы не уйдете, пока мы не поставим ваших товарищей на ноги. Вы ведь у нас впервые?
Велга молча кивнул. Он чувствовал себя совсем уставшим и не хотел тратить малые, оставшиеся в нем силы, на слова.
– Что ж, надеюсь, вы останетесь довольны нашим обслуживанием и гостеприимством. Прошу, – и он сделал приглашающий жест.
– Один момент, – сказал Валерка Стихарь. – Коля, ты что-то говорил насчет дома и ключей….
– Я их вам завтра завезу, – пообещал водитель. – Все равно вы до завтра здесь будете. Прямо с утра и завезу.
– Правильно, – сказал врач. – Все – завтра. А сегодня им необходим отдых и лечение.
– Завтра так завтра, – согласился Стихарь и протянул Николаю руку. – Пока, братишка. Спасибо за помощь. Завтра ждем.
– Не за что, – смущенно улыбнулся Николай и пожал протянутую руку. – Часов в десять я приеду.
– Лучше в одиннадцать, – сказал врач. – пациентам нужно как следует выспаться.
– Да хоть в двенадцать, – милостиво разрешил Стихарь. – Времени у нас теперь, насколько я понимаю, хоть отбавляй.
Глава вторая
Врачебная помощь, горячая ванна, чистая одежда, вкусная и обильная еда. Что еще нужно наконец-то вышедшему из боя солдату? Пожалуй только сон. Долгий, крепкий и спокойный. Желательно без сновидений. А если со сновидениями, то со сновидениями хорошими и приятными.
Сон, однако, не шел.
Уже всем была оказана квалифицированная врачебная помощь, и предоставлена горячая ванна, чистая одежда и отменный ужин. Уже Велга самолично проверил размещение личного состава отряда на третьем, гостевом этаже (каждому был выделен небольшой, но очень уютный одноместный номер) и состояние Хельмута Дитца (обер-лейтенант спокойно спал после операции, и врачи уверяли, что уже послезавтра он встанет на ноги, – чудеса медицины, да и только!), а сна не было и в помине. Казалось, что после всего пережитого за сегодняшний день, он, Александр Велга, просто свалится при малейшей возможности на ближайшее, пусть даже совершенно не похожее на постель место, и в ту же секунду уснет без задних ног, но….
Уснуть не удавалось.
Что с тобой, Саша? Ты устал и ты в безопасности. Это понятно, потому что никто даже не сделал попытки забрать у нас оружие, как будто все так и должно быть, и они чуть ли не каждый день принимают у себя вооруженных измученных и раненых в бою людей. Оказали помощь, накормили, уложили в чистую мягкую постель…. Что тебе еще надо? Ты спал в мокром окопе под грохот артиллерийских залпов и разрывы вражеских мин. В дощатом кузове грузовика, который мотало и швыряло по разбитой снарядами и танками дороге. В танке, впрочем, ты тоже спал. В землянке. На снегу, на траве и на камне. В разрушенных домах, на крышах и в подвалах. Даже однажды высоко на дереве, накрепко привязавшись к стволу веревкой, чтобы не упасть, ты спал. Отчего же ты не спишь сейчас? Невероятность происходящего? С нами уже давно происходят самые невероятные вещи, но это не мешает нам крепко спать, когда предоставляется такая возможность. Перебил сон тем, что подремал в автобусе? Ерунда. Сна много не бывает. Сна на войне бывает только мало. На войне…. Может, в этом все дело? Все это время мы были на войне, а теперь война для нас кончилась. Война кончилась, и я пока не могу к этому привыкнуть. Не могу привыкнуть и поэтому не могу заснуть. Нервы. Это все нервы.
Он отбросил простыню, поднялся, накинул чертовски приятный на ощупь мягкий халат, прихватил с тумбочки сигарету и зажигалку и вышел на балкон.
На землю легла ночь.
Широкий балкон безо всяких перегородок тянулся вдоль всего третьего этажа, и Велга подумал, что для того, чтобы попасть в гости, например, к Ане Громовой, вовсе не обязательно выходить в коридор. Эта мысль неожиданно его взволновала, он глубоко вдохнул насыщенный запахом ночных трав и листвы воздух и, облокотившись на легкие металлические перила, закурил сигарету.
Невысокая ладная и синеглазая, с густыми, цвета майского липового меда волосами, скуластая и чуть курносая девчонка-колдунья, однако, не спешила покидать его мысли.
Кажется, вторая дверь направо, подумал лейтенант и посмотрел направо. И тут же увидел фигуру человека. Фигура, крадучись, сделала несколько шагов по направлению к нему и остановилась в нерешительности.
Заметил, усмехнулся про себя Велга. Кто это такой шустрый, интересно? Стихарь, не иначе…
Он тихонько свистнул и призывно махнул рукой.
Это действительно оказался Валерка Стихарь.
– Не спится? – с независимым видом осведомился он, подходя к своему командиру.
– Не мне одному, – притворно вздохнул Велга, отметив, что ростовчанин отчего-то не вынимает из кармана халата правую руку.
– Да вот, понимаешь, Саша, решил перед сном прогуляться по балкону. Подышать, можно сказать, свежим воздухом и…
– Ладно, ладно, – перебил его Александр, – давай, доставай, что там у тебя. Хотя нет, погоди. Хочешь, с первого раза угадаю?
– Ну? – прищурился Валерка.
– Спирт, – безапелляционно заявил Велга. – Спирт медицинский неразбавленный.
– Ну вы даете, товарищ лейтенант! – восхищенно качнул головой ростовчанин. – Прямо наповал.
– Опыт, Валера, великая штука. Хочешь вторым разом скажу куда ты с этим спиртом направлялся?
– К вам, – быстро сказал Валерка. – Как бог свят, к тебе шел, Саша. Малышев спит, Шнайдер и Хейниц тоже спят. Не одному же мне честно украденный спирт пить, верно? Вышел на балкон – ты стоишь, куришь. Я и обрадовался.
– Ну-ну, – сказал Велга. – А где спирт умудрился стырить, а?
– Где-где… В процедурной, где же еще. И не то чтобы даже вертанул, а как бы это поаккуратнее выразиться…
– Позаимствовал, – подсказал Велга.
– М-м… тоже не совсем то. Если позаимствовал, то это предполагает отдачу. А ежели вертанул, то, значит, забрал украдкой, таясь и оглядываясь. А я не таился. Смело взял – и все!
– Ну ты прямо лингвист! – восхитился Велга.
– А как же! Мы в Ростове все лингвисты. И эти… как их… филологи. Иногда такие попадаются, что прямо и не знаешь – с русского его переводить на ростовский или наоборот. Чешут языком – куда там твоему пулемету и, что самое главное…
– Да я верю, – сказал Александр, улыбаясь. Ему отчего-то стало спокойно и хорошо.
– А? Ну да. А насчет спирта…. Тут, понимаешь, такое дело вышло…. Слушай, а чего это мы стоим? Пошли к тебе, что ли. У меня и закуска есть.
Они вошли в номер, и Александр включил свет. Спирта оказалось грамм двести с прицепом и был он налит в длинную узкую стеклянную банку с завинчивающейся крышкой. Разбавили водой из-под крана, налили в стаканы, взяли по яблоку, которые Валерка вместе со спиртом щедро выложил на стол.
– Ну, – сказал Велга, – за победу.
– За победу, – эхом откликнулся Стихарь.
Выпили, резко вдохнули через ноздри воздух, захрустели яблоками.
– Теплый, зараза, – пожаловался Валерка сдавленным голосом. – А чтоб охладить вечно терпелки не хватает.
– Так ведь и холодильника нет, – резонно заметил Александр.
– Вода, вон, что из крана течет, – холоднющая! Можно было банку под струю поставить.
– Что ж ты, если такой умный, не поставил?
– Это я только потом умный становлюсь, а поначалу вовсе даже наоборот, – авторитетно объяснил Стихарь.
Велга засмеялся. Разбавленный градусов до пятидесяти спирт горячей дорожкой протек в желудок, разбежался по жилам, мягко, но настойчиво ткнулся в голову.
– Ну, так что там у тебя за дело вышло? – спросил он, доставая сигареты. И Валерка охотно рассказал.
Оказывается он еще во время всяческих медицинских процедур приметил симпатичную сестру милосердия. Сказал ей пару слов и ему показалось, что сестра эта самая отнеслась к словам его с пониманием. А посему после ванны и ужина, он смело проник в процедурную, где и застал эту самую сестру одну-одинешеньку, занятую каким-то совершенно пустым, с точки зрения рядового Стихаря, делом. И тут же попытался симпатичной сестрице показать, каким именно делом необходимо немедленно заняться.
«Ты понимаешь, Саша, – блестя черными глазами и отчаянно жестикулируя, рассказывал он, – все было хорошо, пока я не попытался ее обнять. Шучу – смеется. Намекаю – опять смеется. Поощрительно смеется, заметь! А только я ее за грудь ухватил, как она, как бы это… ну, окаменела, что ли. Или остекленела. Стоит – столб столбом. Только женского рода. Глаза в одну точку уставились и даже, как мне – с испугу верно – показалось, не дышит.»
– А потом? – осведомился Велга, разливая по стаканам вторую порцию.
– А потом я растерялся…
– Ты?! – не поверил Александр.
– Сам удивляюсь. Растерялся и отпустил ее. А она, эдак, от меня попятилась, попятилась…. И глаза – заметь! – все так же – в одну точку где-то на стене поверх моей головы смотрят. И не мигают. Так вот задом за дверь и вышла. А в коридоре повернулась, будто на плацу и молча ушла.
– Обиделась, наверное, – предположил Александр.
– Обиделась! – возмущенно воскликнул Валерка. – Да на что обижаться-то! Я ведь не кавалерийским наскоком, а с подходом, вежливо.
– Знаем мы твою вежливость. За рога – и в стойло.
– Нет, не понимаешь ты, – вздохнул ростовчанин. – Говорю тебе, странная она какая-то. Не могу подобрать слова, но…. В общем, первый раз со мной такое. Ну дала бы по морде в конце концов! Это было бы понятно. А так… Что-то, здесь, нечисто. Уж ты мне, лейтенант, поверь.
– То, что здесь нечисто, я и сам вижу, – назидательно сказал Велга. – Полигон какой-то. Домом предлагают воспользоваться.
– Где деньги лежат, – подсказал Валерка.
– Вот-вот. Непонятный мир.
– А когда это мы за последнее время попадали в мир понятный? И вообще, что понятного происходило с нами за это же последнее время? Сплошная непонятка. Одного не отнимешь.
– М-м? – вопросительно приподнял брови Велга.
– Нам чертовски везло.
– Это да. Только не всем.
И они вторым стаканом помянули погибших товарищей.
– Пошли, что ли, на балкон покурим, – предложил Стихарь. – А то надымим тебе тут. Спать будет тяжело.
– Пошли, – согласился Велга.
Они вышли на балкон и закурили, молча вслушиваясь в ночь.
– Тихо как, – сказал Валерка. – И пахнет… Куда мы на этот раз попали, а, товарищ лейтенант?
– Откуда ж мне знать, – вздохнул Александр. – Пока ясно только одно. Здесь мир, а не война.
– Мир, – повторил Стихарь. – Только какой он, этот мир?
И будто ответ на его вопрос, где-то далеко, на пределе слышимости, донеслась до привычного слуха короткая автоматная очередь. За ней два раза пролаял пистолет. И снова очередь. На этот раз длиннее. И чей-то высокий, полный боли, крик. Сирена. Снова очередь. И снова сирена. Уау-уау-уау! Вроде бы визг тормозов. Опять пистолет. И тишина. Тишина, полная чудных запахов ночного летнего парка.
– Вот тебе и мир, – криво усмехнулся Валерка. – Пусть мне никогда не увидеть левого берега Дона, если это не перестрелка.
– Перестрелка еще не война, – возразил Велга. – Тут город неподалеку, насколько я понимаю. И город, видимо, большой. Мало ли кто может стрелять в городе.
– Например, бандиты, – подсказал Стихарь.
– Например.
– Ну, если в этом мире есть бандиты, то, значит, должны быть и милиция. А раз есть милиция, то есть и армия. А раз есть армия…
– То может быть и война, – вздохнул Александр.
– Вот именно.
– Данных мало, – Велга в одну затяжку докурил сигарету и щелчком отправил ее вниз, в темноту. – Как всегда, мало данных. Но на то мы и разведка, чтобы эти самые данные добывать. А, как думаете, товарищ боец?!
– Так точно, товарищ лейтенант, – ухмыльнулся Стихарь и свел вместе обутые в тапочки пятки. – Думаю!
– Молодец. Раз мы разведка, а не просто пехтура, то просто обязаны думать. А что нужно для думания в первую очередь?
– Голова, товарищ лейтенант!
– Правильно. Но не просто голова, а голова свежая. А посему слушай, Валера, приказ. По последней – и на боковую!
Приказ был выполнен незамедлительно и через пять минут Стихарь ушел по балкону к себе, а еще через пять лейтенант Красной Армии Александр Иванович Велга крепко спал безо всяких сновидений.
Утром здоровые первым делом навестили раненых. Майер и Вешняк были уже практически в полном порядке, хотя врач настоятельно рекомендовал остаться в больнице еще на сутки. В принципе никто и не возражал, поскольку непонятно было, куда, собственно, из этой больницы двигаться дальше. Наводить же прямые справки Велга не решался и бойцам запретил, поскольку понимал, что сейчас их принимают за своих, вернувшихся с неведомого Полигона. А вот что будет, когда станет ясно, что они не свои…. Этого лейтенант не знал. И проверять реакцию аборигенов на сей факт путем проведения прямого эксперимента у него не было никакого желания. Впрочем, говорили здесь по-русски и это несколько утешало.
Обер-лейтенант Хельмут Дитц, когда к нему в палату осторожно вошли, находился в полном сознании и в положении полулежа с аппетитом кушал что-то весьма напоминающее молочную кашу из красивой стеклянной миски. Медсестра, сидящая рядом, увидев посетителей, деликатно удалилась, и отряд робко приблизился к кровати.
– Гляньте-ка, – первым обрел дар речи Стихарь. – Живой!
– Если честно, я вчера доктору не очень поверил, когда он сказал, что вы, господин лейтенант, через пару дней будете на ногах, – застенчиво признался ефрейтор Карл Хейниц. – А теперь вижу, что правда.
– Доброе утро, – улыбнулся Дитц, и по его потеплевшему прозрачно-голубому взгляду было заметно, что он искренне рад всех видеть. – Что вчера было-то? Ничего не помню. Очнулся сегодня утром, и мне тут же принесли кашу.
– Ранили тебя, – объяснил Велга. – Тяжело ранили. А потом мы попали в этот мир.
– То есть, – прищурился Дитц, – ты хочешь сказать, что это какой-то другой мир? Не тот, в котором мы находились?
