скачать книгу бесплатно
А когти так и чесались, ноги сами несли прыгать
и бегать, кувыркаться, гонять мяч. Но всё оказывалось неправильным, всё было не так, как надо.
Музыка оказалась вовсе не той, кем себя выдаёт. Мы ни разу не посмотрели на живые инструменты, приходилось разглядывать их чёрно-белые изображения в нудной книге с кучей текста, пока вокруг меня разрастался бедлам, сотворённый одноклассниками.
Математика стала сущим адом, каждый новый урок выворачивал меня наизнанку, заставлял считать каждую секунду до звонка. Ни одна контрольная не была написана хорошо.
В один из дней учитель опаздывал на урок; мало кого это волновало – галдеть было интереснее. Собравшись, я предложила позвать кого-то, чтоб не терять времени зря, и тут же получила хороший подзатыльник
и приказ от пухлого паренька в чёрном школьном пиджаке, заботливо выстиранным его мамой:
– Сиди тихо, скотина!
Он был племянником здешней географички. Мальчиком, привыкшим к тому, что можно всё, что пожелаешь. Осознающим: здесь тебе никто ничего не сделает. Жан состоял в компании задиристых мальчишек, и знал, что его боятся.
А за такое поведение на моей родине принято было наказывать, потому, через пару секунд после содеянного, одноклассник получил укус на руке, которой сделал мне больно.
И мы оба оказались в учительской, где душная преподавательница зачитала обоим лекцию, что нужно жить в дружно.
Я очень хотела, чтоб было дружно, очень!
Как жаль, что поговорить с девочками мне было совершенно не о чем: косметика и журналы показались мне до жути скучными, общих с ними тем у меня не нашлось, как и интересных секретов, и потому мы были слишком далеки друг от друга.
На обидчика было написано заявление, потому что терять – нечего. У него появились проблемы, а у меня – ещё больше взаимной ненависти.
А ещё я поняла, что кусать людей в школе – тоже нельзя.
Да и вообще, нам упорно внушали, чего на территории учебного заведения мы делать не должны, ведь это портит её репутацию. И учиться надо так, чтоб рейтинги не падали по сравнению с другими школами.
Год в школе пролетел, словно день, а мнение моё становилось лишь хуже. Ещё страшнее было осознавать, что этот год первый, но не последний.
Глава 3
Космонавт
«Проспала!»
На редкость осознанная мысль разогнала состояние глубокого сна так резко и сильно, что я выскочила из-под одеяла и стала собирать всё, что попалось под руку, в сумку.
Пришло же в голову кому-то вдруг взять и поставить семиклассникам учёбу с утра, прямо посреди года, да ещё и после бурных новогодних каникул. После них наоборот хочется подольше погреться в теплой кроватке, напиться чайку и плотно покушать, а потом уже – ползти на уроки.
Ан нет, я не успела даже позавтракать, оставались несчастные минуты до звонка, тут не до доброго утра.
Последняя книга исчезла в глубинах рюкзака, и я быстро накинула пуховик и поплыла по сугробам прочь из дома, держа в голове, что кроме расписания, нам поменяли ещё и кабинет: с уютного и светлого географического на унылый и холодный кабинет физики в самом конце крыла.
Добрая половина урока уже пролетела, и хищная математичка отыгралась на мне за всех и сразу, отчитав за опоздание и заставив писать объяснительную.
С позором и горячим желанием превратиться прямо сейчас в маленький атом, я прошмыгнула к своему месту, но вот не задача: всегда пустая парта вдруг возымела для меня соседа.
Проклиная весь этот день, я плюхнулась на своё место, демонстративно отодвинувшись от незнакомого мальчика, который не удосужился даже форму на себя надеть. Всё понятно: новенький.
«Ишь, особенный. Нам, значит, ходить в этом клоунском холодном наряде, а ему можно и не носить» – промелькнуло в голове, и дрожь, на которую я усиленно не обращала внимания, напомнила о себе.
Выдрав из тетради листочек, я было начала писать объяснительную:
«Я опоздала, потому что…» – нет.
Зачеркнула.
«Я, Янис Грин, пришла на урок с опозданием…»
«Потому что тут холодно и тошно, а теперь – ещё и рядом усадили какого-то дурачка. Что, места другого не нашёл, или однокласснички смеха ради подсказали расположиться именно здесь?» – рука остановилась и стеклянный взгляд уставился в окно, пока я думала эту мысль. Да ну эту объяснительную.
На бумажке стала вырисовываться мордочка Каце. Вот он улыбается, спит себе там дома, на моей тахте у окошка. А может, его сейчас гладит Вальмонт. Вот бы мне на его место.
Нос уловил приятный запах какао и корицы, и тут же дал команду животу, чтоб тот урчал сию минуту, и никак не позже.
Посылая второе проклятье, я скрутилась в комочек, жалея, что не прогуляла дурацкий урок в пользу чего-нибудь вкусного.
А пахло от мальчика. И, вместо того, чтоб учиться, он сложил на парту руки и, уложив на них голову, отвернулся к окну.
Только чёрная взъерошенная макушка освещалась безразличными солнечными лучами, которые даже не грели толком в середине зимы.
Пока сосед по парте не видит, я изучила его беглым взглядом: огромный растянутый свитер, чистые, но всклокоченные густые волосы, будто спать лёг с мокрой головой. Мальчик был достаточно мелкого роста, судя по тому, как хорошо уместился на парту. На подоконнике валялся его рюкзак, который я тоже не обделила вниманием: чёрный, оторвана лямка, что-то написано замазкой на кармашке, да так криво и некрасиво, что больно смотреть. Пытливый взор зацепился за значок радиации. Новый и блестящий. Он выделялся на фоне всей сумки.
Невольно, я даже позавидовала: будучи поклонником книг и игр про сталкеров, мне бы и самой такой хотелось. Везёт же некоторым.
Горько вздохнув, вытянула из кармана наушники и подключила к телефону, включая одну из любимых песен группы «Sуstem of a Down», и, когда закончилось вступление, прозвенел звонок на перемену.
Подавляя приступы голода, я продолжала чиркать на листке морду своего питомца, как вдруг над партой нависли одноклассники.
Освобождая одно ухо, спросила: —Чего?
– Чиркай дальше, пучеглазая, – отодвигая мой листочек, протянул Марк – парень, которого наши мальчики считали своим вождём, судя по тому, как все они перед ним пресмыкаются.
Нарисованного Каце перечеркнула неаккуратная линия из-за того, что я не успела убрать ручку.
Новенький поднял свою голову и посмотрел на Марка и его свиту.
Тот предложил:
– Давай в столовку, Ватанабе, – кажется, я пропустила представление новенького, – купим чего-нибудь.
По этому тону и взгляду сразу было видно, что это самое «купить чего-нибудь» значит. Он не хотел его угостить, а даже наоборот.
Потупив взгляд куда-то на доску, новенький сначала, не ответил, будто прислушиваясь. Марк попробовал привлечь его снова: —Ну?
– Подожди, – отмахнулся тот в ответ, ткнул в меня пальцем, будто я его столетняя подруга, и воскликнул так, что я испугалась, – система!
Поджав уши, я отодвинулась подальше. Может, это не мне?
Оглянулась, но парта соседнего ряда была пустой. И он энергично продолжил: —Такая хрупкая девочка, а слушаешь эту музыку, – глаза его сверкнули, заметив мои кошачьи уши и нос, – ого!
Потом он одёрнул себя и сглотнул, поджимая свой длинный палец в скромный кулачок, – в смысле… Ого, как здорово. У тебя «Система» играет…
Вот чёрт, он о музыке.
Краем глаза наблюдая, как начинает хмуриться Марк из-за того, как игнорируют его персону, и желая исчезнуть прямо сейчас, я выпалила: —Тебе-то что?
– Такую музыку слушают только крутые пацаны!
– Ватанабе, ты охамел, меня игнорить?! – громко
и властно вопросил одноклассник, внезапно ставший третьим, никому не нужным лицом.
А Ватанабе, в ответ, так же громко и грубо, опершись обеими руками на парту и привстав со стула, протянул:
– Я не голоден, – давая понять, что его предложение он услышал.
Брови Марка всколыхнулись, он поджал губы. Заиграли желваки и челюсть ушла в бок, будто он скрипнул зубами, загораясь от подобной наглости. С ним никто так не общался. Особенно – в первый день после каникул. Особенно – новенькие.
Чувствуя себя крайне неудобно, я хотела бы встать и уйти, можно даже в окно. Но где-то в глубине души совесть не давала этого сделать; велела остаться на месте и не бросать этого дурачка наедине со сворой одноклассников. Или же – простое любопытство остановило.
– Пошли, выйдем, – коротко велел Марк.
У мальчишек это значило только одно: сейчас юные сиаманги будут решать, кто главный.
Я выключила музыку, заметив, как в класс летящей походкой залетел физик. На душе стало чуть легче: сейчас прозвенит звонок и от моей парты все уйдут.
А потом – пусть сами разбираются.
– Не хочу, – Ватанабе откинулся на спинку стула, – холодно на улице.
– Если я сказал «выйдем» – значит мы вый… – его дерзкое высказывание прервал звонок, и учитель, понимая всю ситуацию, тут же велел сесть по местам.
Ватанабе довольно хихикнул и потянулся к своей сумке. Вытащил книгу по физике, громко листая, дошёл до картинок планет, и уткнулся в цветные развороты.
Только я расслабилась, желая вернуться к рисунку, как шёпот снова привлёк моё внимание:
– Смотри, Сатурн такой красивый, – он пододвинул книгу ко мне, – космос сам по себе чудная вещь.
«Святые Сфинксы…»
Вдруг где-то в закоулках памяти колыхнулось что-то, что я старалась забыть. Закружилась голова, промелькнула россыпь звёзд и счёт: «раз, два, три!». И я очнулась холодной зимой в унылом кабинете. Голодная, за изрисованной мной же партой, около какого-то чудака, украдкой изучающего меня взглядом так, будто я этого не замечаю.
– Отстой этот твой космос, – буркнула ему в ответ, – я там была.
– В другой ситуации я не поверил бы, но сейчас…
Закатила глаза. За два с половиной года порядком надоело слышать от каждого замечания по поводу внешности. Я научилась чувствовать их на уровне мыслей, а такой топорный намёк, так вообще учуяла за версту.
– Меня Чоу зовут, – перевёл вдруг тему собеседник.
– Янис, – вздохнула. Этот разговор уже начался, тем более что мне было правда интересно, – откуда ты к нам?
– Переехал недавно сюда в.… срочном порядке. Надо было поскорее найти школу, и меня определили в первую попавшуюся.
– Выбор не очень, сочувствую. Слушай, не советую тебе так резко разговаривать с Марком и его друзьями – получишь тут же.
– Пусть сперва догонит, – он криво ухмыльнулся и стал сверлить объект обсуждений взглядом. Потом опять уставился на планеты в учебнике, игнорируя косые взгляды одноклассников.
Я тихо спросила:
– А сколько тебе лет?
Он отвлёкся на меня и с улыбкой ответил:
– Вчера исполнилось тринадцать. А тебе?
А мне было двенадцать. И двадцать восьмого января, через девятнадцать дней, которые я высчитывала чуть ли не по минуте, должно было стукнуть тринадцать, о чём я с гордостью и объявила.
– Забавно выходит, однако – он отложил учебник, отдавая всё внимание мне. И тут нас заметили.
– Последняя парта, хотите вести урок за меня?
– Хотят! – крикнул Марк.
– У них любовь, – прошептали с первых парт, оборачиваясь.
Я с презрением окинула класс взглядом.
– Тихо, тихо. – Физик пролистал журнал, – Ватанабе! Вот и выйди к доске.
Чоу побарабанил по столу пальцами, видимо,
от волнения, и выскочил в середину класса.
Отдельные личности тут же засмеялись: —Кватанабе, ха-ха-ха, Кватанабе!
Новичок тоже оглядел класс в поисках юмористов, и посмотрел на них, как на дурачков. Учитель впихнул ему в руки сборник задач, ткнув пальцем куда-то в середину: —Решай.
– Вот и решу, – буркнул Чоу, разворачиваясь спиной к классу, и стукая мелом по доске.
И он решил это безумие! Просто взял, и сделал. Испачкавшись мелом чуть ли не с ног до головы, расписал длинное решение, гордо проговаривая все нужные формулы.
– Да, здорово, – физик покивал, будучи искренне довольным тем, что в класс попал светлый ум. Но постарался это скрыть, видимо, чтоб Ватанабе не зазнался, и отправил его на место, – можешь садиться. И не разговаривай на моём уроке больше, пожалуйста.
– Интересно, в этом городе все такие? – усаживаясь обратно, недовольно спросил отличившийся новичок.
