Ваш запрос «добро пожаловать в ад» активирован

Евгения Лобуренко

Ваш запрос "добро пожаловать в ад" активирован

Глава 1

    Подросток аккуратно снимает очки и также аккуратно кладёт их на асфальт моста. Это последние шаги перед прыжком. Помогите… Усталость копившаяся годами, нахлынула сновой силой, вчерашней сорой с матерью когда она выгнала свою дочь в коридор дома. В пижаме. Пойти было не куда. Бабушка болеет, да и куда она пойдёт в холодном ноябре.

    Ужасное зрение помогает решимости избавится от проблем. Помогите…

    Мир превратился в месиво размытых пятен: грязно-зеленая стена скалы, уходящая вбок, ослепительно-серое небо. Шаг. Уши заложило свистом ветра, а в груди – пустота, от которой сводит желудок. Потом – резкий удар, хруст, и всё.

    Она просыпается среди мусора. Счастливая случайность – старый диван, выброшенный на свалку у подножия скалы, – смягчил падение. Но радости это не принесло. Завтра с дачи приедут родители. Нужно вернуться домой и позже попробовать снова. Через два дня школа. Домашка не готова. Ее все равно проверять не будут. Мать с ней не разговаривает уже неделю. И по опыту она могла сказать, что еще несколько дней пройдут в молчании. Что дома, что в школе.

    Она пошевелила руками, ногами – всё болело, но, кажется, ничего не сломано. Первым осознанным чувством была не боль, а странная, практичная мысль: очки. Она оставила их на мосту. Без них мир был мутным и безопасным, но жить в нем было нельзя. Школа, улица, дом – всё требовало четкости, которую она ненавидела, но без которой была беспомощна.

    Поднялась на мост за очками и портфелем.Хоть и найти их было проблемой, но на ощупь, кое-как она их нашла. Упасть снова она не боялась – смерть была для неё спасением.

    Дорога домой заняла больше часа.Она шла, спотыкаясь о размытые контуры мира. В квартире пахло пылью и одиночеством. Она включила свет в своей комнате и села за стол. На автомате, почти не видя букв, она открыла тетрадь и учебник. Нужно было делать домашку. По алгебре. Синусы, косинусы. Их абстрактный, безупречный мир был полной противоположностью ее собственному. Она водила карандашом по бумаге, выводя кривые, не имеющие смысла. Это был не урок, а ритуал, привычное движение руки, которое должно было убедить ее, что завтра наступит и будет таким же, как всегда. Но сегодня даже этот механический акт не приносил успокоения. Цифры расплывались перед глазами, задачи не решались, а просто существовали на листе, такие же безответные, как и она сама. Через полчаса она отложила карандаш. Домашка не готова. Ее все равно проверять не будут.

    Она снова легла в кровать, но сон не шел. Она прислушивалась к тишине квартиры, и ей казалось, что из-за двери вот-вот послышится шорох – шаги человека, который убьет ее, не физически, морально. Добьет ее треснувшую душу.

    Следующее утро пришло не с рассветом, а с грохотом ключа в замке. Резкий, металлический звук врезался в тишину, заставив ее сердце бешено забиться. Она не спала, просто лежала, глядя в потолок, который из мутного пятна медленно превращался в потрескавшуюся штукатурку с четкими линиями паутины в углу. Она надела очки еще в постели, и мир вернул свои острые, режущие грани.

    Первыми вошли родители. Не вместе – сначала отец, с сумкой-холодильником в руке, пахнущий дорогой и утренней прохладой. Он бросил короткий взгляд в гостинную, кивнул: «Спишь? Ладно». И прошел на кухню. Потом мать. Ее шаги были тише, но слышны были отчетливо. Она остановилась в дверях. Не для того, чтобы поздороваться. Она окинула дочь с ног до головы оценивающим, холодным взглядом, заметила неубранную на столе тетрадь по алгебре, чуть сжала губы и, не сказав ни слова, прошла на кухню. Дальше лежать было нельзя. Иначе ее разбудят и будет хуже. Не намного. Но хуже.

    Завтрак прошел в том же молчании, которое висело в квартире последнюю неделю. Звучал только стук ложек о тарелки с овсянкой и гул холодильника. Она сидела, сгорбившись, чувствуя, как каждый мышечный зажим, каждая травма от вчерашнего падения кричит под кожей. Еда была безвкусной, как бумага.

– В школу собралась? – вдруг спросила мать, не глядя на нее, поправляя салфетку.

    —Да, – хрипло выдавила она.

    —Волосы приведи в порядок. На свалке, что ли, ночевала?

    Это была не забота. Это был укол. Констатация ее неряшливости, ее несоответствия. Она молча кивнула, пошла в ванную, расчесалась и завязала волосы в хвост теперь можно идти в школу.

    Дорога в школу была пыткой. Каждый шаг отдавался болью в ребрах. Она шла, и мир вокруг был до отвращения ясен. Она видела морщинки на лице женщины, продававшей в киоске кофе, трещину в асфальте, насмешливый взгляд одноклассников, пересекавших дорогу. Ей хотелось снова снять очки, превратить все в безопасную муть.

    В классе все было по-старому. Учительница алгебры монотонным голосом объясняла тему и выводила на доске формулы. Она сидела за своей партой, раскрытая тетрадь перед ней была пуста. Никто не спросил ее о домашнем задании. Учительница скользнула взглядом по ее фамилии в журнале и так же равнодушно перевела глаза на следующую. Предсказуемость этого была хуже любой ругани. Она была воздухом. Невидимкой.

    Мысль о том, что ее безмолвный крик теперь находится в чужих руках, была невыносима. Это было хуже, чем молчание родителей. Хуже, чем равнодушие учителей. Ее одиночество было нарушено. Кто-то прикоснулся к ее тайне, даже не зная об этом.

    Она подошла к окну и посмотрела на город, на вечерние огни, которые были такими четкими и далекими. Рука сама потянулась к лицу, к дужкам очков. Снять их. Сделать мир снова мягким и неясным.

    Но она не сняла. Она сжала пальцами переносицу, чувствуя, как оправа впивается в кожу. Завтра снова будет школа. Снова алгебра. Снова этот осуждающий взгляд матери.

    Она опустила руку. Очки остались на месте. Мир остался четким, острым и безжалостным. Она поняла, что спасение на старом диване было не подарком судьбы, а самым страшным наказанием. Потому что теперь ей предстояло жить с этой новой, абсолютной ясностью. И с знанием, что даже прыжок с моста не принесет ей свободы. Только новое падение. И, возможно, новое возвращение.

    Прошли еще два дня. Давление нарастало, как вода в затопленной шахте. Молчание в квартире сменилось привычными придирками. Школьная рутина затягивала с новой силой. И мысль, ясная и холодная, как лезвие, сидела в голове непрестанно: «Так не может продолжаться. Иначе я снова окажусь на мосту».

    В пятницу вечером, когда родители, уставшие после работы, смотрели телевизор в зале. Сердце бешено колотилось. Это был вызов. Она села за старый семейный компьютер. Гул системного блока показался ей оглушительно громким, предательским. Она знала, что рискует. Но страх перед возвращением на край пропасти был сильнее страха перед материнским гневом.

    Надо создать алиби. Ввела в поисковой строке "Социальные институты РФ презентация" Вторая вкладка в браузере "Психологическая помощь подросткам анонимно"Это был отчаянный, кричащий шепот в цифровую пустоту.

– Настя! Ты почему за компьютером?! Кто тебе разрешал?! – Голос матери, как удар хлыста, разрезал тишину комнаты. Дверь не открылась – мать даже не потрудилась проверить, что дочь делает, просто крикнула из коридора. Настя вздрогнула так, будто ее ударили. Мгновенной, вышколенной реакцией она щелкнула по вкладке браузера, закрывая позорные поиски, и раскрыла рядом лежащую тетрадь.

– Прости, мам, мне нужно презентацию сделать к уроку! – голос девочки сорвался, выдавая страх.

    В дверь вошла мать. Она стояла на пороге, скрестив руки на груди, и ее взгляд был тяжелым и подозрительным.

    —Презентацию? А учебник в руки взять слабо? Ты опять в свои игры собралась!

    —Нет, мам, честно! Смотри! – Настя ткнула пальцем в экран, где был открыт пустой шаблон PowerPoint. – По обществознанию, тема «Социальные институты».

    Мать не просто кричала. Она изливала поток горьких, накопленных лет замечаний, стоя в дверном проеме, будто боясь переступить порог комнаты.

    —Конечно, презентацию. А я-то думаю, что это ты молчишь тут, уроки делаешь, стараешься! А ты как всегда – тянешь до последнего, чтобы потом в панике комп включать! Учебник в руки взять слабо? Почитать, подумать? Нет, тебе же надо сразу в интернет, к этим своим картинкам!

    Она сделала шаг вперед,ее пальцы сжали косяк двери.

    —Мы для тебя все сделали! Компьютер купили, интернет провели! Не для игр и блужданий по помойкам каким-то! Я с работы прихожу, умираю, а у тебя даже суп не разогрет, по дому ничего не сделано! Ты на себя посмотри! Весь вид убитый! А вместо того чтобы за уроками сесть нормально – ты к монитору прилипла! У тебя уже глаза квадратные будут!

    Настя сидела,не поднимая головы, чувствуя, как каждое слово впивается в нее, как гвоздь.

    —И не смотри на меня так, как будто тебя обижают! – голос матери сорвался на высокую, визгливую ноту. – Я жизнь на тебя положила! Все ради тебя! А ты… ты даже нормально учиться не можешь! На одни тройки тянем! У Маши Ивановой дочь – круглая отличница, на олимпиады ездит! А я на родительских собраниях краснею! Молчу, как партизан, потому что сказать про тебя нечего! Совсем нечего!

    Не дождавшись ответа, мать развернулась и вышла, оставив за собой шлейф незавершенного разговора и тяжелое, густое чувство вины. Дверь она прикрыла с тихим, но отчетливым щелчком.

    Этот монолог повис в комнате, как угарный газ – невидимый, но отравляющий каждый вздох. Настя сидела, парализованная, пока звук телевизора из гостиной снова не заполнил квартиру. Тогда она медленно повернулась к экрану.

    Она открыла вкладку. «Презентация по обществознанию Социальные институты». Механически, почти не глядя, она стала вставлять в шаблон картинки из поиска: пирамида Маслоу, фотография школы, схема госустройства. Ее пальцы двигались сами по себе, а сознание было занято другим. В другой, крошечной, едва заметной вкладке она набрала: «психологическая помощь подросткам анонимно».

    Сердце заколотилось снова, когда она нажала «Enter». Мир официальных сайтов, горячих линий, форумов был чужим и пугающим. И среди стандартных названий вроде «Помощь рядом» или «Твой психолог» ее взгляд зацепился за одно, выделяющееся своей странной, отчужденной поэтичностью.

    «Sono morto».

    Она не знала итальянского, но эти слова пронзили ее своей холодной, законченной красотой.

    Она медленно, почти ритуально, щелкнула по ссылке. Сайт был темным, с минималистичным дизайном. Ни улыбающихся лиц психологов, ни ярких лозунгов о счастье. Только просто текст: «Если ты читаешь это, ты уже сделал первый шаг. Ты ищешь слова для той тишины, что внутри. Мы слушаем. Мы не даем советов. Мы помогаем услышать тебя самого».

    Настя списала номер и выключила компьютер. Гул стих, и в комнате воцарилась та самая тишина, о которой было написано на сайте. Но теперь в ней было что-то новое. Не надежда – она была не способна на такое чувство. Скорее, тень возможности. Что, возможно, ее крик, который застрял в горле на мосту, может быть услышан. Не матерью, не учителями, а кем-то, кто не станет кричать в ответ.

    Она легла в кровать и закрыла глаза. Завтра нужно было идти в школу. Нужно было доделать презентацию. Но внутри, под слоем усталости и боли, теперь жила эта странная фраза – «Sono morto». И сайт, который мог ей помочь.