Лес

скачать книгу бесплатно


***

Молчание изводило старых женщин. Кошка убежала по своим делам. На улице было темно, холодно. Пара фонарей освещала небольшой двор без качелей, песочниц и прочих признаков заботы о подрастающем поколении. Вокруг были только ржавые гаражи. Надтреснутым голосом одна из старух начала беседу с другой.

– Думаешь, шумно теперь будет? Опять квартиру Нинка сдала, чтоб ей пусто было!

– Точно шумно будет. Две девицы молодые заселяются, сама-то как думаешь? Мужчин водить начнут, праздники отмечать, ох, и намучаемся, как в том году с наркоманами теми!

Аня слышала, что бормочут будущие её соседки по дому, но разочаровывать их не хотела, не до этого. Зато Венера, закончив с коробками, вдруг оказалась напротив сидящих старух, поместила руки в боки, насупилась:

– Девчата, это Анна Витальевна, школьный учитель. Купила квартиру. Жить здесь будет, не снимать. Есть ли ещё какие-то вопросы?

Старухи были ошарашили обращением "девчата", так что кроме, как кряхтением никак не отобразили сложный мыслительный процесс, что происходил у них в головах. Наконец, та, с чьих колен сбежала кошка, выдавила из себя, обращаясь ко второй старухе:

– А я тебе и говорю, что нормальная женщина въехала, тихая и интеллигентная!

***

На окнах не было штор. Квартира была однокомнатная, на первом этаже, окна большие, с замызганными рамами. Вообще, вся квартира требовала генеральной уборки, а в лучшем случае – капитального ремонта. На кухне возле газовой плиты кружки жёлтого жира можно было срезать ножом, в ванной плитка обзавелась чёрным налётом плесени, на унитаз было страшно смотреть. В единственной, надо сказать, просторной комнате было так холодно, что казалось, будто ветер колыхал бы тюль, если бы он существовал бы. Венера рухнула в кресло, стоящее в углу комнаты. У Анны опустились руки. Контраст был слишком велик с той квартирой, из которой подруги только что выехали. В обоих помещениях было холодно и неуютно из-за ещё не включённого властями отопления, но в той покинутой квартире жила надежда и вера в то, что там станет уютно, как только помещение прогреется. Здесь же надежды не было. Тонкий круглый коврик на полу только подчёркивал разбитость этой неухоженной квартиры. Даже, когда здесь будет тепло, ничего не изменится. Может, даже станет хуже, потому что ждать будет больше нечего.

***

Ничем не лучше тёплое старое израненное временем и бывшими жильцами помещение. Запахи быта от тепла расцветут ещё больше.

– Интересно, Юра хоть видел, на что тебя обрекает?

– А ты его ещё и хвалила!

– Каюсь. Мне страшно тебя тут одну оставить. Надо срочно купить шторы, мы здесь как на ладони. С улицы видно всё. Просто кошмар!

– Да. Успокаивает только то, что здесь навряд ли ночью из дома выходит хоть одна живая душа…

Аня подошла к широко разложенному дивану, на котором лежал старый матрас, покрытый пятнами.

– Фу, я даже спать на таком не смогу!

Они с Венерой спустили матрас на пол и поволокли его в коридор. Хотелось есть и пить, но в квартире неприятно было ни к чему даже притрагиваться. Было гадко.

– Вот, что я тебе скажу, Аня! Мы здесь не будем ночевать. Сегодня я отвезу тебя к нам, а завтра я попрошу Вовку оплатить тебе услуги по профессиональной уборке. К вечеру ты вернёшься сюда, и здесь уже можно будет жить. А пока здесь будут убираться, мы съездим и выберем тебе шторы. Так и убила бы Юру, если бы сейчас увидела! Гад!

Аня кивнула.

– Гад. Я не знаю, как тебя благодарить. У меня такая чёрная полоса. И никак не закончится, как мы вернулись из отпуска.

***

– Это для нас было отпуском, для тебя – нет. Не представляю, что ты пережила. Как ты выжила!

– И мне верится с трудом, что я перенесла такое. А знаешь, что самое обидное? Что непонятно, зачем я это пережила, ради чего, чтобы сейчас вот так со мной Юра поступил? Выкинул, как грязный мешок…

Аня согнулась пополам и заплакала, как не плакала давно, с самого детства, когда упала с каруселей и её отвезли в приёмный покой зашивать голову. Тогда от страха, от белых блестящих кафельных плиток на стенах, от металлического столика с непонятными инструментами, боль в процедурном кабинете сразу улетучилась. Отец в тот же вечер выкорчевал из земли старую ржавую карусель и оттащил с другом её на помойку. Во времена Аниного детства о площадках с резиновым безопасным покрытием никто и не слыхивал. Под каруселью красовался песок с камнями, которыми и расшибла голову Аня. У неё до сих пор на лбу есть маленькая дырочка, которую не видно, когда Аня совершает макияж по всем сложным правилам «мейкапа». Она же художница, и может нарисовать себе любое лицо. Кроме счастливого.

***

А ведь начиналось всё так легко и непринуждённо. Та поездка была долгожданной. Юра сначала не хотел, чтобы они ехали вместе с Венерой и с Вовкой, но, когда Аня заставила себя говорить об этом, как о свершившемся факте, Юра отступил и сдался. Вчетвером, так вчетвером. Аня уже давно не испытывала радости в одиноких поездках с Юрой, он вечно бесился за рулём, давая скабрезные прозвища женщинам-водителям. Анна сначала протестовала, когда слышала ругательства, потом игнорировала, потом смирилась. Не её же обзывают, а других. Присутствие её друзей будет сдерживать Юрия в рамках. На это рассчитывала Аня, уговаривая их на совместную поездку. Впрочем, Венеру долго уговаривать не пришлось. Она как раз скинула вес и находилась в своей лучшей форме.

– Если не сейчас, то никогда. Я вес снова наберу, ты же знаешь, но пока я такая вот красивая, ты фотографий мне понаделаешь, идёт?

– Конечно, идёт!

Воодушевление от предстоящей поездки наполняло привычные будни Анны давно забытым на антресолях весельем. Она напевала, пританцовывала, излучала радость. Даже Юра смягчился и невольно стал ожидать от поездки чего-то большего, чем обычно. Не бытовых ссор, а, может, отдыха, блаженства, неизведанного.

***

Выбрали самый популярный летний курорт нашей страны. Гостиница располагалась в двадцати километрах от центра города. До моря было рукой подать. Место было сказочным, живописным, днём суетливым, ночью покойным, именно, так, покойным. Только стрекот цикад, бесконечный, немыслимо назойливый, когда хотя бы на секунду задумаешься о нем, непрекращающийся сопровождал весь их отпуск. До гостиницы добирались на экспресс-поезде. Анна Витальевна прилипла к окну сразу, как они вчетвером заняли все сиденья отсека. Их маленький мирок иногда омрачали придирки Юры к своей жене. Венера то и дело внутренне фыркала и стреляла глазами на всех участников беседы.

– Почему ты сидишь возле окна? Это мой билет, я же выбирал! Теперь будешь то и дело переходить через мои ноги то в туалет, то подышать. Ты же не можешь долго находиться на одном месте!

– Но ты же ничего не сказал, когда я садилась к окну, теперь тебе приспичило! Оставь уже меня в покое!

И Венера все смотрит и смотрит на Аню и глазами спрашивает её, как ты это терпишь. А Аня пожимает плечами и снова прижимается к стеклу. Потом пролетает минута, другая, и Юра втягивается в беседу с Вовкой, который то ли не замечает, как Юра себя ведёт, то ли ему всё равно. Мужчины… Мир снова наступает среди них четверых до нового взрыва раздражения, который Аня с незаметным для себя и окружающих напряжением ожидает.

***

Время в поезде шло томительно долго. Венера через полчаса после начала поездки стала шуршать пакетиками с припасенной едой. Словно белка, маленькая и вездесущая, она начала торопливо поглощать орешки. Вовка тоже присоединялся к её пиршеству, но отрывисто, неторопливо. Засунет свою громадную лапищу в пакетик Венеры, вытащит горсть, закинет в рот и медленно жует словно пробует блюдо из именитого ресторана. Сам при этом большими выпуклыми глазами провожает проносящийся пейзаж за окном. Когда орешки закончились, Анна облегченно вздохнула. Не успел Юра её обвинить в том, что она совершенно не подготовилась к поездке. Не то что Венера, не то, что все разумные женщины во всех поездах мира. Некоторое время Венера посвятила пустой болтовне с Вовкой, посвящённой смешным и непривычным для уха названиям. Лоо. А кто там живёт? Лооняне? Лоозцы? Супруги посмеялись. Аня с привычной белой завистью посмеялась с ними тоже. Потом Венера снова зашуршала и достала булочки.

– А как же фото в прекрасной форме? Ты эдак форму до пляжа не сохранишь! – пошутила Аня.

– Ну не всё же толстеют от одного вида пирожка, – добавил Юра со скучающим видом, не забыв при этом критически оглядеть фигуру Ани.

***

Аню будто ударило обухом по голове. Кровь прилила к щекам. Привычная боль, не интересная никому, даже ей самой уже. Только тело инстинктивно сжимается, разум научился не реагировать, избегать, не замечать. Венера добавила сверху какую-то шутку, как будто сверху закрыла некрасивый торт затейливым коржом. Болото, месиво. Вовка продолжал жевать, вероятно сто раз пожалев о том, что едет с ними на юг. На немногочисленных остановках люди выходили покурить, размять ноги, вдохнуть густой запах жары, цветов, незнакомого места. Аня тоже хотела выйти, но рядом сидящий муж мог сказать ещё какую-то колкость. Аню спасла Венера, легко и непринуждённо заметив, что на следующей остановке ей нужно купить пластиковые сланцы для захода в воду по камням на пляже.

– И мне захвати! – велел Вовка. – Надо беречь свои пяточки.

Смешно было слышать такие слова из уст этого великана. Аня невольно улыбнулась, вспомнив с какой дотошностью её муж покупает себе даже пару носков, не то, что обувь.

***

Походы по магазинам с Юрой это была всегда отдельная и весьма долгая история. Муж критиковал всё и вся, оскорблял и возмущался, не слишком заботясь о том, услышат ли его консультанты. Ему нужно было что-то такое же, но с другими пуговицами. И они это искали, искали, пока Аня не просила оставить её в каком-то кафе на «фудкорте». Тогда муж фыркал на неё, что она не выносливая, и продолжал свои поиски самостоятельно. Поезд остановился. Аня растерянно посмотрела на мужа. Выпустит ли он её на перрон? Но, оказалось, что перешагивать через его колени, обтянутые синими джинсами, не придётся. Он сам решил размяться. Так что, когда она со всевозможными извинениями и ужимками начала вставать со своего места, Юра тоже поднялся и пошёл к двухстворчатой раздвижной двери вагона. Для открытия и закрытия нужно было нажать на кнопки сбоку от двери. Юра нажал на одну, но дверь не открылась сразу, тугодумный механизм соображал. Аня решила, что нужно нажать с другой стороны кнопку, нажала. Но эта кнопка отвечала за закрытие дверей. Так что двери открылись после нажатия Юрой кнопки, а потом резко схлопнулись, среагировав на нажатие Анны. Юра обернулся на жену с раздражением.

– Вечно ты всё портишь… – прошипел он.

***

Венера услышала тихие слова и переглянулась с Аней, Аня в ответ изобразила усмешку, но получилось жалко. На улице уже стемнело, после кондиционированного воздуха поезда на кожу и в лёгкие спустился пряный от трав пар и жар южной ночи. Тело сразу невольно расслабилось, ступни запросили единственную комфортную в этом крае летнюю обувь – шлепки. Под одним из фонарей стоял мужчина, довольно молодой и ладный для торговли на перроне. На прилавке у него лежала пластмассовая обувь всех расцветок и мастей. Венера спросила цену. Мужчина отвечал неожиданно слабым голосом с характерным южным выговором, со смягченной буквой "г", с бархатистыми растянутыми звуками. Венера взяла себе и мужу прозрачные туфли, похожие на корытца, для ходьбы по гальке на пляже. Аня вышла без кошелька, а просить у мужа деньги не хотела. Наверняка, он тоже вышел без денег, так что начнётся неприятная перебранка, вялотекущая и стыдная. А хотелось спокойствия, дружеской атмосферы, ощущения летнего отдыха, новизны путешествия.

***

Стоянки были короткими, и вот уже курящий коллектив незнакомых людей, объединённых только серым дымом, затоптал свои окурки на многоповидавшем их асфальте. Люди стали забираться наверх по ступеням поезда. Почему на юге низкие платформы? Они рассчитаны только на тех, кто не страдает лишним весом и проблемами с опорно-двигательным аппаратом, который в свою очередь издавна привыкли лечить именно на южных курортах. Аня зашла последней. В какую-то минуту ей просто захотелось остаться здесь, в незнакомом тёмном месте. Она чувствовала, что здесь снаружи для неё враждебности меньше, чем там в поезде подле Юрия. Первый год брака, когда она думала, что они притираются, научаются терпению, показывают свои отрицательные стороны и работают над отношениями, превратился в последующие годы, когда ничего не изменилось. Они не притёрлись. Она притерлась. И только она. Все чаще она радовалась тому, что нет у них детей. С детьми было бы ещё сложнее. Рядом по соседству в квартире жила семья, где родители, оба уже зрелые люди, способные прислушаться друг к другу, денно и нощно вели ожесточённые споры, а неизменным спутником их ссор звучал жалобный заунывный плач их ребёнка. Аня всегда зажимала уши, когда начинался очередной концерт, а Юра скабрезно улыбался и стучал в стену, то ли для того, чтобы они поутихли, то ли распаляя их ещё больше.

***

До того уже надоело ехать в поезде, что многие пассажиры закрыли глаза, впали в глубокой сон или в дрему, тем более за окном была темень. Не такая темень, как в городской электричке в Подмосковье, когда то и дело встречаются дома с освещенными огнями, фонари на дорогах, яркие рекламные вывески, а именно, что космическая потусторонняя мгла. Ау, Стивен Кинг. Венера поежилась, выглянув в окно. И на её безмолвное потрясение, Анна ответила:

– А ещё представь в такую же темень зайти в море, вот где жуткая жуть!

Юра посмотрел на жену так, как если бы она сказала откровенную глупость. Вовка упрямо дрых, не ощущая, как далеко переместилась его физическая оболочка с одной точки земли, на которой он был ещё утром и разглагольствовал о том, что он категорически не спит в поездах, ибо мало ли чего, то вещи утащат, а то и жену. На органы. Наконец, поезд остановился. Они приехали. Сонные люди принялись доставать сверху со стеклянных полок свой багаж и выходить. Перед дверями уже собралась очередь. Венера скомандовала:

– Не будем толкаться, подождём, когда рассосётся. Мы уже на месте и не спешим.

Вовка тут же с благодарностью шлепнулся на своё место. Но Аня ощущала нетерпение, ей хотелось двигаться, суетиться. От долгой поездки и ничегонеделания руки и ноги подрагивали. Если бы не Юра, она всё равно начала бы заниматься багажом, но не хотела его язвительных замечаний.

***

Дошло дело уже до того, что перед дверью оказалось всего пара человек, тогда Венера встала и выскользнула к выходу, словно два огромных чемодана с рюкзаком не имеет к ней никакого отношения. Вовка одел на себя грубый армейский рюкзак, подхватил два чемодана и был таков. Он ещё умудрился подать руку Венере, когда она сходила со ступеней на низкую платформу. Юра зло посмотрел на Аню и в своей привычной манере недовольства произнёс:

– Ну, чего сидим, кого ждём?

Аня тут же вскочила, заторопилась, вытянула сверху сумку на колесиках, поставила вниз. Потом вторую. Ей было несложно. Аня была высокая и крепкая. Но хотелось, конечно, чтобы эти манипуляции с грузом проделывал её муж.

– У меня же грыжа вылезет, – вдруг извиняющимся голосом протянул Юра.

– А я тебе ничего и не говорила.

Супруги покатили две сумки на колесиках к выходу. Вовка уже вызвал через телефонную программу такси, так что встречающие таксисты возле вокзала могли сколько угодно зазывать их своими многократно завышенными ценами на поездку.

***

Заказанное такси ожидало. Полноватый водитель, из тех кому сам Бог велел быть таксистом, открыл багажник, помог погрузиться. Пассажиры сели, и всю поездку мило беседовали с ним. Дорога была извилистая, тёмная, с косматыми деревьями на обочине и высокими песчаными скалами с другой стороны. На поворотах Аня с Венерой заваливались на её мужа, сидящего в центре на заднем сиденье. Юра расположился спереди. Все шутили о том, что в этом городе и вправду тёмные ночи, о том, что на таких извилистых поворотах можно отлично накачать бицепсы, и ещё о чём-то таком же тривиальном. Но водитель вёл себя так, словно впервые слышал такие шутки. Он смеялся и любезничал. До гостиницы доехали за 10 минут, не больше. На освещённой территории перед вертушкой у входа лежало штук пять крупных собак непонятной породы и разных цветов. Они не обратили на приехавших никакого внимания. Водитель успокоил тем, что таких собак будет еще немало, и все они не опасны. Жара забирает у них всю агрессию. Поверив на слово, пассажиры попрощались с водителем и направились к маленькому домику, возле вертушки. Там, вероятно, сидел охранник. Других видимых объектов, где могли бы впустить на территорию гостиницы, не было.

***

Асфальт по всему периметру не мог скрыть неровность полотна земли. Кругом были какие-то скаты, подъёмы, немного кренило то в одну, то в другую сторону. Аня заметила это по своей сумке на колёсиках, то ей было легко-легко её катить, она чуть не сама ехала и сбивала с ног, то Аня тянула её за собой, в какую-то невидимую гору. Вокруг всё спало, кроме вездесущих цикад. Они вели бесконечную беседу о чём-то серьёзном, безотлагательном. Аня никогда и не увидела их воочию, но слышала постоянно. Как фоновая музыка в телесериале или в магазине, под которую незаметно загружаешь тележку и вдруг оказываешься на кассе, судорожно вспоминая, хватит ли денег на покупки. Гостиница высокая, в двадцать этажей и в один корпус спала, все окна были темными. Советская постройка не допускала «вай-фай» до последних этажей, но на первом этаже он работал исправно. Первый этаж не спал, только там и светились окна. Они вчетвером взобрались по широкой лестнице ко входу, стеклянные двери распахнулись, парочка подростков, сидящих в холле оторвала свои глаза от мобильных телефонов. Сотрудница на «ресепшн» изобразила улыбку и отвлеклась от своих неторопливых дел.

***

В холле было зябко. Кондиционер размером с холодильник работал на всю мощь. Два аквариума с рыбками немного запотели. Там обитали рыбки разных размеров и цветов. Довольно экзотичные. Они вяло проплывали по небольшим аквариумам, а многие из них просто толпились в одной из точек аквариума и вели игру в гляделки. В холле было очень светло. Аня оглянулась на входные стеклянные двери, а за ними была непроглядная тьма. Неплохой контраст получился. Им выдали электронные пропуска в номера. Всё прошло очень быстро и деловито. Наверное, потому что была уже ночь. Хотелось поскорее разделаться со всеми формальностями и подняться наверх. Лифтов было четыре. Они вошли в ожидавший их, поднялись на 15 этаж и оказались перед длинным коридором, застеленным красной протертой дорожкой, всё ещё заглушающей шаги. Впереди коридора была открытая настежь дверь, а за ней серебрилось море, виднелась лунная дорожка и темное небо. Аня ахнула от такой дикой красоты. Юра тут же её отдернул. Всё спят! Не шуми! Он прав. И с этими мыслями Аня покатила свою сумку к их номеру. Номер Вовки и Венеры был прямо напротив. Они попрощались и скрылись за дверью. У Юры не сразу получилось открыть дверь. Вероятно, он прикладывал пропуск той стороной, которая не читается. Потом дверь все-таки пиликнула, и они вошли в номер.

***

Тяжёлая дверь захлопнулась, изолировав от них длинный коридор с открытой дверью на лоджию, Вовку с Венерой, обычный нормальный мир. Теперь снова Аня мысленно облачилась в доспехи для самозащиты от язвительности дорогого супруга. Но номер был прекрасен, чудесен. Это сглаживало придирчивость и враждебность Юрия. Все, все три стены были стеклянными, за ними поблескивало тёмное нефтяное море. Аня стала задвигать плотные шторы. Ночь быстро сменится утром, и это будет такое яркое утро, что они вскочат с кровати в четыре утра. Нужно отдохнуть. В номере было две кровати, чему Аня была безумно рада. Что у них за брак, когда она радуется, что в номере им не придётся даже делать вид, что они намереваются исполнять супружеский долг. Все так живут, говорит ей свекровь. Аня всегда сдерживается, чтобы не закричать, что она не желает жить, как вымышленные "все". Почему же она до сих пор с Юрой? Потому что страшно там, в большом мире, без работы, с утерянным навыком быть одной, хотя она с Юрой давно одна. С ним иллюзия защищённости. И только. Юра пошёл в душ, зашумела вода, а Аня принялась расстилать чистое бельё на обе кровати.

***

Анна выключила кондиционер в номере и приоткрыла окно, изготовленное на манер американских, когда верхняя часть толкается вперёд на улицу, а нижняя остаётся неподвижной. Потом она поплотнее задвинула портьеры, чтобы, не дай бог, вместе со свежим морским воздухом, в номер не проникли мошки. Мошек, вроде, не наблюдалось, зато проникли незамысловатые песни цикад. Юра вышел из душа в хорошем настроении, напевал и восхищённо оглядывал просторный номер. Ему нравились и стеклянные стены, и люстра, и светильники по углам и круглый стол в обрамлении четырёх мягких стульев. Ему нравилось ковровое покрытие всего пола, и он смачно протёр влажные пятки о пол. Анна отвернулась, надеясь, что успела скрыть замешательство. Юра в своём репертуаре. Он уедет, он уйдёт, а после него, хоть трава не расти. Выжженная земля. Сколько раз он вёл себя так в кафе и ресторанах, словно наследный принц Саудовской Аравии. Это ему не так, соли мало-много, порезано тонко-толсто, чай прозрачный, слишком темный. Анна только надеялась, что, ей, как его спутнице не плюнут в суп или в кофе, как, скорее всего плюнули мужу.

***

В гостиничном номере было аж две ванных комнаты. В одной была установлена душевая кабинка, умывальник и унитаз, а в другой полноценная ванна, где Анна мечтала понежиться. Аня включила воду, добавила пены из маленьких гостиничных флакончиков и присела на краешек белой ванны. Тут же раздался недовольный возглас:

– А когда ты планируешь разбирать сумки? Там же всё помнется!

– Позже или завтра, я устала, – отозвалась Анна.

– Я своё вытащу, не хочу в мятом ходить. Я же не ты…

Конечно, ты не я! Это для тебя вещи всегда стоят на сто рангов выше, чем люди. Аня погрузилась в ванну. Она была не глубокой, компактной, но достаточной для того, чтобы удобно возлежать. Под голову Аня поместила одно из множества белых гостиничных полотенец. Нега затопила разум. Хорошо, что они приехали сюда. Может, и правда, их брак с Юрием получит новый шанс. Может, посмотрит он на Венеру с Вовкой, захочет жить так же мирно и весело, как они. Но Аня размышляла об этом не всерьёз. Их брак заканчивал свое существование, это и ежу было понятно.

***

Их гостиница состояла из одного высокого корпуса в 18 этажей. Стояла она на естественном возвышении. Снизу расстилалась дорога в две полосы, на которых пробки не рассасывались больше, чем на полчаса и то, самой глубокой ночью. Все в этом крае ехали или к морю или с моря. Даже включённые сирены у иных автовладельцев не слишком сильно улучшали скорость. На небольшом островке между полосами стояла церковь с золотыми куполами. Аня подумала, что более неуместное расположение сложно представить. Вот церковное подворье, всегда пустующее от раскалённого солнца, а вот народ в плавках, в купальниках, в мокрых парео, с плавательными кругами ярких цветов и экзотичных форм наперевес. Может, так и было задумано, чтобы распаренный зноем и утомлённый морем человек, вдруг на секунду, проходя мимо церкви, вспоминал о Боге, о грехе, об искуплении? Но Аня, когда проходила мимо духоспасительного сооружения, мечтала только о том, чтобы поскорее очутиться у подножия лестницы, ведущей к пятачку перед гостиницей. На этой лестнице уже можно было отдышаться. Хотя она и была крутая, но вдоль неё росли высокие деревья, осины, ёлки, сосны. Если бы не необходимость подниматься наверх, то можно было бы залечь на нижней узкой ступеньке и отдыхать после морских купаний.

***

В первый же свой спуск к морю, а за ним последовавший подъём по ступеням, а их было двести штук, однажды Аня отвлекала себя счетом их количества, вся компания из четырёх человек оценила тенёк вокруг лестницы. Лестница изгибалась, была бетонной, не ровной, через хаотичное количество ступенек следовала маленькая площадка, тут можно было постоять и отдышаться, а потом снова наверх усталыми ногами. На следующей площадке могли лежать собаки, вяло реагирующие на путников. Потом снова ступени, а вокруг уже деревья и кусты, цикадная трель. И так до самого конца. Когда они преодолевали все двести ступеней, прохлада, полученная в море, куда-то исчезала, тело снова становилось не свежим, распаренным, не успевшие высохнуть волосы от влаги становились мокрыми ещё и от пота. В принципе, для пожилых гостей пару раз в день выезжал белый автобус и отвозил их на пляж. Но обычно этим транспортом никто не пользовался, и водителя искать приходилось по всей округе, если уж кому-то вздумалось бы вдруг ехать к морю, а не идти. Пляжей внизу за церковью было много. Они объединялись длинной асфальтированной узкой набережной, где располагалось несколько кафе, ларьки с сахарной ватой, плавательными приспособлениями, резиновыми дешёвыми игрушками. По этой набережной все время ходили люди. Они рвались сначала к морю, чтобы скинуть с себя жар дня, а потом в кафе или в столовую, чтобы подкрепиться после моря. Всё в этом крае вертелось вокруг моря. Но это было естественно. Оно занимало огромную площадь, имело огромное влияние на окружающую среду, на психологию людей. Где море, там отдых, расслабленность, верно?

***

В случае с Венерой и Вовкой именно так и было. Они расслабились. Спали до обеда, и никогда не показывались на завтраке в столовой гостиницы. Зато ровно в девять, как штык перед ещё закрытыми дверями просторной столовой Юра с Аней в сосредоточенном молчании ожидали, когда можно будет войти. Аня с удовольствием валялась бы в кровати, как её друзья, но Юра был неумолим. Если завтрак, обед и ужин положен им по оплаченной путёвке, значит, они будут в гостинице питаться, а не растрачивать деньги по местным кафе и ресторанам. Первые дни Аня просила, чтобы он уходил завтракать без неё, а она лучше выспится и удовлетворится печеньем и чаем в номере. Но потом Юра решил, как ей насолить, и начал вешать на дверь снаружи табличку с просьбой об уборке. Горничная заходила со своим гремящим набором швабр, тряпок и ведер в номер, и становилось уже не до сна. Юра как-то повесил такую же табличку на дверь Венеры и Вовки. И вечером, когда они были на пляже, Вовка строго потребовал больше не беспокоить их с женой по утрам. Юра весь скукожился, скривился и поспешил сделать вид, что то была неудачная, неуместная шутка.

***

А море было чудесным, манящим, чаще серо-стального цвета. Венера с Вовкой все прошлые годы ездили на заморские курорты, и Аня беспокоилась, что наше море может им показаться слишком скучным и пресным. Аня, вообще, много и часто беспокоилась по любым поводам, но что-то ей подсказывало, что до брака такого не было. Юра изменил Аню, их отношения переделали ее поведение, ее сущность. Анна постоянно о чём-то беспокоилась в браке, раньше точно такого не было. По-крайней мере, если и было, то в разы меньше. Сейчас Аня волновалась, будет ли дождь, и положила ли она на видное место зонтик, чтобы Юра его взял, и не обвинил её в том, что Аня вызвала на его голову гром и молнию. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. За пять лет брака Анна стала себя ощущать ответственной за всё. За погоду в том числе. За то, что ее друзьям не понравится море, не понравится гостиница, не подойдёт еда в столовой. Поэтому всякий раз с волнением приходя на пляж, Аня мысленно просила море быть максимально привлекательным. Ну, не смешно ли? Не смешно.

***

Через пару дней все-таки её друзья заскучали и предложили выбраться из гостиницы, съездить, может, на экскурсию, к водопадам, на джипах, куда угодно, лишь бы не сидеть вечером на лавочке перед гостиницей, наблюдая, как аниматоры развлекают детвору. Они перебирали разные варианты, и кто-то из них первым остановил свой выбор на самом большом и известном дендрарии на юге России. В интернете Аня рассматривала красочные снимки. Всё такое сочное, зелёное, радостное, с солнечными бликами. И много цветов, которых она раньше не видела и названия которых не знала. Друзья выяснили, как туда добраться, сколько стоят билеты, что с собой взять и прочие бытовые премудрости. Но ко всему подготовиться нельзя. На следующий день, когда они вчетвером уже подъехали на такси к длинному высокому забору, оказалось, что осмотр дендрария нужно начинать с верхней его части, куда добираются люди из города на фуникулёре. У Анны тут же предательски затряслись ноги и похолодели ладони. Анна боялась высоты. И боялась высоты из них четверых она одна. Юра тут же издевательски принялся шутить, "шутить?", что супруге следует ожидать всю компанию в нижней части дендрария.

– А может ты пойдёшь нам навстречу? Пересечемся на полпути, а дальше мы вниз, а ты наверх? Вернёшься обратно на фуникулёре…

– Ты так и блещешь остроумием, Юра! Обидно вообще-то! – заметила Анна.

– Ты шуток не понимаешь!

***

В кассе, оформленной, как пещера, вырубленная в скале, им продали билеты и объяснили, как пройти к остановке на фуникулёр. Аня не вдавалась в подробности, шла, куда ведут. Это был её частый способ взаимодействия с окружающим миром. Она редко запоминала дорогу с первого раза. Не утруждала себя этим. Вот и когда они вчетвером шли в указанном направлении к остановке, замечая приметы, спрашивая дорогу, Аня витала в облаках. Рассматривала прохожих, пытаясь угадать, кто местный, а кто отпускник. Наверное, местные это те, кто несмотря на жару, спешит по своим делам с сумочкой, на каблучках, в застегнутой рубахе белого цвета, в галстуке. Но таких немного. В основном, все в шлепках на босу ногу, в сарафанах и в широкополых шляпах с бейсболками. Аня вдруг ощутила себя стоящей возле лотка с солнечными очками. Широкая городская дорога, по которой они шли, сменилась невнятным закутком, где парень торговал очками. Аня не успела удивиться, что они забыли возле парня. Юра спросил продавца, как пройти к фуникулёру, на что парень привычно и не слишком энергично указал рукой себе за спину и мгновенно потерял интерес к вопросу.

***

Мы пошли по узкому проходу между домами. В какой-то момент Аня обрадовалась тому, что боится высоты, а не замкнутых пространств. Впереди показалась небольшая башня с тремя уровнями. Это и была остановка фуникулёра. Они стали подниматься наверх, и с каждой пройденной ступенькой, паника подкатывала к горлу Ани.

– Ну, что ты? Может, не поедем? Ань? Пускай мужчины едут наши, а мы их в кафе на набережной подождём? – Венера взяла Анну под руку. Но какое-то упрямое существо внутри Анны заявило, что она непременно поедет со всеми на этом прекрасном фуникулёре из этой прекрасной ничуть не высокой башни. Вон сколько других желающих, и с детками, и никто не боится, подумаешь, пролететь над городом всего лишь на уровне третьего этажа. Чепуха! В закрытой надёжной стеклянной кабинке! Тут же вспомнился недавний случай, когда в колесе обозрения люди провели два часа из-за поломки механизма. Аня за всю жизнь один раз прокатилась на подобном атракционе, и ей хватило этого на всю жизнь. Её добрый приятель принялся крутить допотопную с советских времён ржавую кабинку, трясти, вставать с места. А она просто побелела, вцепилась в руль и заорала грубым мужским голосом, что если он сейчас же не прекратит, то она на выходе с атракциона его зарежет, задушит, утопит и сожжёт заживо. На приятеля возымел действие Анин окрик, а всё потому что она не разу не повышала голос на него в обычной жизни. Была этакой манерной принцессой.

***

Когда они сошли с аттракциона, то больше не общались никогда. Аня от обиды, а приятель – от удивления. Вот, оказывается, как в одной девушке может сочетаться фея и ведьма, а уж меняются они между собой совсем непонятно когда и отчего. Ну, её, эту Анну! На третьем этаже башни была широкая открытая площадка. С одной стороны толпились люди с купленными билетами, а с другой стоял турникет, похожий на турникет в метро, а подле него сотрудница в голубой форме и даже в пилотке с золотой эмблемой. Пилотка была немного набекрень, что объяснялось ветром, который продувал открытую площадку насквозь. Не верилось, что на высоте третьего этажа было настолько ветренно, ведь внизу в городе даже листочек не шевелился на дереве. Внизу было жарко, раскалённо. А наверху – ветрено, но не сильно прохладнее. Ветер был горячим, как из фена.