скачать книгу бесплатно
– А я был бы очень рад вашему участию, Алина. К тому же у вас тонкий художественный вкус. Вдруг вы согласились бы подумать над оформлением сайта или самой клиники?
Алине показалось, что улыбка доктора Орловского стала еще искреннее и теплее.
Метель закончилась. За окнами гостиной, подсвеченными разноцветными огоньками, лениво кружились пушистые снежинки. Чуть слышно тикали часы. Голубая ель все еще пахла и даже выстрелила мягкими бирюзовыми побегами. Алина сидела на диване, закутавшись в плед, и листала пухлый журнал. Она застыла на несколько мгновений над страницей, потом неуверенно взяла в руку лежащий рядом телефон, но отложила его и перевернула глянцевый лист журнала. Однако через несколько минут она вновь взяла телефон и в нерешительности стала ковырять ногтем латексный чехол айфона. Потом все же нажала иконку мессенджера и набрала: «Мне кажется, я нашла неплохое название. Mindberry или Mind+berry. Мозг и зерно. Berry – это не только ягода с английского. К тому же есть созвучие с британскими топовыми брендами Mulberry и Burberry. Свежее и аристократическое одновременно. Ощущение лета и чего-то необычного. И чувство, что мозг не пугающее чудовище с щупальцами, а разумное зерно, подвластное своему обладателю. Что скажете?» Она нажала на кнопку Send. Сообщение улетело. Алина в волнении щелкала ногтями друг о друга и смотрела на часы. Маленькая стрелка ползла к римской цифре II. Вдруг стало ужасно досадно и неловко. Она схватила телефон, чтобы удалить сообщение у себя и у адресата, но в мессенджере уже появились две синие галочки. Сообщение было прочитано. Однако ответа не было. Алина быстро застучала пальцами по клавишам: «Максим Петрович, извините, пожалуйста, что так поздно». Она закрыла глаза и досчитала до тридцати, до боли ковыряя заусенец на большом пальце. Когда вновь посмотрела на экран телефона, адресат уже печатал ответ.
«Все отлично. И время, и идея! Я раз десять повторил ваше название вслух. Это находка!»
Алина начала было печатать, но потом стерла и замерла. Адресат снова вводил сообщение.
«Алина, а можно вас спросить, как именно вам пришла в голову такая интересная идея?»
Алина торжествующе улыбнулась. Это походило на приглашение к переписке. Обдумывая каждое слово, она ответила: «Я купила несколько альбомов по флористике для цветочного магазина. И в разделе “Английская классика” наткнулась на чудесные летние букеты с разными ягодами: brambleberry, raspberry, mulberry… И почему-то вспомнила о вас». Алина на секунду задумалась, стерла «вас» и написала «вашем проекте».
«У вас потрясающее чувство вкуса и слога. Буду клиентом вашего магазина. У вас же предусмотрена доставка в Москву?))»
Алина прочитала последнее сообщение и нахмурилась. Но потом быстро набрала ответ: «Буду рада, сделаю скидку)))».
Через мгновение на ее лице заиграла победная улыбка. На экране высветилось сообщение доктора Орловского: «Жаль только, что мне некому дарить цветы».
Чуть помедлив, она ответила: «Ни за что в это не поверю, доктор))».
Он тоже ответил не сразу. «Так как мы с вами теперь почти партнеры по бизнесу, то лучше просто Максим».
«Договорились, Максим)) Если вам нравится моя идея, давайте я завтра накидаю вам несколько эскизов для сайта? Кстати, с налогообложением в консалтинге я тоже разобралась».
«Алина, мне очень неудобно вас загружать, но если вы не против, то я буду безмерно рад встретиться с вами, когда у вас будет возможность».
«Я с радостью) Только пришлите мне краткое описание услуг вашей клиники, чтобы я смогла учесть все нюансы. Как я выяснила, для консалтинга требуется гораздо меньше лицензий, чем для медицинских услуг. А хранение препаратов и вовсе может сильно усложнить дело».
«Обязательно. Правда, мне нужно немного времени, чтобы все собрать».
«Конечно, как сможете. А я пока займусь подбором ассортимента для своего магазина. Мы уже нашли подходящее помещение. Я теперь думаю над его оформлением».
«Думаю, это будет что-то весьма атмосферное. И там обязательно должна играть музыка».
«Точно! Спасибо огромное за идею. Я уже слышу “La vie en rose” Мирей Матье. А вам, кстати, какая музыка нравится?»
«Я, в принципе, всеяден, но ближе всего русский рок, наверное. Как вы относитесь к “БИ-2”?»
«Никогда бы не подумала, что вам нравится рок. А “БИ-2” – это те, которые про полковника поют?»
«Ага. Но это вы зря упрощаете. Послушайте, что у них еще есть. Уверен, что вы сможете открыть для себя много интересного. У парней довольно глубокие тексты. Кстати, вы видели фильм “О чем говорят мужчины”? Там почти все песни “БИ-2”».
«Увы. Только слышала. Правда, отзывы были очень хорошими. Действительно, нужно посмотреть».
«Вы точно не пожалеете. Это уже классика. Парни у нас, психологов, отняли работу, можно сказать)) Там все стопроцентное попадание в характеры. Мне вот этот отрывок очень нравится: «А вот расстался ты с ней, бросила она тебя, и пишешь ей: “Это последнее sms, я больше не буду тебе писать…” Перестал писать, год прошел. Отмучился. От нее приходит: “Снег идет. С первым днем зимы”».
Алина улыбнулась и написала: «Обязательно посмотрю. Для дизайнерского оформления вашей клиники нужно понять вас получше)))»
Максим долго не отвечал. Алина уже разочарованно отложила телефон в сторону, когда он снова завибрировал:
«Как говорил Франклин, есть три вещи (https://citaty.info/topic/veshi), сделать которые необычайно трудно: сломать сталь, раскрошить алмаз и познать самого себя. Так что буду рад, если вы поделитесь со мной вашими наблюдениями».
Алина победоносно сжала кулаки, задумалась на несколько секунд и написала: «Непременно. А сейчас доброй ночи, Максим. Надеюсь, что скоро вы пришлете мне информацию по клинике». Алине казалось очень важным закончить чат первой.
«Доброй ночи, Алина. Спасибо за прекрасную переписку».
Прошло несколько секунд, и экран загорелся снова: «Я очень рад нашей встрече».
Алина почувствовала, что ее щеки вспыхнули. Она попыталась придумать кокетливый, но при этом оригинальный ответ, но в итоге написала очень кратко: «Взаимно».
За окном плыла ночь. Снег устал кружиться и заснул на скованной морозом земле. Выпотрошенные облака растаяли, и в небе появились первые звезды. Алина взяла с дивана наушники, села на подоконник и, всматриваясь в искрящиеся в свете фонаря раскидистые ветви березы, включила первую попавшуюся композицию группы, которую ей посоветовал Максим.
День начался со звонка и сигареты,
Кофе и дым, все хорошо…
На лавочке около подъезда лежала забытая кем-то варежка. Две крупные черные вороны клевали рассыпанные крошки хлеба. Где-то далеко слышался лай собаки. Спать совсем не хотелось. Алине казалось важным сохранить в памяти каждую мелочь. Это была ее первая счастливая ночь за долгие месяцы.
Глава шестая
В конце марта ярко светило высокое, но еще холодное солнце. Зима уходила сварливо и неохотно. Шипела метелями, заваливала снегопадами, но все же отступила, растворяясь под натиском ослепляющих лучей законной преемницы. На дверях подъездов появились плакаты «Осторожно, сосульки!», а под ногами захлюпал тающий вперемешку с реагентами снег.
Доктор Орловский аккуратно припарковал машину, чтобы Алина не забрызгала грязью свои высокие кожаные сапоги. Ремонт в клинике почти закончился, но вывеску рабочие еще не успели повесить. Максим галантно распахнул дверь. Пахло побелкой и новым ковролином. Алина сразу вспомнила свою школу накануне первого сентября. Залитый светом класс, еще не высохшая до конца краска на окнах и запах крошащегося белоснежного мела. Странно, что это было ощущение именно из детства. В Марининой школе она никогда не испытывала ничего подобного.
Максим выбрал для клиники престижный спальный район на юго-западе Москвы. Основными клиентами были обеспеченные жены чиновников и бизнесменов, которые в большинстве своем не работали и проводили существенную часть времени дома. Далеко не у всех были личные водители, поэтому отсутствие необходимости стоять в пробках и искать парковку, по мнению Максима, было очевидным плюсом. Кроме того, аренда была хотя и ненамного, но дешевле, чем в центре.
Справа от входа был гардероб, в центре – полукруглая стойка ресепшен, от которой уходил разветвляющийся широкий коридор. Стены были того же мягкого фисташкового оттенка, что и в прежнем кабинете Максима.
Алина прошла вперед, внимательно приглядываясь, насколько точно выполнен ее дизайн-проект. Каждый кабинет напоминал небольшую уютную комнату с мягкими удобными креслами, книжным шкафчиком и цветущими комнатными растениями. Шторы, книги и посуду еще не привезли. Зато из багетной мастерской доставили картины, концепцию которых Алина больше двух недель обсуждала со знакомым художником. Она поспешно распаковала стоящую на столе коробку и с волнением посмотрела на Максима, ожидая его реакции.
На первой картине была изображена растерянная молодая женщина. Она сидела на полу и крепко прижимала к себе красивый блестящий чемодан с золоченой ручкой. Внутри извивалась змея, которая высунула жало через щель чемодана и присосалась к сердцу женщины. Внизу светло-коричневой рамы была платиновая табличка «Отпустить». На второй картине – гибкий силуэт танцовщицы на фоне искрящегося моря. За горизонтом тонул пурпурно-горящий шар солнца, а внизу алела подпись «Быть». На третьей – уставшая мать с опухшими веками облокотилась виском о дверной косяк и беспомощно смотрела на бритый затылок сидящего подростка в огромных наушниках. Он самозабвенно играл на компьютере, не замечая присутствия матери. На блестящей табличке сияло: «Понять». На четвертой – изнуренная босая женщина со следами былой красоты наклонилась к земле с маленьким ключиком в руках. Она хотела снять с щиколотки окровавленную железную скобу, за которой тянулась железная цепочка с гирей из плотно сплетшихся мыслей. «Уйти» – убеждала табличка. Еще на одной картине раздраженная женщина лет пятидесяти, с трудом сдерживая гнев, что-то пыталась объяснить престарелой матери, которая смотрела на дочь абсолютно отсутствующим взглядом. Подпись побуждала: «Принять».
– Интересная задумка. Очень необычно. – Голос Максима не выражал никаких эмоций.
Алина почувствовала, как ее сердце резко стукнуло и рухнуло куда-то вниз. «Ему не понравилось. Все пропало».
Но Максим как будто не заметил ее реакции. Он мягко дотронулся до ее плеча и произнес:
– Давай теперь посмотрим мужскую секцию?
Они вернулись к ресепшн и повернули направо. Небольшой терракотовый вестибюль с деревянными панелями скорее напоминал приемную руководителя. Кабинетов было всего два. И таблички на темно-коричневых дверях оповещали, что это не «кабинеты психологической помощи», как в женской части клиники, а «кабинеты делового консультирования». Максим открыл дверь и пригласил Алину пройти в первый. Он был похож на комнаты отдыха, которые обычно совмещены с кабинетами крупных руководителей. Глубокие кожаные кресла, разноуровневый журнальный столик, металлический стеллаж со вставками из фактурного дерева и большой плазменный экран на стене с имитацией кирпичной кладки.
– Ну как тебе?
Дизайном мужской части клиники Максим занимался самостоятельно.
– Очень… современно, что ли… Стильно, да, но как-то нет ощущения уюта. Человек ведь должен быть максимально расслабленным, чтобы рассказать о своих проблемах, разве нет?
– Смотри, мне кажется, что уют важен именно для женщин. Чтобы было похоже на домашнюю обстановку. Женщины нуждаются в понимании и заботе. Они с готовностью принимают помощь. А мужчинам важно прежде всего сохранить свою самооценку. Ты же видишь, что здесь всего два кабинета. Мужчинам часто сложно признать, что им нужна помощь. Поэтому я и пытаюсь создать атмосферу, где клиенты будут чувствовать себя не пациентами, а клиентами или потребителями консалтинговых услуг.
– Наверное, ты прав, – задумчиво ответила Алина.
Она думала о том, как бы неестественно выглядел Эдуард в белом кресле, рассказывая у камина о своих переживаниях. Правда, она вообще не представляла, как он может рассказать о своих чувствах посторонним людям. За эти месяцы он ни разу не говорил даже ей, что чувствует на самом деле.
– А у меня, кстати, небольшой сюрприз. Извини, правда, что стаканчики пластиковые. – Максим вытащил из рюкзака бутылку шампанского и миниатюрную коробку шоколадных конфет ручной работы.
– Ну, за удачный бизнес! – смущенно улыбаясь, подняла тост Алина.
– Дзынь-дзынь! – Максим прислонил свой стаканчик к Алининому и неожиданно спросил: – Кстати, а почему у тебя нет картины «Любить»? Мне кажется, что без нее серия картин не выглядит полной.
– Ну… – Алина чуть заметно прикусила губу и подошла к окну, чтобы скрыть свое замешательство и мгновенно проступивший на щеках румянец. – Наверное, я просто не знала, как это выразить…
– А какие у тебя были мысли?
– Что-то открытое и свободное. Луг с разнотравьем, воздушный шар на закате, я не знаю… Мне кажется, я просто забыла, что это… – чуть слышно ответила Алина, не оборачиваясь.
Максим подошел к ней беззвучно. Она вздрогнула всем телом, почувствовав на шее его теплые мягкие губы. Не говоря ни слова, он крепко прижал Алину к себе, жадно втягивая аромат ее волос. Мягко прикусил мочку ее уха, играя языком с жемчужиной ее сережки. Его руки, обжигая мимолетным прикосновением ее грудь, скользнули вниз к бедрам. Алина не развернулась к Максиму. Ее конечности оледенели, дыхание сбилось. Через плотно облегающую юбку она с восторженной дрожью чувствовала его растущее возбуждение. Алине казалось, что ее сердце подпрыгнуло и продолжило биться уже в горле. В ушах появился нарастающий шум. Быстрые пальцы Максима ловко расстегнули перламутровые пуговицы блузки и уже играли с ажурным кружевом ее белья. Максим резко повернул Алину к себе и впился в ее губы, оставляя на них привкус сладковатой табачной горечи. Такой новый, такой долгожданный и такой счастливый запах. Совсем не такой, как у мужа.
Глава седьмая
– Ничего не успеем! Господи помилуй! Шура, да не мешайся ты со своей тряпкой! Чем ты поможешь? У тебя глаза полуслепые и пальцы артритные еле сгибаются! Вот беда-то пришла, откуда не ждали! И деньги какие потрачены – треть того, что за пост собрали! Батюшка нам головы поотрывает. Это ж надо, как Людка со своими родами подвела!
– Катя, да ты что говоришь-то? Окстись! – Подслеповатая Александра Васильевна, которую все местные звали бабой Шурой, даже выронила из рук половую тряпку. – Что ж девке теперь, не рожать, что ли? Наоборот, радость великая, может, в саму Пасху человека в мир Божий принесет.
– Ай, – отмахнулась высокая сухопарая женщина лет семидесяти в бордовом платке, – вечно ты со своими блажными речами! Раньше и в поле рожали, а сейчас целое представление устраивают! Храм к празднику лысый будет, вот о чем думать надо! Как мы с тобой цветы для икон плести будем, если отродясь такого не делали?
До Пасхи оставалось два дня. В храме, потрескивая, горели медово-восковые свечи. Над вынесенной плащаницей мерцали разноцветные лампады. За окном трепетали весенние сиреневые сумерки. Прихожан было совсем мало: пожилая пара, бережно поддерживающая друг друга, мужчина с девочкой-подростком и невысокая полная женщина, читающаяся псалтырь перед иконой Богородицы.
Монастырь находился в нескольких километрах от города. Батюшка вместе с настоятельницей как могли старались увеличить число прихожан, однако без очевидного успеха: основным контингентом по-прежнему были небогатые пенсионерки. Поэтому многолюдно было только на праздники и в воскресные дни.
– Катерина Владимировна, не переживайте, пожалуйста. – Молодой человек лет восемнадцати в рабочем фартуке отложил скребок, которым очищал пол от восковых пятен, и направился неестественно прямой походкой к свечному ящику. Громкий голос парня эхом раскатился по храму. – Вы не волнуйтесь, я думаю, многие люди Божьему делу помочь захотят. Давайте я всех спрашивать буду.
– Николка, ты смотри у меня, не дури, – покровительственно начала сухощавая Катерина, – сам видишь, нету никого. Не мешай людям понапрасну. К Богу раз в год, видать, ходят, пусть молятся.
Но Николка не хотел сдаваться. Он решительно подошел к невысокой женщине с молитвенником в руках и громко спросил, не умеет ли она украшать оклады икон живыми цветами. Женщина что-то тихо ответила и вновь углубилась в псалтырь.
Затем парень направился к мужчине и девочке и снова спросил про цветочные украшения. Девочка сначала вопросительно посмотрела на отца, но почти сразу же отрицательно покачала головой. Мужчина, наоборот, улыбнулся и негромко сказал:
– Марин, завтра же суббота, занятий у тебя нет, можно в церкви задержаться. Ты ведь у нас лучше всех букеты собираешь, помоги людям перед праздником, а я за тобой через пару часов приеду.
– Не, ну ты наивный, пап! – возмутилась Марина. – Какие пару часов? Это же не просто букет собрать и ленточкой перевязать! И мне одной точно не справиться!
– Так за чем же дело, – не сдавался отец, – молодой человек, вы ведь здесь работаете? Поможете Марине?
– С радостью великой послужу Божьему делу. Меня зовут Николай Горшков, двухтысячного года рождения, – отрапортовал парень.
– Ну что ж, Марин, – усмехнулся прихожанин, – вы тут начинайте трудиться с Николаем Горшковым, а я за мамой поеду. Работы тут действительно невпроворот. Мама, конечно, злиться будет, что я ей куличи помешаю печь, но тут дело, кажется, поважнее. Цветы ведь уже привезли, не выбрасывать же их, а куличи мы завтра покупные освятим.
Раздраженно пролистав на смартфоне православные сайты, Марина поняла, что за вечер успеет украсить от силы одну икону. Для остальных можно было просто собрать букеты и расставить их в вазах. Николай с готовностью отправился в кладовую храма за нужными атрибутами и вскоре вернулся с каркасом из проволоки, нитками и секатором. Пока Марина выбирала цветы для украшения рамки, молодой человек, чеканя шаг, вновь удалился, на этот раз в поисках ваз.
Для украшения оклада Марина выбрала алые веточки кустовых роз, белоснежные шарики пушистой гипсофилы и красные ягоды зверобоя, напоминающие капли крови. Девочка ловко и быстро собирала маленькие букетики, а Николай аккуратно привязывал их зелеными нитками к рамке. Пустые места искусница решила закрыть крупными соцветиями хризантем.
Марина любила цветы с детства. Они с бабушкой начинали готовиться к летнему сезону сразу после новогодних праздников. Выбирали семена и рассаду, сажали их дома на подоконниках в деревянных ящиках, поливали, рыхлили и уже в апреле везли на дачу подросшие саженцы. Больше всего Марине нравился сладковато-землистый запах пушистых ростков помидоров. И увозить их из дома было особенно жалко.
Участок Инги Петровны выглядел образцово-показательным. Соседи нередко останавливались у невысокого штакетника и с завистью рассматривали пышное цветение необычных растений. Но чем старше становилась Марина, тем скучнее ей казался уход за саженцами и клумбами и все интереснее соцсети. К тому же на даче теперь вечно болтался маленький Сережа, который ходил за ней хвостиком и просил поиграть то в шпионов, то в супергероев. А потом бабушка уехала за новым мужем в другую страну, и сад, несмотря на усилия Алины и Эдуарда, принял грустный и заброшенный вид.
В общем, интерес к даче угас, но любовь к цветам осталась. И даже ежевечерняя кропотливая работа в мамином салоне цветов не загасила эту любовь. Марина мысленно уже подбирала, какие букеты будет расставлять вокруг плащаницы, но никак не могла сосредоточиться из-за тупого фрика, который отвлекал ее своими глупыми разговорами. Фриком Марина мысленно окрестила Николку. Парень комментировал все свои действия и еще приставал к девочке с назойливыми вопросами. Его речь была поразительно правильной, но примитивной, как в учебниках начальной школы, где сказуемое строго следует за подлежащим.
Николка подробно рассказывал о подготовке к празднику, перечислял всех монахинь и основных прихожан, непременно желая доброго здоровья каждому. Маринино терпение кончалось. Ей был физически неприятен этот юродивый с прямой, как палка, спиной и монотонным безжизненным голосом. Девочке безумно хотелось его послать, но почему-то не хватало смелости. Во-первых, она словно кожей чувствовала, как церковные старушки внимательно прислушиваются к его скучному монологу и ее кратким ответам, а кроме того, он все-таки был другого пола и намного ее старше. Намного, конечно, по Марининым меркам. Они с подружками почти с благоговением смотрели на парней, учившихся в выпускных классах. Хотя среди них, конечно, таких чудиков не было. Да и как послать этого фрика, если без его помощи пришлось бы остаться в храме до утра?
– Слушай, мне не очень интересны все эти церковные темы. Я тут редко бываю и почти никого не знаю, – выдавила из себя Марина в надежде, что парень прекратит бубнить и будет молча привязывать букетики.
Николка на минуту осекся, но вскоре бодро продолжил:
– Еще я очень люблю плавательный бассейн. И вообще сильно люблю воду. К сожалению, я не умею правильно плавать, но очень стараюсь этому научиться.
Марина закатила глаза и молча продолжила сплетать стебли. Но тут за спиной послышалось скрипучее хихиканье Катерины Владимировны:
– Ты глянь, Шур, как наш павлин хвост распушил. Думает, видать, невесту себе нашел.
Марина вспыхнула, выронила из рук цветы и хотела было выбежать из храма, как в дверях появилась высокая моложавая женщина в кремовом кашемировом пальто и светло-голубом палантине.
– Мама, иди быстрее сюда! – с облегчением позвала ее Марина.
Сумерки превратились в плотную чернильную ночь, когда оклад престольной иконы был окончательно украшен. Марина собирала букеты, а Николка под руководством Алины отсчитывал и раскладывал цветы для украшения царских врат алтаря.
– Мариш, – позвала дочь Алина, – у меня телефон в машине остался. Он, наверное, уже разрядился на холоде. Сходи, пожалуйста, в машину, возьми зарядку из бардачка и телефон и спроси у служительниц, то есть монахинь, какой розеткой тут можно воспользоваться.
Девочка обрадовалась, что наконец можно сделать перерыв: спина неприятно ныла, а пальцы саднили от шипов кустовых роз. Она взяла ключи от машины и поспешно вышла на улицу. От сладкого запаха свечей у Марины уже начала кружиться голова.
Апрельская ночь была сырой, но дышалось все равно легче, чем в храме. На улице – обволакивающая непривычная тишина. Весна поздняя – кое-где еще лежали горки темного заледеневшего снега. Над решетчатыми стенами монастыря мерцали разбросанные в вышине мелкие звезды. Марина забрала из машины все, что просила мама, и уже собиралась вернуться в храм, как вдруг на одной из башенок она заметила самого настоящего аиста. «Вот это снимок получится для соцсетей!» – девочка инстинктивно сунула руку в карман за телефоном, но вспомнила, что оставила его в храме. Она посмотрела на смартфон мамы – еще оставалось несколько процентов заряда. Марина успела сфотографировать птицу, открыла мессенджер, чтобы переслать снимок себе, но увидела непрочитанное сообщение от Натальи Петровны. Это была одинокая престарелая мамина тетя с толстенной медкарточкой самых разных диагнозов. «Вот блин, еще и к ней в ночи, наверное, ехать придется! Она просто так писать не будет. За последние месяцы совсем что-то сдала. Бедная мама к ней уже замучилась ездить», – подумала Марина и открыла переписку.
– Фигня какая-то!.. – пробормотала девочка, наткнувшись на необычный для пожилой родственницы текст.
«Алинка, любимая, пожалуйста, ответь. Ты ведь знаешь, что я не хотел тебя обидеть».
Марина пролистнула выше и увидела еще более странную переписку между мамой и Натальей Петровной:
«Не звони и не пиши мне больше. Я буду занята весь вечер».
«Алина, пожалуйста, не придумывай отговорки. Прошу тебя, давай поговорим нормально? Хочешь, я сегодня приеду, и мы все обсудим? Скажи дома, что у твоей родственницы очередной приступ».
«Алина, не молчи. Я действительно был неправ. Но меня тоже мучает эта неопределенность. Нам нужно окончательно разобраться и поставить все точки над i».
Дальше переписка обрывалась. Наверное, мама регулярно чистила этот чат. Ноги у Марины стали тяжелыми, как будто чужими. Она опустилась на влажную скамейку, не чувствуя ни сырости, ни холода. Мир, который только-только стал вновь налаживаться, рухнул. На этот раз окончательно. И его разбила мама. Та самая мама, которая печет куличи и украшает иконы. Которая совсем недавно кропотливо выбирала папе новый деловой костюм в подарок на день рождения. Какое чудовищное лицемерие! Марина швырнула Алинин телефон в кусты шиповника, еще покрытого прошлогодними желтыми листьями, и зарыдала.
«Никогда больше не пойду в эту церковь! Одно вранье! Везде, повсюду вранье! Дрянь, какая же она дрянь! В сто раз хуже бабушки. Предательница! Ненавижу, больше всех на свете ее ненавижу!» Марина пыталась успокоиться, но тщетно – ее острые плечи вздрагивали от сдавленных рыданий.
– Господи, Маринка, что с тобой? – За спиной девочка услышала взволнованный голос матери. Алина начала беспокоиться, что дочь все никак не возвращалась в храм, и вышла на ее поиски.
