скачать книгу бесплатно
Дневник нескончаемого ПИРа
Евгения Евдокимова
Автобиографическая повесть. Откровенный рассказ больной шизофренией, не окончившей учебу на астронома и бакалавра искусств, о жизни, любви, вере в Бога, психиатрическом опыте и планах на будущее.
Евгения Евдокимова
Дневник нескончаемого ПИРа
Часть 1
Обо мне, о Боге и шизе
Глава 1
30 марта 2023. Здравствуйте, меня зовут Евгения Евдокимова. Я узнала, что ваше сообщество помогает художникам с ментальными расстройствами. Мне 41 год, живу в Питере, диагноз шизофрения, хожу в ПНД. Занимаюсь рисованием, поэзией, музыкой. Два незаконченных высших образования. Двое детей. Довольно опасный сожитель. Работать на обычной работе не даёт психический блок, страх, растерянность, хроническая усталость, недостаток образования. Веду группу ПИР.
CENSORED
Прикладываю ссылку на альбом с рисунками.
CENSORED
Готовы ли вы сотрудничать со мной?
14 октября 2022. Я часто вспоминаю один эпизод из своих шизо-приключений. Воспоминание очень яркое. То было обострение перед первым дурдомом. Сейчас я в норме, но мне кажется, что всё это реально со мной происходило, происходит, будет происходить. Я молю о мире.
Мы с Алисой и Артёмом рано утром пошли в Макдональдс, три года назад. Мне казалось, что я – бабушка Катя, а Артём – дедушка Муся, что я – любитель чёрной смородины, а рядом мой герой. Он сказал: «Сейчас мы оправдаем православие, сконцентрируйся». И тут полетели атомные бомбы. Я помолилась – и бомбы превратились в фейерверк! Воздух стал зелёным. Как хорошо, подумала я и засеменила дальше за своими роднульками. Я чувствовала, что от голода у меня провалились губы, но я не могла не улыбаться от гордости, счастья и смущения. В Макдональдсе я заказала только кофе, весь ассортимент и дизайн, почему-то и каким-то образом, свидетельствовали об антиамериканском положении. Девушка с соседнего столика кому-то хвасталась по телефону, что даже какие-то старики рядом об ЭТОМ говорят. Я вышла на улицу и наблюдала за своими через стекло, танцевала. Нет войны.
2 сентября 2021. Артём со Славой поехали на лодке кататься на Ладогу. Вася с Алисой пошли на учёбу. Алиса ещё и в Кизи работает. Я вписалась сочинять отзывы за деньги, но заработать нормально там невозможно. Просто развлечение, времяпровождение. Чувствую себя сосновой веточкой. И немного стыдно за все те разы, когда я кого-то осуждала, смотрела свысока, была заносчивой и чванливой. Например, даже недавно я осудила организацию труда в просфорной. Отказываюсь осуждать. Эго моё колышется на ветру где-то на безлюдных островах.
Тогда ещё не закончились те полтора месяца, когда Алиса училась в колледже на сварщика.
Курсивом я буду выделять все кусочки текста, взятые из моей вк группы ПИР, которую я веду с конца 20-го года. По требованиям издательства, куда мне хочется сунуться, 50% текста должно быть нигде не опубликованным. 50 процентов курсива максимум.
Я пишу, потому что у меня есть время. Уверена, что каждый человек способен писать автобиографические рассуждения. Как в мультике Рататуй – готовить может каждый. Время у меня есть, потому что я не работаю. Шесть лет назад я продала в рассрочку однушку, оставленную мамой в наследство. Продала одной милейшей семье, он – ремонтирует церкви, она – парикмахер, двое детей (по данным шестилетней давности, может уже и больше, не спрашивала). Через пару месяцев деньги от квартиры перестанут поступать, вот и пишу в надежде подзаработать. Это определенная наглость, типа – ты кто такой, куда ты лезешь – но каждый, повторяю, каждый человек имеет, что сказать. Да, и подзаработать – только одна из целей. Я хочу, чтобы Артем видел, что я что-то делаю. Для самовыражения мне в последнее время хватало вэкашной группы с двадцатью подписчиками и пробного похода на пешеходку с гитарой. Амбиций ноль. Саморазрушительная самодостаточность. Но вот Артём смотрит иначе, он жаждет моей активной творческой жизни. Чтобы не раз в год я пела у ближайшего метро, а всё теплое время и по всему миру, например. Думаю, литература – достойное занятие.
Слава – друг семьи, поездка на Ладогу ознаменовалась тем, что Артём угрожал ему ножом, а вот кто такой этот Артём – вопрос неожиданно непростой. Можно было бы просто сказать – мой мужик. Но не тут-то было. Отчим наш. Красотуля. Мультиинструменталист. Мыслитель и выпивоха. Двадцать процентов совместного времяпровождения я считала его своим Иисусом, а себя соответственно Магдаленой – такой глюк, говорят, и у шизиков и у кислотников распространён. Прошлым летом (а сейчас весна 23-го года) я с удивлением обнаружила, что он мне постоянно изменяет. Дочка говорит: «Он тебе и не говорил, что ты его женщина». О времена, о нравы.
Помимо денег за квартиру мы получаем пенсию по моей инвалидности и пенсию по потере кормильца – это у сынка Васи. До 18-ти и доченька Алиса получала, но поскольку не учится, ей уже не дают. А могли бы аж до 23-х лет платить. Артём, как неформал и потеряшка, не работает пока живёт у нас, с конца 19-го года, разве что другу помогал с ремонтом и нас спасал после пожара. Мы не бедствуем, радуемся жизни, пока есть такая возможность. Но и не шикуем особо. Он играет целыми днями на компе, изучает мир кино и стендапа или бухает и слушает музыку, иногда поигрывает сам на гитаре да на бубне. Учился на саксофониста и кларнетиста, но по печальным обстоятельствам не закончил училище.
Почти два года мы уговаривали Алису продолжить учебу, ибо надо. Ей тяжело учиться – дисграфия, школьные предметы кажутся бесполезными и скучными, но рост над собой необходим. Вроде как, осенью собрались детишки вместе в колледж. Вася мечтает стать психологом. Алиса непонятно о чём мечтает, по ходу, разделяет мечту Артёма, чтобы сейшенил весь мир. Отчим научил падчерицу, или может вернее – друг научил подругу – играть на гитаре, пару прикольных песен написала, ждут обработки и записи. Найсимпатичнейший психотерапевт, послушав рассказ про мою семью две с половиной минуты, задал вопрос: «Вы не читали Неточку Незванову?» Да-да! Как раз в дурке с девчонками её-то вслух друг другу и читали!
Есть ужасная вероятность, что скоро пенсия станет основным доходом. Артем собрался на Водоканал, там обещают достойные деньги, руки у него откуда надо растут, со слесарскими мозгами дела обстоят неплохо. Но вот водочка может всему помешать… Он прочитает эти строки, и станет ему неприятно, почему вы не верите в меня. Все знакомые орут, что Артём свалит, как только закончатся деньги. Мы с детьми любим Артёма и надеемся на лучшее. Я так жду, что он спасёт меня снова, на этот раз от никотинового и кофеинового голода. Артём, в свою очередь, не хочет работать на семью, где царит лень и бесперспективняк. Надо соответствовать. Или голодать-холодать. Сама-то я алкоголь не употребляю лет пять. И без того вижу мир живописным.
23 августа 2021. Простор без просфор.
На работе мечты я продержалась два с половиной дня. Прибежали ещё три человека, которых я не видела. Одна новенькая девочка и два джентльмена из старых, где-то пропадавших до того. Мне стало тесно. Все меня стали раздражать – эти торопятся, эти прыгают с места на место, те болтают без умолку, а у тех вообще вид слишком пафосный!
Рубить, штамповать, поливать, нашлёпывать, выпекать – с грамотными приспособами справилось бы двое-трое человек. Да что там, фигня – девять тысяч просфор… Мнимая величина для конвейера. А тут – толпа ютится-суетится на узеньких рабочих местах. Беспрестанная молитва с флешки не выручила. Сколько же на свете бестолкового, плохо организованного труда!
Утром, когда я шла на работу, погода была мерзкая – дождь, холод, тучи, ветер. Убегаю в рабочий полдень – солнце из-за туч, пока дошла до дома – распогодилось окончательно. Птички чирикают, одинокие свободные от дел граждане справляют уходящее лето.
Четвёртый раз в жизни неожиданно бросаю начатое, на которое возлагались большие надежды, два универа и две монастырские кухни. Медитативность, антистресс… Нет, я и правда настроилась на поездки в Лавру, на семнадцать тысяч, на церковников, на монотонность, на сладкий запах выпечки. Сегодня пахло гарью.
Свобода отказа похожа на слабость, правда же? Тунеядство. Раскатанные рукава. Лень-матушка. Но два дня-то я молодцом держалась! Что стоило смириться и впрячься по полной. Один из суровых дядек сказал, что мои верхушки маловаты, надо давить сильнее, а я и так всем корпусом на них наваливалась и превозмогала боль в руке. Пойду, думаю, покурю и продолжу. А дверь в курилку заперта! Тебе курить – пройди дальше. Иду дальше, а там основной выход. Вот тебе и добрый знак, дорогуша.
Всерьёз преподавать, заниматься профессиональными исследованиями – вот какие пути я себе отрезала, уйдя с учёбы. Покинув просфорников, пекарей и поваров, я потеряла хорошую прибавку к пенсии и ещё немного самоуважения. Снова тучи набежали.
Упорство, трудолюбие, ответственность – как не лопнуть, восторгаясь рабочим людом? Почему слово «распиздяй» вызывает не только негативные чувства? Алиса – трудоголик, вся в папу, и нас гонит на работу, трудотерапия, говорит, от всех психозов спасает. Я давлю на то, что есть право на труд, а не обязанность. Я ещё посоревнуюсь с Артёмом на звание главного распиздяя!
Надо взять в библиотеке переписку Ван Гога с братом.
Да, Алиса – трудоголик в папу Серёжу. Ещё с 14-ти лет, школьницей, она начала подрабатывать счётчиком на инвентаризации в Дикси и Пятерочке. А стоило закончить 9 классов в ненавистной школе – пошла волонтёром в арт-пространство. Местечко еще то, для шалопаев.
Папа Серёжа – отдельный разговор. Мы познакомились в 2001-ом. Тогда я была в академическом отпуске студенткой мат-меха СПбГУ, 3-ий курс. Участница педагогического отряда, почти паинька. И он – выпускник кулинарного техникума с тюрьмой за спиной – 228. Это сейчас Артём анализирует мою жизнь и говорит, что я сбежала к первому встречному с квартирой от злой бабушки. А тогда я просто полюбила всё, что связано с Серёжей. И плакат с Джимом Мориссоном, и Ошо на полочке с фантастикой, и его папу, дядю Колю, с пакетом пустых пивных банок. Протупив пару лет на мою сиротскую пенсию, он собрался с мыслями – впрягся монтировщиком сцены в театре Сатиры. Тут и наша Алисонька появилась, на четвёртый год совместной жизни. Потом – на завод разнорабочим, в дет сад поваром. Ягуар, Бугульма, пьяные вопли: «Я БОГ!». Пожар в декабре 19-го. И прах, как он велел, развеяли с моста над Невой.
Мы с Серёжей любили портвейн, никогда не забуду, когда в первый раз при поцелуе под деревом в парке он влил портвейн мне прямо изо рта в рот. Мы шатались по дворам и всё время обнимались. Из-за любви и из-за боязни высоты я бросила мат-мех. Я училась на отделении астрономии, и после третьего курса надо было ехать на практику в горы. Да ну его на фиг, закоулки и парки в пьяном угаре куда круче гор. Вторую учёбу я нашла, когда временно рассталась с Серёгой. Так повелось, что из его квартиры на Ваське, где я до сих пор живу, никаких движений сделать невозможно. Болото вязкое стопроцентное. А вот стоит улепетнуть – и на тебе – море возможностей. Сейчас Алиса так же смотрит на наш дом. Смольный Институт – истина где-то рядом, восторг, ЖЗЛ, Двинятин, Аствацатуров, Ершов. Три академки, двое детей, а в 2008-ом году подоспела шизофрения.
4 декабря 2022. Алиса недовольна тем, что мы с Артёмом не работаем. И в знак протеста ушла из дома. Не хочет находиться под тлетворным влиянием. Нам не хватает её любви, поддержки и уважения. Как ни крути, вложено много сил. А отдача в том, что она научилась выживать самостоятельно. Что ж, уже неплохо.
Люди не любят, когда их учат жизни. Всё идет своим чередом. Я увожу себя от самоедства. Ребёнок так решил. Может быть, с годами придёт чувство благодарности. Навряд ли неформалам не стоит иметь детей. Просто надо быть готовым к тому, что рано или поздно твой птенчик плюнет тебе в рожу за все несоблюдение цивильных устоев. У цивилов, поговаривают, тоже бывает несладко с отцами и детьми. Частные случаи.
Вася был бы рад, если бы Алиса дала заднюю. Он видит в этом выгоду для нее самой. Но она даже родное гнездо недолюбливает, ибо в его стенах дух лени и торможенья. Я другими глазами смотрю на это вечное запустение. Мне уютно там, где не принято напрягать друг друга.
Изменить человека – неимоверно сложная задача, время лучше всего с ней справляется. Причём, желание перемен взаимное. Мы хотим, чтобы Алиса поймала уважуху к нам за наши былые заслуги и за то, какие мы есть душевные, а Алиса мечтает, чтобы мы стали деятельными и продуктивными. Кто кого.
Я вижу в ситуации не только свою правду. Глазами Алисы, вроде как, наша жизнь без движения равна нулю. Она видит контраст, сравнивая нашу тихую гавань с бурлящим Кен Кизи. Но какой-то нездешний оптимизм живёт внутри меня и нашёптывает – все путём. Меня любят, не смотря ни на что, нелогично восстать против воспитателя, поскольку он – часть тебя. Алиса, я не утонула в саможалости, самоуважение сильнее. Я мечтаю, я ищу, я надеюсь. Я слишком хорошо умею наслаждаться тем, что у меня есть. По необходимости мы зашевелимся, но не под твоим давлением. Самостоятельность – ценю, самосуд нет.
Алиса приходит и уходит, скандалит и няшничает. Как и я, она пошла к психиатрам. Дают антипсихотическое и антитревожное. Вася год прохалявил на заочном обучении в 10-ом классе. Ему есть, чем заняться: он волонтерит в антикафе, специализирующемся на настольных играх; у него друзья-интеллектуалы; целый клуб поклонниц его харизмы; интернет-общение, где он успешно пытается выдавать психологические консультации. На носу экзамены, но смысла сдавать их почти нет, так как Вася пойдет вместе с сестрой в колледж, где требуют 9 классов. Единственный повод сдавать – это спор с Артёмом на узбекский плов. Если сдаст – Артёму придется готовить. Артём мечтает, чтобы дети не стали такими ушлепками, как мы. Недоучками и недомечтателями. Что за колледж – ещё не выбрали.
Глава 2
Первую главу я писала вчера. Утром произошёл инцидент, и состояние поменялось. Вчера об агрессии Артёма я упомянула лишь вскользь. Сегодня кажется, что это главное, основное, ведущее. Он хочет нам добра, но сидит в танке с рупором в руках. Ладно бы только вопил. Время от времени всей семье достается пиздюлей. Не самых жестких, но приятного мало. Час назад Алиса по-молодежному невежливо, борзо и нагло с ним общалась, и он напомнил ей, у кого право силы. Это очень грустно, страшно и неизбывно. Она нарывается – он бесится. Ещё вчера общались переругиваясь, и вот во что это вылилось. Потом он поехал на подработку, где друг-милиционер всегда активно его подпаивает. Боюсь вечера.
29 декабря 2022. Полжизни мне приходится волноваться, чтобы мой пьяный мужик не устроил барагоз.
Абьюз по жизни. Знаю, что многие женщины так живут. Читала мнения, что эти женщины сами виноваты, что их абьюзят.
Не люблю модные словечки. Авторка против. Старое доброе домашнее насилие.
Как вариант самого жесткого пиздеца – Артем считает, что я виновата в том, что папа Сережа сгорел. Но это только один из предлагаемых реальностью пиздецов.
С детского сада мы учили детей, что есть вещи, которые не стоит упоминать в обществе. Начиная с матерных слов. О скандалах, водке, наплыве чрезмерно весёлых гостей ни в саду, ни в школе никто не знал, пока в 19-ом году моя баба Лена не пожаловалась в милицию.
Бабушка меня воспитывала. Поначалу, на пару с прабабушкой Катей, Божьим одуванчиком, пока та не заболела старостью. Елена Моисеевна с детства мечтала стать врачом, но выучилась на инженера. Рано вышла замуж за нелюбимого офицера и терпела его до совершеннолетия дочери. Дочь Таня её пугала своими талантами и нестандартным поведением, изречениями не по годам и боязнями. Она боялась памятников, пионеров с трубой и девушек с веслом, боялась перевязанных людей, боялась вьетнамских курсантов, которых воспитывал дедушка Муся в морском училище в Петергофе. «Крымский хан – собака!» – хором стебались над мужем и отцом Елена Моисеевна и Танечка. Моя мама Танюша тоже рано выскочила замуж, тоже боялась своего детеныша, меня забрали бабушки, чтобы молодые родители не угробили.
На Часовом Заводе Леночка заведовала культурным просвещением, изучала новинки театра, кино и литературы, читала стихи. Интеллигентная, вымученно скромная, трагически-пафосная. Любительница красоты и чистоты. Внучка свалилась на голову, когда ей было всего 42, в расцвете лет. Ребёнок был не резов и, видимо, не очень мил. Его ругали за бедламы и оставляли наедине с шалью в младенчестве и с книгами впоследствии. Рабоче-крестьянская и музыкально-наркоманская атмосфера в доме избранника внучки удручала бабушку до корчей. Она заставляла себя всё это понять, принять и полюбить. Приезжала мыть полы и устранять хаос, иногда героически выпивала опасные излишки алкоголя. И не пьянела.
19-ый год, Серегино 45-летие. Именинник где-то гулял в невменосе после работы, дома отмечали без него – близкий друг жены с любовницей и любовница с кавалером, дети пока еще не забухали. Добрая пратеща привезла кучу закусок и скормила тусовке. Пела развеселые рок-н-ролльные песни, кинула кепарик вникуда и кепка попала прямёхонько на крючок ко всеобщему восторгу. Пару дней раздумий после вечеринки : «Вот негодяи, съели Серёженькину еду!» – и звонок в органы: «Обратите внимание на эту семью. У них там беспредел.» Этот поступок привел в движение машину зла. Комиссии, инспектора, разбирательства, советы, штрафы. Конец конспирации неформальной семейки, где, несмотря на бардак, всегда царили юмор и доверие, творчество и своеобразный уют.
Я переживала, что детей заберут в детский дом. Результатом переживаний стал дурдом. Заседание по делу о ненадлежащем содержании детей казалось мне Страшным Судом, с мелким бесом во главе – мерзопакостный мужик. Всего лишь штраф в 500 рублей, а психика в хлам. К тому же детей таки забрали, но уже после моего попадания в больницу. Официальные лица решили, что Серёжа не справится без меня. Похмельный вид жилища их напугал. «Превратили мою жизнь в ад», – одна из последних фраз, что я слышала от отца моих детей, он тогда навещал меня на Александра Невского. Они с Артёмом остались делать ремонт, бухали по-черному, передрались разок из-за кромешной недолюбленности. Дело у парней спорилось. Но вот к Артёму приезжает бывшая из Китая. Погулять, пообщаться. Как назло пришли квартирные деньги. И богатый Серёга в одиночестве пьяный уснул с сигаретой… «Не кури в шконке», – любил приговаривать его папа…
Все полетело к чертям. И до сих пор летит. И я пишу, чтобы меня поняли и пожалели. Жалость, Достоевский, Горький. Сейчас я хотела пожалеть Алису после утренней Артёмовой вздрючки. «Я не бедненький», – процедила она. Петушится, доказывает правоту, качает права, не сдается.
Да, я виновата в смерти Серёги, потому что не простила обиду. Мы были настолько близки, что обида показалась непростительной. Я воспринимала его пьяного и трезвого, как двух разных людей. Не гармонизировала. Неправильно любила. Разочаровавшись, стала влюбляться в других и изменять. Я подаю неправильный пример детям. Я не ангелок. Эгоизм и ленность. До тупости. Куда я вырулю.
6 августа 2021. Мы с Алисой и Артемом снимали комнату у Аларчина моста, гуляли на площади Тургенева. Клёво тусили. Безумие тогда меня крыло. Но Серёга-то живой был, и укрывал своим тёплым крылом весь мой мир.
Тоска о том, что было, бьётся через край, как в песне Арии.
Я была очень счастлива в тот период. «Что ты там про мою жену сказал», – защищал меня Артём от комментариев местных бомжей. «Иди, посмотри, что написано на памятнике Богородице». Новобрачные покупают банку солёных зелёных помидоров. Я чуть не пробила головой порог в магазине, от счастья, почувствовав себя его невестой. Мой отец и Иисус, шпион от высших сил и бродяга-музыкант – слились тогда в образе Артёма. Но Серёга-то был! И когда Артём поскакал к Оле, я убежала домой, и хотя мы с Серёгой были в ссоре, я пошла не к Славе, хотя тот и ждал, а домой, в этот войлочный покой. Серёжа был моим другом и ангелом-хранителем. Он не мешал мне влюбляться и искать свое счастье. Его присутствие было как гарант гармонии и стабильности. Он заменил мне мамочку.
Я всегда хотела, чтобы меня пожалели. И Серёга жалел меня много лет. Обнимал и гладил, слушал моё нытье. Стоило один раз не отреагировать на мои слёзы, и он был послан навсегда морально, но не в плане совместной жизни. «Я уйду от него», – твердила я себе полтора часа, пока не знала, куда положить новорожденного Васю. Так меня встретили из роддома во второй раз. «Погладь и постели детское белье», – давала я ему завет, нифига – все свалено в углу. «Не уходи, мне нужна твоя помощь», – плакала я, умоляла. «Нет, чтобы друзья здесь не бухали, надо их увести» ,– и ушел с маленькой Алисой, Максом и Дроном. А выгнать их было слабо? Чтобы пойти мне навстречу… «Я сделаю тут ремонт и найду себе и детям новое пристанище», – решила я тогда… Никуда я не ушла, разве что пизда моя полетела по кочкам.
Мини-дополнение к той обиде – мы подмывали малюсенького ребёнка, что-то Серёга не так сделал, забылось уже что – и я легонько бью его по лбу и говорю: «Дурачок». Кто бы знал, что он прикусит язык! И в ответ на «дурачка» он первый раз (из трёх в жизни) ставит мне фингал. От этого вся моя любовь-саможалость испарилась. Я сбежала к Цыпе с Цыполюбом, нажралась и перетрахалась с ними. Цыпа – Серёгина бывшая алкопанк-дива.
Я скачу по событиям, иногда хочется успокоиться и красиво и плавно описывать персонажей и истории. Но страх подгоняет меня. Артём, я не бездельница, посмотри, я складываю словечки в предложеньица, а предложеньица в абзацы. И абзацы разбавляю пиздацами. Я стараюсь. И это ведь не может быть зря.
С годами Серёга пил всё больше и больше. Мы с детьми каждый раз сдерживали этот штурм, когда он получал зарплату или аванс, или просто так ни с того, ни с сего. Я на повышенных тонах и спокойно спорила с ним часами о магической реальности, философском Боге и космосе, а потом трахалась с ним, чтобы он успокоился и уснул. Не из любви, желания и понимания. Ближе к концу отношений в таком раскладе он меня еще и покусал. Невинные шалости я-Бога. Какого бога – Перуна, Зевса, Вицлипуцли…
Мои влюблённости, начавшиеся после разочарования в Сером, можно пересчитать по пальцам одной руки, но зато сантиментов – Марианская впадина. А он всё пил и работал, каторжно. Только сейчас я понимаю, что это я главный мучитель в этой ситуации. Серёга не хотел, чтобы я училась, приковывал меня цепями к семейному очагу. Он видел, что психика моя слаба, и сделал расчёт, что вместе с учёбой меня не хватит на счастье детей. По-своему, он был твердокаменно прав. В августе 17-го папа второй раз сломал челюсть и попал в реанимацию. Так я познакомилась с Артёмом.
Серёга со Славой работали вентиляторщиками на заводе Алмаз. И вот после работы, на пятаке – легендарное место пьянок у нас на 14-ой В.О. – непонятным образом оказавшийся весь в крови папочка отправляется Славой на скорой в больницу. «Ну, Слава, ты мудак», – звучит вместо благодарности. По дороге в машине он лежал на спине и набрал в лёгкие крови. «Жить-то будет?» – в беспечном настроении спрашиваю я врача – «Там видно будет». Это был гром среди ясного неба. «Небо с овчинку показалось», – нужное выражение. Только бы он жил. Навсегда с ним. Никаких больше влюблённостей. Радик, что за нафик Радик? Да это же ерунда, наваждение! Пока я ждала, что Серёга выкарабкается, я помчалась к жене тогдашнего неразделённого возлюбленного супер-музыканта Радика, к Оле. А там у нее Артём сидит, мечта из Крыма, только вот приехавший. Артём с моим братом Владиком путешествовал в Челябинск автостопом зимой. Брат – покойник. Артём – герой-любовник. По голове мне половник… Оля, я не буду больше любить Радика, прости меня. Пусть только Серёжа живет. Серёжа, не пей, и я буду только с тобой, обещай мне. Это смертельно опасно. Сколько можно бегать по линиям и нарываться на пиздюли! Ты взрослый дядя. Обещаешь?.. Ну, хорошо.
Ноябрь 17-го. 40 минут я тащу его по лестнице домой на третий этаж. Он падает, дерётся, падает. Мои ноги трясутся от напряжения. Нервы сдают. Больше мы не вместе… Но живу я всё равно с детьми у него. Таки я моральный урод.
1 ноября 2017. Мне приснились дедушки и бабушки из жёваного хлеба, живущие на полке в серванте. И я очень заботливо им объясняю, что и как происходит, что всё путем, и что не надо переживать сверх меры. Это были послушные, доверчивые и безобидные дедушки и бабушки, из белого, чёрного и серого хлеба, слоистые, с выдумкой вылепленные. Вроде как, я их радовала. А еще мне жутко понравилось сравнивать произведения искусства с домиками, убежищами для метущихся сознаний. Есть истинная, общая, абсолютная система, и хаос в ней. А искусство порождает схемы, модели и мини-системы. Как птицы вьют гнёзда, а дети строят замки из подушек и одеял. Гнездец!)
Подобные сочинения я год писала Радику после смерти брата. Он читал, иногда что-то попискивал лаконично. Терпел и жалел, как Серёга. Мой младший брат Владик – человек-праздник, полинаркоман и фантазёр. 1988-2016. Нам говорили, что это я его младшая сестра. Он любил меня и вдохновлял, таскал везде, научил возиться с малышами (у него два младших брата по маме Свете, а мы с ним родные по папе Вадику).
