скачать книгу бесплатно
Машина рванула в область, в поселок, где жила колдунья. Все тот же дом с покосившимся забором. Высокая трава во дворе. Запущенный сад, ветки деревьев которого пытались зацепить проходящего, может быть, остановить, предостеречь от чего-то неисправимого.
Она постучала в окно.
– Я не хотела, чтобы все было так жестоко! – кричала она, не дожидаясь ответа. – Слишком долго я ждала результат. Я уже ничего не хотела. Мой бывший муж болен и может умереть. Он нужен нашему сыну.
– Ты получила все, что хотела: отомстила ему и встретила нового мужчину, который станет твоим мужем, – вышедшая на стук колдунья с осуждением смотрела на нее.
– Мой бывший муж должен жить! Вы можете ему помочь. Я знаю это.
– Милая моя, когда идешь в путь по прихоти, должна понимать, что за обратную дорогу приходится платить слишком большую цену. Возможно, я смогу ему помочь. Тогда ты потеряешь любовь и навсегда останешься одна, что разрушит твою жизнь и унесет здоровье. Согласна?
Старуха помолчала, кутаясь в платок.
– Знаю, что нет. У тебя нет выбора. Колдовство – не самое безопасное дело. Я предупреждала тебя. А теперь прощай. Искупай сама свои грехи и сама отмаливай свои ошибки.
Каждый день она навещала мужа, то одна, то вместе с сыном. Времени на личную жизнь теперь не хватало. Встречи с мужчиной, который становился ей все дороже, были редкими, а все разговоры касались только ее проблем. Она выглядела измученной и виноватой.
Он утешал, поддерживал и искал необходимых специалистов, чтобы помочь ее бывшему мужу. И каждый раз просил лишь об одном – не отдаляться от него, не замыкаться на горе, удивлялся, какое доброе у нее сердце. А она не могла сознаться в том, что сделала и чем это обернулось.
«Да, больную собаку усыпили. А человеку как помочь?», – терзалась она, не находя для себя оправданий.
Рядом с больницей находилась маленькая старинная церковь. Она всегда пробегала мимо нее. Но однажды после очередного посещения мужа зашла, поставила свечи, помолилась о его здравии.
– На все воля Божья, – сказала ей какая-то пожилая женщина. – А ты счастливая, потому все преодолеешь. Вот только грех на тебе сильный. Когда кто к колдовству прибег и страшное сотворил, надо три раза за неделю на исповедь сходить. Причастия святого прикоснуться, а потом благословись да иди по семи церквям в один день, проси о том, кого колдовство коснулось твоей рукой.
После исповеди она обошла семь церквей и в каждой просила вернуть мужу здоровье.
Операция прошла успешно. Оперировал хирург, которого нашел и пригласил ее преданный новый друг. Муж поправлялся. И однажды, войдя в палату, она застала его в хорошем настроении, довольно бодрого после такой сложной операции. Он смеялся, как мальчишка, разговаривая с каким-то мужчиной. Мужчина обернулся, и она узнала своего ветеринара.
– А вот и ты! – сказал муж. – Представляешь, мы учились с этим замечательным парнем в школе до 7 класса и даже были влюблены в одну девочку. А сейчас он любит тебя. Ребята, я рад, что хорошего в жизни больше, чем плохого. Надо просто уметь отмывать счастье, как золотой песок.
– Ты стал философом? – улыбнувшись, спросила она.
– Да нет, я просто живу. Бог дал мне все осознать вовремя. И это такое, скажу вам, ребята, потрясающее состояние.
Действительно, очень важно осознать «вовремя», не пропустить даже малейшую светлую мысль, как шанс быть счастливым – подумала она, прижавшись к своему любимому другу и ласково глядя на бывшего мужа.
КОММЕНТАРИЙ АВТОРА:
Важно понимать, что происходящие испытания и неприятности – это не наказание от Бога и Высших Сил, а результат нарушения человеком этих самых Божественных законов. Принимая это как факт (а значит, именно человек ответственен за происходящее с ним), вы создаете возможность для духовного роста: обучения, исправления своих ошибок и достижения высшей цели – счастья. Действие колдовства рано или поздно достигает цели и тогда возвращается к заказчику. Чем сильнее осознание, почему это с вами происходит, почему вы подверглись негативу, тем быстрее все встает на свои места.
Вина
Лазурный берег всегда восстанавливал ее душевное спокойствие. Может быть, потому, что его красоту и негу она оценивала не из окна отеля, не на шумных набережных, а могла в любое время года приехать в свой уютный дом у моря со старым садом, с тишиной, наполняемой только пением птиц и шепотом деревьев. В этот раз она была только с внуками, и это радовало ее. Сын и невестка улетели в Америку, а муж, как всегда, утешался с очередной молодой любовницей. Она не то чтобы смирилась, а научилась относиться к этому факту безразлично. Потому что в глубине души, там, куда она никого не впускала, все еще жила ее тайна и ее вина. Но она не разрешала себе об этом думать. Она твердо и навсегда решила, что не имеет права быть счастливой.
Однажды, когда хмурилось небо и дул прохладный ветер, она просто гуляла с детьми по пляжу. Ее внимание привлекла пара. Светловолосая женщина, которую хотелось назвать «леди», и седой мужчина с палочкой. Он прихрамывал и, по-видимому, очень давно. Рядом бежали двое очаровательных детей.
– Бабушка! Дедушка! – кричала девочка. – А маленького принца здесь можно увидеть?
– Если очень захочешь, – смеялась женщина.
– И не надейся, Танечка, – с улыбкой отвечал мужчина.
Этот голос был ей знаком – до боли, до сердцебиения, до состояния, когда нет сил выговорить даже слово. Он опять что-то сказал. Сомнений не осталось. Она сжала пальцами виски. «Но ведь его нет, нет, нет!» – стучало сердце. Воспоминания были тяжелы, как скала, и застали врасплох. «Танечка!» – нежным эхом прозвучало ее имя.
– Танча, тебе плохо? – спросила внучка и взяла ее за руку.
Танча – так звал ее дед. За мальчишеский характер. За то, что всегда была сорвиголова. А теперь так ее называли любимые внуки – за бодрость и молодость. Девочка из казачьей станицы уехала в столицу и стала военным переводчиком. А потом к ужасу всей семьи поехала за «адреналиновой романтикой» – служить в Афганистан, где шли боевые действия. С детских лет она ничего не боялась, кроме предательства. Здесь, в Афгане, она встретила его. Кирилл. Она и своего внука попросила назвать этим именем. Мальчик из интеллигентной московской семьи. Мама – доктор наук в каком-то НИИ. Папа – профессор именитого вуза. Дом – полная чаша. Единственный сын, решивший идти по стопам двух славных дедов и стать военным.
Он стал боевым офицером, молодым командиром полка. Они познакомились в Кабуле на празднике. Когда она увидела его – высокого, широкоплечего, с серыми глазами, то поняла, что пропала. Рядом с ним была военврач, известная красавица и сердцеедка. Но как будто кто-то на небесах подстраивал их случайные встречи, а потом сам собой неспешно завязался серьезный роман. Они мечтали о семье и детях, строили головокружительные планы и ценили свое счастье, расцветшее среди войны.
Она отогнала воспоминания. Посмотрела на детей, которые бросали камешки в штормящее море.
– Дети, домой! Точно будет дождь, – сказала она, потому что ей хотелось уйти как можно быстрее, чтобы не смотреть вслед этой паре и не окликнуть его.
Дома, когда уложила детей спать, пошла в душ. Горячая вода сняла нервный спазм и успокоила мысли. Завернувшись в махровую простыню, она с ногами забралась на диван и налила коньяк. Напиток согревал кровь, расслаблял, и мысли медленно начинали воспроизводить то, что было давно и так круто изменило ее жизнь.
Тот день остался в памяти навсегда, до мелочей, в которых жила любовь и боль. Ей надо было сопровождать представителя генштаба в зону боевых действий в пригороде Кабула. Кирилл был командиром сопровождения. Она сняла и поцеловала свой нагрудный крестик, с мольбой в глазах повесила его на шею советского офицера. Он словно понял все, что говорили ее глаза, и ничего не сказал, а только обнял ее.
Встретившись с представителями противника в полуразрушенном старом особняке, группа офицеров начала переговоры. Через несколько часов все вышли покурить. Вдруг, несмотря на охрану, появился маленький оборванец. Жестикулируя, он звал за собой и плакал, показывая на женщину в парандже. Кирилл и еще два офицера пошли туда, куда показывал мальчик. Она тоже стояла около особняка и вдруг почувствовала, что там, впереди, опасность. И побежала за Кириллом. Через несколько секунд раздался взрыв. Как оказалось, мальчик подвел их к своей маме, увешанной взрывчаткой.
Дальше – темнота, сильная боль в руке. Рядом окровавленный Кирилл. Потом вертолет и тишина. Она очнулась в госпитале. Ранение, контузия. В соседней палате после операции приходил в себя Кирилл. Когда ей разрешили ходить, она пришла к нему и заплакала от радости, что он живой. Ведь два офицера погибли. Кирилл остался жив, хотя и получил тяжелое ранение. Она точно знала, что его спас крестик, подаренный ею. Он и сейчас с ним. Но почему он отворачивает от нее лицо, не отвечает на вопросы о самочувствии, не радуется, что он и она не погибли?
Позже от врачей она узнает всю правду, что осколками того взрыва ему разворотило живот, задеты многие органы, но главное, что он больше никогда не будет полноценным мужчиной. Она будет рыдать на плече старого хирурга, а тот нальет ей в медицинскую мензурку спирт и заставит выпить.
Незадолго до выписки из госпиталя Кирилл сам позовет ее, и она будет сидеть, боясь поднять на него глаза, не зная, что сказать и тем более – делать:
– Слушай, Танечка, ты уезжаешь через три дня. У тебя все будет хорошо. Но без меня. Я выжил, но никогда не смогу стать твоим мужем и отцом твоих детей. Да ты ведь все знаешь. Васильич рассказал тебе в деталях. Мне парни донесли.
– Я люблю тетя, Кирюша, – хрипло проговорила она.
– Знаю. Потому прошу тебя об одолжении. Принеси мне пистолет. Танча, принеси. Это не грех, а помощь. Помоги уйти достойно. Ты же военный человек, боевая подруга. Таня… Пожалуйста. Прости за эту слабость, но я не смогу жить таким.
Через два дня она пришла к нему снова и, глядя в упор, спросила:
– Ты действительно этого хочешь?
– Да! – просто ответил он и поцеловал ее руку. – Танечка, а крестик?
– Он всегда будет с тобой, Кирилл. И, может быть, когда-нибудь…
– Когда? – грустно спросил он.
Но не на все вопросы есть ответы. Иногда ответ приходится ждать всю жизнь или даже дольше. Он смотрел на нее, любимую смелую девочку, с которой хотел прожить все зимы и весны, что отсчитаны судьбой. С горечью заметил, что ее волосы поседели, около глаз залегли морщинки. Так сразу. Так быстро. Она положила пистолет, обернутый в ее шелковый платок, под его подушку. Встала, прижала его голову к своей груди, долго гладила ее, потом поцеловала его в губы и стремительно вышла из палаты.
Самолет оторвался от взлетной полосы, от сухой земли Афганистана, а она – от счастья, что было так реально. В Москве ей дали квартиру. Она больше не служила, а работала переводчиком. Через несколько лет вышла замуж за успешного по тем временам работника Торгпредства, жила за границей. Иногда приходили письма от сослуживцев, в которых ни слова не было о Кирилле.
Душная ночь Лазурного берега плавно переходила в прохладное утро. Заснуть долго не удавалось. Она спала всего несколько часов, которые не принесли отдыха, но во сне она видела его – молодого, сильного, влюбленного в нее. Он любил ее страстно и нежно, как умел делать только Кирилл. Ее Кирилл. А потом лежал на спине и гладил пальцами ее крестик. Она спрашивала его: «И ты до сих пор не потерял мой крестик, ведь прошло столько лет?» Тогда он стал почему-то серьезным и сказал: «Благодаря твоему крестику я нашел себя».
Утром она снова повела детей на пляж. И делала это каждый день, благо установилась погода, и можно было купаться. Но пара с детьми не появлялась. Она ругала себя за то, что не окликнула, не подошла, значит – смалодушничала.
В один из вечеров, когда дети были на именинах знакомого мальчика, а она получила в свое полное распоряжение почти целый день, решила посидеть в кафе. И вдруг за соседний столик села пара, которую искали ее глаза и сердце. Так получилось, что женщина села к ней спиной, а мужчина мог видеть ее и был на расстоянии вытянутой руки. С ними, как всегда, были дети. Он все же обратил внимание на ее, задумался, потом пристально посмотрел и поприветствовал кивком головы. Она почувствовала, что теряет сознание и закрыла ладонями лицо. Кто-то обнял ее за плечи, погладил по руке и тихо произнес:
– Танечка-Танча… Здравствуй…
Она открыла глаза, рядом сидели красивая женщина и мужчина, которого она любила не когда-то, а всю жизнь.
– Я Люба. Вы меня не помните, наверное. Я медсестрой была в госпитале, когда вы там лечились после ранения, – произнесла женщина. – Муж всегда много о вас рассказывал. А это наши внуки. Я оставлю вас. Пойду с детьми на площадь, там карусель.
– Ты помнишь веселого парня из Курска, что служил с нами и погиб при том взрыве? – спросил Кирилл. – Мы усыновили его сына, когда его жена с горя спилась. Ты хочешь спросить меня, а был ли выстрел?
– Да, я всю жизнь живу с этим, Кирилл…
– Люба отвела руку. А потом нашла меня в Москве не в лучшем состоянии, привела знакомого священника. Он не читал мне нравоучения, просто говорил о том, что жизнь – это дар, и уходить из нее грех. Мы поженились. Я закончил Духовную Семинарию. Езжу по миру, читаю лекции, написал книгу. А у тебя чудесные внуки и, наверное, хороший муж.
– Наверное, – грустно ответила она. – Ты счастлив?
– Сложный вопрос, Танечка. А ты?
– Не знаю. Мне было не до этого. Я тогда в том госпитале запретила себе быть счастливой. Мне всегда не хватало тебя.
Прости меня, мне не дали силы отвести твою руку, когда ты прогнал меня, а эта девочка смогла отвести и выстрел, и беду, и злую судьбу, – сказала она и неожиданно для себя посмотрела на ворот расстегнутой летней рубашки. Ее крестика на его теле не было.
– Ты подумала о крестике? – прочитав ее мысли, спросил Кирилл. – Его носит мой внук. Знаешь, заболел сильно, долго лечили, но как-то без успеха. И тогда я подарил ему твой крестик, что когда-то спас меня. И мальчик пошел на поправку, вот во Францию с нами приехал. У меня здесь запланированы лекции.
По ее лицу текли слезы. В душу возвращались мир и любовь, но какая-то иная, высокая, чистая, святая.
Вина, что годами не давала ей покоя, сползала и растворялась слезами на ее щеках.
Рядом сидел самый лучший мужчина на свете. Пусть он был не ее. Но он жил, был счастлив, наверное, любил, и точно – был любим.
И главное – вернулся в ее жизнь, и теперь она никуда не отпустит этих двух дорогих ей людей.
– Как мне жить, Кирюша? – спросила она.
– С Божьей помощью, родная. Теперь ты можешь разрешить себе быть счастливой.
КОММЕНТАРИЙ АВТОРА:
Известный, ныне покинувший нас, отец Иоанн Крестьянкин сказал однажды: «Девонька, чувство вины – это вешалка, на которую Дьявол может повесить сто унылых одежд. Тогда человек не позволяет себе быть счастливым и наказывает себя гнусными людьми».
Вот об этом, как иллюстрация к сказанному старцем, история: где много лет женщина не позволяла себе быть счастливой, терпела измены и унижения, потому что считала себя виноватой. Вина – плохой жизненный попутчик, но она также появляется не сама по себе. Это чувство идет глубоко из детства. В какой-то момент эта женщина сама осудила себя, даже не задумываясь о том, готовы ли ее потомки испытывать то же самое чувство. А могло быть по-другому, достаточно было ей, преодолев свой страх, раскопать архивы прошлого, тогда гораздо раньше она бы узнала о том, что ее однополчанин жив. Важно хотя бы немного посмотреться в зеркало и спросить себя: Мое прошлое действительно так ужасно или это только иллюзия, мной придуманная для того, чтобы не быть счастливым?
Волшебный ковер
Он разбирал старые вещи, пожелтевшие записки, открытки и думал: «Да… Как все сложно и одновременно просто в этом мире». Сейчас он на пенсии. Его сын занимается семейным бизнесом. А жена уже давно не с ним. «Ковры, ковры, ковры… Разные ковры. Как много вас было и есть в моей жизни», – подумалось ему. Он начал вспоминать.
Узбекистан. Советский Союз. Солнечный Ташкент. Он – юный технолог из Ленинграда. Окончив институт, по распределению попал на фабрику ковров, что стало удачей, ведь он всегда любил рисовать, а ковры и ткацкое дело были его мечтой.
Его детство прошло в детском доме, где он оказался после смерти бабушки. Так случилось, что своих родителей он не знал, но тогда, в трудном одиноком детстве появилось желание иметь большую крепкую семью.
Ташкент принял его хорошо. Директор фабрики, Расул Бей, как его все называли, оказался человеком добрым и отзывчивым. Как главному технологу, ему сразу дали небольшую комнату, что давало ощущение своего дома.
Годы побежали воспоминаниями, как кадры старого кинофильма. Вот он первый раз пришел на фабрику и увидел восхищенные взгляды девчонок. Директор тогда еще пошутил: «Все, Сергей. Теперь мы – твоя семья. И детки твои тут родятся. Смотри, сколько невест! Любая твоя». Как в воду глядел Расул Бей. Он так остался в этом городе. Завод стал делом его жизни. И невесту встретил, и женился, и детей родил – аж пятерых!
Он вспомнил глаза своей жены, уже ушедшей в мир иной. Она была чудо как хороша. Темные волосы ниже талии, высокая. На смуглом лице сияли огромные голубые глаза. Вот такую яркую красоту подарили ей родители: мать была полька, отец – узбек.
Он встретил ее в доме своего директора. Расул Бей часто приглашал молодых специалистов в свой гостеприимный дом. Жена директора хорошо готовила и любила угощать. Однажды, когда он подошел к дому директора, у калитки стояла юная красивая девушка. Ее звали Гальмиз. Это была дочь Расул Бея. Единственная дочь.
Он влюбился с первого взгляда и на всю жизнь. Девушка была умной и застенчивой, заканчивала мединститут.
«Женюсь», – подумал он в тот момент, когда увидел ее.
На его счастье, Гальмиз ответила взаимностью. Но они никак не решались сказать отцу о своих чувствах. По старым восточным традициям Гальмиз уже была помолвлена с сыном дальних родственников отца. Расстроить помолвку – дело сложное, ведь это могло навсегда испортить отношения между родственниками и подорвать репутацию семьи.
Шел 1992 год. Он продолжал работать технологом. В стране шумела перестройка и проводилась приватизация. Ковровая фабрика не стала исключением. Отец Гальмиз выкупил фабрику в частную собственность, а он так и остался наемным технологом. Однажды Расул Бей позвал его к себе в кабинет и сказал, что разговор будет долгим и трудным. Говорил о фабрике и главное – о том, что у него только одна дочь. И о том, что надо верить Творцу. Он доверительно рассказал, что когда-то сам женился на дочери первого секретаря обкома одного из городов СССР. Сейчас, конечно, не те времена. Но отец хочет видеть свою дочь счастливой.
– Да, она помолвлена. При этом ты должен знать, что я с радостью отдам ее тебе в жены. Но при двух условиях.
Первое условие: ты обязан доказать мне, что я могу быть спокоен за свой бизнес. У меня нет преемника, и именно зятю я отдам свое семейное дело.
Второе условие: если ты не выполнишь первое, ты сам оставишь мою дочь навсегда.
Расул Бей замолчал и посмотрел ему в глаза, словно пытаясь понять, какую реакцию вызывают его слова.
И стоит ли вообще продолжать. Затем сказал:
– Ты знаешь, что ровно через неделю в Москве пройдет выставка. Поедешь главным. На выставку мы везем разные ковры. Среди них есть дорогой свадебный ковер. Думаю, ковры сейчас никому не нужны. Но хотя один из них – свадебный, ты должен продать. Если привезешь обратно ковер, это станет плохим знаком: не отдам свою дочь тебе в жены.
Разговор заставил его задуматься. На душе было неспокойно. Но сроки проведения выставки требовали оперативной подготовки, которая отнимала все время. Через неделю в Москве, когда ярмарка-выставка начала работать, он понял: продать ковер нереально. И не потому, что он дорогой. Не продавались и дешевые. Просто люди перестали интересоваться коврами. Он рассказывал о прелести представленных ковров, об уникальности коврового искусства. Это было очень интересно, но все равно народ смотрел на другие вещи для своих квартир и домов.
Все мечты летели в никуда. До окончания выставки оставалось всего три дня.
Вечером, сидя в гостинице, он вспомнил, как бабушка любила гладить его по голове и говорить: «Сынок, если очень трудно, что-то не сбывается – молись. Открывай свое сердце людям, люби Господа, он – всемогущий.
Он все, как надо, сделает».
Задумавшись, он не заметил, как слова молитвы полились сами собой. Он просил о том, чтобы можно было вернуться домой без ковра. Чтобы Гальмиз, несмотря ни на что, стала его женой. Он просил Иисуса устроить так, чтобы не гневался Расул Бей и остался доволен. Он просил: «Господи! Помоги мне вернуться домой с пустыми руками. Пусть этот ковер хоть кто-то заберет».
Утром в последний день выставки народу было мало, ведь большинство участников собирались уезжать, а потому убирали оставшийся товар. Да, что-то и у них всетаки было продано. Но злополучный дорогущий и красивейший ковер не продавался. Оставив торговлю на девушек-помощниц, он решил попить кофе. Взяв чашку кофе и присев в сторонке, увидел молодую грустную женщину. Она сидела в стороне перед чашкой остывшего чая. По ее лицу текли слезы.
– Я могу чем-то помочь? – спросил он.
– Нет, – ответила она. – Моя девочка в больнице, а мне не хватает денег на операцию.
Она плакала и рассказывала о том, как собрала денег, но сумму за операцию опять увеличили. Что делать теперь, она не знает. Мгновенно в его голове созрел план. Он взял ее за руку и повел в комнату, где располагалось радио выставки. Объяснив что-то сотрудникам, начал рассказывать: какая у них фабрика, какие замечательные люди здесь работают. Он говорил, какие песни поют, какие молитвы читают люди, когда ткут ковры. Каждый ковер – это талисман семейного счастья. Но есть один особенный ковер. Его ткали три самые старейшие ткачихи, у которых не талант, а особый дар, полученный свыше. Раньше они ткали ковры для свадеб. Каждый, в чьем доме оказывался ковер, имел крепкую семью и много детей.
Едва переведя дух, он произнес: «Но у этого ковра есть особое предназначение. Деньги, вырученные от продажи, я отдам молодой маме на операцию ее ребенка».
