скачать книгу бесплатно
Орден Единства. Мастер кинжалов
Анастасия Евдокимова
Что станет с миром, если люди объединятся против одной проблемы? Ради спокойствия и счастья можно пожертвовать даже собственной жизнью, стать избранным или героем. Всё, что нужно человеку, – это непреодолимая вера и преданность своей жизни. Главная героиня убеждена, что она должна стать тем самым единственным "человеком", кто сможет спасти свой мир от разрушительного хаоса. Вместе со своими друзьями она отправляется на поиски зла, чтобы остановить войну. Однако ей предстоит узнать много удивительных тайн, ответы на которые ей ещё нужно постараться отыскать.
Анастасия Евдокимова
Орден Единства. Мастер кинжалов
ЧАСТЬ I РАССВЕТ
Даже на лице самого печального ребёнка можно увидеть улыбку. Человек сам решает, делает выбор между противоположностями. Можно ли утверждать, что эмоции человека основаны лишь только на событиях? Нельзя говорить, что человек украшает место, ведь природа не выбирает себе хозяина, а человек идёт по жизни с определённой целью. Возможно, он не знает с какой, но эта цель рано или поздно прояснится в жизни. Нельзя утверждать о сущности человека, можно и ошибиться. Наружность не всегда украшает или уродует душу. Нужно смотреть глубже. Но природа властна над чувствами, над выбором жизни. Она навевает восторг, радость, печаль, ностальгию, скорбь, вдохновение, ставит выбор о деятельности и пригодности для жизни… Человек как пешка на шахматной доске мира, но когда природа оказывается в опасности, то сплочённые силы множества людей ей нужны неимоверно сильно.
Глава 1 «Побег в тень»
Была луна. Был туман. Печальный свет касался печальных полян и холмов. Были печальны ивы, цветы и прибрежные светлячки. Всё было печально, и никто не мог подавить эту печаль. Она исходила от пустой, ничем не приметной ночи. Так думала я – пятнадцатилетняя девушка-амфибия, ничем не приметная, да к тому же с дурным характером. В храме Приливов и Отливов было тихо, и эта тишина веяла чем-то пугающим и необычным. Я прекрасно знала, что сегодня в полночь должен будет свершиться ритуал совершеннолетия, хоть это и казалось слишком ранним сроком. Но так как у меня не было родителей, и в храм я была отдана в четыре года, как утверждают жрицы, мне предстояло вступить в союз первослужителей, чему я была не очень-то уж и рада. Я не понимала, зачем насильно внедрять идеологию, зачем противостоять свободе. Иногда мне очень хотелось уйти, убежать далеко-далеко. Я невыносимо хотела отдохнуть от себя, от своей однообразной, скучной жизни, от своих постоянно унылых мыслей. Я хотела выйти из своей большой головы за пределы твёрдого и справедливого разума. Я надоела сама себе. Мне надоел мой голос, надоели мои страхи, надоели мои мечты, и просто катастрофически надоело это общество!
Вдруг я услышала звон колоколов и топот неподалёку от моей комнаты. Это означало, что близится час обряда. Я стала суетиться, ибо не знала, что делать. Воспользовавшись «Растворением»*(В кавычках и курсивом выделяются слова, обозначающие превращения или заклинания), я спряталась за шкафом в ожидании того, что скоро станут обыскивать и мою комнату. Эти догадки не заставили себя долго ждать… Теперь я трепетала чувствами опасения и страха. Они поглощали всю меня в пучину дрожащих колик. Я прекрасно знала, что будет, если меня найдут: меня поведут в главный ритуальный зал, где посветят в первослужители. Но если сбежать, то куда? И как остаться незамеченной? Не знаю точно, сколько я так пряталась, но служители, обыскав каждый уголок в моей комнате и убедившись в моём отсутствии, ушли, суетясь и ворча. Ещё несколько минут я стояла за шкафом, пытаясь отдышаться, но это получалось с трудом. Неожиданно для себя я услышала тихий скрип двери, будто кто-то осторожно, чтобы не спугнуть, отворил её. Я задержала дыхание и почувствовала, как снова меня стал пробирать страх и озноб. Затем я услышала тихие шаги по комнате… и голос:
– Кана? Ты здесь?
Я сразу же узнала нежный голос своей единственной утешительницы. Она была мне настолько родна, что казалась чуть ли не сестрой. Я знала Рэн ещё с момента прибытия в духовную обитель. Мне нравились её большие лазурные глаза с лёгкими чёрными ресницами, как у фарфоровой куколки, такие же выразительные и большие. Её шёлковые волосы были похожи на морские зелёные водоросли. Я очень любила расчёсывать её густые локоны, хотя те водоросли, что мы ели на обед и иногда на ужин, уже очень надоели мне. Ещё больше меня привлекала её мягкая и нежная натура, но крепкая и не слишком наивная. Она отличалась своей осторожностью и смирением. С момента нашей первой встречи я распознала в Рэн близкую черту: предприимчивость.
– Ты одна, Рэн? – хоть я и доверяла ей, но опасалась лишний раз сдаться.
– Да. Кана, выходи, – умоляюще просила Рэн.
– Скажи, что является тайным! – я прекрасно знала, что Рэн скажет только то, что ей стоит говорить в подходящей обстановке.
– Ты знаешь пару заклинаний и внаглую используешь их, – с ухмылкой проговорила Рэн.
Я вышла с радостным лицом и сразу бросилась в объятия своей подруги. Мы сидели в молчании, обнимая друг друга. Рэн перебирала мои волосы, при этом поглаживая другой рукой по спине, а я выводила невидимый узор на её одеянии.
Я не помнила своего детства, не знала родителей, не знала иного дома, кроме храма Приливов и Отливов. Я была потерянным ребёнком, приблудышем, которого нашли у подножия этого островка. Никто из служителей не желал рассказывать мне о моём прошлом. Все были настроены на меня с презрением, только лишь одна Рэн видела во мне единственную подругу, того, кто не является воплощением грехов. Рэн была старше меня на пару лет, поэтому отличалась большей сдержанностью и терпением. Когда мы были маленькими, то занимались уборкой в храме: чистили утварь, мыли полы, посуду, стирали и чинили одежду. На всё это уходило много времени, и под конец дня мы были очень вымотаны. Иногда нам получалось скрыться от грозных служителей и искупаться в прохладных водах океана, что было для нас единственным утешением в жизни. Морская вода нравилась нам одинаково сильно, мы чувствовали себя в ней абсолютно комфортно. «Это всё потому, что мы амфибии», – говорила Рэн. Я не представляла жизни без неё, без её милой улыбки, без её лёгких размеренных движений и такой же лёгкой походки. Казалось, я могла вынести все испытания жизни, только лишь бы ещё раз увидеть снисходительную улыбку Рэн, почувствовать её нежные объятия, которые всегда успокаивали. Наверное, она чувствовала то же самое по отношению ко мне. Мы росли вместе и старались каждую минуту проводить рядом, но служители постоянно пытались разъединять нас. Они считали, что мы слишком выказываем свои чувства друг к другу, а значит, дисциплины нам недостаёт. Конечно, и я, и Рэн были не согласны с этим. Поэтому я начинала буянить и возмущаться, срываясь на священнослужителей, а Рэн лишь только смирялась и отмалчивалась. Пару раз нас обеих наказывали, поэтому я говорила своей подруге, чтобы она больше никогда не втягивалась в неприятности, которые были вызваны моим буйным характером.
В храме помимо меня были и другие воспитанницы. Мы общались не так много, но после нескольких моментов, когда наши дороги пересеклись, я уяснила одно: остальные девушки не были настроены ко мне так положительно, как Рэн. Воспитанницы были более жёсткими и грубыми или, наоборот, смиренными и малообщительными. Я не могла найти ни одной черты, ни одной темы для общения, которые смогли бы нас сблизить. Мои попытки добиться внимания от них заканчивались или раздражённым взором и истеричными возгласами, или же игнорированием.
Меня не интересовало то, что происходило на уроках духовного воспитания и религиоведения. Я не слушала учителей и наставниц, а задумчиво глядела в пыльные окна, мечтая о далёких путешествиях за пределы этой скучной и однообразной жизни, в которой не было ничего захватывающего. Я хотела посмотреть на мир, знакомиться с другими, интересными людьми, пробовать вкусные блюда, петь и танцевать и просто наслаждаться этой жизнью. Я была уверена, что нам дана одна жизнь, и тратить её на бессмысленные вещи, на скуку и уныние ни в коем случае нельзя. Я хотела жить полноценно, вкушая каждый момент, тщательно смакуя его.
Несмотря на мою нелюбовь к урокам я всё же старалась заинтересоваться в некоторых предметах. Так произошло моё знакомство с историей мира и волшебства. Книгу, которую я взяла в библиотеке, была написана самим мировым Старейшиной. В ней были собраны множество рассказов об истории и устройстве нашего мира, в котором я жила. Однако многие страницы отсутствовали. Но я с удовольствием зачитывалась историями о создании волшебного мира. Особенно мне нравились главы о существах и магических способностях, о волшебных животных и Самале – столице моего королевства. Также я любила рассматривать картинки, любуясь на главный город и магов, которые составляли Великий Совет при старейшине. «Вот бы посмотреть на них хоть краем глаза!» – думала я.
Помимо того, что я быстро училась чему-то новому и стремилась сделать всё максимально идеально, доводя начатое дело до конца, во мне было множество недостатков. По крайней мере, так считала я. Я была весьма холодна с наставницами и жрицами, часто впадала в уныние, а иногда мной овладевал непонятный страх. Я часто задумывалась о своём будущем, даже не представляя, что меня может ожидать. Но я точно не хотела всю жизнь прожить в этом неблагодарном храме, смиряясь с несправедливостью жизни. Я была труслива, потому как не могла противоречить жрицам, которые ежедневно заставляли меня посещать службы или быть более смиренной. Однако если что-то касалось моей подруги, то я тотчас била тревогу и начинала эмоционально реагировать на каждый вздох в её сторону. Ах, да! Ещё я была неуверенной в себе. До ужаса. Все те недостатки, что были скрыты во мне, создавали эту ауру скрытности и низкой самооценки, если она вообще была. С каждым годом мне было всё тяжелее заговорить с новыми воспитанницами, я часто закрывалась в себе, накапливая все отрицательные эмоции внутри. Но я никогда не плакала, потому что сил не было даже на это.
Мне часто снились непонятные вещи; вот я плыву в океане, закутанная в какую-то белую простыню, вот на меня налетают чайки, вот до меня доносится нежный, бархатистый голос, который исполняет какую-то непонятную песню. Всё это было для меня тайным, покрытое каким-то мраком, но я не знала, кто бы смог мне помочь разобраться в своих сновидениях. Однажды я рассказала об этом Рэн, но она лишь только пожала плечами. Моя подруга имела дар сновидца, поэтому в храме она ходила на специальные уроки. Но в моём случае она была бессильна. Рэн не могла отыскать ни в одном справочнике что-то близко похожее на мои сны. Я старалась не задумываться об этих странностях, но, как только я успешно забывала о них, сны повторялись, и с каждым разом они были всё ярче. Я начинала думать, что схожу с ума.
* * *
Рассветало. Утреннее солнце начинало освещать морские кораллы и анемоны, купающиеся в фиолетово-красных бликах. Пробуждались морские обитатели, кочуя из своих подводных убежищ к песчаным берегам. Солнечные лучи стали достигать самую высокую башню с зеркальной статуей Тритона; она служила маяком морским путешественникам, заблудившимся в густом тумане, который, впрочем, был редкостью. Я даже не заметила, как прошли минуты тихого счастья. Когда я подошла к окну и открыла резные створки, комнату наполнил свежий морской воздух. Я видела свободу: эти далёкие необъятные горы и долины, реки, разливающиеся по просторным равнинам, леса с зелёной, дикой и таинственной растительностью, пышные и белые облака, похожие на пух и вату, которой набивают подушки, и бесконечное полотно голубого неба, в котором беззаботно парил то орёл, то ястреб, то ещё какая-нибудь дикая птица. Мне безумно нравился такой пейзаж, дикий и свободный. Всей душой я чувствовала свою близость к неизведанному, скрытому, таинственному. Сердце моё ныло и рвалось в морские глубины, но сказать о своей душевной боли я не могла. Рэн, наверное, видела эти мысли и желания, ведь она смотрела в мои глаза слишком долго. Иногда мне кажется, что так она видит человеческие размышления и желания… Рэн вздохнула, сделала паузу и заговорила:
– Кана, ты не можешь больше здесь оставаться! Ты должна бежать, прямо сейчас! Я не могу смотреть на твой тоскливый вид! Я чувствую, что ты важна для мира, но не здесь, я не хочу больше видеть, как ты проводишь каждый день впустую!
– Но… Я не знаю, куда мне идти. Но я хочу покинуть это место… И не хочу оставлять тебя, Рэн! Ты – единственная, кто дорог мне! – я металась в своих мыслях.
– Перестань! Не думай обо мне… это лишнее. Я дам тебе совет на будущее: будь чуткой, но холодной; не всем можно доверять. А теперь уходи, беги на соседний остров, на плато Сломанных Алебард; там есть поселение, в котором ведётся военная подготовка, но я знаю, что тебя приютят.
– Рэн, могу ли я быть уверена, что мы встретимся когда-нибудь вновь? – я еле сдерживала слёзы. Да, для меня это было удивительно, чувства в моей жизни занимали незначительное положение между жаждой к свободе и боязнью к смерти.
– Я не уверена, но могу дать знать о своей сохранности и невредимости. У меня есть два старинных свитка, – Рэн достала из кармана своего малахитового халата два небольших свёртка, перевязанных красной лентой. – Когда я развяжу ленты, то рисунки поместятся на наши тела. Если кто-то из нас пострадает, то другой почувствует боль, если кто-то из нас умрёт, то рисунок сотрётся.
Ленты слетели, и пыль из этих свитков стала виться вокруг нас. Я почувствовала только лёгкое прикосновение на правой щеке. Потом я узнала, что это был рисунок в виде трёх волн сверху и одной снизу. Точно такой же рисунок поместился на правую лопатку Рэн, чтобы никто из служителей не увидел.
– Теперь я готова! – да! Именно так я и сказала, потому что иначе никак.
Я обняла подругу и выпрыгнула из открытого окна своей спальни прямиком в морской разлив вод. Благо, рядом находилась лодка, в которую я, конечно же, села и поплыла через туман, куда глаза глядят. Я уже говорила, что туман был редкостью в местности храма, поэтому такой расклад погоды меня слегка пугал. Случилась то, чего я опасалась больше всего – морской шторм; он был безжалостен и силён, ломая мою лодку. На секунду мне показалось, что пришёл мой конец, конец моей несчастной жизни. Что же будет с Рэн? Нет, я не хотела умирать! Я даже не хотела думать об этом! Я должна была жить хотя бы ради своей подруги. В её жизни я была единственной, а в моей жизни она была единственной. Мы были нужны друг другу.
Я мало чего помню… помню лишь темные, холодные волны, яркие вспышки молний, пока не наступила тьма…
Глава 2 «Новое начало»
Ласкающий шум моря и крик чаек успокаивали меня. Чувствуя тёплый поток воды, я хотела навеки уснуть в объятиях морей. Всё кажется таким родным, когда лёгкий бриз веет ароматом морских кораллов и полипов. Я только стала приходить в себя, как почувствовала свободу каждой частью своего тела: плечи не смещала тугая лента, на грудь не давила толстая ткань, шею не придавливал узкий воротник, а ступни не теснились в старой обуви. Мои волосы рассыпались по плечам так, что я чувствовала их приятную шелковистость. Одежда на мне была кое-где порвана или запачкана, не говоря уже о том, что я была промокшая. Я долго не могла вспомнить, что произошло пару часов назад, почему у меня такой вид, а главное – где я сейчас нахожусь!? Ну, находилась я на каком-то острове, что, впрочем, меня радовало (хотя бы не в храме нахожусь), но, оглянувшись по сторонам, я увидела множество обломок досок, хаотично раскиданных по всему побережью. «Ну конечно! Совсем недавно был шторм!» – я сразу стала вспоминать, что произошло ранним утром. Спустя несколько минут я решила подняться с земли, но мои попытки были тщетны: кости болели, голова кружилась, ноги заплетались… Затем я подумала, что надо умыться. Наклонившись над водой, я увидела зеркальное отражение своего образа: серая нездоровая кожа, лохматые фиолетовые волосы, синие глаза, напоминающие морские глубины, такие хитрые с густыми чёрными ресницами, и розовато-серые губы с постоянной ухмылкой. Неужели я так выгляжу!? В храме Приливов и Отливов не было зеркал, по крайней мере, в комнатах послушниц. Одеваться, убирать волосы и приводить себя в порядок нам помогали наши наставницы и младшие помощницы. Жрицы считали, что зеркала рождают в человеке гордость, самолюбие и тщеславие. Никто не имел права говорить нам о нашей внешности.
– П-Простите? – я услышала детский дрожащий голосок и сразу же обернулась на него. – Вам нужна помощь? – девочка в красном летнем сарафанчике испуганно смотрела на меня. Ну да, на побережье лежит лохматая сонная девушка в порванной одежде… Как тут не испугаться?
? Не бойся! Я не причиню тебе вреда! – при этом я сумела встать и чувствовала себя совершенно хорошо. – Откуда на острове такая маленькая девочка? – недоумевала я.
– Я живу здесь с родителями и моим …
Она не успела договорить из-за шелеста в кустах. Мы обе смотрели на покачивающиеся листья и ветки кустов, пока не увидели, как мужчина в прочной на вид, стальной броне вышел к нам. Я не видела его лица, так как оно было скрыто за шлемом и повязкой так, что были видны только серые глаза. На груди у него висел медный герб с нефритовой каймой, посредине которого находилось расколотое чёрное стропило, которое покрывал летящий грифон с копьём в зубах. Также пару острых копий виднелись из–под герба. Я успела рассмотреть только это, потому что затем последовал удар то ли в голову, то ли в ногу, то ли в живот… Я потеряла сознание, упав на песчаный берег.
* * *
Сквозь туман шёл дождь. Крупные капли дождя падали на каменистую дорожку и разбивались с характерным звуком. Это был не простой дождь, а чей-то плач. Справа и слева от дороги росли фиолетово-синие ивы, с которых тоже стекали прозрачные дождевые слёзы. Не было слышно птиц и насекомых. Природа будто бы замерла и сосредоточилась над этой местностью. Она казалась мне знакомой, но в то же время совершенно новой. Сквозь туман были заметны несколько человеческих фигур до тех пор, пока лёгкое дуновение ветерка не рассеяло их, и не осталась всего одна женская фигура. Я шла к ней, сама не зная зачем, но ноги тащили меня к этой женщине. Вдруг я услышала нежный голос, будто был уже знакомый мне, поющий какую-то колыбельную:
Я слышу эхо голосов вдали,
Где ангелы встречают горизонт в тиши.
Я стараюсь дотянуться
До поверхности, до света,
Но не могу его коснуться.
Я чувствую шелест страниц,
Я вижу сгорание свеч
Перед моими глазами,
Дикими глазами.
Я чувствую, как ты держишь меня
Всё крепче
и крепче,
Наше дыхание стало горячем, как пламя…
Эта колыбельная… она знакома мне. В детстве кто-то пел мне её! Не желая дать шанса исчезнуть силуэту женщины, я побежала к нему. Туман будто начинал поглощать меня, препятствуя, но я отталкивала его от себя. Вдруг на пути стали появляться тонкие ветви ив подобно стражникам, окружающим меня; их мокрые ветви хлестали по лицу, оставляя горячие полоски на лице и плечах. Внезапно ивы и туман закончились, прекратился дождь, а от таинственной девушки не осталось и следа.
Но в следующий миг пейзаж заставил окаменеть моё тело. Гигантский водопад, переливающийся всеми цветами радуги, спадал в небольшое озеро, на поверхности которого плавали свежие жёлтые и нежно-розовые кувшинки. Сверху водопад украшали огромные фиолетовые раковины морских чудовищ (они были настолько огромные, что могли принадлежать только чудовищам). Подойдя поближе, я увидела, что у берегов и даже в самом озере светятся фиолетовые, жёлтые и синие кораллы. Никогда я не видела такого пейзажа… Шум водопада заглушал мои уши до тех пор, пока я не услышала громыхание. Посмотрев на склон водопада, я увидела, как огромный деревянный дом летит прямо на меня и…
И яркий луч ударил в мои глаза… По сторонам висели ситцевые ковры, разукрашенные яркие маски с перьями, обереги, плетёные корзины, ковшики, стояли подсвечники, котелки, корзины, полные грибов, ягод, каких-то трав, мотки шерстяной ткани и сосуды с водой. Что? А как же водопад? Я поднялась с койки, на которой лежала, чувствуя лёгкую боль в голове, но это не остановило меня. Я встала на ноги, которые оказались босые и, сделав пару шагов в сторону выхода, подметила, что нахожусь-то я в матерчатой палатке. Неужели это был сон? Резко отодвинув край палатки, я увидела дневное сияние жаркого солнца, которое слепило глаза, что, впрочем, меня не устраивало. Вокруг суетились люди: за прилавками, за станками, за домашними делами. Тут я увидела кузнеца с его учениками, двух пожилых и трёх молодых прях. Несколько портних, группа ремесленников и поваров были заняты за станками, рядом с кустами и деревьями стояли собиратели, и даже у музыкантов был свой уголок. Тут же резвились дети. Это место было абсолютно противоположным тому, где я жила всё это время. Но также была ещё одна группа людей, которыми я заинтересовалась больше всего – это воины. Все они были как один, а на груди у них виднелся такой же герб, как и у того воина, что я видела на побережье. Стальная броня придавала уверенность в своих защитниках. Тканые места снаряжения были нефритового цвета. Меня очень сильно заинтересовало это… Вдруг двое из воинов подошли ко мне, чему я была сильно удивлена и слегка напугана.
– Приветствую! – сказав это хором, они поклонились, держа правую ладонь справа на груди в знак уважения. Меня это сильно затронуло, и я скромно улыбнулась. – Прошу прощения за столь дерзкое приветствие на побережье.
Один из воинов снял шлем и слегка потряс своими чёрными волосами, которыми я ещё долго восхищалась, встал на одно колено, взял мою руку и поцеловал её. Моё сердцебиение участилось, дышать стало как-то тяжело, но это не пугало меня. Я покраснела. Когда воин поднялся с колена, наши взгляды встретились, и я смогла внимательно рассмотреть его лицо. Кожа была слегка смуглая, глаза светло-карие и немного узкие, но в них горела искорка отваги, которую он так и хотел проявить в любой подходящий момент. Нос с горбинкой и аккуратные губы, сомкнутые в нежной улыбке, идеально сочетались с отчётливо проявляющимися скулами. Он был примерно на голову выше меня, широкоплечий и, вероятнее всего, имел крепкое телосложение.
– Могу ли я узнать ваше имя? – голос его был очень спокойный и размеренный.
– Моё имя Кана… Кано?йя, – думаю, сказать своё полное имя было бы вежливее. – Могу ли я узнать, где я нахожусь? И вы можете обращаться ко мне на «ты».
– Ты находишься на Минами?нском острове, плато Сломанных Алебард. Мы будем твоими «гидами». Ри?длас, – он показал на второго воина, который всё это время стоял молча, – он нашёл тебя на берегу. Ну а я – Ламиа?т – оглушил тебя… Как-то нехорошо получилось, поэтому я у тебя в долгу.
– Нет, что ты! Я думаю, на твоём месте так поступил бы любой здравомыслящий человек.
– Я так сделал, потому что подумал, что ты проявляешь угрозу для дочери нашего генерала.
– Кстати да, где та маленькая девчушка? Хотелось бы увидеть её и познакомиться.
– Она очень напугана, но беспокоится больше о тебе. Для начала тебе стоит поговорить с нашим генералом Ферретиа?том, а затем и с вождём Ка?сланом, – Ридлас говорил это с такой сдержанностью и отчётливостью, что мне как-то стало не по себе.
– Да, конечно! Можно идти прямо сейчас! Чего тянуть?
– Как знаешь, – пожал плечами Ридлас и преспокойно вернулся в строй.
– Ты же не пойдёшь в таком виде, – игриво улыбаясь и играя бровями, утвердительно пояснил Ламиат. – Возьми этот набор одежды, переоденься вон в той палатке, отныне она будет твоя. После поговори с генералом Ферретиатом.
В знак согласия я кивнула головой и отправилась в назначенную мне палатку. Пока переодевалась, думала о новых знакомствах, о чудесном чувстве свободы, размышляла о молодых воинах, которые, как мне показалось, были самыми замечательными и, наверняка, отличались большой ловкостью, доброжелательностью и ответственностью. А впрочем, чего таить, Ламиат мне даже понравился. Его глаза искрились в каждую минуту, и, казалось, он излучал защиту, некую невидимую «каменную стену», за которой я могла быть в безопасности. Ридлас же отличался большей скромность и сдержанностью. Часто его лицо приобретало каменное выражение строгости, будто он постоянно вглядывался вдаль, устремляя свой взгляд далеко-далеко, и думал о своём. Это меня настораживало.
Чередой мыслей мгновенно пролетело время, и теперь я стояла в обтягивающих бежевых рейтузах, поверх которых были натянуты чёрные кожаные ботфорты на ремешках, а на тело ничего не пришлось, как холщовый котарди с частой шнуровкой. На данный момент этот наряд являлся моей экипировкой: удобный и простой костюм, который подчёркивал достоинства моей фигуры. Пару раз попружинив на месте, я отряхнулась, поправила все ремешки и шнурки и присела на грубо сколоченный стул из пальм, размышляя о встрече с генералом и вождём.
Прошло полчаса, и я уже шла с генералом Ферретиатом по аллее, выложенной каменной кладкой. Генерал был крепкий, плечистый, высокий мужчина с характерным взглядом, устремлённым в глаза своего компаньона. Орлиный нос на лице с угловатыми чертами, узковатые серо-карие глаза, тонкие губы с тёмным оттенком, не очень густые усы, переходящие в не очень густую бородку, загорелая смуглая кожа, тёмные волосы, и главная черта, бросающаяся в глаза, – огромный шрам на правой части лица, протянувшийся от центра лба до нижних скул. Любопытство не давало покоя моим размышлениям. Всё думалось: «Он очень сильно похож на Ламиата… Интересно, вследствие чего появился этот огромный шрам?». Пока мы молчали, я рассматривала генерала и гоняла в голове все свои странные мысли. Затем ко мне пришло осенение, что генерал Ферретиат приходится отцом Ламиата, ведь они были похожи, как две капли воды!
Совсем недавно я узнала о поселении на Минаминском острове: небольшой клочок, раннее заросший гигантскими пальмами, был основан группой людей шесть лет назад. С вождём я ещё не успела увидеться, но зато беседовала с генералом, приближаясь к какому-то изваянию. Издалека я смогла рассмотреть мужскую фигуру, опирающуюся то ли на посох, то ли на меч, с виднеющимися из–за спины то ли крыльями, то ли щитом. Покосив взгляд на генерала, я увидела, что он идёт, смотря по сторонам или себе под ноги.
– Так значит, ты не помнишь, как очутилась здесь? – внезапно спросил генерал Ферретиат. Он говорил очень спокойно, но в его голосе звучали нотки сомнения и задумчивости.
– Так точно, Сэр! – да, пришлось соврать. Но если бы кто-то узнал о моём прошлом… В общем, я должна была скрывать это, а потеря памяти оказалось лучшим средством против всех расспросов.
– У тебя очень интересная внешность в отличие от народа, населяющего наше поселение. Мы – нанти?йцы: загорелые, кареглазые или же сероглазые, с тёмными или рыжевато-русыми волосами, а ты бледнокожая, с узкими хитрыми глазами синего оттенка и с фиолетовыми волосами. Могу с большей вероятностью предположить, что ты амфибия. Да что там! У тебя перепончатые уши, как у всех амфибий.
– Да, это так. А скажите, где вы раньше проживали?
– О, сейчас и не вспомнить! Но, если меня не подводит память, где-то на северо-западе отсюда. Тёплые края… Вокруг множество вечнозелёных фруктовых деревьев, цветущих кустарников и совсем рядом небольшое озеро, в котором женщины стирали бельё, дети купались, а старики ловили рыбу, – генерал рассказывал это с такой упоительностью, что даже закрыл глаза от удовольствия к воспоминаниям. – Славное было время, пока…
Неожиданно лицо моего собеседника помрачнело. Меня это очень удивило. Я заметила, что в лице генерала появилось выражение гнева и… стыда что ли. Думаю, не стоило затягивать разговор дальше. Может быть лучше сменить тему… Но к моему удивлению генерал сам это сделал.
– Как тебе моя армия?
– Она великолепна, правда! Было бы интересно узнать о значении герба.
– Нефритовый цвет – цвет здешней морской воды. Если ты посмотришь на океан, омывающий наш остров, то заметишь явное сходство. Грифон символизирует могущество, власть, бдительность, быстроту, соединенную с силой, а копьё – вечную готовность к обороне и защите соратников.
– Довольно умно всё продумано. Генерал Ферретиат, я… я бы очень хотела узнать больше о вашей армии! И… – я не знала, как это сказать, ведь меня могут не понять: 15-летняя девочка интересуется армией и оружием вместо того, чтобы шить платья и ухаживать за своим молодым телом.
– Я слушаю, продолжай.
– Я… Я бы хотела стать воином, сэр! – твёрдо выговарила я, и капельки пота стали выступать на моём лице.
– Весьма удивлён таким заявлением, – лицо генерала действительно приобрело удивление. – Знаешь, – он положил руку мне за плечо и торопливо повёл меня к статуе, – я сделаю всё, что в моих силах, чтобы осуществить твоё желание, – улыбаясь, он подошёл близко к статуе и нежно коснулся её. Это был мужчина с коралловым убором на голове в латных доспехах и с огромной саблей, которую он держал перед собой, а за спиной вырастали небольшие, но элегантные крылья. Он был настолько величествен, что я бы не смогла описать его подробно. Но одно я могла сказать точно: это был мужчина-амфибия.
– Сэр, кто это?
– Я не знаю… – видно было, что генерал не знал с чего начать.
– Значит это не ваше творение? – я была удивлена: если не они, то кто?
– Когда мы прибыли сюда, то этот каменный воин уже здесь стоял. Понимаешь, в нашем мире существует столько всего, чего мы не знаем.
– Вам даже неизвестно, кто это может быть? Никаких предположений? Вообще ничего??
– Да ты успокойся. Я точно уверен, что не знаю этого мужчину, но я чувствую, что нас что-то объединяет. Что-то исходит от этой статуи, что-то, чего я не могу объяснять… Извини, что загружаю тебя. Лучше вернёмся в лагерь. Наверняка вождь Каслан тебя заждался.
Я кивнула в знак согласия, и мы отправились обратно в поселение. В пути я размышляла над словами генерала: «А что, если генерал на самом деле знает этого воина?». Посмотрев на своего спутника, я заметила его угрюмое, мрачное лицо.
Через некоторое время я стояла в каменной комнате, ярко освещённой светом факелов. По сторонам стояли большие горшки с декоративными пальмами. Вообще убранство было совершенно обыкновенным для жилой комнаты, только вот на стенах висели огромные яркие ковры и дико разукрашенные маски. Передо мной стоял вождь, слегка сгорбившись, держась за палку, больше похожую на древесный посох, который уподоблялся осанке своего обладателя. Было трудно рассмотреть лицо этого старика, хоть комнату и освещали факелы, но их свет не мог рассеять комнатную тьму. Я беспокоилась, не знала, как начать разговор, поэтому уместно молчала, стоя смирно, опустив руки и пытаясь расслабиться. Вождь направился ко мне, осматривая с ног до головы. Сухонький старичок со смуглой, морщинистой кожей, но с довольно-таки умными глазами.
– Т-а-а-к, та-а-к… Неплохая форма, какая осанка, взгляд… – вождь ходил вокруг меня, всматриваясь в каждую деталь моего лица. – Прошу прощения за свою любопытность. Я вождь этого поселения, а также вождь плато Сломанных Алебард. Я – Вождь Каслан. Расскажи мне о себе, дитя. Кто ты, откуда и зачем?
Не знаю с чего это вдруг, но мне захотелось рассказать всё: откуда я здесь, как оказалась на этом острове и почему. Опасения не было, ибо я чувствовала в голосе вождя нечто ласковое, будто дед просил рассказать, кто обидел его внучку.
Глава 3 «Пещера отражений»
Прошло два года. Я научилась выковывать оружие и доспехи, прясть и подшивать одежду, готовить самые простые блюда, играть на Канджире* (музыкальный струнный инструмент, издающий звук, похожий на колокольчики или бубенцы при определённом настраивании натяжения струны), залечивать раны и готовить микстуры из трав, сражаться на мечах, хотя большее предпочтения я отдавала кинжалам, в противном случае палашу. Меня даже научили изготавливать такое стрелковое оружие, как лук, который, впрочем, я сразу добавила к себе в арсенал.
На протяжении двух лет каждый день поутру наше войско становилось в шеренгу, и начиналась утренняя разминка, после чего я бывала у кузнеца, портнихи, повара, лекаря и музыкантов. Не обходилось и без «школьных» занятий: вместе с детьми я изучала географию, историю, языки, химию, математику и этику. Я узнала много нового о нашем мире, что скрывали от меня в храме. Оказывается, примерно 13 лет назад шаманы вместе с иволгами развязали войну со всем миром. Причиной этому послужило притеснение шаманов, хотя явных доказательств этому не было. В Амефистии, королевстве амфибий, где я жила, как раз в это время пропала принцесса и единственная наследница престола. Кто-то говорил. Что её уже нет в живых, другие считали, что она где-то скрывается и обязательно проявит себя вскоре.
Нантийцы были очень вежливы, веселы и доброжелательны. Ежегодно они отмечали праздник Солнца, на котором радовались жизни без войны и потерь. Это торжество проходило в шумной и задорной обстановке. Днём к нему активно готовились все жители острова: готовили самые разнообразные блюда, продумывали программу конкурсов, танцев и других развлечений и наряжались. Вечером разводили большой костёр, вокруг него ставили столы, которые образовывали кольцевую с несколькими проходами, а потом выставляли все блюда и напитки. Жители, успевшие хорошенько проголодаться, быстро сметали всё, что было приготовлено за целый день: супы, горячее, мясо и рыба, соусы, фрукты и овощи. Затем начинались танцы, конкурсы и мудрые разговоры старших за столом. Девушки и юноши плясали у костра, молодые воины развлекались, изображая борьбу или соревнуясь в метании копья, а детишки резвились рядом. Те жители, что были постарше, отдыхали в тени, лёжа на койках, или беседовали за столом, выпивая чудесного самодельного вина и свежевыжатый сок. В праздник Солнца люди благодарили каждого за то, что наш мир всё ещё остаётся целым. Никакие войны или конфликты их не тревожили, а это было самым главным для нантийцев. Они создали некое идеальное государство, которым очень дорожили.
Нантийцы очень уважали личные границы каждого, поэтому услышать разгар конфликта было такой редкостью, что можно было записывать такие события в специальную книгу под названием «Уникальные события». Но, конечно же, такой книги не существовало. С первого дня моего пребывания на острове я поняла, что здешний народ любит приходить на помощь всем и всегда. Именно поэтому они не понимали, что такое личная проблема, с которой невозможно справиться. На любую трудность они находили положительный ответ и извлекали из жизненной преграды ценный урок. Это научило меня верить в теплоту человеческих намерений и не унывать, если что-то не получается с первого раза. «Не получилось раз, попробуй ещё», – часто слышала я от Ламиата, или генерала Ферретиата, или от его жены. Вообще, все жители острова были безумно рады мне и сразу полюбили, несмотря на то что я была не такая, как они. Однако это их не сильно заботило. Нантийцы не видели разницы между расами. «Главное то, что находится внутри человека, а не снаружи. А внутри – душа, сердце и дух», – однажды ответила мне Арлин, жена генерала, на мои вопросы, а потом добавила: «В тебе смелое сердце, искренняя душа и светлый дух».
