скачать книгу бесплатно
В груди разбухает, как сухарь, кинутый в воду, отчаяние. Если всё правда, что он рассказал, то Крокодил – мой благодетель, а я недалека от пропасти.
Я ведь ничего не умею. Ни работать, ни выживать. Мне хватало сильной мамы, что заботилась обо мне. А тот год, что я прожила без неё, не в счёт. У меня всё было и даже больше, чем нужно. Святославик не скупился, хоть и сволочь.
– Зря иронизируешь, – снова подаёт он голос, а мне уши заткнуть хочется: невыносимо его слышать. И тон этот, и уверенность.
– Я могу подумать? – поднимаю глаза.
– День, – жёстко и категорично.
– Тогда не будем тратить время. Мне нужно в одно место попасть. Ты поможешь, а я после этого дам ответ.
Он соглашается не сразу. Думает. Смотрит на меня. Что-то прикидывает.
Да, он мог меня припугнуть и принудить. Но ничего подобного делать не стал. Может, именно это добавило ему очко в карму.
Я не хотела выходить замуж. Не о таком мечтала, между прочим. В грёзах, как и большинство девочек, я видела себя в воздушном белом платье, фате, в туфельках на каблучках – вся такая неземная и красивая.
По большой любви собиралась семью заводить. И вот этот вариант меня никак не устраивал, ни в одни ворота не лез. И уж коль Крокодил добр, то я воспользуюсь этим. Как он там сказал? Не стал бы долг требовать? Вот и замечательно. Если всё у меня получится, придётся ему в других местах искать возвышенных и чистых, добродетельных и неискушённых.
Глава 7
Окончательный крах империи
Востриков Семён Иванович – мамин управляющий. Мужичонка ушлый, дело своё знающий. Мама ему доверяла, но проверяла.
– Сеню-Ваню надо держать вот здесь, – трясла она плотно сжатым кулачком. – И желательно за такое место, о котором девушкам до поры до времени знать не обязательно.
Меня это смешило. Маленький Востриков, с аккуратным пузиком и без того выглядел временами как за то самое место ухваченный. Маму он побаивался, ещё больше – уважал и гадить не смел.
При всей своей непрезентабельности, Сеня-Ваня обладал цепким изворотливым умом и дела вёл весьма успешно.
К нему-то я и отправилась, как только Крокодил согласился дать отсрочку нашим неземным чувствам.
Вострикова я подловила возле офиса. Господин управляющий за тот год, что я его не видела, раздобрел ещё больше и щёчки отрастил лоснящиеся, глазки закрывающие.
Меня он увидеть никак не ожидал. Взгляд затравленной крысы сказал о многом.
– Поговорим? – схватила я его за рукав клетчатого пиджачка, что трещал в плечах и некрасиво оттопыривался на пузе и пятой раскормленной точке.
– Госпожа Белая, – осклабился Сеня-Ваня в улыбке, похоронившей под щеками оставшиеся прорези от глаз. – Какая приятная неожиданность!
По тому, как кинул он острый взгляд в сторону Крокодила, я поняла, что хватку он свою не растерял и соображалка у него работает прекрасно, несмотря на некоторые излишества жировых отложений.
При Северине я беседы вести не хотела, но наедине с Востриковым он меня оставлять не стал. То ли боялся, что я дам дёру, то ли решил контролировать любые процессы.
Разговор получился весьма продуктивным и коротким.
– Ну, подобные вопросы задавать вам нужно было до того, а не после, – всплеснул он ручками и прокрутил на пальце-сардельке обручальное кольцо – тонкий золотой ободок, который, наверное, оторвут с пальцем, если вдруг надумают его ограбить. – К сожалению, всё так и есть, Лилия. Мама ваша была слишком молода, чтобы оставлять завещания. Кто в таком возрасте думает о вечном? Правильно, никто. И по закону вам бы тоже что-нибудь перепало, но, на момент вступления в наследство, вы отказались от всего. А точнее, подписали бумаги в пользу э-э-э… господина Алдошина. А посему, – снова развёл он руками, – остались ни с чем. Мда-с. Вот так оно и бывает. И речь не идёт о мошенничестве, заметьте. Вам на тот момент исполнилось восемнадцать. Вас никто не принуждал. А бумаги, как известно, нужно читать, прежде чем подписывать.
– То есть я осталась ни с чем? – всё же уточняю, чтобы понять, в глубину какой прямой кишки я провалилась.
– Получается, так, – сверкает, как хорёк, глазами Востриков и проворно облизывает тонкие губы.
Не то, чтобы я на что-то надеялась… Да нет же, я всё же надеялась, что у меня хоть что-то осталось. А в итоге – ни кола ни двора, как и говорил Гена Крокодил.
У меня осталось несколько карточек. Одна из них – на экстренный случай. Её мне подарила мама ещё когда жива была. Но сейчас я даже вспомнить не могла, сколько там денег и не просрочена ли она. Как-то меня все эти мелочи совершенно не заботили. Жила одним днём.
Хуже всего, я совершенно не знала жизни, не умела о себе заботиться. Не представляла, как это – жить без денег. Об экономии речи не шло. Вряд ли я смогла бы, например, снять квартиру, устроиться на работу, питаться скромно. Я понятия не имела, как правильно продукты в магазине выбирать. Жизнь меня к такому не готовила. И, может, я бы адаптировалась, но на это нужно было время. Его я тоже не имела.
К счастью, Крокодил молчал. Тактично. Не торжествовал, не ухмылялся, не произносил вслух: «А я предупреждал, я говорил…». И это меня как-то примирило с тем, что… придётся всё же согласиться на его условия.
Я сидела в его машине раздавленная и размазанная, как мошка по стеклу. Ну, раз я всё потеряла, то осталось выгодно продать то, что у меня осталось. И речь не идёт о чести, а только о штампе в паспорте.
– Когда свадьба? – спросила я ровно, усиленно разглядывая что-то за лобовым стеклом. «Что-то» разглядываться не желало, но я старалась. Поэтому вздрогнула, когда тёплые пальцы Крокодила коснулись моего запястья.
– Я бы не стал, правда. Но очень надо.
Он не оправдывался. И хорошо, что не сочувствовал явно.
Я кивнула, собираясь с духом.
– Надо значит надо, – вытолкнула из себя воздух резко. Так делают алкаши, когда собираются водку выпить.
Ху! – прочь сомнения. Прощай белое платье и фата, глупые мечты и розовые пузыри с сердечками. Настало время вылечиться от ненужных иллюзий и выздороветь. Стать циничнее и злее. Растерять девичьи грёзы.
Вот так человечество теряет последних романтиков. Пусть тебе икнётся, Святославик!
Мы с Крокодилом вернулись в захламленную квартиру. Почти не разговаривали. Я думала. Гена мне не мешал.
– Мне нужно уехать, – сказал он ближе к обеду. Я только рассеянно головой кивнула. Он, потоптавшись, исчез. Естественно, предварительно меня заперев. Позже я на всякий случай дверь проверила. Не то, чтобы я удрать хотела – нет. Удирать было некуда, я это прекрасно понимала.
– Ну, что? – спросила я у своего отражения в пыльном зеркале. – Приехали? И как ты докатилась до жизни такой, Белая Лилия?
Отражение умничать не спешило, лишь копировало мои рваные движения, взмахи руками, демонстрировало вздыбленные кудряшки.
– Молчишь? Ну, ладно, – пригладила я волосы и деловито оглядела поле битвы, то есть квартиру.
Мне нужно было срочно чем-то заняться, а поэтому я приступила к уборке. Убирать я умела. Вещи по местам раскладывать, пыль вытирать, полы мыть. Мама научила.
Нет, к нам приходила женщина, делала генеральную уборку. Но в своей комнате, считала мама, я должна была уметь наводить порядок сама.
Крокодила не было долго. Но я в нём и не нуждалась.
Я вылизала кухню – самое чистое место в квартире. Разложила разбросанные вещи, не очень заботясь, как к этому отнесётся хозяин. Для меня важнее было чем-то себя занять. Я расправилась с пылью в спальне и большой комнате. Полы блестели влажно и чисто – я собой гордилась бы, если б могла.
А позже я приняла душ, надела футболку с чужого крокодильего плеча и уснула, голодная, на свежих простынях в светлой спальне. Я начинала жизнь с чистого – в буквальном смысле – листа.
Глава 8
Новая жизнь со странностями
Крокодил явился под ночь.
– Лиль, ты спишь, что ли? – нарисовался он на пороге спальни и выдернул меня из сладкого полузабытья.
Стыдно признаться, но снились мне белое платье и фата. И я такая счастливая-счастливая во сне. Свечусь, как рождественский фонарь. Действительность оказалась куда скучнее: Крокодил моих стараний не оценил, запёрся в квартиру, не снимая обуви. Привык, скотина, не заморачиваться.
Хотелось отчитать его сварливо, но я сдержала свой гнев. Потому что в реале светился он, как солнце в ясный день. Улыбался счастливо и жмурился, как котяра. Я залюбовалась его густыми ресницами и крутым подбородком. Он у него такой… мужественный.
– Смотри, что я принёс! – в голосе его столько торжества, что я вздохнула невольно и приподняла голову с подушки, пытаясь в полутьме разглядеть, чем он так неимоверно гордится.
А Крокодил свет включил и занёс в комнату два огромных чемодана.
– Это ещё не всё! В машине осталось, не осилил за один раз!
Я восторга его не разделяла. Не могла понять, в чём дело.
– Ты посмотри, – настойчиво приглашал Крокодил к чемоданам. И я, чтобы его не огорчать, потянулась к «молнии».
Это было покруче немой сцены в «Ревизоре». В чемоданах – мои вещи. Вначале я даже не поняла, а потом просто залипла и не могла шевельнуться. Глаза боялась поднять, потому что тупо хотелось броситься ему на шею и расцеловать. Особенно после того, как я открыла второй чемоданище, а там сверху – игрушка. Старая и затасканная. Мне её мама подарила. Я с ней не расставалась. До сих пор засыпала, прижимая к себе.
Я всхлипнула. Крокодил меня подхватил.
– Ну что ты, не надо, – сопел он мне в макушку и топтался неловко, как медведь. – Я решил, что тебе со своими вещами будет комфортнее. Святославик твой не возражал. Даже помогал собирать чемоданы и сумки.
– Спасибо, – прогундосила я ему в полувер.
– Да не за что, перестань. Ты голодная, да?
Я хотела возразить, но желудок мой посчитал иначе. Заскулил жалобно.
– Сейчас. Я много вкусностей принёс.
Странно. Я не могла понять: он мне понравиться пытается или всегда такой хороший Гена Крокодил? В любом случае, это располагало. Особенно, когда он зашёл в кухню и наконец-то понял, что в квартире чисто.
Смесь ужаса и благоговения исказили его прекрасные черты.
– Вот чёрт. А я тут это… – лихорадочно сбрасывал он туфли. – Прости. Я всё исправлю.
Как будто другой человек. Хотелось то ли подковырнуть Крокодила, то ли съязвить, чтобы он прежним стал. А потом подумала: я его знаю сутки всего. А это значит – совсем не знаю.
На мой взгляд, он пытался мне угодить. Дать привыкнуть. Адаптироваться, что ли. Север запросто мог игнорировать и командовать. Заниматься своими важными делами и не париться, забирая из квартиры мои вещи. А он всё же счёл нужным. И еды принёс.
Я набивала живот среди ночи ужасно вкусными блюдами из ресторана небось по конской цене, но думать о деньгах сейчас не хотелось.
– Когда торжество? – всё же спросила, потому что мысли крутились вокруг да около предстоящей свадьбы. Да мне и поговорить с ним не о чём было, кроме этого.
– Через несколько дней. Подготовиться нужно.
Я фыркнула. Зачем готовиться? Шлёпнули печати в паспорта – и дело с концом. Но у Севера были своё видение предстоящего цирка.
– Я в институте учусь, – зачем-то поведала очевидное. – Сегодня день прогуляла. Ты бы мне разрешил посещать занятия. А то пропуски, потом проблемы.
Крокодил думает, ест, отвечает не сразу.
– Я там и книги, и конспекты взял. Дай слово, что глупостей творить не будешь.
– Каких, например? – щурюсь уже весело: я поела, а на сытый желудок многое кажется ерундой. А ещё я добрая – Крокодил всё правильно просчитал.
– Удрать, например, к какому-нибудь своему прыщавому поклоннику.
С прыщавым он попал в точку, и я снова вернулась к тому, с чего начинала: к подозрениям. Он знает? Следил? Подкараулил Святославика и объегорил?
– Думаешь, я настолько порочна, что могу обмануть, кинуть тебя? А как же чистота и неискушённость?
Эх, как он меня зацепил-то!
– Девушки в твоём возрасте быстро взрослеют и набираются опыта, как кошки – блох. Поэтому не удивлюсь, если ты вдруг захочешь всё переиначить, сделать по-своему. У нас пока как бы устная договорённость. Но я свою часть сделки собираюсь исполнить честно. А что у тебя на уме – знать не могу.
– Точно так же я могу думать и о тебе, – иду в атаку с шашкой наголо. – Получишь желаемое – и под зад коленом. У меня тут один такой водился. Добрый. Платья мне покупал, водителя оплачивал. А сам документы подсовывал, обкрадывал, оказывается.
– Ты нас не сравнивай, – подбирается Крокодил и зло щурит глаза.
– Ты лучше, да? Только дружбу со Святым Славиком водил, в карты с ним играл. И ничто тебе, такому доброму и правильному, не помешало меня выиграть, а потом шантажировать.
Он молчит. Я слышу лишь, как он сердито дышит. Наверное, пытается справиться с собой.
– Лиля, мы вчера всё обсудили. Если ты передумала, ничто не мешает тебе встать и уйти. К Славику, к долбодятлику – без разницы. Можешь даже к тому борову сбежать, который вчера тебе доходчиво рассказывал, что не нужно ушами хлопать.
Он прав. Но мне так хотелось наехать. Найти в нём червоточину. Говнюком он от этого не стал, зато снова вселился назад, в привычного Крокодила, а не в того довольного котяру, что припёр мои вещи чуть ли не в зубах. И туфли снимал, огорчаясь, что полы, вымытые мной, затоптал. Вот с таким Крокодилом, как сейчас, проще. Он понятнее, наверное, и не плодит иллюзий.
– Ладно, мир, – буркнула, понимая, что палку перегибать не стоит, и стала собирать со стола грязную посуду.
Фу, блин. Придётся мыть. Я терпеть не могла мыть посуду. И чаще этим приходящая домработница Марго Тимофеевна занималась. Но я помню: у меня теперь другая жизнь. С чистого листа. И я храбро открыла кран с горячей водой.
Крокодил наблюдал за мной со странным выражением лица. То ли рассмеяться хотел, то ли улыбкой приободрить. Я решила думать позитивно. Он мне даже помог – полотенце на талии повязал вместо фартука.
Как ни странно, но вот этот простой жест примирил меня и с суровой действительностью, и с Геной Крокодилом.
Мы больше не спорили.
Утром он сварил кофе и отвёз меня в институт. После института забрал.
– Кто это? – спрашивали подружки одногруппницы.
– Жених мой, – небрежно отвечала я. – Замуж выхожу.
И все мне завидовали. Ещё бы: красивый, взрослый, на иномарке. В то время он не носил дорогие костюмы, но выглядел элегантно и с шиком.
