Для таких, как вы, я – бог

Ева Ковалева

Для таких, как вы, я – бог

ВАКХ

Предисловие

Не помню, когда нам удалось договориться, что теперь я буду жить здесь. Ближайшие лет 70. Уже через 20 мне хотелось все бросить; в 25 я сделала попытку завершить опыт; в 36 поклялась, что пройду путь до конца. Я люблю и ненавижу этот мир.

С кем бы я не говорила, никто не помнил, чем занимался до того, как сюда пришел. Также никто не знал, что он здесь делает и зачем живет. Но все боялись отсюда уходить.

Я тоже не всегда помнила Междумирье. Но однажды ко мне вернулась память, свет пограничных миров стал просачиваться в реальность. Сквозь мир людей просвечивал мир духов. Теперь я точно знала, что в некоторых телах воплотились древние боги.

Мы долго ждали того времени, когда снова сможем сюда прийти.

ВАКХ

Когда мне было 15, в моде был интеллект, индивидуализм и героин. Помню, как я смотрела по федеральному каналу передачу для подростков, в которой юная, худая и выбритая под ноль модель выбросила синие кеды прямо в Неву и ушла с интервью босиком, не попрощавшись. Это было непонятно и почему-то круто…

Prodigy играли из каждого холодильника. Во всем был скрытый драйв, с хардкоровой мощью прорывавшийся в фильмах Тарантино и Финчера. Люди источали внутреннюю мудрость и кайф от самовыражения: ассиметричные короткие стрижки на светлых волосах подруг и татуированные тела друзей.

Я часто зависала перед зеркалом, размышляя, что проколоть: нижнюю губу, нос или бесчисленную дырку в ухе? Спирт, медицинская игла… Боль от проколов, которые делала сама, заглушали желание бунтовать непонятно против чего. Потом я узнала, что в подростковом возрасте эмоции воспринимаются в несколько раз ярче – жизнь играет безудержными красками наотмашь, как мечи Джедаев.

В любом случае, мне повезло – тогда не было социальных сетей. Вечера заполнялись бесконечным шатанием по крышам в поисках смысла жизни. Не было мобильников, и ты действительно скучала по тому панковатому парню из вчерашней случайной компании.

Я писала стихи и рисовала дома на стенах авангардные картины черной гелевой ручкой. Мне все было можно. Обои были исписаны важными, на мой взгляд, датами и именами, среди которых почему-то был год Великой Французской революции. Напротив было имя Елены Образцовой, поразившей меня в образе Кармен, а ниже упомянута опера Тоска. Но самым важным в списке был он, Майкл.

Майкл, как в фильме про ангела с Траволтой. Майкл, как архангел Михаил. Майкл в этом мире, но в том он всегда был Вакхом. «В искусстве чаще всего встречается изображение этого бога, известное под названием фиванского Вакха, безбородого и стройного юноши». Да, я сразу тебя узнала по безумному экстатическому блеску в глазах. Даже после пятидесяти ты будешь выглядеть слишком молодо.

Он уже 34 года жил в Нью-Йорке, двадцать из которых был звездой ночной жизни «Большого яблока». Сочного и сладкого яблока, кишащего пороками и развлечениями, с того самого момента, когда его надкусила Ева. Последние три года Майкл отбывал наказание за убийство собственного драгдилера. Отвратительное убийство! Рассказать? Хотя про него сняли несколько фильмов, и все твои друзья выпустили мемуары. Вакх!? Зачем тебе было прятаться под чужим именем? Если бы люди знали, кто ты…Тебе все было бы можно. Впрочем, это не мое дело.

С конца 80-х Майкл был клубным промоутером, вечеринки которого гремели на весь NY. «Мальчик создал мост между лихорадкой диско и эпохой рейвов, – рассуждал Джеймс Сент-Джеймс в интервью Guardian», его ближайший друг, который и ввел Вакха в мир тусовки. Тогда умер Уорхолл. Клубная жизнь переживала постапокалипсис.

И вдруг из ниоткуда явился ты. Бог богемы, сладострастный, порочный, эгоистичный, обожаемый всеми тогда и проклятый всеми потом. Ты устраивал вакханалии в клубах и метро, в долгостроях и Макдональдсе. Безудержные оргии веселья и всеобщего экстаза, в котором тонули добро и зло, окончательно растоптанные под гнетом тяжелых наркотиков и посыпанные кокаиновой пудрой. Да, Youtube все помнит, мой бог. Восхитительный Майкл Элиг!

Часто он появлялся в окружении свиты, человек 20-30, известных как Club Kids. Вы когда-нибудь их видели? Забейте в интернете. А лучше не смотрите – это сакральный карнавал, который выжжет вам глаза. Вы будете сразу влюблены или тут же их отвергнете. Неважно!

Если это тронет вашу душу, рекомендую купить машину времени. Или сразу преклониться пантеону древнегреческих богов, безудержных прожигателей своих бесконечных жизней, жадных только до любви к себе. Тогда у вас появится шанс быть обласканным волнующим светом нашего внимания. Но всего лишь на секунду!

В этом мире ничто не способно задержать наш интерес, больше, чем на мгновение. Тут приятно, но не интересно. Чаще всего, здесь не с кем поговорить. Занимательно много предметов – тяжелых, красивых, золотых, дорогих и дешевых, вкусных и противных – мы приходим их трогать, наслаждаться сполна материей, окутывающей сладострастной дремотой. Но вскоре это становится скучно. Единственное, что способно пробудить нас от сна – любовь. Мы желаем только этого. И вы, кстати, тоже. Забыли?

Ладно я расскажу, как это бывает, но позже.

Так вот, Вакх, скрывавшийся под именем Майкл, окруженные толпой приверженцев, проводили время в самом развратнейшем городе современности. Мне было 15. Я жила в городе, название которого также начинается с приставки New, а корень уходит прямиком в тайгу. Я ничего не помнила про Междумирье, но во сне умела летать. Днем временами мне было одиноко. К людям я чаще всего чувствовала теплое участливое снисхождение. Уж слишком часто их жизни были увиты кармическими нитями, которые с каждым шагом затягивались все туже, образуя кокон. Они жили в пелене собственных ошибок – ты же отчаянно веселился. Я тоже со временем этому научусь.

Осенью 1995 я вернулась из школы и включила телек. По кабельному показывали глупое американское шоу

Майкл сидел с чокером на шее, в футболке бесподобного розового цвета и по-детски идиотских шортах. Жеманно сложив нога на ногу, он облизывал огромный леденец, причмокивая им через каждое слово. Впрочем, он не очень-то много говорил.

– Вы Майкл? – спросил типичный седовласый американец, ведущий шоу.

– Ну допустим, – безразлично отчеканил гость. Его свита одобрительно зашикала и зачем-то завертела в руках прихваченные предметы: зеркала, скипетры и колоды карт.

Кстати, его последователи заслуживают особого внимания. Сам Майкл, сочетая в одежде безупречный минимализм и клоунаду, оставлял ощущение хрупкого футуристического цветка, выросшего под дикие ритмы рейв вечеринок. И неважно, покрасил ли он волосы в жгучий цвет, прилепил ресницы или нацепил лишь детский слюнявчик. В его внешности была какая-то юношеская магия и свежесть молодости. Я смотрела на тебя. Я пожирала глазами свет твоего инфантильного очарования, невидимый больше никому.

Остальные предавались fashion сумасшествию, порой, действительно стильному, порой с душком дурновкусия. Но невозможно было пройти мимо этих тинейджеров, не вытаращив от удивления глаза и не открыв рот. Гениальные и безумные, смешавшие в себе все то, что станет общедоступным только через 30 лет: трансексуальность, открытость, самолюбование, баснословные заработки, безудержный креатив и умение жить себе в кайф, не причиняя никому боли.

– Как вы к этому пришли в свои 16, 18, 25? – спрашивал ведущий и гостей.

Гости хохотали, обменивались эксцентричными шутками и всем видом показывали, что в их жизни есть единственное счастье – быть собой.

В моей душе что-то болезненно кольнуло, словно от твоей улыбки пробудилась древняя память и на мгновение я вспомнила, откуда на самом деле родом. Впрочем, озарение махом стерлось в белом шуме электромагнитных волн.

Я выключила телевизор и погрузилась в тишину рабочего поселка, окруженного тайгой. Мне хотелось лечь спать, чтобы не думать о том, что мы никогда не увидимся. Мой падший ангел – Майкл.

***

– Терпеть не могу холодную лапшу!

– Ну разогрей, – прокричали мне из комнаты.

– Получится, что ее приготовили второй раз – я такое не ем!

– Слушай, я опаздываю на работу и меня достали твои капризы. Возьми кастрюлю и свари новую. А лучше ешь эту! – сестра проорала и хлопнула входной дверью.

«Свари!» – я передразнила Сашку. – «Может еще ужин вам приготовить?»

В полном одиночестве я дерзила сестре, но она не слышала, и со мной некому было поссориться. Голод привел меня на кухню, однако вчерашняя лапша все равно не возбуждала. Громыхнув крышкой от кастрюли в знак протеста, я объявила голодовку!

С детства у меня была идиотская привычка рисовать на стенах: красками, ручками, карандашами. Мама отругала меня лишь однажды, когда новый, с трудом выцарапанный из коммунистического дефицита линолеум, я в три счета украсила такими же редко встречающимися в продаже яркими фломастерами. Серой полимерной бесконечности пола я подарила незабываемую Галактику: ярким клубком извивались спиральные траектории планет, жирными точками обозначались обитаемые спутники, среди космического мусора неслись пылающие ракеты. Красота! Вскоре потребовавшая жертв. Чашу детских страданий за испорченное имущество я выпила один раз и запомнила навсегда.

Однако, это меня не остановило. К 9 классу все привыкли, что в коридоре сорваны обои и украшены маминым портретом из гуаши, а в моей комнате в каждом углу процветает гелевое граффити. Однажды выплеск креатива преобразил одну из стен кухни, но в итоге картина мне надоела. Теперь на ее место был повешан плакат, вырванный из подросткового журнала. С него лукаво смотрел первый русский dance-идол, король танцпола и император скандальных вечеринок – Дэн. Молодой человек вчера проснулся знаменитым, забив танцевальными хитами все эфиры. Под них сегодня жарко отжигала вся страна.

Мне показалось, что Дэн подмигнул мне. Я удивилась. «Мне? Да я же просто человек!»

ДИОНИС И ЛЕСТНИЦА ЯКОВА

ДИОНИС

1999 год. Он закурил сигарету. Шла запись ночного шоу… Из тех, самых первых в России, когда было модно пошептаться на камеру в полумраке. Томно задавать провокационные вопросы, нагло залезать в душу, прилюдно вытряхивая потроха. Впрочем, приглушенный свет красиво очерчивал контуры любых человеческих страстей.

– Ходят слухи о твоей исключительной капризности, и нет людей, с которыми бы ты не поссорился.

Герой удивленно смутился:

– На самом деле у меня столько друзей…

Молодой и высокий Дионис озарял студию божественной красотой, которую режиссер то и дело подмечал в крупных планах: шикарный черный маникюр, копна смоляных волос, уложенных в японском стиле, лацкан кожаного пиджака, темная сетчатая майка, слегка обнажающая тело. Новомодная камера вращалась вокруг героя – с любого ракурса он был нечеловечески красив!

Ведущая, зубами выгрызавшая из героя кусок сенсации, старалась изо всех сил. В поисках болевой точки хладнокровно надавливала на все: семья, предпочтения в сексе, любовники…

– В твоей жизни есть наркотики?

– А почему тебе так интересно? Сама принимаешь? – он легко держал удар и мастерски переворачивал разговор в нужное русло.

В конце собеседница сдалась под неординарным интеллектом и талантом. Белый ангел во всем черном. Безбашенный на сцене и сдержанный в интервью. Мне хотелось все пересмотреть, нажать на record, потом на повтор. Физическая красота была лишь оттиском внутренней. Родом из моего же города, он говорил и пел по-русски, но явно был не отсюда. Не с этой планеты, а наверное, с той, нарисованной мной в детстве на сером скучном советском полу. Небесный демон – Дионис.

ЛЕСТНИЦА ЯКОВА

Поколение рейва – нам трудно было не пуститься во все тяжкие. Потом так назовут культовый сериал, а пока мир погрузился в сумрачное веселое мракобесие, прожигающее танцпол. Шива плясал разрушительный танец в умах людей, порождающий волны переворотов и революций на земле, отказ от старых норм. Но не покой, нет, не покой… Разбитые чашки уже не склеивались, зато осколками можно было в отчаянии рисовать на руинах. Я до сих пор помню этот скрежет!

Не успев заскочить в уходящий поезд панк-культуры, я по полной попала на бесконечную рейв-вечеринку, точнее на самую кульминационную ее часть – хардкор. Кейт Флинт играл из каждого окна 9-этажной панельки даже в рабочем поселке. Помню то лето. Жара. Плавящийся асфальт. Гопники. Magic people, Voodoo people!

Бесовские звуки впрыскивали в кровь адреналин – ноги сами бросались в пляс под нерусско-ненародную простую хардкорводную. Обесцвеченные волосы, кислотные шнурки в косах, белые майки, стоптанные кеды, разогретые ритмами тела – все плавилось в жарком аду битов, разрывающих тишину заброшек. Это была культура отчаявшихся в урбанистическом плену людей, которые заключили сделку с дьяволом, чтобы глотнуть свежего воздуха свободы, пока падали с крыши.

Оттанцевав тысячный километр в какой-то бетонке, расположенной недалеко от дома, мы под утро вернулись с подругой домой.

– Слушай, повезло, что вечеринку делали недалеко от нас, – еле переводила дыхание Полинка.

– А где им еще проводить рейвы, как не на окраине города?

– Поехали в клуб в следующую субботу? Будет весело.

– Кто приезжает?

– Тот, кто висит у тебя на плакате на кухне. Твой любимчик!

– Курт Кобейн? – я расхохоталась.

– Ага, с того света примчит в НСК, – Полина в шутку покрутила у виска. – Дэн делает тур, концерт будет в “Лестнице”, клуб на Красном, пошли оторвемся.

– Ок. Кто еще пойдет?

– Ты, я, Светка и Яковлев. Заодно и познакомлю вас всех.

Через неделю мы вчетвером торчали у входа в клуб. “Лестницей” его прозвали посетители, потому что после фейс-контроля, нужно было подниматься на четвертый этаж через утомительные пролеты здания сталинской постройки. Если ты прибывал на вечеринку в кондиции, то приключения и новые знакомства ждали уже на самой лестнице. За эту фишку она и стала неофициальным названиям клуба.

Это было одним из лучших мест не просто в городе, а в РФ. Возможно, его создатели владели тайной четвертого измерения, потому что преодолев узкую лестницу, ты оказывался в безграничном и безбашенном пространстве клубной жизни – проваливался в утробу адовых развлечений и плясок, сдобренных бесконечным потоком алкоголя и мимолетных знакомств.

Сцена находилась почти на одном уровне с горячими денсерами, за ними столики, для тех, кто любит похолоднее, и второй антресольный этаж, огражденный хромированным турникетом. Помню его ледяной блеск и крепкую сталь, когда ты перевешивался, чтобы послать воздушный поцелуй артисту и всей тусовке, воспламенявшей тебя радостью бытия, особенно его ночной жизни.

Едва открывшись, клуб влетел десятку лучших клубов страны в рейтинге и стал культовым местом в городе. Медальки никогда не выдавались просто так!

Светку я знала давно – веселая девчонка с самодельными афрокосичками. Выпив бутылку пива, она могла зажигать всю ночь. А вот Яковлева, которого по закону речевой экономии, все сокращали до Якова, видела впервые. Высокий, темноволосый парень – ничего особенного и все особенное.

– Привет! – сложив пальцы в знак V, я улыбнулась новому знакомому.

Тот показал мне fuck и безразлично отвел глаза.

– Мне не сказали, что ты придурок, – я обиделась и решила с ним не общаться.

К нам подскочила Полинка:

– Уже познакомились?

– Да, весьма приятно! – я скривилась в ироничной гримасе.

– Слушай, он всегда такой, не обращай внимания, наверное, ты ему просто понравилась. И вообще пошли уже наверх.

Мы помчались внутрь самой кайфовой вечеринки месяца. Дэн, как всегда опоздав и доведя толпу до неистовства, только что вышел на сцену, пронизывая танцевальным битом до костей. Частью его имиджа был эпатаж: обтягивающая одежда, яркий мейк, боа, перья, шубы, кэблы. Но даже накрашенные губы и закос под (героя полотен …) всего лишь украшали его мужскую харизму. Очень высокий, очень худой, безумно стильный – огненной энергией он прожигал сердца людей. В бесконечном обаянии таланта тонули все: от гомофобов и бабок у подъезда до трехлетних малышей. Дэн рвал танцпол и был истинным явлением в музыкальной жизни страны, еще недавно ходившей в пионерских галстуках и с партбилетами.

Сегодня он выглядел чуть спокойней, чем обычно, и как всегда сводил с ума новым перевоплощением. К тому же, он всегда пел вживую, и можно было слышать эту восхитительную хрипотцу и уникальный тембр.

– Кайф!

– Нет, – Яков помотал головой и вдруг взял меня за плечи. – Вот это настоящий кайф, – он внезапно поцеловал меня прямо в губы, очень страстно и очень долго.

Я пыталась сопротивляться, но его руки, словно тиски, сжали меня, криков тоже никто не услышал. Разгоряченная толпа весело отжигала на танцполе, не обращая внимание ни на кого вокруг.

Вдруг Яков выпустил меня и улыбнулся, словно нашкодивший первоклассник.

– Ты – идиот? – я попыталась закричать, но вдруг ощутила на языке странный жгучий вкус.

Парень испытывающе смотрел на меня, ухмыляясь.

– Что это?

– Запей! – он протянул бутылку пива и исчез, как чеширский кот. Или мне это уже показалось?

Я стояла в толпе неистово танцующих людей, догадываясь, что скоро провалюсь в тоннель галлюцинаций и, как Алиса, окажусь в стране чудес. Без тормозов!

Взгляд упал на Дэна, который только что зарядил свой мегахит – его тут же подхватила толпа. “На припеве все потные тела вокруг меня начнут прыгать! У сцены будет безопаснее”, – еще трезвый мозг кое-что соображал.

Вдруг по телу пробежала молния, озарившая внешний мир фиолетовым светом. Все теперь имело лазерное свечение! Кислотная красота начала пожирать сознание. Кроме того, я ощутила неистовую силу. Мне казалось, что я могу одним взглядом освободить дорогу и сделаю это легко! Я захотала ведьминским гоготом. Какая-то девушка в белой майке и джинсах косо посмотрел на меня и пропустила вперед.

– О! Ты такая красивая, где твои крылья? – зачем-то я провела рукой по ее лицу, засмеялась, но внезапно потеряла интерес и пошла дальше.

Люди расступались, образуя тоннель из человеческих тел. Я беспрепятственно дошла до сцены и остановилась, скованная священным трепетом. Теперь я четко видела, что передо мной стоит он, античный бог Дионис. Голова его была увита венком из виноградной лозы, на плечи накинута шкура леопарда. С улыбкой баловня судьбы, молодой и красивый, он лукаво смотрел на ликующую толпу.

– Само совершенство! – пролепетала я, и сделав еще один маленький шажок, лишилась чувств, упав на сцену к его ногам.

Последнее, что я помнила – тишину, врезавшуюся в бешенные ритмы вечеринки, и прекрасное лицо Диониса, склонившегося надо мной. Дальше – темнота.

АИД

АИД

Тело ломило от ужасной боли, сло