скачать книгу бесплатно
Шёл четвёртый час. Лада тихонько выбралась из-под тёплого одеяла и на цыпочках подошла к окну. Снаружи начинал пробуждаться мир. Небо уже посветлело, а на горизонте, за кромкой тёмного леса, зарождалась заря. Пока несмело, осторожно потягиваясь, она лишь слегка подрумянила близлежащие облака. Но Лада знала, что уже через несколько минут небо заиграет сумасшедшими красками.
Невдалеке запел петух. Трудно назвать его крик пением, но этот задира явно воображал себя великим тенором. Лада усмехнулась, представляя, как влюбленные куры рассаживаются на жердочках, чтобы услышать голос своего Петушка, который раздувался от гордости, распушал перья и ходил по двору гоголем, задирая даже собак, случайно забежавших на его территорию.
Пока Лада размышляла о петушином царстве, небеса начинали своё представление. Оранжево-алые волны побежали от горизонта в разные стороны. Сталкиваясь с облаками, они выплескивали на них бледно розовые а, иногда, сиреневатые брызги. Восход пульсировал, выталкивая из-за кромки леса, казавшегося сейчас почти чёрным, всё новые яркие краски, растекающиеся, как акварель, по мокрому холсту. Цвета набирали силу, оттенки становились насыщеннее, облака, пропитанные зарёй как профитроли малиновым джемом, зависли над землёй, словно замерли в ожидании. Как, впрочем, и всё вокруг.
Лада давно, ещё в детстве, заметила и полюбила это последнее мгновение, когда затихает ветер, замолкают птицы, не жужжат насекомые, не шелестит трава, листья не дрожат на ветках, а люди, если им посчастливилось не спать в такой момент, задерживают дыхание в предвкушении. Всего мгновение, три-четыре секунды… А потом горизонт прорезает первый луч солнца. С его рождением природа оживает, словно вздыхая с облегчением.
Когда-то, будучи маленькой и любопытной, Лада спросила у бабушки: «А что, если однажды луч солнца не родится утром? Всё умрет?» На что получила лаконичный ответ: «Если когда-нибудь солнце не встанет над горизонтом, то мир не умрет, конечно, но это будет уже совершенно другой мир».
Сейчас, глядя в окно на затихшую природу, Лада с замиранием сердца следила за небесным краем, сжав на груди руки, беззвучно повторяя бабушкины слова, как молитву: «Всё будет хорошо, потому что плохо уже было, но даже если что-то пойдет не так, мы сможем это исправить, поэтому всё будет хорошо».
И луч родился! Разбрасывая солнечные брызги, как святую воду, на всё вокруг. Оживляя, окрыляя, наполняя светом глаза и души тех, кто видел его рождение, кто ждал и верил.
– Разве в городе можно увидеть такую красоту?
С полатей свесились две лохматые спросонья головы. Коля, раскрасневшийся от сна, со следами от подушки на щеке, ещё раз вопросительно посмотрел на Кешу.
– А ты просыпаться не хотел. Чуть всё не пропустил.
Кеша засопел, тряхнул головой, от души зевнул и снова забрался с головой под одеяло.
– Ну, спасибо тебе. Теперь я видел всё в этой жизни, – донеслось оттуда, – пожалуйста, скажи, что часа два у меня ещё есть до следующей демонстрации.
– А мне понравилось. Вернее, «понравилось» – это слабо сказано, – раздался голос Ники. Оказывается, она тихонько сидела на своей кровати в глубине комнаты.
– Знаете, человеческий словарный запас непростительно беден, потому что слов для описания красоты происходящих в природе явлений не хватает. Это нужно видеть, чувствовать, ощущать.
– Спасибо, Коля. Честно говоря, до сих пор не понимаю, как вы меня уговорили на подобную авантюру, но нисколько не жалею, – Лада искренне недоумевала, как оказалась здесь.
Ещё вчера, хотя сейчас вчерашний день казался далёким прошлым, мальчишки были врагами, а Ника – яблоком раздора. С трудом вспоминался тот переломный момент, когда причины, отталкивающие ранее, сблизили, перечеркнув прошлые обиды. А может и не было их, причин, а только фикция, внушаемая родителями с детства об исключительности и непохожести.
Взрослые сознательно дробят общество, приучая детей с малых лет воспринимать это как обычное явление, повторяя: «не дружи с этими, не гуляй с теми». Так и живём: разделимые, разделённые, порой страдающие от несправедливости, но всё равно принимающие происходящее, как должное.
Вчера случайно выяснилось, что Коля из той же деревни, где жила Ладина бабушка. Оказывается, деревня умирала, осталось лишь несколько жилых домов, остальные заброшены. «Сначала, – рассказывал парень, – люди ещё держали их как дачи, приезжая на лето или в отпуск, но со временем и такие хозяева пропали. Продать участки сложно, ведь селение располагается вдали от федеральных трасс, от городов, и даже ближайшее жилое село находилось в часе езды на машине. Поэтому хозяйства просто бросали».
Бабушкин дом оставили лишь несколько лет назад, он не успел ещё развалиться, поведал Коля. Ладе стало так обидно и настолько жалко, как будто он был собакой, которая осталась ждать хозяина, уехавшего навсегда. Вот тут Коля и предложил.
– Давайте туда съездим. Все же свободны?
– Когда?
– Прямо сейчас, – Кеша уже воодушевился новой идеей.
– Я «за», – подхватил его запал Женя, – будет здорово.
– А где мы все жить будем? – Ника обвела всю их команду вопросительным взглядом, – нас много.
– Так у нас, – подскочил Коля. – Дом большой, места всем хватит. Я вам такие рассветы покажу, на реку сходим, можем с лесником до заимки прогуляться. Соглашайтесь, – он умоляюще посмотрел на Ладу, словно она была последней инстанцией по решению вопроса о поездке.
– Остался ещё один важный вопрос: как мы туда поедем? На чём? – где-то в глубине души Лада уже согласилась на внезапный порыв молодёжи, но мозг, не привыкший к спонтанности, лихорадочно искал пути к отступлению.
– Тут всё просто, – Кеша полез в карман и выудил ключи, – кабриолетом отец меня давно снабдил. Ну что, едем?
– Только выезжать лучше сейчас, чтобы успеть засветло, – выдохнул от радости Коля.
В каком-то тумане растерянности Лада собрала наскоро вещи. Зубные щётки решили купить по дороге, как и продукты на два-три дня. Уже когда они тряслись по ухабам проселочной дороги, уходящей в сторону леса, в голове прояснилось, и затрепетала мысль: «Ты же хотела изменений, вот они начинаются. Перестань сопротивляться». И она перестала. Выдохнула, расслабилась, наслаждалась видами за окном, смеялась вместе со всеми над Жениной неуклюжестью, по-доброму, искренне.
Дорога заняла три часа, все, немного уставшие, решили лечь пораньше. Тем более, как сказал Колин дед, в деревне принято отходить ко сну вместе с солнцем, чтобы утром встретить его лучи.
Дед Василий жил один. Отправив внука учиться в ближайший город, он не надеялся, что тот вернётся обратно. Понимая всю обреченность малой родины, старик не хотел ограничивать парня. Этим он напоминал Ладе бабушку. Ей очень хотелось поговорить о ней, но она решила отложить пока разговор. Дорога утомила, глаза закрывались сами собой.
Хозяин быстро распределил спальные места, не спрашивая их мнений, а лишь констатируя факт. Парни – на полатях, девочка – на кровати в дальнем углу, Лада – у ближней стены под часами, а они с Женей – на веранде, мол, ещё не холодно, под одеялами на свежем воздухе лучше спится. Гости быстро расползлись по местам и затихли.
И вот сейчас в пять часов утра, Лада, босая, стояла у окна, кутаясь в плед, слушая добродушную перепалку парней на полатях, и понимала, как же ей всего этого не хватало. А больше всего – свободы, внутренней свободы.
Часть 11
Деревенская жизнь начинается рано. Само собой получилось, что, проснувшись, уже никто не захотел ложиться обратно, кроме Кеши, конечно. Тот ещё блаженно спал, когда Ника с дедом вывели корову и пару коз на ближайшую лужайку.
– Пусть пока свежую траву кушают, успеют ещё сеном наестся за зиму, – бормотал старик, ласково похлопывая скотину по холке.
– А вечером мы с тобой, Никушка, их подоим. Умеешь?
– Да что Вы, я подобное только в кино видела. Боюсь, корова меня не подпустит даже, неумеху такую, – зарумянилась от смущения девушка.
– Ничего, было бы желание. Раскрою тебе одну хитрость, потом к любой скотине сможешь подходить безбоязненно, – Василий усмехнулся по-доброму в седые усы.
Женя с Колей спозаранку решили улизнуть на рыбалку. Хотя первый производил столько шума, возбуждённо размахивая руками и фантазируя, какую огромную рыбу он принесёт. Потому как новичкам в любом деле везёт, а Женя – самый что ни на есть новичок. Коля временами закатывал глаза к потолку и сокрушённо вздыхал, причитая, что если тот не сможет сидеть тихо, то не видать им улова, как своих ушей. Лада похихикивала, глядя на их сборы, одновременно накрывая на стол. В конце концов рыбаки тоже отчалили, и дом погрузился в тишину.
Хотя, на самом деле, деревенские избы трудно назвать тихими. В них постоянно что-то скрипит, дышит, звенит… То сверчок запоёт, то кот по полатям затопает, то ветер на чердаке завоет.
– Дом живой, с ним разговаривать надо, – любила повторять бабушка.
– А он может обидеться? – как-то спросила её Лада.
– Конечно. Вот будешь мусорить да сверчка гонять, или пол царапать, глядишь – прищемит тебе подол дверной косяк, – усмехалась она.
Наскоро позавтракав, Лада решила проведать бабушкин участок. Дед Василий жил на краю леса, поэтому идти пришлось почти через всю деревню. Улицы поросли бурьяном, который нагло расползся по всем брошенным участкам, кое-где превышая человеческий рост. Покосившиеся избы, казалось, с укором смотрели на проходившую мимо гостью, словно понимая: ждать от неё нечего. Заколоченные окна, местами провалившиеся кровли, покосившиеся заборы – ничто не напоминало ту тёплую, пахнущую сдобой, уютную деревню, куда Лада приезжала на каникулы.
Колин дед говорил, что в округе осталось лишь шесть хозяйств, да и те доживают свой век. Пару обжитых домов встретились ей по дороге. Хвостатые охранники, выползая из-под ворот, от удивления не лаяли, а с интересом и удивлением глядели ей вслед, но близко не подходили. Похоже, не часто здесь бывали гости. Трубы дымили, значит, хозяева уже начали свой день, хлопоча по дому.
За поворотом показалась старая липа. Её ствол, изрезанный морщинами, склонился над таким же дряхлым колодцем.
– Эй, – крикнула Лада в его глубину, – привет.
– Привет, привет, – зашептало радостно эхо.
– Как дела?
– Дела, дела, – вздохнуло оно в ответ.
– Не грусти. Всё будет хорошо.
– Хорошо, хорошо, – казалось, эхо соскучилось по людям, как и липа, зашелестевшая листвой так сильно, что грозила растерять последнюю шевелюру.
Поболтав с ними ещё немного, Лада отправилась дальше. От колодца до дома пройти нужно метров сто. «Два дома да поворот», – говаривала мама. Сердце вдруг забилось, предвкушая встречу со старым другом, давно утерянным, но случайно обретённым вновь.
Вот поворот, а за ним виднеется знакомая крыша, даже черепицу последние хозяева не поменяли. Ворота натужно скрипнули, встрепенувшись от долгого сна. Не ожидавшие гостей ставни наглухо заколочены досками поверх любимых бабушкиных наличников. Крытый двор пропах сыростью, но держался молодцом. Входная дверь, конечно, была закрыта.
С завалинки взлетела чёрная ворона, уселась на заборе, удивлённо поглядывая на гостью. На лапке блеснуло кольцо. Видимо, птица имела хозяев. Кто-то же окольцевал её, чтобы не потерять.
Через маленькую калитку Лада вышла в палисадник, а оттуда на задний двор, за которым начинался сад. Когда-то по всему периметру росли яблони, их тяжёлые ветки склонялись над забором, и любой желающий мог полакомиться яблочком. Бабушка никогда не жалела, даже иногда писала объявление, что, кому нужно, милости просим, приходите и собирайте. Сейчас осталось только четыре дерева по углам большого участка. Они, как атланты, стояли на посту, роняя никому ненужные плоды. Лада подошла к каждой яблоне, поглаживая, разговаривала и потихоньку плакала, перебирая в памяти забытые мгновенья.
Откуда-то вылез огромный рыжий кот, уселся на солнышке и принялся умываться, да так тщательно, словно собирался на свидание. Закончив свои процедуры, пушистый хозяин деловито направился в сторону гостьи, сел в шаге и, не мигая, уставился на нее. Кот явно не голодал, был упитанным, ухоженным, знающим себе цену. Лада протянула к нему руку, приглашая к знакомству и давая животному возможность самому решить, хочет он этого или нет. Кот потянулся, выгнув спину, неторопливо, по дуге стал приближаться к ней. Аккуратно понюхав протянутые пальцы, уже более уверенно подошёл и потерся мордой о ноги.
– Признал тебя, Рыжий, – раздался скрипучий голос, заставивший от неожиданности подпрыгнуть. – Прости, девонька, коли напугала.
У калитки на соседний участок стояла пожилая женщина, в сказках таких называют «дряхлая старуха». Она и впрямь выглядела необычно: на ногах кирзовые сапоги не меньше, чем сорок пятого размера, прикрытые длинной шерстяной юбкой, поверх которой красовался передник с большим карманом, полным яблок. Сверху старуха накинула душегрейку, если Лада правильно помнила название. В общем, колоритная соседка.
– Здравствуйте. Это Ваш кот?
– Он ничей. Сам по себе, как и положено быть. Сегодня тут, завтра там. Куда придет, там его и накормят. Все уже привыкли. Нас же мало здесь осталось, каждая душа наперечёт.
– Давно Вы тут обитаете? Может, помните: бабушка у меня здесь жила.
– Алевтина, что ль? Как не помнить, мы с ней по молодости мужа-то ейного, знаешь, как делили, – усмехнулась соседка, – какие только я снадобья не собирала, какими настойками его не поила, ан нет, всё равно к Альке убег. Ну, да ладно. Не в обиде я, дело прошлое. А ты, значит, внучка. То-то смотрю знакомое что-то. Навестить али как?
– Случайно здесь. Дом бабушка давно продала. Тут вдруг узнала, что бросили его, захотелось приехать, посмотреть.
– Да, что тут смотреть, – сплюнула в траву бабка, – помирает изба без хозяев. Ещё лет пять – и всё, почитай, как звали. А ну, пошли-ка в дом. Сегодня сдоба знатно поднялась, как чувствовала гостей. Пирогов напечём, чаю попьём.
– Так не одна я приехала, потеряют, – засомневалась Лада.
– Где остановились-то? У Васьки, поди?
– Как догадались?
– Что тут мудрить? Только у него шалопай из города ещё шастает, остальные уж и дорогу забыли, – встряхнула руками соседка. – Не переживай, сейчас тесто уважим, да к вам пойдем, угощать, так всех. А к Ваське я Рыжего пошлю, он его предупредит.
– В смысле, кота? Он говорящий, что ли? – понимая, как глупо выглядит, Лада густо покраснела. Вот ведь, любительница сказок: говорящий кот привиделся.
Бабка только ухмыльнулась, погладила животное, посмотрела ему в глаза: «Иди к Васе», потом махнула рукой в направлении леса. Рыжий вальяжно, не торопясь, будто делая одолжение, вспрыгнул на забор, оглянулся на Ладу, моргнул и скрылся в листве.
– Звать тебя как?
– Лада. А Вас?
– Зови баба Дуся. Пойдем, за знакомство не грех и настойки рябиновой принять, – старуха заковыляла к своему дому.
«Вот что значит – встать с первыми лучами», – думала Лада, догоняя хозяйку. Кажется, словно день бесконечный: столько событий, и то ли ещё будет. Но ей определённо начинало здесь нравиться.
Часть 12
Изба бабы Дуси оказалась не менее колоритной, ей под стать. В сенях висели охапки разной душистой травы, отчего в носу засвербело и потянуло чихать. Лада не могла остановиться, пока не вычихала из себя всю городскую пыль, так ей показалось.
Из сеней куда-то наверх вела массивная деревянная лестница, туда шмыгнула хозяйка, прокричав чихающей гостье приглашение заходить и не стесняться. Как баба Дуся на своей хромой ноге так быстро залетела туда, осталось загадкой.
Открыв тяжелую низкую дверь, Лада очутилась в большой светлой комнате, посередине которой, по обычаю, стояла чисто побеленная печь. На стене уютно тикали ходики, и она была уверена: в них живет кукушка. Впрочем, оставалось пятнадцать минут, чтобы подтвердить догадку.
За спиной хлопнула дверь, и вернулась баба Дуся, неся крынку со сметаной и связку каких-то сушеных корешков.
– Давай-ка, мой руки, – протягивая расшитое полотенце, подтолкнула хозяйка Ладу к умывальнику. – Знаешь, как пользоваться?
Рукомойник, как называла конструкцию бабушка, был древним, почти музейным, экспонатом. Кое-где в дальних деревнях ещё такими пользовались, да садоводы порой приспосабливали их в хозяйстве в отсутствии центрального водоснабжения. Устройство представляло собой небольшой жестяной бак, в который сверху заливалась вода, а дно аккуратно протыкалось железным стержнем с набалдашником. Поднимаешь его – бежит вода, отпускаешь – и отверстие плотно закрывается шляпкой. Раньше рукомойники стояли в каждом доме для умывания.
Сполоснув руки, подобрав волосы и нацепив на себя огромный хозяйский передник, Лада с радостью включилась в работу. Планировался большой пирог с рыбой, выловленной, по рассказам бабы Дуси, местным лесником. Говорят, он её умеет заговаривать, да так, что она сама на берег выпрыгивает, сплетничала бабка.
Лада толкла вареную картошку для маленьких пирожков и слушала байки старой хозяйки. Та с удовольствием доставала всё новые удивительные истории про местных жителей и этот край. Порой рассказы становились настолько неправдоподобными, что Лада про себя скептически усмехалась.
Дело спорилось, кукушка, действительно живущая в часах, успела прокуковать всего пару раз, когда они закончили, вытащив пышущие пироги из печи на стол, укрыв полотенцем.
– Пока выпечка дойдёт, у нас есть полчаса. Можем сходить в избу Алевтины, если запал не иссяк, – баба Дуся, не глядя на гостью, обтирала руки полотенцем.
– У Вас есть ключ?
– Новые хозяева оставили, когда ездили исправно. Чтобы я приглядывала да цветы поливала. А потом пропали, а ключ у меня так и остался.
– Пойдёмте, конечно.
По сравнению с обжитой соседской избой бабушкин дом казался запущенным, забытым, брошенным. Он ещё хорохорился, пытался не скрипеть рассохшимися досками, не кряхтеть кое-где подсевшими дверьми. Окна, выходившие в сад, не были заколочены, Лада распахнула их настежь, запуская свет и тепло. К её удивлению, новые хозяева мало что поменяли. Круглый стол тот же, кресло-качалка, сделанная дедом, слегка покачивается рядом. Необъятных размеров сервант красовался у стены, выпятив нижние шкафчики для солидности. А вот кровати уже новые, занавески современные, а не по старинке вышитые или украшенные кружевом, потолочная люстра по последней моде с диодной подсветкой. Вроде мелочи, но они вызывали диссонанс, казались лишними, инородными что ли.
Пока баба Дуся ворчливо сметала паутину в углах, Лада поднялась на второй этаж. Здесь когда-то был кабинет деда. Она его почти не помнила: дедушка рано умер, но из бабушкиных рассказов знала, что хозяин работал в местном совхозе механиком, чинил трактора, машины, сеялки, разные механизмы, а дома любил возиться с часами, которые раньше тикали во всех комнатах. Гонялся дед за старыми и сломанными ходиками, так как считал интересными, с историей. Одни до сих пор стоят в городской квартире: продав дом, бабушка привезла с собой только их.
Сейчас изба молчала, хотя пару часов ещё висели на стенах, они спали, укрытые серой пылью забвенья. Внезапно крыша гулко просела, словно дом горестно вздохнул. Хотелось забрать его с собой, как брошенного щенка, но ведь это не собака, в квартиру вряд ли пролезет.
Чувствуя, что расплачется, Лада быстро слетела со второго этажа и выскочила в сад. Сев на завалинку, она пыталась унять бешено колотившееся сердце.
– Что, ноет сердечко? Вижу, пожалела ты Алевтинин дом, – соседка, ковыляя, вышла следом. – Только ничего уж тут не поделаешь. Для всех однажды придет время умирать, будь то человек или изба.
Старуха сняла со связки на поясе ключ и заперла входную дверь.
– Пойдём, пора уже нам собираться к Василию.
Оглянувшись на дом, смахнув набежавшую слезу, Лада побрела за бабой Дусей, отчаянно желая вернуться.
С забора слетела чёрная ворона и примостилась на завалинке, не мигая уставившись вслед уходящим.
Часть 13
