скачать книгу бесплатно
– Ну, ты что? Ты отвечаешь или передразниваешь? – Лю?си всё ещё сердилась и не могла свою сердитость сдержать.
– Передразниваешь, – ответило Эхо Люсиным голосом, а потом добавило другим, своим. – Будешь так со мной разговаривать, вообще ничего не узнаешь!
Лю?си опять фыркнула и отвернулась с таким видом, будто ей нет никакого дела до этого противного Эха. И никогда не было! А Эхо тоже замолчало – так замолчало, чтобы всем стало ясно, что-ему-уж-точно никакого дела ни-до-кого-ни-до-чего-не-было-и-нет! Оно здесь уже тыщу лет такое.
Эли попыталась сказать словечко, чтобы помирить Лю?си и Эхо, но они не думали мириться, только обиженно сопели друг на друга.
– Очень надо, – Лю?си опять заворчала, – и без него разберемся! Тоже мне, драгоценность подземная. Тыщу лет оно такое. Подумаешь!
Эли ещё разок попыталась успокоить подругу, но Лю?си разозлилась не на шутку, взвалила рюкзак на спину и, не оглядываясь, пошла к продолжению лестницы.
– И без него ясно, куда дальше идти, сами справимся! Фф-ррррр…
– Ну-ну, справляйтесь, – ответило Эхо и тоже фыркнуло.
– Справимся, справимся! – Лю?си успела спуститься на пару ступенек, но снова поднялась и язык высунула, чтоб подразниться.
– Давайте! Справляйтесь! Я ещё погляжу, какой ты язык высунешь, сама себе покажешь!
Эли только руками всплеснула от этой ссоры, но ничего поделать не могла. И она вздохнула грустно, закинула на плечи свой рюкзак и отправилась вслед за Лю?си.
X
Лю?си всё ворчала на Эхо, никак не могла успокоиться. Но потом ворчание затихло, потому что ступенек опять оказалось много, а девчонки толком не успели отдохнуть. Лестница тянулась и тянулась: иногда шла вниз, резко, иногда вниз, но не резко, а то вдруг начинала идти вверх или прямо, что было странно. Но совсем стало странно, когда лестница пошла вперёд, пошла и вдруг разошлась в три стороны. Вот так! Как в сказке: «Налево пойдешь – коня потеряешь. Направо пойдёшь – счастье своё найдёшь…». Да, может быть, найдёшь.
В сказках всё просто. Там ты знаешь, что добрый мо?лодец победит, потому что он, во-первых, добрый, а во-вторых, умный. И ещё справедливый. Какую дорогу не выберет, всё равно победит и женится на царевне, даже если она лебедь или лягушка заколдованная. И всё у них будет хорошо. За доброго мо?лодца Эли и Лю?си не волновались, ни капельки, и за царевну тоже, а вот за себя – очень волновались. Им опять стало жутко в этом подземелье, они даже оглянулись пару раз, проверили – может, на них кто-то смотрит из темноты или не смотрит? А потом сели на ступеньки, свесили ноги и крепко задумались.
– Нет, дар, нечестно это! – после долгого молчания Лю?си заговорила недовольным голосом и снова замолчала.
Эли не стала спрашивать, что такого нечестного Лю?си нашла в подземелье. Эли сердилась. Эхо, конечно, само виновато, первое стало их пугать, они чуть не оглохли от его шуточек (тоже мне, шуточки!). Но Лю?си, она же разумная, могла бы повежливее с ним разговаривать. И вообще быть повежливее. Они здесь чужие, а Эхо уже тысячу лет здесь живёт. Может, и подсказало бы, в какую сторону дальше идти. О-ххх! Может, много чего рассказало. Только теперь уже не скажет. Нет, точно, нет. А без него – поди догадайся, какую дорогу выбрать?
И пока Эли всё это думала, всё глубже уходила в себя, Лю?си из себя тихо вышла и стала светить фонариком направо, налево, во все стороны.
– Ну да, нечестно, – она опять вздохнула и почесала нос.
– Почему? – Эли пыталась хоть что-то сообразить, ей сейчас вообще не хотелось разговаривать.
– Как почему? Ну, помнишь, дар, у нас в Птибудоште? У нас, если дорога идёт в разные стороны, на ней всякие знаки ставят. Помнишь?
– Помню, дарагая, пре-красно помню! «Магазин “Тысяча Пустяков” – налево. Дорога к ратуше – прямо, но она на ремонте, к ратуше лучше пройти по улице Весны». Да? Тебе таких знаков не хватает, дарагая!?
Эли запнулась. Она злилась на подругу, хотя ужасно не любила ни на кого злиться. И видела, что Лю?си сама собой недовольна – понимает, что Эхо не просто так пугало и фыркало. Но от злости не было никакого толку, она только мешала думать, крутилась перед глазами, последние мысли распугивала. И от этого Эли и Лю?си злились всё больше. И ещё больше. А когда злости стало слишком много, они даже на неё умудрились разозлиться и хором крикнули: «Ну, всё, хватит!»
Потом успокоились. Эли первая улыбнулась:
– Ладно, дар. Придется нам все пути пробовать.
– Как это все?
– Просто! По очереди. Начнем с левого.
– А почему с левого?
– Ну, если хочешь, начнем с правого, только они все одинаковые. То есть сейчас одинаковые, пока мы не знаем, что будет, если направо пойти, если налево, где здесь коня потеряешь, а где коня найдёшь.
Лю?си тоже перестала злиться и смешно вытянула губы:
– А может, вернемся и спросим у этого дурацкого Эха, какой путь правильный?
Рядом с ними кто-то громко фыркнул, а Эли грустно покачала головой:
– Нет. Ты же сама знаешь, что опять начнёшь с ним ругаться.
Лю?си опять почесала нос, насупилась и ничего не сказала.
Подруги перебрались на левую ветку лестницы, перебрались очень осторожно, потому что здесь ступеньки вверх не тянулись и вниз не тянулись, а просто шли вперёд, будто кто-то положил лестницу между двумя высокими домами – по такой лестнице страшно ходить. И девчонкам было страшно, но только наполовину: из-за темноты не было видно, долго им так шагать или не очень? И ещё не было видно, что там под лестницей – далеко лететь, если упадешь, или не очень? Страшно было наполовину, и потому подруги почти не боялись, перешагивали, раскинув руки в стороны – чтобы лучше держать равновесие.
На этот раз Эли первая шла, а виноватая Лю?си вслед за ней перескакивала по ступенькам. Лестница тянулась вперед, но потом быстро пошла вверх и опять закончились. Она привела подружек в настоящий подземный ход: такой длинный, такой круглый, такой гладкий – даже странно было, куда все подземные неровности пропали. Стенки тускло блестели при свете фонариков, они были матово-белые, очень красивые, с красными прожилками.
Но девчонки смотрели на эту красоту ровно две секунды. Потому что ровно через две секунды поняли, что этот ход был не просто кругло-гладко-длинным. Он был жутко скользким, будто его маслом намазали! Да! Как будто кто-то недобрый взял и намазал маслом не только пол, но и стены, и потолок – девчонки до него руками доставали. И ладошки скользили по гладкому потолку, пытались ухватиться за стены, но не могли, не за что было схватиться. И ноги тоже проскальзывали, разъезжались в стороны, как у малых телят.
Пробираться по этой трубе было ужасно трудно, ноги не слушались, руки не помогали. Здесь каждая стена незаметно стекала в пол, пол поднимался в другую стену и дальше – в потолок. И так по кругу, по кругу – голова кружилась, и стоять на месте было нелегко, а шагать – очень непросто. Девчонки чуть не падали и потому руками резко дёргали и ногами, будто захотелось им дикий танец станцевать. Но как бы не было трудно, они медленно, шажочками, половинками, четвертинками упорно двигались вперёд, вперед. И, к счастью, труба оказалась не такой длинной. Она шла прямо, потом изогнулась, а за изгибом расширилась и вниз пошла. И девчонки съехали вниз, как с ледяной горки.
Съехали и сразу остановились, потому дальше горка-труба решила наверх подняться. Она словно издевалась! Или ей всё равно было – что вниз тянуться, что вверх. Но маленьким подружкам это было не всё равно, ох как не всё равно. Ладошки и кроссовки старались зацепиться за стенки и скользкий пол, но ничего, почти ничего у них не получалось. Хорошо, что новая горка была не совсем гладкая. На ней были маленькие уступы и бугорки – вот к ним ладошки, кроссовки, локотки и коленки еле-еле могли прилипнуть. И потому подруги всё же ползли вперёд и вверх – как черепашки, карабкались, сопели, пыхтели, чудом держались. Чудом! Но с каждым ма-леньким неза-метным дви-жением им становилось труднее и ещё труднее – даже не карабкаться, а просто держаться. А противная горка задиралась круче и круче, и девчонки боролись с ней, сколько сил было, боролись, но в какой-то миг не выдержали! Лю?си плюхнулись на живот, и стала отчаянно хватать руками – хоть что-то хотела схватить. И схватила, конечно, схватила Эли за ноги. И тогда Эли тоже плюхнулась, и девчонки быстро поехали вниз с горки ногами вперёд.
Фу-ух! Какое-то время они лежали, не шевелились, набирались сил, приходили в себя. Потом сели.
– Фу-ух! Не получится так, не получится! Надо что-то очень хитрое придумать, что-то очень хитрое.
Эли это про себя сказала, а Лю?си – вслух. Она наклонила голову, будто решила бодаться и смотрела на горку-трубу, как на вредную-превредную. Только ничего не могла придумать, непонятно было, как эту вредину победить.
Эли тоже не знала, что с этой врединой можно сделать, но отдышалась и упрямо полезла вверх. И Лю?си и тоже полезла. Они снова ползли и боролись, чудом держались, стонали и охали. Но как добрались до черты, где держаться было невозможно, опять плюхнулись и поехали вниз ногами вперёд. Или ногами назад, можно и так сказать.
Потом они ещё раз попробовали и опять плюхнулись. Потом ещё и ещё, и ещё раз. Упрямства у девчонок было много, но трубе это было как-то всё равно. Она была просто крутая и скользкая – как ни старайся, ни за что надёжно не зацепишься. И потому девчонки чувствовали себя ужасно беспомощными – как букашки, что карабкаются на веточку, карабкаются долго-долго. А потом лёгкий ветерок налетает и стряхивает их на землю – букашек. Обидно! И лежат они брюшком вверх, только лапками шевелят. А поделать ничего не могут, что ж букашка можешь поделать?
Не то десять раз подруги пытались одолеть вредную трубу, не то двадцать, но… не одолели. В каждый раз, в каждой попытке появлялась маленькая надежда, что ещё чуть-чуть, что ещё вот-вот, и они доберутся до невидимой чёрточки, где труба им уступит, перестанет быть крутой и вредной. Но она почему-то не переставала, и маленькая надежда пропадала, когда подруги скользили с горки обратно вниз. И чего они только не испробовали! Прилипали к гладким стенкам, вытягивались во весь рост, держались за потолок, дрожали и охали, до боли кусали губы. И всё это – чтобы медленно, медленно доползти вверх до невидимой черты, а потом быстро и просто съехать вниз.
– Всё, дар! Всё! Кажется, этот путь мы проверили. – Лю?си лежала на животе, даже переворачиваться не стала. И слова не говорила, а сипела сквозь зубы. – Ничего мы тут не найдём, только потеряем…
Тут Лю?си перестала сипеть. Просто сжала губы и рот скривила от обиды. Из уголка правого глаза у неё поползла маленькая слеза.
– Да. – Эли села на свой рюкзак. Сейчас отдохнем немного, дар. И обратно пойдем. Да не плачь ты. Бог с ней, с этой трубой вреднючей. У нас ещё две дороги остались.
– Кто плачет? Я плачу!? – Лю?си вдруг рассердилась, так рассердилась, что даже обижаться не стала. – Ну, я ей сейчас покажу!!!
Она крепко стиснула зубы, зажала губы, сбросила рюкзак с плеч, громко сказала: «Ух!» – и бросилась бежать вверх по трубе. Бросилась, будто собралась взлететь. И взлетела! То есть почти. Она добежала до той самой невидимой чёрточки, где силы кончались, где уже двадцать раз стало понятно, что не сладят они с трубой. Лю?си добежала до этой черты и почувствовала, что на этот раз она победила! Ура-ааааа-урааа-ууууу!
В этот миг она поскользнулась, плюхнулась на живот и, смешно хватая руками скользкую вредину, поехала обратно, врезалась ногами в свой зелёный рюкзак, налетела на Эли, сбила её, как кеглю. И в одну секунду всё повернулось, перевернулось, запуталось, закувыркалось большим клубком, из которого только руки и ноги торчали и дёргались. Руки и ноги.
– Всё, дар! Всё! Хватит пытаться, эту дорогу мы точно проверили.
Эли барахталась где-то между Лю?си и двумя рюкзаками, никак не могла высвободиться, но почему-то развеселилась, а потом стала хохотать и всхлипывать одновременно.
– Не знаю, чего ты смешного нашла.
Лю?си наконец выбралась из комка и поползла от него, сердито отпихивая ногой рюкзак, но он цепко поймал её ногу зелёными лямками. Лю?си ещё раз мрачно оглянулась – на рюкзак, на Эли, что уже не могла смеяться, сил не было, только охала и утирала слёзы. Это было не очень смешно, но Лю?си почему-то тоже начала прыскать смехом. Всегда так было: если одна подруга смеялась, другая не могла удержаться. Видно, по-настоящему злиться и сердиться они не умели, а смехом себя так заводили, что остановиться не могли. Хохотали, пока, казалось, вот-вот – и губы, и щёки отвалятся. И живот тоже отвалится.
И сейчас они нахохотались вволю и утешились. Потом отдышались, пожевали на дорожку конфет, выпили пару глотков ещё тёплого кофе из термоса. И уже без всякой задумчивости отправились обратно, на распутье.
XI
Эли и Лю?си отправились обратно – туда, где странная лестница тремя ветками разошлась. Они знали, что ждёт их на обратном пути: сначала надо будет забраться на маленькую горку, а потом пройти по не очень длинной, но жутко скользкой трубе. Когда девчонки шли по ней в первый раз, она им такой показалась – жутко скользкой. Но сейчас они на гладкую горку взобрались без особого труда, и по трубе пошли почти как по ровной дороге – как будто труба перестала вредничать, будто поняла, что подруги уже не будут с ней бороться.
– Ну что, теперь направо попробуем? – девчонки легко добрались до развилки, и настроение у Лю?си заметно улучшилось.
– Давай направо, – согласилась Эли, – всё равно придется туда пойти, если прямо не получится.
Эли говорила, чуть улыбалась – не было повода волноваться. Но почему-то на душе у неё было не очень спокойно, словно что-то тяжёлое на душу положили, а что-то непонятное скребло изнутри, будто спрашивало чуть слышным голосом: «Что, дарагая? Думаешь, на правой дороге будет всё хорошо, да?» Эли не знала, что можно ответить этому голосу, но пугаться сильно не стала. Секунду подумала и решила, что не стоит доверять всяким голосам. Может, они верно подсказывают, а может так – попусту пугают. Никто этого не знает! И потому Эли отбросила лишние мысли и отправилась вслед за Лю?си, которая больше любила делать, чем раздумывать, и уже ловко шагала по ступенькам, что вели направо.
Девчонки быстро проскочили ровный кусочек лестницы, забрались наверх. А дальше и догадываться особенно не пришлось – ступеньки кончились и перешли в подземный ход с гладкими стенками, правда не такой скользкий. Эли и Лю?си думали, что впереди их ждёт маленькая горка, но как подземный ход расширился, глаза у девчонок тоже расширились и в разные стороны разошлись.
Подруги снова оказались в небольшой пещере, совершенно круглой, с гладким полом. И в ней, как четыре огромные норы, темнели четыре подземных хода. Из одного подруги вышли, это был знакомый ход. А остальные три были совсем незнакомые. И какой из них выбрать? По какой дороге дальше пойти? Это было совсем непонятно.
– Ох, да-ар!
Девчонки еле слышно выдохнули «Ох, да-ар!» одинаковым шёпотом. Они так расстроились, что сразу лишились сил, и на гладкий пол опустились, не заметили как. Если раньше, в противной трубе было тяжело карабкаться, но хоть понятно куда. То теперь куда? Что, опять? Все пути по очереди пробовать? Мысли у подруг заметались, зашептались, но одна из них громче других шептала: «Не найдете вы здесь верной дороги. Поворачивать надо, поворачивать, пока не поздно. Иначе худо будет. Поворачивать надо…»
А потом эта мысль уже не тихо – громко заверещала. И от этого девчонкам захотелось обратно побежать. Да не просто побежать, не просто обратно, а совсем обратно: по длинной-долгой лестнице наверх, наверх, в родной спокойный кофик, в родной чудесный Птибудошт, где никогда ничего плохого не было, не случалось, и только однажды появился дурацкий грубиян-великан и всё испортил…
В эту секунду девчонки вспомнили про великана, как он разломал, как он разбил, нагрубил, наругался. Как он красавицу тащил своей огромной лапой. Девчонки всё вспомнили и сразу встрепенулись. И вскочили на ноги, все подземные страхи забыли, будто и не было никаких страхов.
– Нет уж, фигушки ему!
– С маслом!
– Рано ему радоваться!
– Будто нас запугать!
– Это сам он пускай!
– Нас боится!
– Подумаешь, тоже мне чудо-юдо великанское!
– Будто мы дорогу не найдем!
Тут Эли замолчала и подняла вверх палец, а сама нахмурилась. Видно было, как она вспоминает что-то, вспоминает…
– Да! Вспомнила, дар. Путешественники, когда попадают в лабиринт, они мелом отмечают проход, откуда пришли. Тогда заблудиться невозможно!
Эли даже улыбнулась, видно, ей приятно было – не зря она столько книг прочитала. Правда, у неё не было мела, но зато был красный фломастер. И чёрный, и синий, и зелёный – четыре толстых фломастера в одной упаковке. Эли достала два и, вздёрнув голову, пометила проход двумя красными крестиками, тот проход, из которого они вышли. Только на гладкой стенке, будто сделанной из мутного стекла, фломастеры плохо рисовали. Стенка здесь была не только гладкая, но и чуть влажная. И фломастеры оставляли еле видные следы, но всё равно красные крестики можно было разглядеть. Эли ещё немного подумала и нарисовала вокруг крестиков круг – зелёный – чтобы их лучше было видно. Потом посветила фонариком справа, слева, убедилась, что крестики заметны и, довольная, направилась к другой стене, где подземный ход казался побольше остальных.
– Дар, мы по средней дороге пойдем, ладно? Может, так быстрее куда-нибудь доберемся. А нет – тогда другие попробуем.
Лю?си кивнула и, пока Эли ставила перед входом один зелёный крестик, первая юркнула в средний ход и весело по нему зашагала. В этой подземной трубе по гладкому полу было идти совсем несложно, даже когда она чуть задиралась вверх или вниз опускалась. Совсем несложно… но тут!
Гладкий пол вывел подружек в ещё одну пещеру. И в ней снова оказалось три новых хода. Но теперь девчонки не стали расстраиваться, огорчаться. И медлить тоже на стали – просто отметили двойным красным крестиком ход, откуда пришли, и опять выбрали среднюю дорогу, и поставили у входа новый зелёный крестик.
И снова зашагали, фонариками весело разгоняли подземную темноту. Весело-весело! Весело… хотя следующая комната их снова озадачила. В ней появились уже не три новых хода, а целых пять. Подруги задумались, но опять ненадолго – снова выбрали среднюю дорогу. Но следующая комната открыла им сразу шесть новых ходов. Это было не по правилам, потому что среднюю дорогу из шести выбрать никак не получалось. Но Эли и Лю?си так славно шагали, что и сейчас постояли секунду и пошли в тот ход, что просто казался побольше других. Ничего страшного, что ходов много: если помечать их крестами, тогда не заблудишься! На душе у них снова стало хорошо. Если понятно, что делать и как делать, всё кажется не таким и сложным. Главное – идти, не печалиться, а дорога уж точно куда-нибудь приведёт.
Так подруги шли вперёд, и шли, и шли, и шли. И откуда только взялась смелость? И куда девалась осторожность? Почему дорога казалась им правильной? Дорога в бесконечных проходах, которым счёт давно потерялся. Ну и что, что потерялся? Главное правильно ставить крестики. А потом можно храбро шагать, ничего не бояться. И шагать будет легко… но тут…
– Стой, дар! – Эли и Лю?си разом остановились и одним движением друг друга одёрнули.
Одёрнули, потому что фонарики у них заморгали, и вместо острых лучиков от них какой-то тусклый свет пошёл. Теперь это даже не фонарики были, а круглые окошки, где чуть теплились маленькие лампочки. Девчонки ойкнули и от испуга прислонились к круглой стене.
– Стой, дар, стой.
Эли это каким-то чужим голосом прошептала. Правда, она хотела показать, что ей не очень страшно, но получилось у неё так себе, не очень – голос был негромкий, и слышно было, как он дрожит, явно не от радости. Эли обвела языком сухие губы, помолчала и таким же чужим голосом добавила: «Дар, ты пока выключи пока свой фонарик, да? Он, наверное, скоро сил наберётся и ещё посветит, да?»
Лю?си хотела что-то ответить бесстрашным голосом, но только пискнула, а ответить не смогла. Фонарик выключила и губу закусила. Теперь ей всё не обидным казалось, а таким – страшным. Наконец, она заговорила, тоже не своим голосом.
– Вот, дар. Этот путь мы тоже, да? Проверили, да? Теперь бы выбраться отсюда. Да?
Эли кивнула и выключила свой фонарик. Полная темнота окружила девчонок, а Эли вдруг поняла, что с такими тусклыми фонариками они каждый крестик два часа будут искать. И ещё хорошо, если увидят, что это зелёный крестик, а не красный. Они и так были еле заметные, эти крестики, даже когда фонарики ярко светили. А если они вообще перестанут светить?
Тут Эли ещё раз поняла, насколько всё нехорошо. И Лю?си это поняла. И девчонкам стало так страшно, что они ещё раз прижались к круглой стенке и медленно по ней съехали – на пол, будто ноги их не держали. Подруги сползли по стенке и сидели в полной темноте, долго сидели, долго-долго. Может, ждали, что фонарики сил наберутся или ещё что-то хорошее случится?
Но ничего не случилось, подземная темнота светлее не стала. И тогда девчонки перевернулись и на четвереньках поползли назад, очень осторожно, к последней пещере – страшно было в полной темноте двигаться. Сколько времени прошло, пока они добрались до круглой пещеры, сложно сказать. Может, полчаса, может, целый час. Но они добрались до круглой пещеры и там увидели…
Ничего они там не увидели! Темно там было! И только память рисовала, что со всех сторон на них смотрят совершенно одинаковые подземные трубы. Кажется, в последний раз их девять было или десять. Господи, как много! И где крестики искать? Ой, беда!
Эли щёлкнула своим фонариком и Лю?си щёлкнула своим. Но фонарики никакой силы не накопили, только заморгали жалобно, вот-вот погаснут. И девчонки тоже заморгали, они не просто испугались, им сейчас всё казалось таким ужасным, что даже руки-ноги похолодели, может, даже инеем покрылись. Эли посмотрела, как фонарик дрожит в её руке… и выключила. И Лю?си свой выключила. И полная темнота, которой и раньше было много, теперь совсем подружек обволокла, густой-густой стала, казалось, её потрогать можно.
– Дар, и чего ж нам теперь делать? – голос у Лю?си был такой, будто она умерла. И не один раз, а два раза.
Люсин голос вдруг повторился. Только зазвучал он ещё жалобнее, чем только что. Девчонки по привычке посмотрели друг на друга, но ничего не увидели, темнота вокруг была – хоть глаз выколи.
Тот же голос вкрадчиво повторил слова, но на этот раз он меньше походил на Люсин.
– Это ты? – замирающими губами прошептали девчонки.
– Это я! – весело ответил голос и добавил. – Ну что, дошли, куда хотели? А ведь кто-то предупреждал, что худо придется. Только кто-то на эти слова вот такой язык высунул.
Лю?си и Эли ничего не смогли ответить, как воды в рот набрали. Да и что тут ответишь? И молчание помолчало, и превратилось в такую тишину, что в ней только и слышно было, как сердечки у девчонок стучат – как два больших будильника, что вот-вот зазвенят, последние секундочки отсчитывают. Подруги слушали свои сердечки, а заговорить не решились – страшно было, что Эхо подразнит и совсем уйдет.
– Ну что, так и будем сидеть в темноте? Смотрите, мне-то спешить некуда, я тута уж тыщу лет живу.
