скачать книгу бесплатно
Привет, Петровна!
Наталия Ермильченко
Если Петровне сказать, что она волшебница, она сразу начинает шуметь: «Да ты что! Какая я волшебница – обыкновенная пенсионерка. Хожу на рынок, плачу за квартиру, ничем особенным не занимаюсь». Ага! Я-то понимаю – не первый год знакомы! Кто попросил облака потушить дождем пожары в Калифорнии? Кто сделал так, чтобы на Землю не рухнул астероид размером с Мытищи? Она. Потому, что Петровна умеет выходить на альфа-уровень. Как – пока не знаю. А что я точно знаю про Петровну, написано здесь.
Привет, Петровна!
Наталия Ермильченко
Иллюстратор Наталия Ермильченко
© Наталия Ермильченко, 2022
© Наталия Ермильченко, иллюстрации, 2022
ISBN 978-5-0056-4903-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Альфа-уровень
Когда Петровна в первый раз приехала к нам на дачу, она вызвала грозу. Встала у куста венгерской сирени, на солнышке, – я там обычно загораю, – и вдруг спрашивает:
– Хотите, вызову грозу?
Мы говорим:
– Давайте.
Петровна кивнула и замолчала, а мы пошли накрывать на стол – к обеду. Не успели расставить тарелки, слышим – шум. Какой-то очень знакомый, как будто строители на соседнем участке ворочают листы кровельного железа. А это гром!
Тут пришла Петровна и скромно так села за стол. За окном погромыхивало и посверкивало – потихоньку, застенчиво, прямо в Петровну. А она хлебала супчик, наворачивала кабачки, как будто и ни при чем. К чаю гроза уже закончилась; только похолодало сильно – пришлось кофту надевать.
Я у Петровны спрашиваю:
– А как это вы?
Она говорит:
– Да никак! С облаками поговорила, попросила, они сделали.
– Вы же им не кричали. Почему тогда они вас услышали?
– Им отсюда не докричишься. Это я выходила на альфа-уровень.
Я сначала и не удивилась даже. Мало ли куда можно выйти.
– Ну, вышли, – говорю, – а там что? Облака?
– Там, – отвечает Петровна, – фиолетовый свет.
– Фиолетовый как что?
Петровна задумалась.
– Наверно, как аметист. Да! Точно. Как аметист.
Аметист я знаю – из него украшения делают. У нас дома есть аметистовый кулон на цепочке; его почему-то уже давно никто не носит. Я иногда вынимаю его из коробочки – посмотреть. Он прозрачный – и не подумаешь, что камень. Если с него долго не сводить глаз, начинает казаться, что в него можно войти. А положишь на стол – он словно капля фиолетового света. Я сразу представила: вот так открываешь дверь на балкон – и попадаешь как будто внутрь аметистового кулона. Красиво там, на этом альфа-уровне. Только у нас балкона нет, жалко.
– А как вы туда выходите, – спрашиваю, – как на балкон?
– Нет, – смеется Петровна, – нет, миленькая. Надо просто закрыть глаза и услышать…
И прислушивается.
– Это вы уже там?
– Нет, это я пока не знаю, как тебе объяснить, – объясняет Петровна.
Я жду.
– Это похоже на мелодию, – говорит она.
– Спойте!
– Не-ет, – качает головой Петровна. – Что ты! Ее голосом не передашь.
– А глаза обязательно закрывать?
– Не обязательно. Но я закрываю, чтоб лучше слышать.
– Она справа или слева?
– Внутри.
Тут у меня внутри не музыка заиграла, а словно съехала с железной крыши ворона. Так у наших соседей однажды было; у них крыша на доме крутая и блестящая, и скользкая, наверно, как ледяная горка.
«Вот почему, – думаю, – все слушают музыку! Потому что вдруг попадется та самая мелодия, и включится аметистовый свет, и можно будет говорить с облаками! А композиторы ее, наверно, слышат – внутри, но не знают, для чего она, и хотят передать, чтоб другие тоже услышали и объяснили, – а выходит не то!»
А Петровна-то! Ничего себе Петровна! Так только волшебники могут. Но если Петровне об этом сказать, она сразу начинает шуметь:
– Да ты что! – кричит. – Смеешься, что ли! Какая я волшебница – обыкновенная пенсионерка. Хожу на рынок, плачу за квартиру, ничем особенным не занимаюсь.
Ага! Я-то понимаю – я еще говорить не умела, а одна наша родственница про меня сказала: «Надо же, какая понимущая!» Кто попросил облака потушить дождем пожары в Калифорнии? Они еще ответили: «Послезавтра». Петровна отвлеклась на другие дела до конца недели, потом спохватилась – а в Калифорнии три дня идут дожди, и все промокло, так что огонь больше не страшен. А ураган во Флориде? У него еще имя какое-то было – не помню точно, какое: то ли Джастин, то ли Михельсон. Стоило Петровне выйти на альфа-уровень, как он свернул в болото и там увяз.
Мне тоже хочется на альфа-уровень. Он мне даже снится. Как будто высоко над Москвой тянется аметистовый тоннель вроде надземного перехода.
Я подолгу сижу, закрыв глаза, прислушиваюсь. Вот нарастает, потом затихает гул проезжающего мимо трамвая, переговариваются дворники, звякают какие-то железки. А мелодии все нет – разве что во втором подъезде кто-то принимается играть на трубе «Неаполитанский танец» из «Лебединого озера».
И за Петровной давно наблюдаю. Я уже столько про нее историй знаю, что могу книжку написать. А выходить на альфа-уровень, как она, все равно не умею.
Полярная звезда
Петровна любит пироги с капустой. Без пирогов с капустой ее в гости просто не зазвать. Такое бывает. У нас есть знакомая, для которой надо готовить картофельное пюре. Ей с юго-запада Москвы к нам на восток добираться два часа – на автобусе, метро и трамвае. Но если она думает о пюре, то дороги не замечает. Очень у нас большой город, проще по телефону дружить.
А Петровна живет на севере. Раньше она вообще жила на улице Полярной. На севере Москвы, да еще на Полярной улице! А Петровна радовалась. Не потому, что у нее характер вьюжный. Конечно, когда она расшумится, всех так и сдувает с места; но холоднее-то не становится.
Просто Петровне нравится представлять, будто она – Полярная звезда.
Это такая звезда, которая всегда светит на севере. А если точно знаешь, где север, можно встать лицом в ту сторону, и тогда слева будет запад, справа – восток, а сзади – юг. Иногда это надо – точно знать, где север. Особенно в открытом море, где не у кого спросить дорогу. И особенно если компаса с собой нет. Раньше путешественники дожидались ночи и находили в небе Полярную звезду – путеводную. «Ага!» – говорили они и поворачивали штурвал в правильную сторону.
Конечно, было бы лучше, если бы они находили в небе Петровну. Я – за! Так и вижу, как она стоит слева от созвездия Кассиопеи в своих белоснежных кроссовках, у которых шнурки завязаны морскими узлами, машет:
– Сюда, сюда! Север тут!
А я бы летом, в августе, когда раньше темнеет, приезжала на дачу, выходила перед сном за калитку, сразу поворачивала направо, потом поднимала бы голову – и вот она, Петровна! И я бы шла с фонариком по улице, точно на север, до самого забора, который огораживает наши садовые участки, а в небе передо мной плыла бы Петровна, тянула за собой двух Медведиц, Большую и Малую. И мы бы кричали друг другу на весь космос:
– Что? Да! Вижу, вижу! А? Хорошо, у нас все хорошо!
Хотя, с другой стороны, тогда Петровне некогда было бы жить в Москве, ходить к нам на пироги с капустой.
Петровна меня старше. На столько старше, что я с ней на «вы», а она со мной – на «ты». Но все равно мы друзья. Она у нас друг семьи.
Это мы между собой зовем ее Петровной. Я придумала! Скажешь: «Петровна» – и все понятно.
Мне раньше казалось, что это у нее игра – в Полярную звезду. А она-то, и правда, путеводная! Но это не всегда заметно, а только если не знаешь, как быть. Так вот смотришь в окно – тополь растет, на нем ворона сидит… а все равно как будто в открытом море без компаса. И это очень странно. Потом поговоришь с Петровной – и ты уже не заблудилась.
И я решила: Петровна у нас будет дневной Полярной звездой, а та, что на небе, в созвездии Малой Медведицы, – ночной.
По-моему, путешественникам так намного спокойнее.
Правда, не очень-то ее найдешь – у нее все время занят телефон.
Сто-олько заблудившихся – с ума сойти!
А я думала, такое только со мной бывает!
Главная тайна жизни
Как только начинается лето, Петровна спохватывается:
– А где ж у меня сачок-то? Ба-атюшки! Опять не помню, куда сачок засунула!
Раньше Петровна сама шила сачки из марли. А теперь у нее магазинный – шикарный, говорит она, с бамбуковой ручкой.
Сачок у Петровны не для бабочек и стрекоз. Он у нее для мух.
Заслышав, что по дому летает муха, Петровна берет сачок. Идет на жужжанье, накрывает муху в воздухе марлевым колпаком, тут же отводит в сторону бамбуковую ручку – и все.
– Уж это-то я умею! – смеется Петровна.
Потом Петровна несет сачок на балкон и выпускает муху на волю.
– Полетела! – радуется она.
Я так думаю, что мухи нарочно прилетают к Петровне – как в парк на аттракционы. А может, на спор врываются: кого дольше ловят, тот выиграл. «Не бойтесь, ребята, – передают они друг другу, – ничего не будет. Главное, почаще на что-нибудь садиться».
А когда я к Петровне приезжаю, они не появляются: наверно, понимают, что ей при гостях некогда.
– Я мух ловлю – только в полете, – с гордостью говорит Петровна. – У меня очень точно получается – с одного взмаха.
– Это, наверно, у вас талант, – отвечаю я.
А она:
– Скажешь тоже! Это я просто натренировалась. Какой же это талант – мух с балкона выпускать!
– Разные бывают, – уговариваю я. – У меня вот – к иностранным языкам.
– Замечательный у тебя талант! – восхищается Петровна. – А у меня-то какой же? Ведь должен быть! У каждого хоть один талант да есть.
– Может, на альфа-уровень выходить?
– Ну, это просто. Не то, что переводить с английского.
– Зато с облаками по-английски не поговоришь.
– А с древнегреческим у тебя как? – спрашивает Петровна.
– Еще не учила.
– Слово «космос» придумали древние греки, – говорит она. – Его можно перевести на русский. Знаешь, как? «Порядок»!
– Да?
– Да! Представляешь? Космос – это порядок, там все на своем месте. А у меня дома – ужас, что творится! Стричься собралась – не могу ножницы найти.
– А вы в парикмахерской постригитесь.
– Я в парикмахерскую не хожу, – говорит Петровна. – Мне не нравится, как меня там стригут. Дело в том, что мне обычные стрижки не идут. Меня надо стричь по-другому, а мастера не понимают. Приходится самой. Куда ж я ножницы-то задевала? А то ведь завтра последний день!
– Почему последний? А потом что будет?
– Потом луна начнет убывать, – объясняет Петровна. – Я стричься люблю на растущей луне, но ближе к полнолунию. Оно будет завтра. Если ножницы не найду, придется еще четыре недели до следующего полнолуния ходить лохматой.
Я смотрю в окно и вижу на углу соседнего дома, совсем близко, круглое, возмущенное лицо луны. Понятно, почему Петровна стрижется в полнолуние. Потому что луна на нее так недовольно смотрит, словно говорит: «Что-то ты, Петровна, обросла!» И Петровна тут же спохватывается: «Батюшки, и правда! Бегу за ножницами!»
Плохо, если не найдет. Просто неловко будет смотреть луне в лицо. Приятно, что ли, когда тобою недовольны? И придется несколько дней прятаться вечером за шторами, ждать, пока луна превратится в месяц и отвернется.
Утром я звоню Петровне:
