Тупик

скачать книгу бесплатно

Тупик
Е. Ермак

Сложно заглянуть в чужую душу. Невозможно понять, что таится в глубине глаз человека, которого ты давно знаешь. Неужели коллега может возненавидеть тебя настолько сильно, что захочет убить? В женском коллективе возможно всякое. А уж если события разворачиваются среди медиков, славящихся здоровым цинизмом и хладнокровием, то финал истории трудно предсказать. Одна из героинь совершает чудовищный поступок, надеясь при этом избежать мук совести. Ведь она давно привыкла к сделкам со своей душой.

Тупик

Е. Ермак

© Е. Ермак, 2017

ISBN 978-5-4485-3665-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тупик

Хотя я совершенно обычный человек, так случилось, что мне довелось наблюдать совершение преступления и общаться с преступником довольно продолжительное время.

Чтобы преступить закон, нужно или находится в безвыходной ситуации или иметь необычайную твердость духа. Еще вариант, если человек является преступником от природы, он родился в такой среде и воспринимает преступление как повседневную и неотъемлемую часть жизни.

В моей истории преступник не был в тупике обстоятельств. Он скорее пребывал в тупике своих чувств. Переживания и постоянное от них напряжение привели этого человека к преступлению.

Сейчас, когда все позади, я могу спокойно поразмыслить о причинах того, что случилось. Могу разложить нагромождение случайностей по стопкам, распутать узелки отношений, сплести венок из увядших воспоминаний.

В моем повествовании основную партию играет долго, годами испытываемая зависть одного человека к другому. И эти люди самые обыкновенные, не кинозвезды, не богачи, люди, не выдающиеся ничем. Ничем для других. У них пустячные дела и маленькие трагедии. Хотя завистнику, как и ревнивцу не нужен повод. Необходима душевная работа, чтобы освободиться от своей зависти. А у этого человека уже не было сил бороться с собой. Ведь его чувство не сразу дало свои мерзкие плоды.

Сидело где-то глубоко и подтачивало жизненные силы. Потом вырвалось наружу и стало крушить.

Вот уже второй год я работаю медсестрой в стационаре больницы города К. Новый коллектив, почти преимущественно женский, был для меня вначале непривычен, вызывал неприятные эмоции. Было в новинку злословие и непрекращающиеся сплетни. Стоило одному человеку выйти за дверь, тут же его могли начать обсуждать и даже осуждать за что-то. Да и прямых конфронтаций было немало. Изо дня в день девочки обвиняли в чем-то друг друга.

Со временем, правда, я поняла, что вся эта злость от их бесконечной усталости, недосыпа. Вот сегодня, допустим, я в паре с тобой работаю. И мы выискиваем ошибки медсестер, отсутствующих сегодня. Завтра ты работаешь с другой медсестрой и уже критикуешь меня.

Уверена, что это нездоровый коллектив. А наша начальница – старшая медсестра, настолько криклива, что предпочитаешь скрывать от неё какие-то вещи.

Хотя, в принципе, надо бы спрашивать у нее совета по рабочим моментам, на то она и старшая медсестра. Проще утаить от нее какую-то проблему, дождавшись, когда недочет всплывет без твоего участия.

Как только я начала работать, коллеги-медсестры затребовали от меня быстроты, доктора – исполнительности, пациенты – участия. Все требовали, а я пыталась соответствовать, но в силу неопытности, не все получалось. Было обидно.

Думаю, от излишнего усердия, я заболела, не сильно, но мне нужно было уйти в тот день раньше. У меня поднялась температура, о чем мною было доложено старшей медсестре Вере Анатольевне, непосредственной нашей начальнице.

Вера Анатольевна, как часто с ней бывает, находилась не в духе. Иногда у нее просто чесались руки, как бы поубедительней проявить свою черствость. Она меня не отпустила домой. Я удивилась, когда Кристина решила попросить старшую медсестру отпустить меня.

Кристина – это моя коллега, старожил отделения, любительница устраивать конфликты и принимать в них живое участие, а то и играть главную роль. Я тогда подумала, как плохо разбираюсь в людях. Меньше всего помощи ожидала именно от нее. Я была ей очень благодарна. Кристина – внешне интересная женщина. Высокая, стройная, блондинка с короткой стрижкой, всегда ухоженная, с макияжем, неброским маникюром. Любит носить серьги, кольца, браслеты, часы, цепочки. Но при этом она не выглядит как новогодняя елка, все у нее продумано и со вкусом.

Есть в ней некоторая странная и беспричинная нервозность, суетливость. Ей 45 лет, она не замужем и бездетна. Снимает жилье. Кристина работает в отделении большую часть своей жизни. Работу медсестринскую может выполнять с закрытыми глазами, часто вмешивается в работу и других сотрудников отделения. Берет на себя излишнюю инициативу, от которой порой страдает и сама, и весь сестринской коллектив.

Конечно, доктору приятно, если где-то за него допишут, заполнят какой-то бланк. Доктор привыкает, а потом уже требует выполнения того, что должен был делать сам. Но Кристина любит чувствовать свою незаменимость. Ей всё прощается, так как она не может уже в силу своего опыта наделать очень грубые ошибки. Связей по всей больнице у нее не сосчитать. Врачи нашего отделения часто к Кристине обращаются. Кому талончик внеочередной достать, кому договорится о срочной консультации своего пациента. Старожил больницы, что тут скажешь.

Кристина – женщина необычная, человек-загадка. Возможно, у нее профессиональная деформация, и все ее странности вызваны длительной работой с людьми. И с людьми не здоровыми, как физически, так и психически. Пациенты, страдающие хроническими заболеваниями, часто лежащие в больницах, не могут сохранить здоровой свою психику. И вот Кристина каждодневно, на протяжении долгих лет, общается только с ними. Была бы у нее своя семья, смена деятельности, может тогда она не стала бы такой часто невыносимой. Кристина придирается к коллегам, оговаривает пациентов, не удовлетворена зарплатой. Впрочем, а кто удовлетворен… У Кристины родилась племянница, и вот нашей Кристине не нравится, как юная мать ухаживает за новорожденной.

Рядом с Кристиной, мне лично тяжело чувствовать радость жизни. Увы, она постоянный мой спутник на работе. И надо было учиться не принимать близко к сердцу ее особенности. Мне сложно ее понять. То вот она сидит и бормочет под нос ругательства. В очередной раз пациенты не поняли ее указаний. То вот она мило улыбается и помогает старушке открыть дверь в палату.

Перемены в ее настроении быстры как движение секундной стрелки. От чего они зависят, для меня тайна. Она неровный человек. Как говорит, одна наша медсестра, мужика бы ей хорошего. На что Кристина отвечает, что нынче мужик слабый пошёл.

Иногда, с Кристиной приятно поговорить. Чувствуется, что она не поверхностный и думающий человек. Но такой момент надо успеть подловить. Всё-таки основным фоном ее поведения является мрачная придирчивость. То время, когда Кристина в отпуске, коллектив медсестер вздыхает полегче, из сестринской комнаты слышится смех. А, впрочем, с исчезновением одного тирана, в некоторых коллегах начинают просвечивать доселе скрываемые черты, где есть и властность и грубость. Король умер, да здравствует король.

У нас в отделении есть еще один старожил – Татьяна Ивановна. У Татьяны Ивановны непростая судьба, тяжелое материнство, муж-пьяница. В 30 лет она родила ребенка, мальчик нездоров, с отклонениями в умственном развитии. Сейчас ему 17 лет и он не может самостоятельно себя обслуживать. Через некоторое время после рождения мальчика, Татьяна Ивановна перенесла операцию по удалению яичников. Как будто не смогла простить себя за рождение неполноценного ребенка. Муж Татьяну Ивановну не покинул, но радости от его существования в своей жизни она не испытывает. Муж выпивает, постоянно нигде не работает и служит для Татьяны Ивановны постоянным мальчиком для битья. С другой стороны, он всегда дома, за сыном присмотрит, кушать приготовит. Ну, а Татьяна Ивановна сделала целью жизни накопление денег на оплату сиделки сыну. Она много работает, замещает медсестер в других отделениях, ставит капельницы по соседям, делает уколы. Татьяна Ивановна хочет быть уверенной в том, что ее сын не пропадет и без нее. Она имеет цель, и четко к ней идет. Для ее достижения постоянно берет подработку. И не важно, что качество работы хромает. Бывает, Татьяна Ивановна засыпает на ходу после ночной смены, делает ошибки в документах, уходит раньше окончания рабочего дня.

Медсестра, которую поставили в смену с Татьяной Ивановной, знает, что ей предстоят тяжелые сутки. Придется работать за двоих. Ни у кого не хватит духу уволить Татьяну Ивановну. И она это прекрасно понимает.

Думаю, что началось все в тот день, когда сотрудникам для планового медосмотра надо было сдавать кровь на анализ. Врачи в нашем отделении не выполняют потенциально опасных манипуляций с пациентами. Кровь на анализ наличия инфекций они сдают поспокойнее, чем медсестры. Мы же каждый год в своем сознании переживаем маленькую смерть. Никто из медсестер не застрахован от несчастного случая на работе. Будь ты хоть сто раз опытная, однажды от усталости или невнимательности ты неловко ткнешь себя использованной иглой. Тут же побежишь взглянуть в историю болезни пациента. Увидишь его данные по инфекциям и успокоишься на время. Или не успокоишься. Ведь тут не чесотка, не простуда, тут пациенты и с гепатитом С и с ВИЧ могут быть. В очередной раз пролистаешь массу статей в интернете, высчитаешь свои шансы. И будешь спать спокойно. Или вообще не сможешь заснуть. Как повезет на этот раз.

Наступил и мой день, когда я впервые случайно поранилась об использованную иглу. С потерянным видом я сидела в коридоре, а проходящая мимо доктор нашего отделения сходу и без особого выражения спросила: «Укололась?»

– Я: «Да.»

И она побежала дальше на обход по палатам. Ну, конечно, пустяки, одной трагической судьбой больше, одной меньше. Докторам не привыкать. А у медсестры слишком много работы, чтобы долго об этом размышлять. И все постепенно забывается, до следующей случайности.

Мы сдали кровь, поволновались, узнали результаты. Все было в порядке. Можно работать дальше. Справедливость восторжествовала. За помощь другим людям судьба и на этот раз нас не наказала. А надо сказать, в те дни в отделении у нас была пациентка с ВИЧ, но узнали мы об этом перед самой ее выпиской. Пациентка две недели получала у нас капельницы, ей выполнялись уколы и прочие сестринские манипуляции. Но бог миловал.

В медсестринской комнате оживление, обсуждаем отпуск Риммы. Римма худая и высокая девушка, «не в коня корм». Из тех, кто притягивает к себе неприятности и любит со смехом рассказывать о них. Первую часть отпуска Римма провела в огороде. Клубнику собрала, помидоры накрутила, дел хватало. А вторую часть отпуска Римма провела в кровати. Полезла обрывать яблоньку, ну и сиганула зачем-то на грядку с редиской. Хорошо отдохнула. Пара синяков и ссадин, и Римма готова к выходу на работу.

Римма замужем, молодая семья. Ребеночка хочет. Как говорит Татьяна Ивановна, все надо делать правильно и вовремя, хочешь детей, иди сначала анализы сдай с мужем, проверься, а потом уже и детей планируй. Римма уже пять лет ходит, проверяет. Не все так просто и кому, как Татьяне Ивановне этого не знать.

Римма приятная в общении. С ней хорошо работать в смене. Поболтать, посмеяться. Ее можно назвать светлым человеком и хорошим напарником. Всегда поможет, разъяснит. До нашего отделения она работала в больнице у себя в пригороде с недоношенными детками. Насмотрелась всякого. И была до такой степени истощена, что ее мама сама забрала с работы ее документы. Не могла смотреть, как устает от работы дочь. Римма устроилась в наш стационар. Конечно, ездить ей на работу теперь далеко, но морально устает она гораздо меньше. Весомую часть дохода Риммы съедают расходы на дорогу из своего села в город К. И мы смеялись однажды с ней над тем, что надо бы ей переходить на другой транспорт. Ну, скажем, на велосипед.

Это ничего, что выезжать на работу надо загодя, если быть точным, то ночью надо выезжать. Зато к утру Римма свежа и хороша окажется на работе. На дорогу расходысократятся, а уж вклад в свою физическую форму, так и вообще, неоценим.

Благодушную и спокойную обстановку в отделении нарушало только странное поведение старшей медсестры Веры Анатольевны. Не то, чтобы она слишком ворчала на нас или отчитывала больше обычного. Скорее даже она была равнодушна к работе своих подчиненных. Она просто была мрачная, может быть, чуть рассеянная, но лишний раз к ней подходить было боязно. В сестринской комнате за чаем мы гадали, что с ней.

– Ой, девчата, может она влюбилась? – со смешком предположила я.

– Угу, и станет теперь доброй и перестанет нас ругать по поводу и без повода, – Римма покачала головой, – боюсь, такого счастья нам не видать.

«Да…»: подумала я, «Это абсурд, чтобы наша начальница, не старая еще женщина, но настолько обремененная лишними килограммами и взрывающаяся от каждого пустяка, имела бы счастливую личную жизнь». Можно сказать, что это предубеждение, что толстушка нередко имеет кучу ухажеров, и это правда, но Вера Анатольевна приобрела всё же болезненную степень ожирения. Во время походки ее тело колыхается как желе, а со спины она напоминает корабль, медленно входящий в гавань. Смеяться громко и от души наша начальница не может себе позволить, начинает задыхаться от сотрясения своей гигантской грудной клетки. Иногда я думаю, но ведь она еще молода, ей нет и пятидесяти, а уже физически, кажется, просто не способна была бы на плотскую любовь. Однажды, меня обидел капризный пациент. Я по неопытности не смогла правильно выполнить ему инъекцию. Он заявил, что над ним ставят опыты и выскочил из кабинета. Вера Анатольевна для таких случаев посоветовала мне выстраивать вокруг себя стену самозащиты. Вот, наверное, она и построила вокруг себя оградку весом с тонну, а где-то глубоко внутри на самом деле Вера Анатольевна – ранимая одинокая женщина, сама себя лишившая права на насыщенную личную жизнь.

– Наверное, плохо себя чувствует от жары, у нее же давление скачет как бешеное, – закрыла тему о загадочном поведении шефини Кристина.

Кристина и Вера Анатольевна знают друг друга уже большую часть своей жизни. Пришли в отделение обе после училища. И обе не меняли никогда своего места работы. Для многих современных молодых людей это была бы каторга, каждый день на протяжении десятилетий ходить одними и теми же дорожками, видеть одни и те же стены.

Я по сравнению с ними просто «летучий голландец». Мало того, что я меняла места работы, так и неоднократно саму сферу деятельности. Я была секретарем, пыталась стать гидом-переводчиком, массажистом. Всегда хотела найти работу, которая бы приносила видимый результат, не была бы бесцельной. А Кристина с Верой Анатольевной из тех, кто не меняет своей колеи. Что бы ни случилось, где угодно, с кем угодно, в мире, правительстве, не важно. Пока существует наша больница, существуют и даже живут, можно сказать, в нашем отделении Кристина и Вера Анатольевна.

Когда старшая медсестра уходит в отпуск, Кристина ее замещает. Обычно это происходит в августе, в самое пекло. В городе К. в эти дни температура за сорок. Тогда сам выход на улицу сродни подвигу. Это также тяжело, как в лютый мороз. Организму все равно, от чего испытывать стресс, от холода или жары. Но северяне думают, что потеть комфортнее. По мне, так это неправда. Я жила в морозном климате, а вот теперь изнываю от жары на юге в городе К.

Настолько жарко, что болит голова, тошнит, все тело покрывается после душа моментально пленкой пота. Единственное, чего хочет разум и тело, так это сидеть по шейку в любом водоеме или дома в ванной. Но нужно ходить на работу, жизнь не останавливается. Сиесты в нашем краю не практикуются, а было бы неплохо.

В тот день старшая медсестра ушла необычно рано. Ушла тихо, чем-то озадаченная, как и все эти последние дни. Кристина уехала проведать малышку племянницу. Ну а отделение затихло. Доктора разбежались по домам. На ночь остались мы с Риммой и дежурный врач. У Риммы нарушения ритмов работы и отдыха. И когда ты остаешься в с таким человеком в паре на сутки, приходится считаться с этим.

Мне-то после возни с детьми в выходные и напряженной работы в отделении хочется запереться в сестринской комнате и скорее лечь спать. Спать с мечтой о том, что сегодня никакой бабуле ночью не потребуется померить давление или пожаловаться на громкий храп соседки. А у Риммы сна ни в одном глазу.

Пациенты спать легли, а Римма теперь свободна и она хочет есть. И она будет есть. Она девушка у нас хозяйственная, она достает свои многочисленные баночки с едой и приглашает меня к столу.

– Извини, Римма, я не буду.

Ладно, Римма не может есть одна, и хорошо, если доктор, дежурящий сегодня в ночь, не товарищ Риммы. А то полночи они будут есть, а я буду ждать, когда их застолье уже окончится.

Сегодня мне повезло. Этот доктор-дежурант – не поклонник ночных перекусов, и мы легли спать в нашей сестринской комнате. Днем мы в ней кушаем, а ночью отдыхаем. Только легли. «Здравствуйте, я ваша тетя!» Пациентка стучится, не может заснуть, дайте ей таблетку.

Мы: «Все назначения через врача, идите в ординаторскую. Что он назначит, то и дадим».

Она: «Ой, ну что вы, доктор наверное спит, что уж я его беспокоить буду».

Мы: «Он не спит, он дежурит».

Она: «Нет-нет, я пойду».

Ну, где тут логика? Ладно, разделись, опять легли. Три часа ночи, снова стук. Опять эта пациентка, и у неё новая проблема. В общем, неудачная ночь. А тут уже и утро, и у нас принимают смену другие сестрички, а мы собираемся домой и идем прощаться к старшей медсестре.

Вот, тебе – на! А Веры Анатольевны до сих пор нет. Ну странно. Отделение без начальницы. Что-то я такого не припомню. И кому нам докладываться, как прошла ночная смена?

Идем к сестре-хозяйке Зинаиде Александровне. К ней, конечно, мы идем только от жесточайшей необходимости. Нет сотрудника и пациента в нашем отделении, который с легким сердцем подходил бы к нашей сестре-хозяйке. Как говорит моя мама, на эту должность берут, как под копирку в любом городе, в любом стационаре, в любом отделении самых что ни на есть отпетых злыдней…

Наверное, прямо требование в отделе кадров такое к этой вакансии. Надо быть злобной, хамоватой, неприятной наружности. А иначе, вы нам не подходите. Наша сестра-хозяйка всегда всё про всех знает. А уж про Веру Анатольевну точно. Что связывает нашу престарелую сестру-хозяйку и старшую медсестру один бог знает. И вы ни за что не поверите, что одна над другой начальница.

Зинаида Александровна хоть и работает, является пенсионеркой. Ей ближе к семидесяти, выглядит она бодрячком. Всегда энергична, в любое время дня и ночи готова вступить в ожесточенную перепалку с пациентом. Этим глупышом, который решил попросить второе одеяло или сменить постельное белье. Со старшей медсестрой Зинаида Александровна чаевничает и покуривает.

Возможно, их объединяет наделенность властью. Сестра-хозяйка властвует над санитарочками, а наша Вера Анатольевна управляет нами, медсестрами. Эти два персонажа – просто худшие образчики того, какими руководителями быть не надо.

Хотя это с моей точки зрения как подчиненного. Их царствование держится не на уважении, а на страхе быть обруганным.

Что об этом говорить? Даже на врачей они покрикивают, если возникнет в том нужда. Наши интеллигентные врачи робеют, когда сталкиваются с грубостью. Но все уже давно к этому привыкли и смирились. Отделение функционирует, вот и ладно.

А нашей шефини сегодня что-то не наблюдается. Зинаида Александровна сказала нам, что Вера Анатольевна захворала и не придет.

Вера Анатольевна

Вера Анатольевна медленно высунула из машины ноги, и несколькими рывками тяжело вылезла из салона. Достала с пассажирского сидения большой пакет с продуктами, щелкнула кнопку на пульте сигнализации и двинулась к подъезду.

«Боже, этого просто не может быть. Ну, что за бред. Я уже давно не выполняю такую работу. Или это проявилось только сейчас?»: одни и те же слова вот уже несколько дней звучали в голове, не давали спать, работать, думать. После первого шока наступило какое-то отупение. Люди вокруг будто шевелили беззвучно губами как рыбы в аквариуме у Веры Анатольевны.

В лифте она долго искала ключи в своей сумке. Поднялась на свой этаж, открыла дверь в квартиру, откуда на нее ветерок выдул привычный застоявшийся запах сигарет. Зашла, тяжело опустилась в прихожей на пуфик, открыла пакет и начала разворачивать упаковку конфет. Тут же, не снимая даже обувь, начала поглощать одну за одной конфеты. Не прислушиваясь к их вкусу. «Какая разница? Ассорти? Все равно, лишь бы забить едой мысли! Отвлечься! Ну почему, почему я?».

Захотелось пить. Вера Анатольевна разулась, прошла в маленькую кухню. Налила стакан воды и жадно его выпила. Водрузила пакет с продуктами на стол и стала вынимать из него то, что накупила в супермаркете. Автоматически раскладывала по местам. «Ага, колбаса, сыр, мороженое, так это – в холодильник. Три коробки зефира, полезное лакомство, особенно если бы не было покрыто глазурью, да и коробка была бы одна. К черту очередную бесполезную диету, смешно, да и повод просто отличный, чтоб наедаться до ушей. Так, где мои сигареты?».

Вера Анатольевна считала элегантным занятием свое курение. Сядет в кресло перед телевизором, тут же рядышком телефон на столик положит, тут же и кофе чашечку, и давай смолить одну за одной. Манерно оттопырет мизинец на пухлой руке, поднесет ко рту тоненькую дамскую сигарету, обведет глазами две прокуренные донельзя комнаты. Эх, рабочая неделя закончилась. Впереди выходные. Полный холодильник, жизнь удалась.

А если еще и любимый племянник позвонит, то и чувство своей нужности приятно разнообразит день.

Да уж! Последние дни Вера Анатольевна курила без удовольствия, уставившись в телевизор, стараясь не думать ни о чем. Забивая голову чем-то нейтральным. «Надо бы пропылесосить»: вяло промелькнула мысль. «Но зачем, гостей я не жду».

В этой квартире, купленной на средства своих родителей, редко появлялся кто-то, кроме самой хозяйки. Поэтому, сейчас, когда раздался звонок, Вера Анатольевна не сразу поняла, откуда этот резкий звук, и что надо делать. Потушивсигарету, она пошла к двери. Посмотрела в глазок, открыла дверь.

– Ты? А что случилось? Зачем вино? Утешить меня? Откуда знаешь? – раздраженно выпалила Вера Анатольевна. – Через неделю придет точный ответ, я ничего не боюсь! – Уже всхлипнула она и посторонилась, впуская нежданную гостью.

Вера Анатольевна знала, что наутро ей станет стыдно и за излишнюю откровенность и за жалость, которую она видела в глазах не прошенной посетительницы. Но ей хотелось хоть на время остановить поток однообразных мыслей в своем сознании. Она давно не пила вина и быстро опьянела.

Заплетающимся языком пыталась что-то говорить, но не было ни сил ни желания продолжать разговор. Против воли Вера Анатольевна испытывала к собеседнице благодарность за неожиданный визит. Уже засыпая, Вера Анатольевна, поймала на себе напряженный взгляд гостьи и лениво подумала, зачем всё-таки та пришла.

Утро было непривычно серым. Солнце не могло проникнуть сквозь густые тучи, но его жар чувствовался. Парило сильно. Шесть утра, а уже как в бане. Голова у Веры Анатольевны гудела, но впервые за последние дни горькие мысли сменились другими. И неизвестно, какие мысли лучше, думала она.

После редких случаев, когда Вера Анатольевна накануне вечером перебирала со спиртным, всегда приходило раскаяние. Хотя ей и не было необходимости винить себя за какие-то поступки, утром всегда было стыдно за несвойственную ей в трезвом виде искренность и сентиментальность. Страшно было от того, что могла показать, где ее слабые стороны, что может ее ранить.

А тут еще могло быть нарушение субординации. И пусть они давно друг друга знают, они – по разные стороны баррикад. Не надо было давать слабину. Хотя пока не прояснится мучивший Веру Анатольевну вопрос, ей, по большей части, безразлично, кто и что подумает. На работу идти она не собиралась. Сказавшись больной, Вера Анатольевна намеревалась поехать к племяннику. Ближе к вечеру, как спадет жара.

Она смутно припоминала, что вчера, когда пила вино, делилась с посетительницей своими планами на сегодня. Вспомнила, что перед уходом гостья помыла посуду, постелила даже ей кровать, как смотрела на Веру Анатольевну, когда думала, что та спит. Какое-то непонятное чувство охватило Веру Анатольевну, когда она представила тот взгляд. Захотелось поежиться, несмотря на духоту, идущую с улицы.

Непривычно было в будни оставаться дома. По телевизору ничего интересного. Любимый турецкий сериал показывали только по выходным. Вере Анатольевне нравилось рассматривать костюмы актеров, макияж актрис, нравилась история любви, интриги этого сериала. Всю неделю она ждала показа очередных серий. Заранее готовилась, покупала себе сладости, выставляла на журнальный столик всё, что ей может понадобиться. А потом сидела три часа, не вставая даже во время рекламы, боясь разрушить атмосферу погруженности в жизнь героев.

А сейчас заняться было решительно нечем. Всё валилось из рук, после вчерашнего вина хотелось пить, не переставая, а она и так летом вечно отекает. Ноги к вечеру превращаются в колонны.

Еле дождавшись вечера, Вера Анатольевна позвонила племяннику и, ужасно боясь отказа, предупредила о своем приезде. Конечно, думала она, парня понять можно, если бы он сказался занятым. Но в любой другой день. Сегодня ей просто невыносимо быть одной. Можно притвориться строгой тетушкой и проинспектировать его съемную квартиру. А вдруг там бутылок из-под пива тонна или девушку привел вместо того, чтобы заниматься. Или вообще, все вместе: и бутылки, и девушка.

Вера Анатольевна спустилась на первый этаж, вышла из подъезда. Привычным взглядом ощупала свою новенькую машинку, щелкнула пультом и, еле переставляя ноги, поплелась в ее сторону. Было уже семь вечера, но жара и не думала отступать. Одно облегчение: солнце перестало слепить глаза. По дороге к племяннику заехала в супермаркет, не гоже с пустыми руками мальчишку беспокоить. Вроде и купила пустяков, но когда подошла к кассе, поняла, что одним пакетом не обойдется.

– Ну вот опять! – подумала она, – «зла не хватает!». – Ладно, хоть не зря навещу его, холодильник заполню, суп сварю. Что взять с этих мужчин!

За кассой сидел молодой человек. «Как непривычно, обычно девушки работают кассирами», – подумала Вера Анатольевна. «Вот парень сам себя обеспечивает, не то, что ее родной племянник. И жилье ему снимают и за учебу, если надо приплачивают. Не бедствует он, и нет ему нужды работать, пока он учится. Семья обеспеченная».

У них свое хозяйство в доле с Вериными родителями. Вера Анатольевна тоже и машину себе смогла позволить с их помощью, и квартиру купить. «Ну, а парень за кассой таких родственников явно не имеет. Что ж, у каждого своя судьба», – философски подумала она.

Когда племянник открыл дверь на ее настойчивый звонок, Вера Анатольевна кинулась на бедного мальчишку, расцеловала в обе щеки, взъерошила волосы. Как хорошо иметь семью! Ведь это ее семья. Сын сестры. Она его нянчила, читала ему сказки, гуляла с ним, пока сестра-красавица устраивала свою личную жизнь. Когда это обустройство закончилось, Вере Анатольевне стало горько – больше она не нужна. И тогда она ударилась в работу. Из постовой медсестры стала старшей сестрой отделения – не самая впечатляющая карьера, но у кого-то и такой нет. А тут вроде племянник подрос, и тетушка опять понадобилась.

Кто присмотрит за мальчиком, пока он будет корпеть над университетскими книгами. Как мальчишка один справится с соблазнами большого города?

– Теть Вер, ты прям осунулась, что стряслось? – непривычным даже для самого себя баском, спросил парень.

– Запарка на работе. Не бери в голову. А ну, давай кастрюлю, борщик изображать будем. «Бальзам на сердце, я не одинока», – подумала Вера Анатольевна и ещё жальче себя стало. «Если у меня ВИЧ, не сладко придется и сестре и родителям».

Вера Анатольевна устало прикрыла глаза. Унеслась мыслями в свое детство. Она никогда не была худышкой, не то, что младшая сестра. Родители не упускали случая сравнить девочек. Не со зла они, конечно, это делали. Но что толку, чем красивее становилась младшая сестра, тем жестче были сравнения не в пользу юной Верочки. Верочка заедала вареньем свою печаль. И мечтала заслужить похвалу родителей. Она помогала по хозяйству, присматривала за младшей сестрой, ездила с отцом на рынок. Торговала с ним за одним прилавком. Однако младшей сестре все доставалось без труда. Если она балуется, ей грозят пальчиком. Если балуется Вера, ее ставят в угол. Несправедливо. Если младшая сестрёнка насорит, Вера уберет за ней, само собой разумеется. Если начнет убираться младшая, отец упрекнет мать: «Ты что уборщицу из нее растишь!»

Разное отношение к девочкам, и разная судьба им уготована. Верочка хорошо училась, старалась в тщетной попытке заслужить побольше любви. Младшенькая же не утруждала себя излишней учебой, была окружена кавалерами, беззаботна. Беззаботно училась и веселилась, беззаботно нагуляла дитя. Легко выносила, легко родила. Легко скинула ребятенка родителям и сестре, и уехала в город продолжать весело и ненапряжно жить.

Хорошо, что встретился на ее пути серьезный ухажер, которого не отпугнул ни ребенок, ни легкомысленность девушки. Полюбил он её и замуж взял, и мальчишку усыновил. Вот так вот все просто. Благо сестра Верочки повзрослела к тому времени и оценила.

Вера Анатольевна посолила борщ и сняла кастрюлю с огня. Кухня в квартире была маленькая. Вера Анатольевна могла сесть в центре кухни на стул и руками доставать что угодно с любой стороны, даже не вставая. Смешно! Квартира для лилипутов. Не «гостинка», а как теперь говорят – студия. Все есть в квартире, но все миниатюрное. Вера Анатольевна не смогла бы здесь развернуться. Ничего, зато парень не в общежитии ютится, а живет в отдельной квартире. «Небось, у себя на курсе считается завидным женихом. За ним глаз да глаз да глаз нужен, уж очень он наивен и бесхитростен, весь в свою мать», – размышляла Вера Анатольевна, «а всё потому, что без усилий, легко пришло и легко уйти может», – но она этого не позволит, уж она знает, как надо вгрызаться в своё.

Не зря она приехала: и отвлеклась, и племянника досмотрела. Есть повод и сестре позвонить, отчитаться. Хотя уже сил для этого просто не наскрести. А вдруг она не выдержит, разревется, откроется сестре. Тяжело хранить молчание, мучиться неизвестностью. И так еще несколько дней. Ведь ошибки бывают, поэтому и порядок такой, надо подтвердить или опровергнуть. Господи, только бы опровергнуть.

Вера Анатольевна глянула в окно и обрадовалась: уже глубокий вечер. Можно ехать домой. Дороги полупустые.