скачать книгу бесплатно
А вот теперь она сбросила личину кошки и встала передо мной, будто голышом. Ноздрями дёрнула. Плечами повела. Сказала грубо:
– А больше нам ничего уметь и не надо.
– Хорошо, – пробормотала я. – Иди. Позови мне Настасью.
Пелагея вскинула голову и вышла с таким гордым видом, словно была потомственной аристократкой. Я вздохнула. Ну, не всем же быть милыми няшками… Всегда есть стервы. И мне попалась Пелагея. Прямо себя увидела в ней. Я тоже стервой была когда-то, пока не поняла, что все одинаковые, и всё одинаково.
Настасья вошла, кутаясь в платок. Угловатая, курносая, с некрасивым, но милым личиком. Простенькая. Именно таких любят хорошие дядьки – знакомых и родных. Обстоятельства таковы… Так случилось… А она не такая. Как и все, ждёт трамвая.
– Настасья, почему ты здесь?
– Так ить лучше, чем в ночлежке, – удивилась она. – Тама и убить могут, а тут Ксенофонт не дал бы.
– А ты петь умеешь?
– Петь? – она запнулась на миг, потом раскинула руки, улыбку изобразила на лице и вывела низеньким, но уверенным речитативом: – Ай как у нас на вишнях девки собиралися! Ай как собира-али, да не всё собра-али! А вишня попадала-а, барин осерча-ал!
– Стоп! Тихо! – рассмеялась я. – Не надо больше.
– Мадам, а мадам! Вы меня только не выгоняйте, а! – взмолилась девушка. – Я ведь всё умею, всё! Я и стирать могу, и убирать! Я горшки могу выносить, я бокалы натирать могу! И шить, и штопать!
– Настасья, – строго сказала я. – Почему ты думаешь, что я тебя выгоню?
– Так Пелагеюшка вона сказала… Кто петь не умеет, того вон!
Я встала. Так-так, уже начинает воду мутить Пелагея. А ведь только минуту, как вышла из кабинета… Её надо держать на виду, эту кошку драную. Вкрадчивые манеры – подлянки будет крутить. Поэтому… Нет, я её выгонять не буду. Но и головы дурить не дам.
– Слушай меня. Скажи девушкам, что никого выгонять я не стану и каждой найду место по способностям.
– Мадам так добра, – пробормотала Настасья чуть ли не в слезах.
– Но! Наше заведение станет другим.
– Как это? Не поняла.
– Потом поймёшь, мне надо подумать. Скажи мне, кто там ещё остался, кто ко мне не приходил?
– Разве только Аннушка, – обернулась на дверь Настасья. Я видела, что ей не терпится побежать к своим и рассказать о том, что я ей поведала.
– Зови. И вот что, есть тут что поесть, или где-нибудь заказать еду? Я голодна, да и вы, наверное, тоже.
– Могём сбегать в трактир, мадам! – на радостях воскликнула Настасья. – А уж там что желаете: и щец, ежели есть, и кулебяки можно взять, али каких солений!
– Возьми всего понемногу, а денег…
– Так я скажу на ваш счёт записать, мадам!
– А так можно?
– А как же! Записывали, бывало!
– А там долг есть?
– Я спрошу, ежели желаете!
– Спроси. Бумагу пусть напишут. Я расплачусь.
Настасья выскочила из кабинета, а я снова встала. Надеюсь, мадам Корнелия не оставила мне слишком много таких долгов. Подъёмный капитал-то она мне дала, а вот хватит ли его, чтобы осуществить ту туманную идею, что родилась в голове…
– Мадам, звали?
Аннушкой оказалась самая молодая, самая тихая и самая интеллигентная с виду девушка. Она была высокой, худенькой и почти плоской. Ни груди, ни попы. Если бы не корсет и длинные волосы, закрученные в вычурную причёску по типу моей, можно было бы назвать Аннушку мальчиком, переодетым в женское платье. Да и лицо у неё было таким… Вытянутым, со впалыми щеками, с выпуклыми скулами.
Девушка скромно остановилась у двери, сложив руки на животе. Я спросила рассеянно:
– Ты петь умеешь?
– Нет, мадам.
– А что умеешь?
– Играть на рояле.
– Серьёзно? – вскинулась я. – А что играешь?
– Этюды, симфонии… Могу подобрать популярные романсы.
– Училась?
– Шесть лет с учителем музыки, мадам.
– Подожди, ты училась музыке?! – удивилась я, принялась рассматривать её пристальнее. Интеллигентный вид может скрывать всё, что угодно. Аннушка зябко поёжилась и сказала тихо, словно стесняясь:
– И музыке, мадам, и иностранным языкам. Я бегло говорю по-французски, по-немецки и знаю латынь.
– Честно? Нет, я просто не смогу тебя проверить, потому что по-французски могу только «бонжур», «мерси» и «сан санкант эуро».
– Здравствуйте, спасибо и сто пятьдесят, – автоматически перевела Аннушка, – а вот чего именно – не знаю.
– Ну это понятно, – выдохнула я. – Да ты находка! Отлично! А почему ты здесь?
– Мадам позволит мне не отвечать на этот вопрос? – осведомилась Аннушка. Всё это безо всякого выражения на лице. Будто уже ничего не могло её взволновать или обрадовать.
Я кивнула. Потом я всё равно узнаю больше, но сейчас это не принципиально. Пусть даже она аристократка. А пока…
– Мадам!
В кабинет вбежала Аглая, толкнув Аннушку. Вид у девушки был перепуганный. Она приложила ладонь к высокой груди и выдохнула:
– Полиция!
Глава 4. Отбиваюсь
Вслед за Аглаей в кабинете оказалась Авдотья. Бледная, как мел, дочка провинциального полицмейстера вся дрожала мелкой дрожью и смогла только проблеять:
– Мадам, прятаться?
Я глубоко вздохнула несколько раз, чтобы прийти в себя. Нет, нельзя так меня пугать, что ж такое! Потом оглядела девушек и твёрдо сказала:
– Прятаться не надо. Всё будет хорошо. Аглая, останешься со мной, а остальные разойдись. И оденьтесь поприличнее, пожалуйста!
Авдотья помертвела. Я понимала её прекрасно, но прятать не собиралась. Надо сделать ей документ, а без полиции в этом деле не обойтись. Поэтому полицию я приму, объясню всё по-человечески. Не звери же, не съедят за отсутствие паспорта!
Аглая посмотрела в спины удалившимся товаркам и тревожно спросила у меня:
– Мадам, вам не кажется, что Авдотью лучше спрятать?
– Вечно прятаться нельзя, запомни это.
Я посмотрелась в висевшее на стене зеркало, поправила выбившийся локон и покачала головой. Лучше я была бы в своём платьице, тогда местная полиция наверняка потеряла бы челюсти ещё на входе. Но да ладно.
– Пошли, Аглая, встретим полицию.
Она запахнула шаль на груди и снова нацепила на лицо выражение ироничной кокотки. Я тихо заметила:
– Поскромнее личико сделай.
– А то вы, мадам, нашей полиции не знаете, – фыркнула она. – Мужики они везде мужики, даже одетые в форму с эполетами! С ними себя держать надо.
– И всё же.
Учить она меня будет…
Я первой вышла в зал. Девушки оттуда испарились, зато по комнате прогуливались двое полицейских в тёмно-зелёных мундирах с простенькими погонами на плечах и в фуражках, похожих на кепи. Третий господин был в штатском. И он сразу мне не понравился.
Когда ты работаешь в злачной профессии, очень скоро начинаешь считывать людей, как открытую книгу. Двое в форме – простачки, любят пожрать вкусно да выпить винишка, ещё не женаты, но не против были бы. А главный в этой троице – человек скрытный, но честолюбивый. Служит по призванию. Сажать в тюрьму нарушителей – это его хобби, за которое удачно платят зарплату. И глаза у него такие… Честные! Незамутнённые. Он и после службы не пройдёт мимо старушки, укравшей булочку от голода, водворит её за решётку и пойдёт спать с чувством отлично выполненного долга.
– Добрый день, – сказала я с улыбкой. – Чем обязаны такому визиту?
Когда ты улыбаешься искренне, все или практически все присутствующие невольно зеркалят твоё настроение и улыбаются в ответ. Полицейские в форме так и сделали, подтвердив мою теорию о простых мужиках. А главный в штатском остался серьёзен, как на похоронах. Он коротко кивнул в знак приветствия и заявил с налёта:
– Мне предписано арестовать вас, мадам. Собирайтесь и будьте любезны позвать мне Авдотью Заворотнюк.
– Зачем вам Авдотья?
– У меня есть информация, что она находится здесь без жёлтого билета.
– Откуда такая информация?
– От проверенного осведомителя. Прошу не сопротивляться. Ежели будете сопротивляться, мадам, нам придётся вас увести силой.
Глаза его задорно блеснули, и мне показалось, что уводить силой – это для него любимая часть работы. Нет, такого удовольствия я сему господину не доставлю. Обернулась к Аглае, сказала:
– Если Авдотья оделась, пусть выйдет.
Аглая сделала большие глаза, но не посмела ослушаться. Пошла куда-то на лестницу. А я повернулась к полицейскому:
– Простите, уважаемый, я не расслышала ваше имя.
– Афанасий Николаевич Трубин, – с лёгким поклоном ответил тот.
– Очень приятно.
Я сделала ещё одну попытку:
– Быть может, мы пройдём в кабинет и за бокалом вина выясним все… спорные моменты?
– На службе не пью, – гордо отказался Трубин.
Я так и знала. Ладно, прокатимся с Авдотьей в полицейский участок, может быть, там найдутся более адекватные сотрудники.
Девушка тряслась, как пушинка на ветру. Мне пришлось сжать её руку, тем самым заставив посмотреть на меня. В глазах Авдотьи я прочла панический страх. Шепнула ей спокойно:
– Ничего не бойся.
Она не поверила. Пришлось тряхнуть её за плечи:
– Авдотья, я обещаю, что всё будет хорошо!
Она очнулась и спрятала лицо в ладонях. Трубин отметил довольным тоном:
– На вашем месте, мадам, я бы не давал подобных обещаний беглой проститутке!
– А я бы на вашем месте, господин, не обвиняла бы честную девушку бог знает в чём!
Голубые глаза полицейского смотрели на меня так странно… Мне показалось, что он садист. Да, я знавала таких мужчин. Для них нет больше радости даже не то, чтобы причинить физическую боль, а подчинить, унизить, растоптать. Что ж, Афанасий Николаевич, посмотрим, кто кого растопчет.
– Аглая, – позвала я. – Закрой дверь как можешь и умеешь, никого не впускай до моего возвращения.
– Хорошо, мадам, – сказала она спокойно, но я видела, что девушка напугана.
– Я скоро вернусь, – бросила ей и, потянув за руку Авдотью, пошла к выходу.
У крыльца заведения стояла коляска. Не такая, как у меня, а старенькая, потрёпанная, запряжённая одной понурой лошадкой с нечёсаной гривой и куцым хвостом. Трубин широким жестом пригласил меня внутрь:
– Прошу, мадам.
– Сам такой, – буркнула я и увидела спешившего к нам Порфирия. Крикнула ему: – Порфирий, мне нужен адвокат, самый лучший! Немедленно!