скачать книгу бесплатно
Общение было тесным, семейным. Когда я учил Женю танцевать вальс, Лора была тут как тут: «И меня поучите». И когда учил дочь плавать… Наблюдая с берега, Вера первая что-то увидела. После этого она стала относиться к Лоре холодно, пыталась повлиять на дочь: не сменить ли ей подружку? Женя не понимала, с чего вдруг Лора перестала нравиться маме. «Она старше тебя и может научить чему-нибудь нехорошему», – сказала Вера. – «У меня своя голова на плечах», – отвечала Женя. И Вера отстала. Но Женя поделилась с подружкой подробностями разговора с мамой. И теперь уже Лора тихо и незаметно невзлюбила Веру.
Вера считала Лору куда большим искушением, чем все женское общежитие. А я даже мысли не допускал, что между мной и этой лолиткой может что-то возникнуть. Есть мужская заповедь: не блуди там, где работаешь и где живешь.
– Папка, как ты считаешь, кто из нас лучше? – спросила Женя.
– Конечно, ты, – сказала Лора.
– Молчи, не тебя спрашивают, – шикнула на нее Женя.
Я посмотрел на дочь. Вылитая мать, но разрез и цвет глаз – мой. Ну в некотором смысле нарцисс я, а какой отец не нарцисс?
– Обе хороши, – я посмотрел Лоре в глаза – Ну что? Уж замуж невтерпеж?
– Алых парусов на моем горизонте все равно не предвидится, Юрий Леонтьевич.
Сказано было с нескрываемой, даже подчеркнутой горечью, но я пропустил мимо ушей.
– Что ж, рад за тебя.
– Нет уж, давайте, как положено, благословите.
Она подставила лоб, гладкий, розовый, прохладный. Я прикоснулся губами и неожиданно почувствовал волнение. Мне показалось, что Лора дрожит. Нет, ничего мне не показалось. У нее скривились губы и мелко-мелко задрожжал подбородок
– Лорик, ты чего? – удивилась Женя.
Она первая заметила, что Лора плачет, только без слез.
Совсем как Арина… Ну и что из этого вышло? Тогда я забыл, что между нами пропасть в двадцать лет. А когда опомнился, было поздно…
Арина появилась в моей жизни по почте. Прислала в редакцию свои размышления о жизни, а потом пришла сама. Нельзя сказать, что красотка, но фигура рюмочкой. Она опьяняла. Хотя была закупоренная, вся в себе. У нее были размышления и взгляды на жизнь очень одинокого взрослого человека. А меня именно глубина всегда завлекает. А красота всегда под сомнением или подозрением.
В то время Вера уже уехала в Москву. Я жил в Павлодаре с Женей. Вера должна была показать себя в работе, скрывая, что у нее есть дочь. Женщин с детьми по лимиту не брали.
Я никогда не обольщал ни одну женщину. И Арины, не добивался, и ее не покорял. Она пришла сама. Держалась настороженно. Как кошка, ловила каждое мое движение. Мне было за тридцать. Я знал, что от недотрог надо держаться подальше. В этом глупость моей жизни. Знаю, что нельзя, и все же вовлекаюсь.
Через год я отвез Женю к Вере. Но прописаться в Москве не мог, вида на жительство еще не было у самой Веры. Полетел в Алма-Ату. Но пробыл там у Стасика всего неделю. После его объявления, что у Полины на меня идиосинкразия, улетел в северный городок нефтяников – Стрежевой. Выбил себе комнатушку без мебели. Софу и стол сделал себе сам, в столярном цеху. Арину не звал – прилетела сама, без телеграммы.
– Неужели родители отпустили? Или сбежала?
– Что ты так волнуешься? – сказала тогда Арина. – Отца у меня, считай, нет, а маму я уговорила.
Отец у нее был, только она его презирала, называла ничтожеством. Ее ненависть меня удивляла и даже пугала. Отец жил в семье, а не где-нибудь на стороне. Образованный человек, декан факультета. Правда, здорово квасил и в подпитии куражился над женой и дочерью.
Когда Арина впервые оказалась в моей квартире, ее внимание привлекла большая фотография Жени. Теперь эта фотография висела у меня в общаге.
– Как же ты ее любишь! – вырвалось у Арины.
В ее голосе слышалась зависть и ревность.
– Тебя все еще тянет к ней?
– Чем дальше, тем больше, – сказал я.
Я мог бы сказать иначе. Чем чаще Арина возмущалась поведением отца, тем чаще я думал, как же может возненавидеть меня Женя.
Арина тогда подошла ко мне вплотную:
– А как же я?
У нее вот так же, как сейчас у Лоры, дрожал подбородок и кривились губы. Она плакала без слез. Это должно было растрогать меня. Но я почувствовал раздражение. Никто не мог занять в моем сердце место дочери. Никто. И Арина это поняла.
Через два месяца, когда нам обоим стало ясно, что ей лучше вернуться домой, она сказала мне:
– Ты ответишь за меня своей дочерью.
Я не религиозный и не суеверный человек, но мне стало нечем дышать.
– Что ты сказала? – переспросил я, чувствуя, что хочу ударить ее.
Арину мой тон не испугал.
– Ты ответишь за меня своей дочерью, – повторила она.
В жизни столько будничного и неинтересного. В этом хаосе трудно разглядеть что-то стоящее и настоящее, но пока незаметное в своем развитии. Мы обычно заняты сами собой, своим никому не интересным. Но в случае с Лорой я не был совсем уж слепым. Нет, я чего-то не видел и еще больше не мог предвидеть. Но не это главное. Главное – предыдущий опыт, по которому Лора была табу.
Женя подошла, готовая тоже заплакать, обняла подружку.
– А мы правда похожи?
Они действительно смотрелись, как родные сестры. У меня защемило сердце. Я обнял обеих.
Открылась дверь. Вере показалось подозрительным долгое отсутствие девушек. Пришла не зря – застукала мужа в странных объятиях.
– Это еще что такое?
– Любовь, мама, – отозвалась Женя. – Может, не совсем взаимная, но что делать?
Глава 21
Вера ушла на работу. Женя – к Лоре. Наконец, можно было сесть за работу. Но зазвонил телефон.
– Приветик, – сказал знакомый мальчишеский голос. – Не забыл еще? Я в Москве. Как обещалась. Могу показать.
– Что ты хочешь показать?
– Как я московских телок раздеваю. Жду тебя у памятника Пушкину.
Через двадцать минут я был на Пушкинской площади. Даша сидела под фонарем в черной шапочке, надвинутой на глаза. Рядом сидела ее подружка, тоже в черной шапочке. Когда я сел рядом, Даша тут же встала.
– Ну, что? Пошли на дело?
Я не понимал, что с ней происходит, зачем ей эта игра. Конечно, эта игра, но…это не игра. Даша всерьез хочет сесть за решетку. Наверно, ей надоело быть мамой для брата и сестренки. Надоело слышать их голодный плач, который рвет ей сердце. Она устала.
– Дашка, ну ты даёшь! – вырвалось у меня.
Эта прищепка вдруг окрысилась:
– Ты так ни хрена и не понял. Я как раз не даю и не хочу давать.
– Да понял я! Но зачем ради этого нужно садиться в тюрьму?
– Пошли, – сказала Даша. – Свидетелем будешь.
– Погоди, – сказал я. – Свидетель, который не принимает меры к задержанию преступника, расценивается, как сообщник. Я обязан буду позвать милицию.
– Нормалёк, – согласилась Даша.
– Но я никуда я с тобой не пойду, – сказал я. – Идиотизм какой-то.
– Сам ты идиот! – процедила Даша.
Я поблагодарил.
– Ладно, – смягчилась Даша. – Я на тебя зла не держу. Иди с миром, но в задницу!
– А по-человечески нельзя объяснить, что происходит? – сказал я.
Даша заплакала. Возможно, ждала, что начну утешать. Но скоро успокоилась и сказала.
– Толпа* (сноска. *Толпа – уличная компания. жарг.) приговорила меня к спиду. Решили так наказать за то, что я из пацанов дураков сделала. Поручили одному спидоносцу заразить меня. В смысле, другие будут меня держать, а он…
Я не знал, что сказать.
Был теплый осенний вечер. Но Дашу стал пробирать озноб. Она прижалась ко мне и заревела. Вот сейчас, похоже, это были настоящие слезы. Даша хлюпала носом, а я лихорадочно соображал, что же делать. Честно говоря, хотелось уйти. Вот просто встать и уйти. Понятно, что девчонка решила воспользоваться моим сочувствием. Но какого черта я должен участвовать в этой шизофрении?
Я уже отстранился от Даши, изготовился встать со скамьи. Но вспомнил о своем смутном замысле написать киношную историю. Девочка из провинции создает шайку из себе подобных метёлок. Но дальше история не развивалась. Теперь же – такое неожиданное продолжение. Девочка сама стала жертвой уличного мира. Приговаривается этим миром к страшному наказанию – заражению спидом.
Нужно не сбегать, а вовлекаться в историю. Сделать себя действующим лицом. Идея была неожиданной и разящей. Идея – вызов самому себе. Отказаться от нее было невозможно. Надо было решать, что же делать дальше, чтобы история продолжалась, была интересной и спасала бы Дашу от приговора. Но мыслей на этот счет не было. Никаких. Ни одной.
– Ну, что? Так и будем сидеть? – спросила Даша.
– Ты хочешь спастись от спида, совершив преступление. Давай подумаем, нельзя ли спастись, не совершая преступления, не садясь в тюрьму, – сказал я.
– Предлагай, если ты такой умный, – сказала Даша.
Я бросил взгляд на ее подругу. Подруга чуть помедлила и встала.
– Ладно, Дашка, я сваливаю.
– Ты чего? Ты куда? – всполошилась Даша.
– Скажу, что у тебя появился папик. Не бойся, искать тебя никто не будет. Попробуй тут найди.
– Погоди, – ошарашенно сказала Даша. – Стрёмно как-то поучается.
Она тоже встала и сказала мне:
– Ладно, извини, что так вышло. Я позвоню, расскажу, что было дальше. Извини за беспокойство.
Они пошли к метро. Я – следом. Зачем я шел? Мне надо было уехать домой. Но история… Какая история пропадала!
Я догнал их и спросил Дашу, куда теперь они?
– Поедем на Казанский вокзал. Там полно милиции. А тут… Ни одного мента еще не видели. Потерпевшим могут прийти на помощь. Еще устроят самосуд.
– Вы, наверно, есть хотите?
Они остановились.
– Не мешало бы, – сказала Даша.
На плите стояла кастрюля щей. Торт, который принесла Лора, был съеден только на две трети. Пока метелки ели, я позвонил из своей комнаты инспектору ПДН. Мне повезло. Она как раз была на дежурстве. Я в двух словах обрисовал ситуацию.
– Дикий случай, – сказала инспектор. – Не знаю, чем вам помочь. Если бы они что-то совершили, тогда я могла бы поместить их в детприёмник. А так… Мой вам совет. Отойдите в сторону, с такими крысками можно вляпаться.
– Вы подтвердите при случае, что я вам звонил? – спросил я. – Они просят, чтобы я присутствовал при ограблении. Хотят, чтобы я подтвердил, что их заставило. Чтобы не дали срок на полную катушку. Они хотят, чтобы им дали не больше двух лет.
– Дикий случай, – снова сказала инспектор. – Ничем помочь не могу. Иногородние – не мой профиль. Извините.
Инспектор положила трубку.
Я вернулся в кухню. Метёлки выхлебали щи и теперь приканчивали торт. Смотрели настороженно: кому это я звонил? Я принялся варить себе кофе.
– А почему никого? – спросила Даша.
– Скоро придут.
А сам недоумевал: где Женя? Пора бы ей уже вернуться от Лоры.
– Не боитесь, что подумают не то? А если мы на ночь останемся? Ляжем на полу. Это ничего?
Это был трудный вопрос.
– Вот свалились мы на вашу голову, – подытожила подруга.
К этому моменту она поняла, что у меня нет никаких видов на Дашу, и уже не пыталась отделиться.
Они переглянулись. Даша сказала:
