скачать книгу бесплатно
Иногда Линос привлекал друга, чтобы пасти многочисленное отцовское стадо овец. Именно на пастбищах у подножия гор они и подружились. Линос отчетливо помнил момент, когда Адонис увидел его сестру. Напарник по загону словно ослеп. Не меньше, чем от лучей яркого критского солнца.
Адонис никогда не просил Линоса помочь завоевать сердце его родной сестры. Во-первых, он привык справляться со всем сам? и это было бы все равно, что расписаться в своем бессилии. А во-вторых, хоть дело порой казалось Адонису безнадежным, а ухаживания – бесперспективными, он никогда не сдавался. Ведь не сдался же он в тот шторм, когда едва не утонул, ныряя за лангустами для Катерины…
Да, его семья, влачащая полунищенское существование, была не ровней зажиточному дому старосты кириоса Ксенофонта, но Адонис собирался разбогатеть и выучиться, чтобы стать таким же начитанным и умным, как этот холеный сэр, его соперник.
…На другой день после встречи у колодца Адонис отправился в монастырь к отцу-настоятелю. От кого-то он слышал, что на монастырском винограднике и в оливковой роще нужны сборщики. Урожай выдался славный. Но солнце палило так, что многие дьяки и послушники теряли сознание.
Отец Георгиос пообещал расплачиваться частью урожая, а также давать в день по буханке теплого хлеба собственной выпечки и по кувшину козьего молока.
– Козу доить умеешь? – спросил игумен. – Смотри мне, не вздумай поймать меня на слове и принести огромный пифос. А то знаю я вас, рыбаков, пастухов, на все руки мастеров! У вас меры нет. Кувшинчик небольшой и только, понятно тебе? В конце работы, как солнце зайдет за горизонт, надоишь. А хлеб в пекарне тебе выдадут. Ясно?
– Ясно как Божий день, отче, – с благодарностью целовал руку священнику Адонис.
– Если согласен, то завтра и приступай. Приходи не в самое пекло. А служка корзины будет считать. Не меньше сорока корзин чтобы! Лодыри тут не задерживаются. Завтракай дома. Фиеста возможна, но максимально на час, как солнце будет в зените. Вино с винокурни не воруй. Иначе – сразу долой со двора. Как сорок корзин сдашь, так и ступай домой. Устраивает?! – строго спросил отец-настоятель.
– А можно во время фиесты книги почитать, у вас их много. Платона почитать. Дадите книги, батюшка? – задал свой сокровенный вопрос Адонис и зарделся, словно изрек нечто непристойное.
– Какие книги? Платона? Отчего не Библию или молитвослов? – По всему было видно, что вопрос ошарашил настоятеля.
Отец Георгиос строго взглянул на парня. Не подвох ли тут, ведь столько развелось наушников и сексотов при диктатуре Метаксаса. Они все ищут коммунистов-заговорщиков, а одновременно дистанцируются от расовой теории рейха, не забывая заискивать перед Муссолини и фюрером, копируя порядки фашистов. Совсем запутались, а это шараханье до добра не доведет!
«Не там врагов ищут, запрещая книги. Вот и Платоново „Государство“ среди запрещенных… – вдруг вспомнил отец-настоятель и еще раз присмотрелся к наемнику. – Да нет. Этот не похож на доносчика. Какой из этого оборванца доносчик!» Жалкий вид Адониса даже позабавил игумена, рассмешил его. Нашел кого подозревать в доносительстве! Парень пришел к нему за помощью ради книг. Надо же. Тянется к свету, к ученью. А ведь семья его пухнет с голоду. Хотя вряд ли. У этого руки растут из правильного места, мозолистые. У таких шустрецов дело спорится.
– Диалоги Платона нудные, трактовка справедливого государства утопичная. – Отец Георгиос сообщил Адонису свое мнение об учении Платона тихим голосом, словно декларировал страшную тайну и общался при этом с человеком сведущим подобно ему самому. – Но вот что мне непонятно: зачем же сразу запрещать заблуждавшегося языческого философа, который был уверен, что идеальное правление способен осуществлять лишь монарх? Положим, это чушь! Но ведь он имел право выразить свою мысль… Хоть и глупую.
– Я хочу разобраться в этом сам и буду благодарен, если вы мне поможете. Читаю я медленно. Но умею. Я умею читать. Отец научил, пока видел… Я могу ловить для вас рыбу.
– Рыбу? Пришел, чтобы прокормить сородичей, а собираешься кормить меня? Ну и глуп же ты! Вот что я скажу тебе, парень. И запомни это на всю свою жизнь: не верь каждому написанному слову, все эти каракули – вовсе не Отче наш. Много слов – мало пользы. А Платон ошибался.
– В чем же, батюшка? – Адонису стало страсть как любопытно.
– Ты гляди. Интересуется Платоном! Ладно, ничего страшного. Пусть люди сами делают выводы и учатся отличать зерна от плевел! – изрек со всем своим показным глубокомыслием игумен. – Вот взять, к примеру, его предложение истреблять неполноценных детей! То, что практиковалось в древней Спарте, – это же противно Господу!.. Так что, может, и верно, что запретили этого Платона. Может быть, и правильно сделали. Нечего народ баламутить. Надо было сразу сжечь эту архаическую ересь… – Сказал как отрезал и тут же осек себя на мысли, что уподобляется нацистам. Они тоже сжигают неугодные книги.
Адонис заметил замешательство настоятеля, но подумал, что оно основано на иных причинах. Возможно, отец Георгиос сомневался, достоин ли такой неопытный в науках человек, к тому же не готовый платить за обучение, знаний.
– Можно вместо платы за работу… мне почитать ваши книги? – робко попросил он. – У вас столько книг в церковной библиотеке. Об этом все знают!.. Без хлеба и молока…
Отец Георгиос плюнул на предосторожность, увидев, как искренне замялся молодой человек. Он не мог ошибиться. В глазах паренька не было лукавства. Такие неискушенные люди еще не способны на подлость. Тот, кто краснеет, прося об услуге, еще не наглец…
Священник выдержал паузу, вспомнив место из Святого Писания, где юный Соломон попросил у Господа мудрости вместо земных благ, а получил за это и то и другое. В следующее мгновение батюшка выронил какое-то задумчивое, ничего не значащее междометие, перекрестился и, погладив бороду, вымолвил чуть ли не шепотом:
– Получишь и хлеб с молоком, и книги. Смотри, если что-то будет непонятно, вызовет недоумение или вопросы, то не стесняйся спросить у опытных мужей, даже у меня, коли увидишь, что я не занят. Книги пишут люди, а все люди грешны, все ошибаются. Не воспринимай на веру, что написано людьми без веры. Множество книг в нашей библиотеке, это действительно так. Но полезность их определишь, только сопоставляя с Писанием. Если научился отличать добро от зла, то разглядишь и плохую книгу.
– А есть плохие книги, отче?
– Есть. Есть, сын мой.
– А зачем же их пишут?
– Из корысти, тщеславия, зависти…
– А хорошие? Хорошие книги всегда о победе добра над злом?
– Не всегда. Иногда в них и зло побеждает.
– В хороших книгах зло может победить?
– Может. Как в жизни. Еще как может. Но временно. Так как хорошая книга всегда вселяет надежду. В ней есть что-то такое, едва уловимое.
– Что же это?
– Жалость. Сострадание к людям. Сочувствие к чужой боли. К чаяниям рабов Божьих. Милосердие. Побежденный ведь – не всегда отверженный. Если хороший человек проиграл битву, Бог сделает его беду наукой, научит побеждать. Ну а коли погибнет на земле – будет обласкан на небесах. В хороших книгах вера, в плохих – неверие.
Адонис, радостный, вышел за ворота монастыря. Он взглянул на солнце, не отводя глаза. Катерина светила ярче. На нее он бы не смог смотреть так долго. Скоро он будет читать быстрее. И ей станет интересно с ним говорить! Так же интересно, как с тем англосом-археологом. Он еще не раз будет благодарить судьбу, что свела его с отцом Георгиосом, ставшим для Адониса тем же, чем был аббат Фариа для заточенного в замке Иф узника по имени Эдмон Дантес. Книга о графе Монте-Кристо станет первой, которую прочтет сын рыбака, и он сразу узнает в образе отца Фариа местного игумена.
…К ранним пробуждениям Адонис привык уже давно. Он справлялся с работой быстрее других, сдавая норму в сорок корзин задолго до захода солнца.
В оставшееся время он с трепетом перелистывал засаленные страницы хранящихся в монастыре фолиантов, осознавая, как далек он от своей заветной цели.
Он бережно гладил бумажные сокровищницы. Неспешно, под светом масляной лампады поглощал открывающееся с текстом волшебство.
Он не сразу понимал его смысл, но он точно знал, что в этих буквах сосредоточено едва уловимое таинство. Из этих молчаливых знаков мудрецы сложили послания, в них уместили опыт, через них великодушно и щедро делились знанием.
На трудных волнующих моментах он останавливался. Некоторые высказывания будоражили душу. Он перечитывал снова и снова прочитанное, чтобы вникнуть, понять наверняка, что имел в виду Сократ, говоря о справедливости, и почему такие знаменитые мудрецы не замечали несчастья рабов и немощных! Почему Платон, так скрупулезно исследовавший мир, не хотел признать, что каждый человек достоин обучения и воспитания? Ведь не только рожденный в привилегиях от знатных родителей имеет права! Почему, почему, почему?!
Хорошо, что был отец Георгиос, который старался все растолковать, но тот однажды сказал:
– Адонис, ты рассуждаешь как коммунист! Коммунисты плохо закончат, в них нет веры. Иногда стоит просто довериться, а не рушить мир. Разрушение приводит к крови. А причина любого разрушения – гнев. Не гневись. Это грех.
– Все имеют право на жизнь, особенно дети, даже калеки с рождения! Почему эти философы так спокойно рассуждают об умерщвлении неполноценных и заносят эти мысли на бумагу? Сохраняя эти записи в веках для потомков? Ведь слово, переложенное на бумагу, может ранить гораздо больше людей практически вечно. А призвано врачевать, разве я не прав, отец Георгиос?
– Прав. И я согласен с тобой. Но я тебе уже говорил, что не все книги несут свет. Иные – порождение тьмы. Но даже в них есть открытие для такого пытливого ума, как твой, Адонис.
– Я бы запутался, отче, если б не ваша помощь, – признался отрок. – Неужели, чтобы набраться ума, надо все это прочитать? Даже то, с чем я не согласен?
– Бывает, и гиена умнее человека. На холоде дикие собаки прижимаются друг к дружке, чтобы согреться, и выживают всей стаей, а человек норовит выжить в одиночку, пренебрегая чужой жизнью. Так что не чтение приводит к мудрости. В древние времена книг вовсе не было, а мудрецы были. Толку быть начитанным и сыпать цитатами как из рога изобилия, если делать это ради бахвальства и выгоды! Вот я раньше тоже читал все подряд, а потом понял, что не хочу глядеть на мир чужими глазами и повторять чужие выводы. И пошел в паломники, обошел мир своими ногами и почерпнул свет из общения с разными людьми, ведь каждый человек – целый мир, в каждом книга. Каждый учит.
– Вас? Вы сами наставник.
– Потому и понимаю, что каждый мой послушник одновременно и мой учитель.
– А чему вас может научить, к примеру, неверующий?
– Терпению.
– А глупый?
– Молчанию.
– А злой?
– Тому, что неверующий и глупый зачастую злы…
– А если вы столкнетесь со злодеем, поможет ли вам ваша вера?
– Это промысел Божий. Надеюсь, что поможет. Буду защищаться как умею. Коль увижу, что злодей силен и коварен, – постараюсь действовать его же оружием, хитростью. Подобно ветхозаветному Иосифу, хитростью проучившему братьев своих, умышлявших зло. А если увижу, что зло одолевает, то предамся на милость Господа.
В поучительных беседах с отцом-настоятелем прошло больше трех месяцев. А потом отец Адониса совсем захворал. Пришлось оставить наемничество, вернуться из монастырских угодий к привычному труду и хлопотам.
А спустя еще два месяца до Крита долетела страшная весть о том, что Муссолини объявил ультиматум и потребовал от Греции часть территорий, и на притязания дуче греки ответили решительным «Охи!»[8 - «Oхи» – «нет» по-гречески. Один из самых важных государственных праздников в Республике Греция называется «День Охи».].
Артиллерия Муссолини сравняла с землей приграничные с Албанией заставы. Затем итальянские стрелки-берсальеры перешли через границу и напали на греков. Началась война…
Глава 3. Сэр Том
Весть о начале войны пришла в октябре, когда амбары крестьян были полны зерна, горшки засыпаны виноградом, а пифосы и амфоры залиты оливковым маслом.
У подножия горы Кедрос, господствующей над долиной Амари, все лето и начало осени в тени кипарисов цвели орхидеи. Своим благоуханием они наполняли воздух приятным ароматом и беззаботной негой. Томное солнце ласкало кожу путника и склонило бы его на умиротворенный сон, если бы этим путником не был деятельный и настырный сэр Том.
Том Браун, офицер Управления специальных операций английской разведки, хоть и прослыл искренним эллинистом и знал об истории Греции, пожалуй, даже больше почитаемого им лорда Байрона, выполнял на Крите особую миссию. Она занимала его помыслы практически целиком, если не считать увлеченности греческой красавицей Катериной.
Война началась, и события развивались бурно. Нильской армии, переброшенной в континентальную Грецию по просьбе короля эллинов Георга II, марионетки Британии, в скором времени могли дать пинка под зад. Точно так же, как дали в Дюнкерке. И тогда пришлось бы эвакуироваться.
Прикрывать отступление должны аборигены! А кто же еще! Так было во все времена. Во время Дюнкерка, на последнем рубеже остались незадачливые французы, сложившие головы, дав уйти союзникам.
Но стоит ли считать поражение от стран «оси» неминуемым?! Конечно нет. Тому Брауну приказали найти пути отхода через Белые горы к бухтам Ливийского моря на крайний случай.
И хотя перспективы для англичан и контингентов из стран Содружества рисовались отнюдь не радужные, паниковать не стоило. Положение все еще было не критическим.
«Этот старый лис Черчилль еще обведет всех вокруг пальца. Гитлера, Сталина, заключивших секретный пакт, и этих зазнаек-янки, которые уже не смогут отсидеться за океаном и откупиться своими долларами», – убеждал сам себя Браун.
Но все же… Для многих воздух в Греции запах катастрофой, невзирая на благоухание всех полевых цветов. Особенно после вступления в войну на стороне Германии и Италии реваншистской Болгарии, которая уже наложила лапу на Македонию и нанесла удар исподтишка, прорвав вместе с немцами укрепления линии Метаксаса.
В Лондоне полагали, что британский флот все еще господствует в Средиземноморье. А значит, в случае чего можно было повторить Дюнкеркскую операцию и покинуть Грецию, укрывшись в Египте. Там полагали, что отступление прикроют греки. Их считали пушечным мясом, даже не думая усиливать вооружением. Остановили же они как-то Муссолини. Значит, смогут хоть какое-то время продержаться и против немцев. Хватит и одной недели.
Конечно, теперь он, Том Браун, ключевая фигура. Резидент на Крите в одночасье превращался в важную шишку!
Войска, если решение об отступлении будет принято, переправят поэтапно. Через Крит. Так было сказано в шифрограмме. Немцев следовало задержать на Крите, превратив остров в неприступную крепость.
Атака гитлеровского морского десанта конечно же захлебнется. Огонь береговой артиллерии сокрушит натиск итальянских фрегатов и немецких катеров. Аэродромы – под контролем британской армии. Господство в воздухе обеспечат зенитчики. Все будет готово, фюрер обломает зубы о скалы Крита. Если, конечно, не предпримет нечто такое, чего никто не ожидает…
Как хорошо, что некуда больше бежать, кроме Крита! Как возрастает его роль. Из обычного резидента Том Браун в одночасье превращался в ключевую фигуру исторического момента, в вершителя судеб и корректировщика глобальных планов. От его сведений и рекомендаций теперь многое зависело. Именно Криту было предначертано судьбой превратиться в неприступный бастион. И встретить врага во всеоружии!
«А если гитлеровцы все же прорвут оборону? – сомневался Том Браун и тут же отвечал сам себе: – Ничего! Я все равно буду объявлен спасителем народа, достойным своего рыцарского титула, ведь именно я укажу армейским генералам маршруты отхода!»
Сэр Том уже сомневался, что фортификации на севере острова не имеют бреши. Греки, неплохие вояки, которые смогли сдержать итальянский натиск в Эпире, все-таки капитулировали после прорыва линии Метаксаса на болгарской границе. Они еще оказывали сопротивление, но генералитет уже колебался и склонялся к капитуляции.
Экспедиционный корпус англичан и австралийцев ситуацию не переломил. Напор Гитлера усиливался, и отбивались от него уже хаотично лишь в Аттике и на Пелопоннесе. Не ровен час и последняя линия обороны будет прорвана, а это означало, что немцы выйдут к южному побережью – они оказались на порядок сильнее и организованнее. Греки же – эти поборники свободы – слишком пренебрежительно относились к дисциплине. Они неуправляемы и импульсивны, как всякий южный народ. Что же до англичан, то что бы там ни обещал начальник имперского генерального штаба Джон Дилл, все, в том числе и греки, понимали, что количество королевских дивизий никогда не будет достаточным. Англичане хотели вредить немцам в основном чужими руками, но те сосредоточили в Греции свои отборные силы, превышающие обороняющиеся в несколько раз. Из этого следовал неутешительный вывод – пора было драпать.
Том Браун был одним из немногих осведомленных людей на острове. С каждым днем он понимал, что эвакуация становится неизбежной и единственным удобным укрепрайоном для этого являлся Крит с его эшелонированной обороной.
Передовые батальоны уже закрепились на севере острова, окопались вокруг аэродромов, вырыли с помощью критян траншеи в местах предполагаемой высадки десанта и налаживали системы снабжения. При неблагоприятном стечении обстоятельств флот должен переправить армию в Египет. И эти обстоятельства наступили быстрее, чем кто-либо предполагал. К концу апреля 1941 года…
Тайные тропы через ущелья и Белые горы – вот что предстояло разведать Тому в ближайшие дни. В этом ему вызвался помочь малолетний братец Катерины, который бахвалился без устали, что пасет своих овец в ущельях вместе с каким-то всезнайкой Адонисом, который рыбачил в укромной бухте за горами и проложил, словно Вергилий, путь к заветным проходам, скрытым даже от глаз старожил тайными тропами.
Глава 4. Линос
– Познакомишь меня со своим другом, Адонисом, тем парнем, что устроил тогда, до войны, знатный ужин. Я до сих пор, когда вспоминаю вкус той рыбки, – слюнки текут! Хочу его отблагодарить! – попросил как бы невзначай Линоса Том.
Линос посмотрел на сестру, будто бы ожидая одобрения, но не нашел в выражении ее лица ни тени хоть какого-нибудь, пусть даже малейшего интереса. При упоминании имени его друга Адониса, по уши влюбленного в нее, сестра все так же зачарованно рассматривала какие-то булыжники, откопанные сэром Томом, словно и не слышала вовсе о самой животрепещущей новости всей деревушки про мобилизацию всех мужчин, про отправку Адониса и других парней и мужчин на фронт.
– Думаю, ему сейчас не до знакомства с вами, сэр Том, – с сожалением и вместе с тем с некой бравадой произнес Линос.
– Отчего же? – не сразу смекнул англичанин.
– Адониса забирают в эвзоны! Вы наверняка слышали, это элитное подразделение пехоты, куда набирают только горцев, крепких духом и телом!
– Вот как! – покачал головой сэр Том. – Значит, и тебя скоро призовут! Ты тоже крепыш!
– Хотелось бы в это верить! – с сожалением вздохнул Линос. – Но отец говорит, что справятся без меня. Я нужен здесь.
– Да не ври ты, просто молод еще, вот и не берут! – передразнила брата Катерина.
Сэр Том сгладил неодобрительную реакцию парня на замечание сестры, высказав разочарование:
– А я надеялся поговорить с ним о тропах через ущелье к бухтам Ливийского моря. Как жаль, по моим данным, именно там стоит искать сокровищницы Минойской эры. Придется пригласить другого проводника, боюсь, что без протекции меня разуют на целое состояние.
– Не беда, мы с Адонисом не раз пасли стадо в горах, он рассказывал мне о тропе через Белые горы. У меня отличная память. Я смогу ее найти по ориентирам, которые у меня вот здесь. – Линос постучал по виску, уверяя тем самым, что не подведет англичанина, если тот доверится ему и изберет своим проводником.
– Хорошо, если это действительно так! – Он похлопал Линоса по плечу и пообещал целый фунт за столь сложную работу.
– Знал бы Адонис, что можно так легко заработать целый фунт! – не сумел скрыть своего восторга Линос.
– Думаешь, он не записался бы в солдаты? – пошутил сэр Том.
– Я так не думаю, к тому же он теперь не обычный солдат, а эвзон! – взъерошился Линос. – Адонис не такой. Деньги для него ничего не значат. Всю свою выручку он тратит на больного брата и слепого отца.
– А как же новые сапоги? – вдруг припомнила Катерина, ухмыльнувшись уголком рта.
– Он это сделал тоже не для себя! – обиделся Линос, но не стал развивать тему, чтобы не выдать чувства друга перед чужестранцем. Потом отвернул взгляд от бестактной сестры и продолжил свой разговор с сэром Томом, не обращая на нее внимания. – Адонис записался добровольцем в префектуре еще месяц назад. Из-за войны попасть в эвзоны оказалось немного проще! Я не ожидал, что так быстро все решится! После краткосрочного курса подготовки ему выдали царухи[9 - Царухи – парадная обувь эвзона, один из атрибутов национального костюма греков, кожаные ботинки-сабо с черными помпонами.] с помпонами, подвязки и красный берет с длинной кистью, похожей на конскую гриву!
– Не очень-то удобная, устаревшая экипировка, – высказал свое мнение англос. – Она не спасет.
– Зато красиво! – У Линоса зажглись глаза, и он вдруг обратился к сестре, забыв обиду: – Представляешь, Катерина, как он сейчас выглядит?! Новобранцам разрешили надеть парадную форму и отпустили по домам в увольнение. Чтобы родные могли проститься. Сейчас самый разгар застолья. Обе наши деревни прощаются с парнями. Там музыка и яства. Отец Георгиос наставляет будущих героев! Эх, повезло Адонису. У него рост, как у Геракла, а стать, как у Посейдона. И возраст подходящий. Меня бы, наверное, не взяли в эвзоны, даже если бы исполнилось восемнадцать! Ростом не вышел…
Катерина отнеслась с явной прохладцей к эмоциональному рассказу брата и проигнорировала его горячее желание немедленно отправиться на проводы новобранцев в одну из рыбацких таверен.
– Ты и и впрямь не хочешь попрощаться с Адонисом? Ему было бы приятно тебя увидеть перед отправкой на фронт, – нахмурив брови и не ожидая положительного ответа, спросил Линос. Безразличие сестры бесило его, но он силился не выдавать свою злобу при сэре Томе. К чему археологу знать о том, что касается симпатии его друга, ведь у него на уме одни камушки да развалины!
