banner banner banner
За двумя изумрудами погонишься…
За двумя изумрудами погонишься…
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

За двумя изумрудами погонишься…

скачать книгу бесплатно


Алексей мгновенно посуровел, а я, от такой его перемены настроения, даже голову в плечи вжала. Ну все… Сейчас пойдет – поедет! Но, так же я знала совершенно точно, что, если чистосердечно покаюсь, в беде он меня не бросит, и, конечно, поможет, ежели что. Поэтому, приняв решение взять весь грядущий процесс неизбежной нахлобучки в собственные руки, я деловитым тоном спросила:

– У тебя как со временем?

Лешка пожал плечами:

– Сейчас на встречу еду. Потом часа два будет свободных. Можем где-нибудь посидеть, пообедать. Точнее, наверное, уже поужинать. А потом еще будет одно дельце, но недолго. И я свободен. Можем пойти куда-нибудь. – Потом, вспомнив, что должен изображать суровость, нахмурился, и, изображая грозного батюшку, спросил. – Так куда ты опять вляпалась?

Я махнула рукой.

– Долгая история. Ты вот что. Езжай на свою встречу, а потом закинешь меня к одному старичку. – Я подняла в руке пакет, демонстрируя продукты. – Он болеет. Навестить обещала. Пока я там у него побуду, ты свои дела решишь, а после, мы куда-нибудь сходим, посидим, поужинаем, и я тебе все расскажу. Лады?

Он с минуту подумал, и согласно кивнул головой. Но в его глазах застыла настороженность. Он явно пытался углядеть за моими словами какой-нибудь подвох. Я улыбалась во все оставшиеся свои тридцать зубов, а глаза при этом отливали честной синевой. Но, это, судя по всему, его не успокоило, а насторожило, почему-то, еще больше. Но, времени на полноценные разборки у него не было, и, вовремя вспомнив об этом, он кивнул головой и побежал к своей машине. Я вслед махнула ему рукой, а Алеша, трогаясь с места в своем авто, коротко просигналил мне, и умчался по своим делам. Я выдохнула с некоторым облегчением. Ну вот и славно. Лешка мне обязательно подскажет что-то дельное. Это он просто так, для пущей важности, изображает из себя хлопотливую наседку. А когда надо, мог действовать быстро и вполне решительно, а главное, результативно.

Я чуть ли не вприпрыжку помчалась к своей гостинице, и, не поднимаясь в номер, прямо от администратора, сделала срочный заказ в течение часа фельдъегерям. Ну вот, что-то с места, кажется, сдвинулось. Поднялась в свой номер, решив в ожидании службы, попить чайку. За сегодняшний день ничего, кроме двух чашек кофе у меня в желудок не попало. Правда, есть совсем, почему-то не хотелось, а вот чайку выпить, было в самый раз. Табличка с броской надписью «не беспокоить» по-прежнему болталась на ручке моей двери. Сняв ее, отперла двери и вошла в номер. И на пороге замерла, будто настороженный зверек. Мое шестое чувство просемафорило мне желтым светом. Сделала несколько осторожных шагов и внимательно оглядела комнату. Вроде бы все на месте, все как я и оставляла. Не сдвинут ни один предмет, и в шкафу одежда висит в прежнем порядке. Но что-то же меня насторожило! Через несколько секунд, я поняла, что именно. Запах.

Ну, конечно! В комнате витал слабый, едва ощутимый запах табака и мужского одеколона. Еле уловимый, почти на грани исчезновения, но мой нос почуял его. Я, не удержавшись, тихонько присвистнула и, не разуваясь, медленно опустилась в кресло, стоявшее у самого входа. Да, Семен прав. Эти ребята не шутят. Значит, моя доморощенная конспирация никого не обманула. Если так дело и дальше пойдет, впору записываться на курсы этой самой конспирации, блин! Мысли сразу заскакали блохами, и ловить я их даже не пыталась. Так, нужно успокоиться и взять себя в руки. Паника – плохой советчик. Умом я все понимала, а вот чувствами… Хотелось схватить вещички в охапку, и, давай, Бог, ноги! Не могу сказать, что мне было страшно. Скорее, противно. Ощущение грязи присутствовало почти осязаемо. Хотелось все вокруг промыть как следует хлоркой, и себя в том числе. Меня даже затошнило. Но мы все знаем из школьных уроков физики, что чем сильнее действие, тем больше противодействие.

Я поднялась с кресла, готовая разорвать каждого, кто посмеет… Что? Да хоть что!!! Чай пить мне, почему-то, расхотелось. Подошла к окну и открыла его настежь. Холодный и сырой осенний воздух ворвался в комнату, наполняя ее горьковатой свежестью и вытесняя этот чужой и грязный запах. Эх… Сейчас бы в лес! Побродить с корзинкой, собирая поздние грузди, в чашечках которых ранним утром от первых морозцев застывает скопившаяся вода. Вдохнуть полной грудью запах хвои и прелых листьев, увидеть бездонную головокружительную синь осеннего неба над головой! Или даже пускай дождь! Шорох капель, пробирающихся сквозь еще не облетевшие золотые листья берез. Никакой жалкий металл не заменит этого сияния даже под хмурыми тучами! Прижать бы влажные листья к лицу, вдыхая их угасающий аромат! А вместо всего этого, я сижу в этом городе и думаю, как намотать хвост лисы на нос каким-то бандюганам, чтоб их всех…!

Мои размышления прервал звонок телефона. Красивый и вежливый девичий голос сообщал мне, что прибыли фельдъегеря, и попросил спуститься вниз. Прихватив документы, я поспешила в холл гостиницы. Через полчаса все формальности были улажены, и прихватив мою коробку с изумрудами, служивые отбыли. А я, вздохнув от облегчения, что одной головной болью меньше, решила посидеть в баре гостиницы, и, наконец-то выпить чаю с каким-нибудь бутербродом. Есть по-прежнему не хотелось, но силы могли понадобиться. Ох… Если бы я знала тогда, сколько сил мне может понадобиться, я бы заказала здоровенный кусок мяса с гарниром, а не жалкий кусочек хлебца с сыром.

Я сидела за небольшим столиком у самого окна, и задумчиво жевала бутерброд, припивая его горячим и сладким чаем. Мысли мои блуждали где-то вокруг Малышевского рудника. С этим местом у меня было связано одно воспоминание моей далекой студенческой юности. И воспоминания не особо приятные. И сейчас опять в моей жизни мелькает этот рудник, чтоб ему! Вот я и сидела, размышляя над вывертами судьбы, и гадала, к чему мне она посылает такие повторы. Правда, сейчас, вроде бы, печалиться особо не по чему было. Ничего такого, сногсшибательного не произошло, и дай Бог, не произойдет. Но вот предчувствия у меня были не очень хорошими. Аккуратность, с которой они обыскали мой номер впечатляла. Работали они профессионально. А профессиональная работа стоит недешево. Значит…? Серьезные ребята, вот что это значит!! Но пройдясь по десятому кругу в своих рассуждениях о возникшей ситуации, я пришла к выводам, что мне, собственно, опасаться вроде как бы и нечего. Камень я их не брала, и даже в глаза не видала! Так что, по большому счету, претензий ко мне никто не должен иметь, но… Вот именно, что «но». Правда, причины этого самого «но» я обнаружить так и не смогла, как ни старалась.

Вот в это-то время, время моих душевных метаний, и появился Алеша. Он подошел тихо и уселся напротив меня за столик. Погруженная в свои размышления, сразу его не заметила. И только когда он загремел стулом, словно очнувшись от пребывания в каком-то другом месте и другом времени, я опять слегка подпрыгнула от неожиданности. Алексей с легкой насмешкой посмотрел на меня, и проговорил:

– О чем мечтаем? Ты так глубоко задумалась, что даже не заметила, как я минут пять тебе махал, стоя под окном. Может к дедуле позже съездим, а сейчас ты мне все расскажешь?

Тяжело вздохнув, я ответила ворчливо:

– Не мечтаю… Скорее, вспоминаю. Молодость нашу вспоминаю, приключения все. Так… Навеяло что-то… – Я неопределенным жестом покрутила рукой в воздухе. Тяжело вздохнув, проговорила уже более бодрым голосом. – Думаю, твое предложение не пойдет. К деду надо ехать сейчас, потом поздно, ночь уже будет. Сам понимаешь, старый человек, да еще больной. Спать, должно быть, рано ложится. А мы с тобой пообщаться и ночью можем. – И я ему, непонятно с какого такого перепуга, лихо подмигнула.

Алеша посмотрел на меня долгим взглядом, от которого у меня вдруг загорели уши. Проклиная свой глупый язык, я опустила взгляд. Объяснять ему, что я имела ввиду вполне невинные вещи, делом было зряшным. Только бы еще больше запутала бы ситуацию. Поэтому, изображая деловую активность, я поднялась из-за стола, и скороговоркой выпалила:

– Ты пока здесь подожди. Я быстренько сбегаю за сумкой с продуктами. Они у меня в номере остались.

И, не дожидаясь ответа, я поспешно ретировалась из бара, чувствуя затылком, как Алексей пристально мне смотрит вслед.

Быстро поднялась в номер, и не проходя далеко внутрь, схватила пакет с продуктами, свою сумку-рюкзак, и быстро вышла обратно. Находиться в комнате по которой совсем недавно кто-то шарился, трогая мои вещи, не было никакого желания. А ведь мне здесь предстояло еще ночевать. При мысли об этом меня слегка передернуло. Придется съезжать или просить администрацию переселить меня в другой номер, сославшись на «мешающий мне шум улицы», или еще что-нибудь придумывать. Ладно… С этим разберемся позже.

Алеша меня ждал там же, где я его и оставила. Крутил в руках салфетку и задумчиво смотрел в окно. Взгляд был печальным. Я притормозила в самых дверях, глядя с тоской на своего друга. Ну что я за человек такой?! Что называется, «ни себе, ни людям». Тут он заметил меня в дверях, бодро как ни в чем не бывало, улыбнулся мне и пошел навстречу. Я в долгу не осталась, натянув на физиономию оптимистичную улыбку. Мелькнула мысль, что мы сейчас с ним напоминаем двух шулеров за карточным столом. Причем, оба прекрасно знаем, кем мы являемся на самом деле.

До улицы Куйбышева было не очень далеко. По дороге мы, словно сговорившись, молчали. Когда это молчание стало совсем невыносимым, я попросила Алешу высадить меня, сославшись, что хочу немного пройтись. Он хмуро на меня посмотрел, и проговорил с некоторым раздражением:

– А искать я потом тебя где буду? Нет уж… Довезу до места, а потом оттуда и заберу. Тебе часа будет достаточно, чтобы дедулю попроведовать?

Я с готовностью кивнула, опять не произнося ни слова. Почему-то захотелось плакать. Вот все у меня нескладно, не так, как у нормальных, обычных людей! Ну и ладно! Как есть, так и есть! Лешка мое состояние заметил, и, не отводя взгляда от дороги, взял мою ладонь в свою руку и крепко сжал.

– Линка, все будет хорошо. – Голос звучал тихо, и чуть глухо от сдерживаемых эмоций. Только, вот каких, я разобрать так и не смогла.

Я не успела ему ничего ответить. Точнее, не сообразила, что нужно отвечать в таких случаях, чтобы не завести ситуацию с нашими отношениями, ставшими странными по непонятной причине, совсем в тупик. Он остановил машину возле арки, ведущей внутрь большого двора. Покрутил головой, выискивая номер дома, и проговорил:

– Кажется, нужный тебе дом внутри двора. Вот тут, ровно через час я тебя буду ждать. – И, пытаясь пошутить, прибавил. – Надеюсь, за это время ты не успеешь никуда вляпаться.

Я сердито фыркнула, не оценив его шутку, сгребла пакет с продуктами и выпорхнула из машины, буркнув напоследок короткое «договорились». На улице уже наступали сумерки, начинал накрапывать мелкий и нудный дождик, больше похожий на пыль. Осень прокралась в город тайными тропами и взяла его в плен, раскрашивая в серые краски дома и небо, срывая украшающие деревья золотые и пурпурные листья, которые так старательно раньше сама и развешивала. Словно объявляя всему миру, что бал красок окончен, наступает время серой хмари, которая так и будет длиться, пока не явится Старуха-Зима со своими покорными и послушными слугами – метелями, да вьюгами. Прохожие, подняв воротники, спешили юркими тенями, сливаясь с сумраком наступающего вечера. А я подумала, что город становится похож на призрак, и я становлюсь вместе с ним призраком, тенью… Господи!!! Что за бред лезет мне в голову!!!

Сдвинув брови на переносице, злясь сама на себя за дурацкое поведение и такие же дурацкие мысли, я бодро зашагала в глубь двора, где посередине, окруженный небольшим сквериком, стоял нужный мне дом старой, послевоенной сталинской постройки. Дом выглядел несколько уныло. Некогда великолепная лепнина по его фронтону, сейчас облупилась, колосья пшеницы выглядели теперь сорняками, а серп и молот, венчавшие всю эту былую красу, смотрелись просто-таки издевательски на сером фоне облезлой краски. В некоторых окнах уже горел свет. И я подумала, что вот, как было бы хорошо, если бы за одним из этих окон меня кто-то ждал. Ох, не зря говорят, бойтесь своих желаний! Или, по крайней мере, будьте в них более конкретны, с именем и фамилией. А иначе…

Я потянула на себя старую, всю облезшую дверь неопределенного цвета, и стала подниматься по лестнице, крутя головой по сторонам, ища нужный мне номер квартиры. В подъезде стоял полумрак, лампочка горела только на третьем этаже. Пахло сыростью, кошачьей мочой и запустением. Стены исписаны и изрисованы не вполне интеллектуальными надписями, мягко говоря. Самая безобидная из которых, бала адресована неведомой мне Светке, определяя ее в разряд не очень умных личностей. Все это, навевало на меня еще большую тоску. И я решила, что просто отдам продукты и письмо Семена ювелиру, и уйду. Лучше буду дожидаться Алешу на улице. Во дворе я приметила небольшой «грибок» рядом с песочницей. Вполне подходящее место, чтобы тебя не замочил дождь. Ободренная этой мыслью, я веселее зашагала дальше.

Искомая квартира оказалась на четвертом этаже. На покрашенной половой краской с поэтическим названием «сурик» двери, светлело место, на котором, по-видимому, когда-то была привинчена латунная табличка с именем жильца. Но табличку давно сперли местные предприимчивые подростки, скорее всего, сдав ее на цветмет. Перестройка, блин! И на светлом квадрате, почему-то темно-зеленой краской, был небрежно намалеван номер квартиры. Вместо звонка торчало два проводка. Помявшись с полминуты рядом с дверью и оглядев все это «великолепие», я решительно постучала в дверь. Сначала не очень громко. Постояла несколько секунд в ожидании, и поняла, что старик мог и не услышать моего вежливого стука. И тогда, не церемонясь, стала долбить в дверь кулаком. И вот тут она внезапно приоткрылась. Я замерла на несколько секунд, уже предвидя неприятности, но, по неведомой мне самой причине, продолжая лезть, куда бы не следовало, решительно толкнула дверь и оказалась в темном, довольно просторном коридоре. Из глубины квартиры раздавались какие-то странные звуки. Словно там возились, играя, ребятишки. Возгласы, сопение, стук, будто кто-то уронил стул. Сделав несколько шагов, я оказалась перед дверью, ведущей, надо полагать, в гостиную. Приоткрыв ее, я громко позвала:

– Авдотий Яковлевич, вы дома?

Внезапно в квартире наступила тишина. А мне стало не по себе. На меня внезапно накатил страх. Сроду такого припомнить не могла. Даже ночью в тайге, где кругом дикие звери, я не испытывала подобного чувства. Это был не обычный страх, когда ты боишься чего-то конкретного. Это был почти ужас перед чем-то неведомым. Словно ты переступил границу дозволенного, куда тебе путь был строго-настрого заказан. И я сделала шаг назад, собираясь ретироваться. Просто оставлю письмо где-нибудь в коридоре под вешалкой, и все. Но в этот момент, дверь, ведущая из гостиной в другую комнату открылась, и в проеме возник молодой человек. Увидев меня, он сначала слегка опешил. Да уж… Гостей здесь явно не ждали. И как обычно в минуты опасности, мне вдруг в голову пришла старая дурацкая частушка. «А самолет летит, крылья стерлися, а вы не ждали нас, а мы приперлися…» Вот же еще, где напасть! У кого-то от страха нападает икота, кому-то срочно нужно в туалет, а мне на ум приходят всякие глупости!

Молодой мужчина внимательно смотрел на меня, и на его узких, похожих на шнурки от ботинок, губах расползалась улыбка. Видала я такие улыбки, в зоопарке, в детстве. У меня по спине поползли противные холодные мураши. Пауза затягивалась, и я, чтобы просто услышать собственный голос, проблеяла:

– А Авдотий Яковлевич дома? – И чуть не добавила «ме-е-е».

Мужчина сделал ко мне шаг, и был в этот момент похож на кошку, которая увидела вдруг птичку. Я стояла и смотрела, как парализованная, как он молча приближается ко мне. Это наваждение прервал другой человек. Из спальни выглянул второй, и, еще не видя меня, громко спросил:

– Кто там у нас, Малек?

Наверное, я этому мужику должна была сказать спасибо. Его голос вывел меня из ступора. Швырнув пакет с продуктами прямо в подкрадывающегося ко мне мужика (по-другому я никак не могла назвать его приближение ко мне), я развернулась, и пулей выскочила за дверь. Я летела, не разбирая дороги, перескакивая через две, а то и три ступени. А позади слышала тяжелое дыхание и шаги, догоняющих меня людей.

Глава 5

Я вылетела из подъезда, чуть не открыв двери лбом. Не знаю…Кажется, мозги у меня тогда совсем не работали. Но зато, включились инстинкты, отработанные мною за годы работы в тайге. Поэтому, сказать, что у меня хватило ума не рвануть в арку, ведущую на улицу, я не могу. Ума в те моменты у меня и вовсе не было. Я сделала единственное, что было правильным в той ситуации. Я, словно на крыльях, понеслась к углу дома. Забежав за угол, на несколько мгновений я исчезла из поля зрения своих преследователей. Оказавшись на другой стороне дома, я не побежала туда, где маняще горел свет над подъездами другого, многоэтажного здания, а кубарем закатилась в кусты сирени, густо разросшиеся под окнами дома, из которого я еле унесла ноги. Сделала я это на редкость ловко. Ни один лист на кустах не зашевелился, ни одна ветка не треснула. Вот что значит наработанный годами опыт!

Оказавшись в самых дебрях зарослей сирени, я в то же мгновение затаилась неподвижно, словно мышь в норе. Пытаясь отдышаться, я маленькими порциями выдыхала скопившийся в легких воздух, стараясь производить при этом как можно меньше шума. Вскоре мимо меня протопали тяжелые шаги. Преследователей было трое. У меня не было времени поразмышлять, откуда взялся третий. Или он был в квартире ювелира, или дожидался своих товарищей в машине, стоявшей неподалеку (ведь не пешком же они, в самом-то деле, явились к старику!) Преследователи, выскочив за мной следом во двор большого многоквартирного дома, тоже на несколько мгновений притормозили, разрабатывая план поисков. А я сидела на мокрой листве опадающей сирени, и пыталась просто немного отдышаться, и приготовиться к следующему рывку. А то, что такая возможность у меня вскоре появится, я не сомневалась ни секунды.

Когда я сумела почти беззвучно выровнять дыхание, я услышала, о чем говорили мои преследователи. Одна из фраз невольно зацепилась в моем мозгу. Кто-то из них, скорее всего старший, которого называли «Седой» проговорил хрипло и зло:

– Это твоя проблема, Линь!! Если бы ты с дедом не перестарался, то сейчас бы мы не бегали, как ошпаренные за какой-то девкой!!!

Тягучий, чуть с ленцой, голос ему ответил:

– Кто же знал, что старый таким хлипким окажется. Я и всего-то, что тряхнул его маленько, а он сразу коньки и отбросил. А девка не зря к нему пожаловала. Наверняка, что-то да знает… – Он говорил с растяжкой, я бы сказала, даже чуть задумчиво. Из чего сделала вывод, что не особо-то он этого Седого боялся. Значит, Авдотия Яковлевича уже нет в живых, эти ироды его убили! Я ладошками зажала рот, чтобы не заорать. Конечно, я никогда ювелира в глаза не видела, но, все равно, старика стало жалко до слез. У-у-у, гады!!! Я мысленно погрозила своим преследователям кулаком. Мысленно потому, что по-прежнему боялась пошевелиться, чтобы не привлечь, спаси, Господи, к себе внимание. Мужики еще немножко поспорили куда я могла деться, из чего стало понятно, что они меня потеряли! Радоваться я не спешила. Они сейчас порыщут, порыщут по округе и, в конце концов, думаю, обратят внимание на эти чертовы кусты. По крайней мере, я бы на их месте сразу бы к кустам и направилась на поиски. Но ребятишки, слава тебе, Господи, не были таежными жителями, и подобное им в ум не пришло. По крайней мере, пока. Они, скорее всего, решили, что я ломанулась туда, где горит свет и есть люди. Ну что ж… Это было бы логично для городского жителя. Я, конечно, тоже не в деревне ювелирными магазинами управляла, но опыт жизни и работы в тайге имелся, и немалый. Куда меня судьба только не забрасывала! Точнее, как она бедная (моя судьба имеется ввиду) с моими выкрутасами успевала справляться!

В общем, следовало дождаться, когда они кинуться обшаривать подъезды соседнего дома, и менять место дислокации. Долго я в этих кустах не высижу. Мои зубы уже начали отстукивать морзянку. А еще минут через двадцать, я и сама начну трястись, ну и, соответственно, кусты под которыми я укрылась тоже. И на это будет трудно не обратить внимания.

Я вздрогнула от очередной порции дождевых капель, свалившихся с листьев мне за шиворот. Вот же… А ведь могла сейчас сидеть где-нибудь в теплом и сухом ресторанчике, хлебать горячую соляночку, и беседовать с Алексеем о всякой всячине… Тут меня как током дернуло. Алексей!!! Он же будет ждать меня на улице возле арки! А не дождавшись, разумеется, пойдет искать! Номер дома ему ведь известен. И нет никакой гарантии, что он прямиком не попадет в лапы к этим, которые бегают тут. Вот это я и называю одним словом «встряла»! Я аккуратненько отодвинула одну из веток, чтобы освободить себе место для обзора. Силуэты моих преследователей четко виднелись на фоне горящих фонарей соседнего дома. Двое из них отправились в сторону многоэтажки, а один так и остался стоять, напряженно, словно это был и не человек вовсе, а робот, рывками поворачивал голову по сторонам, пристально вглядываясь в темноту.

Нужно было дождаться, когда он тоже куда-нибудь отойдет. Иначе мне отсюда незамеченной не выбраться. Интересно, сколько прошло времени, как Алексей меня высадил и уехал? Он сказал, что вернется за мной через час. Прошел этот час или нет? Если руководствоваться эмоциями, то мне казалось, что уже прошел не просто час, а добрая половина жизни. А если бесстрастно посмотреть на ситуацию, то не более пятнадцати минут, ну или чуть больше. Смотреть на часы сейчас не было никакого смысла. Все равно в такой темени ничего не разглядишь. Это раз. А то еще, можно неловким движением обратить на себя внимание преследователей. Это два. Такое «два» мне совсем не нравилось. Поэтому я принялась мысленно считать секунды. Это как-то отвлекало от холода и сырости, да и помогало немного успокоить нервы. Хотя, нет, вру. Нервы это не успокаивало, совсем, нисколько. Меня уже всю трясло с ног до головы. И я очень боялась, что кусты надо мной тоже вскоре начнут трястись. Между счетом секунд, я мысленно проклинала этих придурков, и мои пожелания в их адрес не несли в себе ничего поэтического или литературного.

Тут от многоэтажки послышался разбойничий посвист. Тот, который остался стоять, быстро, почти бегом кинулся на призыв. И я поняла, что вот он, мой, пускай не звездный, но все же удачливый момент. Я тихо выбралась из кустов, и как бывалый солдат в низком окопчике уходит из-под удара автоматной очереди, так и я, пригнувшись, гусиным шагом быстро засеменила в сторону арки, молясь только об одном, чтобы Лешка уже был на месте. Добежав согнувшись до детской площадки, я, наконец, разогнулась, и, не оглядываясь, рванула что было сил через арку на улицу. Машины Алексея не было. Понятное дело. Я бегло взглянула на часы. Прошло не более получаса с момента нашего расставания. Торчать здесь, простите за банальность, как тополь на Плющихе, было бы с моей стороны очень и очень неразумно. И спрятаться было особо негде. Правда на улице росли огромные старые тополя, за которыми я бы вполне могла укрыться. Ну, это называлось так: «От добрых людей». А если они подмогу вызовут, то меня, наверняка, засекут в обнимку с деревом! Я могла бы напридумывать себе миллион всяких «если», но делать этого не стала. Нужно думать о хорошем. Только, вот зараза! Ничего хорошего в данный конкретный момент голову не лезло.

За неимением ничего лучшего я притулилась за деревом и стала оттуда вертеть головой на все триста шестьдесят градусов, напоминая перепуганную сову. Мысленно подгоняя Алексея: «Ну, давай же! Давай!! Где тебя черти носят так долго?!!» От нетерпения я пританцовывала на месте, и чуть ли не ногти начала грызть, но вовремя одумалась. Еще не хватало из-за этих придурков себе весь маникюр испортить! Наконец, я заметила Лешкину машину, медленно подъезжающую к арке. Я пулей вылетела из-за дерева и кинулась к его седану, на ходу рванув на себя дверцу. Из-за этого маневра, я чуть не угодила ему под колеса. Он резко затормозил, и уставился на меня в недоумении. Устраиваясь на сидение, я зашипела рассерженной кошкой:

– Быстро, быстро… Валим отсюда!!!

Недоумения только прибавилось на его лице, но он послушно надавил педаль газа, все еще поглядывая на меня в изумлении. Он всегда точно знал, когда нужно спрашивать, а когда действовать. А я, не обращая внимания на его взгляды, принялась вертеться на сидении, пытаясь оглянуться назад. Только когда мы отъехали на приличное расстояние и свернули на другую улицу, я немного успокоилась и с облегчением выдохнула. Нашарила в боковом кармане сидения бутылку с минеральной водой, и жадно глотая, и чуть ли не давясь, вылакала почти половину. Недоуменное выражение Лешкиного лица сменилось на испуганное, и почти тут же сразу – на гневное. Он притормозил на обочине, и сурово спросил:

– Что происходит, черт возьми!! Пока не дашь внятного объяснения, с места не сдвинусь!

Поначалу у меня было желание рявкнуть во всю глотку на него что-нибудь типа «Ты что, сдурел совсем!». Но я вовремя сообразила, что тут криком не поможешь. Брать Алексея на голос – себе дороже. Это я знала доподлинно еще по нашей прошлой студенческой жизни. И решила действовать немного по-женски. Сложила молитвенно ладошки у груди, и проныла со слезой в голосе:

– Лешик, миленький, я тебе все, все расскажу! Только давай отъедем подальше отсюда! – И хлопнула пару раз ресницами, входя в образ нищенки на церковной паперти, которую хочет прогнать суровый дворник.

Образ на Алексея подействовал. Он, все еще сердито хмурясь и поглядывая на меня со значением, наконец погнал машину по проспекту. Мы долго петляли по знакомым улочкам, пока я не сообразила, куда он меня везет. Вез он меня в небольшую пельменную, которая принадлежала нашему старому и доброму знакомому, Андрею. Вообще-то, Андрюха был «королем бензоколонки», как мы его шутливо называли. Владел несколькими вполне себе приличными заправками в городе, да и так, по мелочи еще набиралось кое-чего, типа небольших дорожных магазинов и закусочных. А конкретно эту пельменную он приобрел, когда из обычного инженера превратился в этого самого «короля». Как он говорил, «в память о нашей боевой молодости». В стародавние времена, когда мы были еще молодыми и задорными щенками, не обремененными никакими заботами и делами, в этой пельменной мы праздновали свои зачеты и сданные экзамены, в ней обсуждались самые невероятные проекты и рождались самые смелые мечты. И теперь, мы с Алексеем ехали именно туда, в пельменную, которая в годы перестройки была переименована нашим другом по неведомой прихоти из привычной нам «Ромашки», в кафе под сомнительным названием «Грехи молодости».

Небольшое кафе, которое и кафе-то назвать язык не поворачивался, скорее, обычная закусочная, стояло в трущобе улочек старого города. Небольшое, уютное помещение, всего-то на четыре столика, поражало своей чистотой. Я бы даже сказала, стерильностью. Вместо модных сейчас жалюзи, вышитые «ришелье» короткие белоснежные шторы на окнах. Столы покрыты белыми же в синюю клетку скатерками. И на каждом столике стояло по трогательной маленькой вазочке из синего стекла со вставленной в ней небольшой веточке рябины с красной кисточкой спелых ягод. Андрюхи на месте не оказалось. Но нас встретила его управляющая, директор, завхоз и повар – все, как говорится, в одном стакане, Людмила Марковна. Это была весьма дородная женщина, с улыбчивым и добрым лицом, с серыми лучистыми глазами, и короткими кудряшками темно-каштановых волос, в которой уже были видны широкие седые прядки. Глядя на ее пышные формы, у меня всегда пропадал аппетит. Пельмени в ее исполнении были невероятно вкусными, и я опасалась, что если буду часто питаться в этом кафе, то вскоре стану, точно, как она. Поэтому, несмотря на все уговоры Людмилы Марковны взять двойную порцию, я неизменно отвечала, что я «сыта». На что, понятливая женщина неопределенно хмыкала, и приносила мне «одинарную порцию», больше напоминающую не то, что двойную, а даже тройную. И, понятное дело, я съедала все до последнего пельмешка, вылизывая необыкновенно вкусный соус языком чуть ли не с кошачьим мурчанием.

Вот и сейчас. Едва мы с Алешей появились в кафе, как Людмила Марковна, торопливо вытерев руки о белоснежную салфетку, и выйдя из-за стойки, поплыла к нам на встречу, широко раскинув руки. Лицо ее осветилось сияющей улыбкой, и она запела, немного «окая», как все Уральцы:

– Глазам своим не верю!!! Кто к нам пожаловал!! Акулиночка, Алеша!!! Сколько ж мы с вами не виделись? – И она сгребла нас своими полными и сильными руками в одну охапку и с чувством расцеловала.

Надо сказать, она единственная, кому было позволено называть меня исконным именем. Когда-то давно, кто-то из ребят проболтался, что меня по-настоящему зовут вовсе не Лина, а Акулина. Проболтавшись, поняли, что нагоняя от меня не избежать, и поспешно уведомили Людмилу Марковну, чтобы та не вздумала меня так называть. На что повариха сурово проговорила:

– Глупости!!! Акулина прекрасное русское имя!

Спорить с грозной женщиной никто не стал (себе, что называется, дороже), так вот я вновь и обрела свое имя. Но, к слову говоря, кроме нее никто больше так и не решился меня величать Акулиной. Женщина начала вокруг нас хлопотать, постоянно что-то рассказывая, и спрашивая. Я вяло кивала головой, не проявляя особого энтузиазма поддержать разговор. Алексей тоже улыбался через силу. Людмила Марковна была женщиной понятливой, и сервировав быстро и умело стол, удалилась к себе, часто поглядывая в нашу сторону с некоторым беспокойством. По позднему времени посетителей в кафе больше не наблюдалось, что меня вполне устраивало. Вяло потыкав вилкой в пельмени, я незатейливо начала рассказ. Говорила сухо и коротко, без особых эмоций. Алексей слушал внимательно не прерывая меня. Хотя было видно по его глазам, что сказать ему мне хотелось многое, и не все из этого было бы мне приятно услышать. Когда в своем повествовании я дошла до посещения мною старичка ювелира, он не выдержал:

– Линка!! Ну дивлюсь я тебе!! Ты где-то умная-умная, а где-то ну просто Акулина, одно слово!! Как тебе в ум пришло только при такой ситуации попереться к этому деду?! Это же было очевидно, что добром все не кончится!! А теперь…

Я сердито зыркунула на него, и не дав договорить, что же там «теперь», тихо прошипела:

– А что ты увидел такое сногсшибательно-глупое в том, чтобы навестить заслуженного старого, да в придачу еще и больного человека?! Я просто появилась там не вовремя, вот и весь мой «грех». И наверняка, это были не «внучата, посещавшие дедулю». Тут ума особого не надо чтобы это понять. А еще, они говорили о том, что «неудачно тряхнули старика» и тот «двинул кони». – Я запоздало шмыгнула носом.

Лешка как-то сразу сдулся после моих слов. Сграбастал мою руку и начал торопливо объяснять.

– Дурочка… Я ж за тебя волнуюсь. А теперь тебе надо срочно сматываться отсюда. Я прямо сейчас тебя отвезу в гостиницу, ты соберешь вещи, и в аэропорт! – Видя, как я набрала в грудь воздуха для ответа, он отрезал. – Все!! И не спорь!!! Я тебя силой скручу и со связанными руками увезу!! – И в подтверждение серьезности своих намерений, он стукнул кулаком по столу.

От неожиданности, я слегка подскочила на стуле, а из кухни высунулась голова Людмилы Марковны. Я ей успокаивающе махнула рукой. Мол, все в порядке, милые бранятся – только тешатся. Женщина неодобрительно помотала головой и опять скрылась в своей вотчине. Мне, конечно, тоже хотелось бы побушевать, хоть немного. Нервы, после всего пережитого были на пределе. Но я понимала, что Лешку голосом не возьмешь. Чего доброго, и вправду свяжет по ногам и рукам. С таким не забалуешь. Он и раньше то был упертым, как вол. А с возрастом все только усугубилось. Поэтому, приняв покаянный вид, я жалостливо шмыгнула носом, намекая на свою неприкаянность и сиротство. Когда гнев в его глазах немного поутих, я проблеяла:

– Леш… Но ты то должен понимать, что побегом дело не решишь. Если захотят, они и дома меня достанут. Вопрос нужно закрывать здесь. Другими словами, надо попытаться договориться с ними. – И тут мне в голову внезапно пришла мысль, от которой у меня все внутри похолодело. Я даже сразу как-то вышла из роли, что немедленно было замечено моим другом.

Он впился в меня взглядом, и проговорил на выдохе:

– Что…?

Я подняла на него глаза, и произнесла тоном, будто возвещала о наступающем, почти вот сейчас, немедленно, конце света:

– Леш… А ведь договориться, наверное, уже не получится… Если со стариком ювелиром что-то произошло, а я почти в этом уверена, то, выходит, что я свидетель. Мало того, я видела их рожи и легко смогу опознать их, если придется. А не мне тебе рассказывать, что хороший свидетель – мертвый свидетель. – И прикрыв ладошками рот, я испуганно прошептала. – Ой, мамочки…!!

Глаза у Алексея при этих моих словах стали круглыми, как у перепуганного совенка. С минуту он смотрел на меня в растерянности. Потом выражение его лица стало быстро меняться. Испуг сменился гневом, а я подумала, не залезть ли мне на всякий случай под стол, как говорится, от греха подальше. Гнев в себе долго он удержать не мог, поэтому рявкнул так, что задребезжали стекла в кафе:

– А ну живо, в гостиницу! За вещами! Немедленно! Поживешь пока у меня! – И предвидя мои возражения, добавил сурово. – Я сказал, поживешь у меня, значит, поживешь! И не вздумай вредничать! Оставь свои идиотские рефлексии до другого раза!

Я опять, на всякий случай шмыгнув носом, прикинувшись невинной овечкой, промямлила:

– Я и не собиралась возражать… С чего ты взял?

За нашими эмоциональными разговорами, мы не заметили, что Людмила Марковна уже некоторое время стояла неподалеку от нас с тревожным лицом вслушиваясь в наши разговоры. Я воззрилась на женщину в недоумении, словно не понимая, откуда она тут взялась. Откуда, откуда… От верблюда! Орать меньше надо было, не в лесу чай. А теперь еще и с ней объясняться придется, что, да почему. Вот же еще напасть где! А в моей ситуации, чем меньше народа будет в курсе всего происходящего, тем лучше. Но сейчас уже об этом думать было поздно. Алеша проследил мой взгляд и тоже заметил стоявшую почти рядом женщину. Они несколько секунд смотрели друг на друга со значением, а затем, Людмила Марковна, с тяжелым вздохом, проговорила:

– Ничего я знать не знаю… А вы пельмешки-то ешьте, а то, поди остыли совсем… – И развернувшись, не спеша, с достоинством, направилась обратно, на кухню.

Я, словно под гипнозом, нацепила пельмень на вилку и затолкала его в рот. Вкуса совсем не чувствовала, да и есть совсем не хотелось, но раз Людмила Марковна сказала «ешьте», значит, надо есть. И тут внезапно я вспомнила. Чуть не подавившись пельменем, я почти заорала:

– Письмо!!!

Алеша, собирающийся тоже слегка подкрепится, даже вилку из рук выронил. Поперхнулся, сильно закашлявшись. Я услужливо подсунула ему стакан с компотом. Сделав несколько глотков и с трудом отдышавшись, он с легким возмущением спросил:

– Какое письмо?! Ты о чем вообще?!

Я начала лихорадочно рыться в своей сумке, и наконец вытянула оттуда конверт из серой невзрачной бумаги, и потрясла им в воздухе.

– Письмо, которое меня попросил передать старику Сеня! – Я покрутила конверт перед глазами, будто ища на нем все ответы на свои вопросы. Потом вопросительно уставилась на Лешку, и тихо спросила. – Как ты думаешь, теперь мы можем его распечатать и прочитать?

Алеша, не сводя взгляда с конверта, уверенно ответил:

– Не просто можем! Должны это были сделать уже давно! Может тогда что-то и поймем!

Я, ободренная его поддержкой, стала аккуратно открывать конверт кончиком своей вилки. Там лежал обычный листок, свернутый вдвое. Развернув его, я прочла несколько строк, написанных ровным и убористым Сениным по черком. «Авдотий Яковлевич, доски уже у меня. Погружены в машину. Но доставка пока откладывается. Вы не волнуйтесь, машина стоит под надежной охраной, так что доски не разворуют. Выздоравливайте.» и внизу размашистая подпись и дата. Я протянула листок Алеше. Он недоверчиво покрутил его со всех сторон, и разочаровано протянул:

– И все…? – При этом глянул на меня, чуть ли не с упреком, будто это я поленилась и не написала все конкретно и ясно, сколько было положено для полного понимания всей картины. Я в ответ только плечами пожала.

Он кинул листок на стол, и проворчал:

– Повтори-ка, что Семен тебе сказал, когда просил доставить письмо?

Я опять пожала плечами.

– Сказал, что обещал деду закупить и привезти пиломатериал на дачу. И просил ему письмо доставить, так как сам не хотел лишний раз светиться. Со всеми этими делами, что там творятся, подобная осторожность вполне объяснима. – Я на несколько секунд замолчала, а потом продолжила, словно разговаривая сама с собой. – Хотя… Подумать есть над чем.

Алеша сразу зацепился за эту мою фразу.

– Что ты хочешь сказать?

Я все так же задумчиво проговорила:

– Ну, например, ведь сумел он уйти от «хвоста», когда со мной встречался в кафе. Думаю, и для поездки к ювелиру ему бы тоже удалось это сделать. И дело тут не в самом факте посещения Михайлова, а скорее, в содержании письма. Хотя, я не вижу здесь никаких противоречий. Письмо полностью соответствует его словам. – Я будто очнувшись от своих размышлений, ударила ладонями по коленям. – Так, Алеша! Гадать мы еще можем много и долго, и напридумаем такого, что даже внешняя разведка не разберется в этих хитросплетениях событий и разговоров. А время идет. Думаю, надо срочно в гостиницу. Пока они будут разбираться кто я, да что я, а главное, где я, у нас есть еще время оттуда смыться. Так что, давай, доедай пельмени, и вперед.

Лешка хмуро глянул на меня, и спросил, точнее констатировал:

– Я так понимаю, что в милицию ты обращаться не планируешь…

Я пожала плечами, и грустно заметила: