Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого. Книга 2

На сцене стояли два стоматологических кресла – самых настоящих! – их даже проверяли у микрофона. Потом выходил Алик с Наташей Защипиной – тогда они вели КВН – и говорил:

– Самых смелых милости просим!

Причём, чтобы не было никаких претензий, свою смелость надо было зарегистрировать у нотариуса. И нашлись два смелых человека, по одному из каждой команды, которые сели в эти кресла. А мы специально «держали паузу», нагнетали атмосферу… И наконец два ассистента выносили две гигантские зубные щётки и объявляли конкурс. На ручках этих щёток с помощью бормашин надо было выгравировать ‘Будем зубастыми!», у кого получится лучше и быстрее, тот и победил…

Ну, а в ту ночь, когда мы придумывали этот конкурс, меня мучили зубы, и мне казалось, что никотин хоть немного заглушает боль. Примерно к двум часам ночи у меня кончились сигареты. И Володя, который всё время был с нами, исчез… А через полчаса появился снова с пачкой сигарет. Оказывается, он увидел, что у меня кончились сигареты, и сбегал на Рижский вокзал. Вот такой он был человек. При том, что именно в это время ему жилось очень несладко.

Бывал в нашей квартире и Андрюша Донатов… Я с ним познакомился в Ташкенте, в эвакуации. Мы с ним были записаны сразу в три секции Дворца пионеров. Сразу в три, потому что в каждой давали по пятьдесят граммов хлеба… А потом, спустя много лет, мы с ним совершенно случайно столкнулись на телевидении – Андрей работал ответственным редактором самой популярной тогда передачи «Журнал искусств». Собственно, с этой встречи я и начал сотрудничать на телевидении…

А потом было время, когда Андрей жил в нашей квартире, у него был ремонт. А в это время в Ленинграде запускался фильм «713-й просит посадку», сценарий которого написали Андрей Донатов и Алексей Леонтьев… Мы сидим с Андреем, заходит Нина Максимовна:

– Ребята, ну помогите Володе. Может быть, есть хоть небольшая роль?

Андрей тут же позвонил режиссёру. Оказалось, есть эпизод. Надо было сыграть роль американского морского пехотинца, который защищает кинозвезду. Это была первая роль Володи в кино…

Примерно в 1963 или 1964 году мы с Высоцкими разменялись, наши встречи с Володей стали нечастыми, но всегда дружескими. А когда появилась Марина Влади, я и сам старался держаться подальше, зачем примазываться… Однажды Нина Максимовна пришла к моей тёте – одно время мы жили у неё – и рассказала:

– Представьте, возвращаюсь после работы усталая, вымотанная. Падаю на стул, вытягиваю руки и ноги. И вдруг Марина – кинозвезда с мировым именем! – стягивает с меня сапоги. Меня это тронуло до слёз.

Михаил Яковлев и Владимир Высоцкий на ВДНХ. 1959 г. Фото Давида Половинчина.

И вот Марина Влади написала книгу, которая мне очень не понравилась. Мало того, что она неуважительно говорит о Нине Максимовне, она просто несправедлива по отношению к Люсе Абрамовой. И как можно так писать о Семёне Владимировиче, человеке уважаемом и заслуженном… Она утверждает, что Володя запил в тринадцать лет, – это чушь! Я говорю об этом, как очевидец.

Виделись мы редко… Да и честно говоря, я Володю иногда недооценивал: «большое видится на расстоянии»… Расскажу вам такой случай. Однажды на заводе, где я работал, поднялся шум:

– У нас Высоцкий будет выступать! У нас – Высоцкий!

Такой ажиотаж! А я даже не пошёл на его концерт. Ну, кто для меня был Вовка Высоцкий – сосед, который на двенадцать лет моложе меня. Я ещё раз скажу, что тогда я не видел в Володе большого поэта, это моя вина и мой грех…

Встречи? Однажды иду по Таганке со своей знакомой, иду к Павелецкому вокзалу… И вдруг сзади кто-то меня обнимает:

– Друх! Привет! Ты «Гамлета» видел? Хочешь?

– С удовольствием.

Заходим в театр – народу! Но Володю узнают, уступают дорогу. Он протискивается к окошку главного администратора:

– Я очень редко обращаюсь к вам… Мне очень нужно два билета на сегодня.

Женщина посмотрела-посмотрела, нашла два билета: один в шестом ряду, второй в одиннадцатом:

– Возьмёте?

А я как интеллигентный молодой человек спрашиваю у своей знакомой:

– Ну, что, идём?

– В разных рядах? Я не пойду…

Так я и не попал на «Гамлета».

А «Балладу о детстве» я впервые услышал спустя несколько дней после смерти мамы – Гиси Моисеевны Яковлевой. Володя позвонил:

– Приезжай, я написал новую песню…

После работы я поехал к нему. Помянули маму… Володя поставил кассету, а потом говорит:

– Забирай кассету.

– Да, ты что. Не возьму. Всё равно не смогу её слушать…

Потом я не мог себе простить, что не взял кассету, потому что в первом варианте был ещё один куплет про маму. И, конечно, всей своей жизнью мама заслужила эту песню, эту вечную память…

А когда я вспомнил, что во времена КВН Володя иногда меня спрашивал:

– Друх, а как у тебя это получается?

Я вспомнил об этом и тоже спросил:

– Володя, а как у тебя это получается?

И ещё один «перевёртыш»… В период расцвета КВН, когда мы где-нибудь появлялись с мамой, то все говорили:

– Вот Миша Яковлев – один из авторов КВН, а это его мама – Гися Моисеевна.

А потом, когда мамы не стало, и я приходил к Нине Максимовне, где собирались Володины родные и друзья, то меня представляли так:

– А это – Миша Яковлев – наш сосед, сын Гиси Моисеевны.

И наша последняя встреча… Я помню разговор: он очень переживал, что у него не было ни одного «афишного» концерта.

– Друх! Вот ты – член Союза журналистов, а я ни в каком творческом союзе не состою. Уйду из театра – и я никто. Тунеядец…

Володя был в детстве – и остался навсегда! – удивительно добрым человеком. Я даже немного горжусь, что никогда не обращался к Володе с просьбами. Хотя однажды, уже во время его колоссальной популярности, он сказал мне:

– Друх! Может быть, тебе что-нибудь надо? Я теперь всё могу!

Когда Володя записал свою первую пластинку во Франции, то позвонил мне:

– Немедленно приезжай! Привёз десять авторских пластинок.

Я приехал, он торжественно вручил мне пластинку с такой надписью:

«Вечному другу и вечному соседу – Мише Яковлеву».

Июнь-сентябрь 1989 г.

Леонид Евсеевич Эгинбург

– Леонид Евсеевич, Вы учились с Высоцким в одной школе, входили в одну дружескую компанию, а как она сложилась?

– Дело в том, что Аркаша Свидерский, Яша Безродный и я учились в другом, параллельном классе, а вместе с Володей – Гарик Кохановский и Володя Акимов. Володя учился в 8 «б», а мы – в 8 «г», и вот с восьмого класса началась наша дружба, образовался этот наш кружок. Про всех ребят я буду говорить без отчеств, потому что это моё детство.

Что нас сблизило тогда? Конечно, не разговоры об искусстве. Мне кажется, что все ребята, которых я назвал, были чуть взрослее всех остальных. Я-то точно был взрослее всех, потому что был «второгодником». Мою мать по ложному обвинению посадили в тюрьму, и одно время я не учился, а целыми днями просиживал в прокуратуре – добивался её освобождения.

– Давайте вернёмся к самому началу: с какого момента и каким вы помните Высоцкого?

– Я помню Высоцкого с 53-го года, то есть с восьмого класса. С этого момента начались какие-то отношения. Может быть, всё началось с канадского хоккея. Как мне кажется, мы первыми среди школьников Москвы начали играть в канадский хоккей, во всяком случае, мы так считали. И вот где-то Гарик Кохановский достал настоящие «канады». Это была такая радость – что-то невероятное! И никаких щитков, никаких шлемов тогда не было. У меня были обыкновенные «гаги», и я стоял на воротах, стоял в первый и последний раз… Потому что Гарик Кохановский так «заехал» мне шайбой по ноге, что я по сей день это помню. Так что вначале сроднились мы на почве чистого интереса к спорту. Гарик Кохановский в хоккее очень преуспевал, ещё в одном параллельном классе учился будущий олимпийский чемпион – Игорь Деконский… Мне кажется, что и Высоцкий был с нами, но были ли у него коньки, я не помню, ведь тогда коньки были не у всех, их достать было невозможно. Когда отец мне купил «канады» – это был миг полного счастья и полного тщеславия! У Лёвки – «канады»!

Как вам, наверное, известно, мы учились в мужской школе, а рядом была 187-я женская школа. Мне кажется, что у Володи тоже были коньки, потому что я помню наши походы на каток и знакомства с девчонками из соседней школы. Появились какие-то знакомства на катке, – это всё было в 8–9 классах. Тогда мы пришли к нашему любимому завучу Михаилу Петровичу и добивались совместного вечера. У нас был вечер, но были одни мальчики, были их родители, и мальчики со сцены декламировали стихи и пели песни. И вдруг Михаил Петрович устраивает нам совместный с девочками вечер в актовом зале 187-й школы, и Володя – это я отчётливо помню – читал басню Крылова…

– Но она была переделана…

– Да, да – в шутливой, даже пошловатой форме. Это не с точки зрения искусства, а с точки зрения оценки прошлого. Я хорошо помню этот вечер – это наиболее яркая страница нашего детства, по крайней мере, из моих воспоминаний. Это не был сексуальный интерес, но подсознательно мы тянулись к этому, потому что ни у кого не было тогда девочки, с которой бы он встречался, по крайней мере, у меня точно не было. И после этого вечера мы стали ходить к кому-то из девочек домой слушать Лещенко и Козина, пить сухое вино и в темноте есть торт и детские пирожные, которые были маленькие и очень дешёвые.

Я очень хорошо помню, что на Трубной площади, в одном из старых домов жила Вера Козлова, которая казалась мне очень недоступной, хотя она была нашей ровесницей. Была ещё такая Тартаковская, очень красивая девочка. И мы впервые с этими девочками поехали на природу. Мы взяли с собой сухое вино, еду, и я даже помню это место – это было в Кратово, на берегу озера. Когда мы стали думать, куда поехать на этот пикник, я сказал:

– Давайте поедем в Кратово – там прекрасное озеро… Это линия школьная – 8–9 класс, хоккей, совместные вечера, походы на каток… Да, года два заливали дорожки сада «Эрмитаж».

– Ну, сад «Эрмитаж» – это целая эпопея…

– А вы, наверное, знаете это не только от меня. Там недалеко жил Володя Акимов, у него была своя комната, он в те годы был художником, и по тем временам нам казалось, что – очень серьёзным. Я позже стал профессиональным художником. Не помню, какие у него тогда были полотна, но помню, что они были необычные. Это десятый класс, а может быть, и после школы. Это компания Володи Акимова, которая собиралась у него дома.

– То есть, вы продолжали общаться и после окончания школы?

– Да, когда я в 59-м году пришёл из армии, все функционировало, компания жила.

– Но началось это в 8–9 классах – встречи у Акимова в его громадной комнате?

– Да, это был целый мир, и мне казалось, что другого мира просто не существует. Это были встречи в его огромной комнате, которая существует до сих пор. Практически это не были отдельные встречи – это было ежедневное времяпрепровождение… Мы слушали музыку. Я не помню, какого склада была музыка, но джазом для нас были Утесов и Цфасман, Эдди Рознер, – ведь мы же ходили в «Эрмитаж» на их концерты. Более того, не каждый мог купить билет – просто не было денег, так что мы сидели в оркестровой яме, слушали у входа. Сад был великолепный, – это был остаток дореволюционной Москвы.

Большой Каретный переулок, 15. Дом 1900 года постройки, в котором бывал весь цвет Москвы. Тут, в квартире его отца, прошли юношеские годы Владимира Высоцкого. Здесь же проживали Левон Кочарян вместе с женой Инной Александровной (в кв. № 11), а также школьный товарищ Высоцкого – Володя Акимов.

А ещё мы прогуливали школу, сбегали на «Тарзана»… У пленных немцев, которые строили Петровку 38, мы оставляли портфели, потому что с портфелями не пускали в кино. А чуть помладше – мы сбегали в уголок Дурова и часами простаивали у говорящего ворона. На вопрос: «Как тебя зовут?» – он отвечал: «Воронок». «А как ласково тебя зовут?» – «Воронуша».

У Гороховера мы играли в карты. И сам факт, что в карты мы играли на деньги, увеличивал к ним интерес. Играть без денег казалось неинтересно. Правда, Гороховер, как мне по сей день кажется, был взрослее нас по развитию, несмотря на то, что был младше на класс – он раньше нас прикоснулся к порочным, что ли, сторонам жизни. Не в том смысле, что это плохо, а просто он больше соприкоснулся с реальной жизнью, столкнулся с её негативными сторонами.

Нам никогда не было скучно. У нас была масса интересов, не знаю – высоких ли, но уж не низких – точно. Была живая жизнь.

– О чём вы говорили, о чём спорили, чем жили?

– Вы помните, может быть, был такой процесс врачей. Лидия Тимашук, Герой Советского Союза, открыла преступную группу врачей, которые якобы хотели уничтожить всё… У меня мать была «враг народа», но некоторые преподаватели в душе были против гонения, и среди них – очаровательная Вера Александровна Дудовская, преподаватель французского языка. Так вот, я знаю, что Вера Александровна нескольких парней из нашего класса водила к себе домой обедать. Но она не говорила: «Пойдёмте ко мне обедать», – а предлагала:

– Пойдёмте у меня что-то посмотрим…

А потом:

– Ребята, давайте попьём чаю.

А чай с бутербродами – нормальная еда для мальчишки… Так что находились люди, которые хотели нас оградить, защитить.

— А были контакты с дворовыми компаниями: с Малюшенкой, с Лиховым переулком?

– Значит, была Малюшенка, Крапивинский переулок… У меня эта страница осталась как бы неперевёрнутой. Но я знал, что существуют какие-то кланы, существует какая-то вражда или, будем считать, мелкая рознь. Думаю, что Акимов, Гарик Кохановский и Володя соприкасались с ними теснее. А Петровка 26 была наша, там жили будущие конькобежцы и хоккеисты – чемпионы мира, а поскольку Деконский учился в нашем классе, его окружение было нашим окружением. И когда на каток приходил со своей шайкой Олег Домницер – предводитель лиховской шпаны, то он очень чётко знал, кто принадлежит к клану Петровки 26, и его дружки нас не трогали.

А «трогали»– что это значит? Петровка 26 – это был очень популярный каток в центре Москвы, каток «Динамо». Вдоль его освещённого забора обычно выстраивалась очередь за билетами. Билет стоил 2 рубля 50 копеек. Команда Домницера раскупала с утра все билеты. Выстраивалась очередь и… ждали, когда кто-нибудь уйдёт с катка: уйдут 5 человек, продадут 5 билетов в кассе. А чтобы долго не стоять, домницерские мальчишки продавали эти билеты желающим по 5, по 10 рублей в субботу и воскресенье.

А на катке играет музыка. Это тогда для нас!.. Мне казалось, что я окунаюсь в какую-то сказочную атмосферу – музыка, свет и ещё Игорь Владимирович Ильинский катается на фигурных коньках посредине, мы в одном дворе с ним жили. Каток – это огромная страница жизни.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.