Мой край

– Что? Упала? – с ужасом воскликнула Лиза. – Когда?

– Спускалась по ступеням в магазин и промахнулась на ступеньку, не увидела. На ногу упала. Ушиб, наверное. Хорошо, магазин рядом. Доковыляла до дому, натёрла мазью, лежу.

«Только бы не шейка бедра, – подумала про себя Лиза. – Ну, раз дошла, возможно, и правда ушиб».

– Так, – твёрдым, решительным голосом сказала Лиза, – лежи, не двигайся! Я сейчас приеду к тебе. В больницу поедем рентген делать.

Бабушка Лизы жила одна в небольшом городишке Тверской области. В свои восемьдесят плюс, как принято сейчас говорить, выглядела она хорошо, здоровье не подводило. Активная, энергичная, привыкла всё делать сама.

Лиза прыгнула в свою «Шкоду» и помчалась к бабушке. Открыв ключом дверь, она увидела бабушку, которая спешила к входной двери, вытанцовывая степ или твист, передвигалась, не отрывая подошву от скользкого ламината, делая повороты корпусом и помогая руками.

– Ты что, бабуль, к конкурсу «Танцы со звёздами» готовишься? Это ещё что за пляски? – возмущённо сказала Лиза. – Я же просила не вставать с кровати, пока не приеду.

– Да я услышала, как ты дверь ключом открываешь, – виновато сказала бабушка, – и пошла. Я прямо шагать не могу, а вот скользить такими движениями получается.

– Понятно. Скажи, где документы, полис? Помочь одеться?

– Всё здесь, на комоде лежит, – сказала бабушка.

– Тогда поехали.

Лиза взяла её под руку, и они стали спускаться по ступенькам в подъезде. Хорошо, первый этаж.

Районная больница была на окраине города, в довольно плачевном состоянии. Здание было построено ещё в советскую эпоху и требовало капитального ремонта. Бабушка и Лиза вошли в дверь корпуса, где была вывеска «Приёмное отделение».

– Ух, сколько народу сегодня! – удивилась бабушка. Человек пятнадцать расположилось в коридоре в ожидании врача. Присесть было некуда. Пара лавок была занята людьми. Остальные стояли.

– Здесь терапевт принимает? Кто последний? – спросила Лиза.

– За мной будете, – сказал мужчина и уступил место бабушке со словами: – Садись, мать. Я постою.

– Спасибо, не нужно беспокоиться. Мне бы опереться на стену. Не могу ногу согнуть. Больно.

– Упала? – поинтересовался мужчина. – Я тоже руку сломал, наверное.

Кто-то из очереди сказал:

– Сегодня воскресенье, всех здесь принимают.

Лиза огляделась по сторонам: длинный коридор с облупившейся зелёной краской, стёртый линолеум на полу, драные лавки из кожзама. Полумрак. Где-то вдали горела всего одна на весь коридор «лампочка Ильича», раскачивавшаяся от сквозняка. И постоянный скрип двери кабинета, которая не закрывалась. Бррр… Зрелище не для слабонервных. Не больница, а «заброшка» какая-то из фильма «Чернобыль».

– А приём вообще будет сегодня? – начала возмущаться уже длинная очередь в кабинет. – У многих срочно! Есть врач вообще в кабинете?

И первый в очереди рванул ручку двери кабинета. Но войти в него не успел, ему навстречу вышел врач, интеллигентный мужчина пожилого возраста, и прояснил ситуацию.

– Уважаемые! – громко произнёс он. – Все врачи, специалисты задействованы сейчас на операции. Операция сложная, сколько продлится, никто не знает. Сегодня воскресенье, и приём вести некому.

– А вы что, не врач? – спросили недовольные пациенты.

– Я патологоанатом, – с достоинством сказал мужчина. – Попросили вам передать эту информацию.

И он снова заперся в кабинете.

Очередь с больными затевала бунт, переговаривалась между собой и возмущалась. Надо же, патологоанатом! Его на операцию не взяли, дежурить оставили. Отделение у него спокойное.

– Ага, – сказал мужчина, – «жмурики» тихо лежат, никого не беспокоят.

– А мы ещё живые здесь! – крикнул больной. – Нам помощь нужна.

Кто-то стонал, корчился от боли. Парень лет двадцати схватился за желудок. Бабушка Лизы больше не могла стоять и подпирать стенку.

Услышав все эти возмущения, патологоанатом не выдержал и, вооружившись тонометром, вышел к больным.

– Так, давайте, – окинув взглядом толпу, подошёл к бабуле, которая обмахивалась платком. – На что жалуетесь?

– Давление подскочило под двести.

– Высоковато, – врач сдвинул её рукав, чтобы померить давление. – Плохо чувствуете себя? Что принимаете?

Бабуля назвала препарат.

– Так, так, так, ага, ага, ага, – доктор стал несколько раз повторять эти слова, как бы искал в своей голове список медикаментов от давления, чтобы посоветовать пациентке. – Целую или половинку таблетки принимаете? Пейте целую, понятно?

– Понятно, – сказала бабуля и как-то приободрилась.

– Чай каркадэ у вас есть дома? Очень помогает снижать давление.

– Не патологоанатом, а гомеопат какой-то, – хихикали люди из очереди.

Довольная бабуля поковыляла к выходу, а очередь потянулась к специалисту широкого профиля.

– Стоп, стоп! – отстранил рукой врач надвигающуюся массу людей. – Не все сразу. Так, бабушка, которая стенку подпирает, как атлант… – Увидев у стенки бабушку Лизы, врач сделал жест рукой. – Что случилось?

Лиза, подхватив бабушку, начала объяснять проблему:

– Упала на ногу. Нам бы рентген сделать.

– Это я и сам знаю, что снимок нужен, – перебил её патологоанатом. – Никита! – крикнул врач.

Из кабинета появился молодой крепкий санитар.

– Кресло инвалидное прикати, бабушку довезти в другое крыло на рентген.

– Хорошо, Семён Иванович. – Санитар быстрыми шагами пошёл по коридору, из подсобки выкатил кресло. – Садись, бабуль, включай пятую передачу и погнали.

– Может, на первой поедем, помедленнее? Тут у вас бездорожье такое и линолеум вздулся, – осторожничала Лиза, усаживая бабушку в кресло.

– Ой, ай! – стонала бабушка, усаживаясь.

– Потерпи немного, – успокаивала её Лиза.

После того, как снимок был готов, Лиза, бабушка и санитар вернулись к кабинету патологоанатома. Очередь заметно уменьшилась. Специалисты-врачи всё ещё были на операции. Патологоанатом оказался очень компетентным специалистом. Молодому парню диагностировал острый панкреатит и определил в палату. Пациенту со сломанной рукой уже накладывали гипс. Мужчине, от которого исходило такое амбре, что, постояв минуту около него, можно было самому оказаться в нетрезвом состоянии, патологоанатом посоветовал не злоупотреблять спиртными напитками. Принёс аспирин от головной боли и дал напутствие на будущее беречь сердце и сосуды. А то так можно оказаться прямиком в его отделении, в морге, на полке с биркой. И тут он уже ничем не поможет.

– А вот и наша бабушка, – заботливо произнёс доктор, посмотрел на снимок. – Слава богу, перелома шейки бедра нет, ушиб, – диагностировал он. Выписал лекарства: мазь, таблетки, уколы – и эластичный бинт, чтобы обматывать всю ногу.

У Лизы груз с сердца упал.

– Понимаю вас, – сказал Степан Иванович. – У пожилых это беда. Многие не встают, боятся упасть, так и лежат до конца своих дней.

– Спасибо вам, доктор, – искренне сказала Лиза. – Как повезло, что вы сегодня здесь.

Патологоанатом улыбнулся:

– Сорок лет здесь работаю. Вот на пенсию не отпускают, а молодёжь не едет сюда.

– У нас Степан Иванович на все руки мастер. Постоянно выручает, и за кардиолога, и за терапевта, и за травматолога. В общем, специалист, поискать ещё такого! – с гордостью заявил санитар.

– Ваша правда, – добавила Лиза.

– Девушка, давайте я вам помогу бабушку до машины доставить.

– Меня Лиза, кстати, зовут. А вас?

– Никита, – ответил молодой человек.

– Очень приятно. Буду вам безмерно благодарна, – сказала Лиза.

Улыбаясь и поглядывая друг на друга, молодые люди повезли бабушку на кресле к машине.

Покидая это больничное здание, Лиза удивилась, насколько мрачным и отпугивающим оно ей сначала показалось. Но люди, добрые и отзывчивые, с которыми она познакомилась, полностью поменяли эту картинку. А на сердце стало легче и светлее.

С улыбкой Лиза завела машину.

Любовь Косинова

Родилась в день весеннего равноденствия в городе Балашове. Первое стихотворение – «Дед нарёк меня Любовью» – посвятила дедушке. Бабушка пекла на дни рождения внучки жаворонков в честь прилёта первых весенних птиц и тем самым «пришила ей крылья». Долгие годы красиво летала во сне и наяву: школа – музыкалка, изостудия, танцевальный класс.

Новое мощное железное крыло любимого унесло в далёкие тёплые края, где в уютном гнёздышке родились дочь и сын.

Саратовский педагогический институт позволил поработать с детьми, передать им творческие умения и навыки, многому научиться у них.

Сегодня с мужем возделывает сад, где есть место и детям, и цветам, и птицам, и, тем более, книгам. Соавтор многочисленных сборников от различных издательств, лауреат и победитель многих литературных конкурсов. Награждена медалью Екатерины Великой «За пополнение библиотечных фондов», многочисленными грамотами, дипломами, благодарственными письмами и кубками.

Дорога домой

Колёса окрылённых «лошадиных сил» спешно вращаются, отматывая километры серого асфальтового полотна, бегущего к нашей с мужем общей малой родине. Торопимся! Летим! Скачем!

Летим в город – кузницу пилотов военно-транспортной авиации.

Скачем в город – здравницу представителей доблестного Хопёрского казачества.

Неповторимый и ничем не заменимый Балашов – родина славных предков, город-дедушка, «город большой, как Солнце». Мы согласны с Борисом Пастернаком, воспевшим нашу обитель в своём одноимённом стихотворении:

По будням медник подле васКлепал, лудил, паял,А впрочем – масла подливалВ огонь, как пай к паям.И без того душило грудь,И песнь небес: «Твоя, твоя!»И без того лилась в жаруВ вагон, на саквояж.Сквозь дождик сеялся хоралНа гроб и в шляпы молокан,А впрочем – ельник подбиралК прощальным облакам.И без того взошёл, зашёлВ больной душе, щемя, мечась,Большой, как солнце, БалашовВ осенний ранний час.Лазурью июльскою облит,Базар синел и дребезжал.Юродствующий инвалидПиле, гундося, подражал.Мой друг, ты спросишь, кто велит,Чтоб жглась юродивого речь?В природе лип, в природе плит,В природе лета было жечь.

1917 г.

Успеть надо засветло, чтобы вдоволь налюбоваться придорожным природным ландшафтом, с которого и начинается наша малая родина. Дороги у нас в стране везде красивые! От Ульяновска до Хвалынска путников сопровождают вечнозелёные приволжские мачтовые сосны, произрастающие на высоких белёсых песчаных склонах, перемежающиеся с подсолнуховыми, пшеничными, ржаными и гречишными полями. Но как только мы уходим вправо от стелы «Саратов» по направлению на Воронеж, то как будто попадаем в иное измерение, настолько по-другому устроена здесь природа, издали и многоярусно окаймляющая родные пенаты.

Это совершенно особенный, уникальный волшебный мир: стройные сосновые великаны сдают пост стражей дорожного правопорядка дубовым исполинам широколиственных лесов с обширными кронами различных форм и окрасов, тесно уживающимся с южными, сизыми пирамидальными тополями, похожими на остроконечные мечи богатырей в парадном строю, ведущему к высокому плато, испещрённому многочисленными разбойничьими оврагами.

Там, на левом берегу реки Хопёр, на холме, и обосновался наш Балашов, а по правому берегу он оставил место для разгула лесных массивов. До города остаётся часа три пути. Дыхание перехватывает, ком подкатывает к горлу, а в животе оживают бабочки.

Дорога постепенно наряжается в невероятно переливчатое кружево, в узорах которого игриво прячутся озорные лучи солнца. К вечеру оно подсветит дорожный ажур пурпурно-оранжево-лиловым закатом, и краски заиграют по-новому. А крупное яркое светило, пока не сядет за горизонт, будет смотреть нам прямо в глаза, словно спрашивая: «Надолго ли?» И сильное клокочущее волнение охватит нутро, как перед первым в жизни свиданием. Желание в такие минуты нас посещает одно: только бы не в последний раз, только бы вернуться сюда ещё…

Ещё и ещё раз прогуляться по кудрявым дубравам окраин знаменитого Хопёрского заповедника, где можно встретить робкого пятнистого оленя, мощного лося и опасного кабана!

Ещё и ещё раз окунуться в прохладную освежающую купель самой чистой реки Европы, устланную повсеместно у отмелей округлыми распластанными листьями белых водяных лилий и ярко-жёлтых кувшинок на тёмно-зелёном фоне воды. Добавьте сюда тонкие мазки свешивающихся серебристых ветвей плакучей ивы и синих трепещущих прозрачными крыльями стрекоз, и вы получите правдивый хопёрский пейзаж.

Когда после долгой разлуки я доверяю своё тело и душу Хопру, я плачу, как будто вхожу в священные воды Иордана! Река моя родная окутана тайнами и легендами, взлелеянными в моём детском сердце, о старике Хопре, который однажды, в очень далёкие времена, набрёл на холм, из которого било двенадцать ключей. Старик соединил русла ручейков в один, и получилась река, на которой он построил небольшую мельницу и молол зерно для крестьян из окрестных деревень.

Хлеб на хопёрской водичке был очень вкусный. На том месте, где родники соединяются в одну речушку, сидит на камне под сенью дубов старик Хопёр, а река стекает с его бороды. А деток-родников стало с тех пор ещё больше! Оттого и водица в реченьке прохладная и освежающая до самой что ни на есть приятности! Дедушка мой меня часто хопёрским родничком называл, потому что детство моё целиком и полностью на Хопре прошло. Многому меня научил: плавать, лодочкой управлять, рыбку ловить. Правда, всегда приговаривал: «Плохая из тебя рыбачка, ты рыбу ешь, а хорошие рыбаки её не едят, у них другой спорт – ловить!» А я, и правда, рыбку очень люблю. До сих пор!

В детстве мелкую сушёную предпочитала всем остальным, особенно когда заболею. У дедушки в сенцах рюкзаки висели с сушёной рыбкой, так я её вместо конфеток и таблеток таскала.

Название «Хопёр» Владимир Иванович Даль перевёл как «пристанище диких гусей». И отчасти он был прав, потому что по реке проходит один из маршрутов миграции перелётных водоплавающих птиц. В прибрежных, богатых кормами, затонных ольховых заводях прячутся озёра с милыми птичьими названиями: Лебяжье и Гусиное. В этих живописных озерцах, красиво заросших осокой, рогозом, камышом, сусаком зонтичным и какими-то дивными розовыми болотными душистыми цветами, ловится бесчисленное количество карасиков, маленьких, сладеньких, с ладошку. «Ну и улов!» – засомневаетесь вы, но когда обваляете в муке и на разогретую, шкворчащую маслом сковородочку, да до хрустящей корочки, то быстро поймёте, что большего и желать не надобно. Ммм!!! Не оторваться! Семечки!

Поэтому и конкуренты у рыбаков имеются: ужик молоденький подплывёт к садку, да так и норовит голову в сетку засунуть и рыбку стащить. А рыбаки ему: «Цыц! Воришка! Самим мало!»

Рыбы и в самом Хопре видимо-невидимо! От мелкого колючего ерша до хищной зубастой щуки. Бабушка моя отменные щучьи котлетки готовила, а ушица по-царски, да в котелке, да на костре, да на природе сама себя сделает, только вот пескариков, окуньков, плотвичку или краснопёрочек наловить надобно, помыть, почистить, в марлечку сложить, а как сварятся – вынуть и разных специй добавить. А ещё водятся голавль, лещ, язь, судак, густера, чехонь, сазан, жерех, и даже стерлядка попадается, и вырезуб. В омутах и ямах таятся от посторонних глаз огромные усатые сомы и налимы им под стать. Однажды дед с отцом выловили такого размером с ванну. Там он и жил, пока бабушка из него пироги не приготовила и соседкам не раздала. А до той поры все мальчишки с улицы прибегали диковинку за усы подёргать и разговоры послушать про рыбацкие подвиги.

В Хопре и его окрестностях много какой живности водится. Бывает, купаешься, а с тобой ужик заигрывает, длиннющий, больше метра, а случалось, и гадюка проплывала мимо. Но с этой особой шутки плохи. В хопёрских дубравах много гадюк, того и гляди наступишь, а ещё и медянки. Все чистую водичку любят. Глядишь, ласка промелькнёт на том берегу или норка, да – в норку. А порой и копытное придёт водицы испить, да свой оставит след, из которого «Иванушке» пить не след, иначе… Т-с-с!.. Не ровён час Баба Яга объявится… растопит костерок на ольховых шишках, да и… а не то леший подслушает… и напугает, помешает дикую смородину да малину у него воровать. А терновник, куда Братец Лис не должен бросать Братца Кролика», кикимора с особой жадностью охраняет, потому как сказку из детства беречь надобно! Дедушка меня часто с собой в лес брал, чтобы я с природой не по учебникам знакомилась, а воочию.

Однажды я, семилетняя, нос к носу в лесу с лосёнком встретилась. Рожки у него только проклюнулись, а ножки уже хорошо окрепли. Дедушка неподалёку был и велел мне не бояться, зверю прямо в глаза смотреть, тогда тот поймёт, что слабее, и уйдёт. А мне и не хотелось, чтобы лосёнок уходил, интересно было его рассматривать. Так и стояли вдвоём, глазели друг на друга человеческое дитя и лосиный детёныш. А рядом, за деревом, наверняка мама его затаилась и наблюдала, как бы я не обидела её малыша. А за ней дедушка мой следил… Теперь-то уж я точно это знаю.

Леса хопёрские густые, сказочные: дубовые рощи, обвитые пахучим хмелем, берёзовые пролески, сдобренные земляничными полянами, – скорёхонько к себе приманивают. «Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвёртая мерещится…» – глядь, а ты уже в знатном сосновом бору, для сов, орлов и грибников приветном. Вон кто-то дудочку и кувшинчик потерял, а кто-то корзинку оставил, неужто двенадцать месяцев повстречал… Пионеры, наверное! Рядом «трио» пионерских оздоровительных лагерей прямо среди сосен расположилось, и все они благополучно соседствуют друг с другом: «Космос», «Салют» и «Восток».

Я свой лагерь «Космос» для детей работников железной дороги до мельчайшего камушка помню. Он самый красивый, наверное, потому что железнодорожники многие мечтали свои электровозы до самого космоса водить. Супруг мой, будучи мальчишкой, ещё и в общегородском «Салюте» бывал, а в «Востоке» дети лётчиков отдыхали. Мы с будущим мужем в ту пору и не знали о существовании друг друга. Вот бы взглянуть тогда на судьбу свою одним глазком на состязаниях – «Зарницах», которые регулярно проводились между соседями, и «космонавты» у «салютовцев» почти всегда выигрывали! А потом, после соревнований, «соперников» обязательно купаться на Хопёр водили.

Пляжи хопёрские чистые, тёплые, светлые! Молочно-белый, мелкий, как овсяная мука, горячий песочек так и манит зарыться в него всем телом, согреться. И снова в прохладную воду!

Мальчишки постарше украдкой за буйки заплывут, кувшинок нарежут и ну девчонкам дарить на бусы! Каждый балашовец с детства знал, как длинный, гибкий стебель хопёрского цветка перочинным ножичком нарезать так, чтобы он в цепочку превратился. Вот и форсили девочки по пляжу в аборигенных украшениях – доказательствах мальчишеской симпатии. Как папуаски, загорелые, коричневые, песочком присыпанные, но белокурые, потому что под жарким балашовским солнцем даже волосы брюнеток выгорают и приобретают ржано-пшеничные оттенки.

А ещё на Хопре байдарочники водятся! А как им не водиться, коли быстрая водица! Только ведь у берегов-то на Хопре мелко и спокойно, а шагнёшь чуть поглубже, и понесёт тебя течением, быстрым, стремительным. Недаром с башкирского, а, возможно, и скифско-сарматского языка «Хопёр» переводится как «река Река», то есть быстрая. Вот и влечёт путешественников-сплавщиков навстречу приключениям. Многое их на пути поджидает: омуты и водовороты, многочисленные коряги от давно упавших в воду мощных вековых дубов, душистых акаций, извилистых вязов, клёнов, ясеней и прочей береговой растительности, в хитросплетениях останков которых бобры и выдры обосновались и плотины понастроили. Из морёного-то дуба и хатка славная выходит, долговечная, надёжная!

Слышала когда-то, ещё в советскую эпоху, от взрослых историю о том, что японцы, мол, предлагали местным жителям русло Хопра почистить, но с условием: всё добытое себе забрать. За морёным дубом иностранцы очень охотились, ведь дуб – превосходный строительный материал, а если он в воде несколько лет пролежит, то цены ему не будет, настолько прочен и красив становится. Но не договорились с хопёрскими казаками японцы…

Вот так и выходит, что у дедов моих добротный дом на берегу Хопра уже второй век гордо стоит и до сих пор не подмигивает прохожим покосившимися ставнями. А за домом – сад. Тургеневским среди своих называется, потому что на улице имени великого русского писателя расположен и новую, другую, сказку-быль из себя представляет. Родина – она ведь с дороги начинается, а рекой, лесом и родным домом заканчивается. Где на свет появился, чему обрадовался, что на всю жизнь до боли в сердце запомнил – то и Родина! Так-то.

Татьяна Крамарева

Стихи пишет с детства. Любовь к чтению и творчеству ей привила мама, Макарова Ольга Васильевна, библиотекарь, основатель кружка поэтов «Литературная капель». Первые публикации Татьяны Геннадьевны были в районной газете «Тубинские вести», в студенческом сборнике Минусинского колледжа культуры и искусства «Сердце на ладони». Публиковалась в сборниках произведений студентов, преподавателей и сотрудников Сибирского федерального университета, альманахе нового «Енисейского литератора».

С 2022 года является членом народного коллектива литераторов «Эхо Арги» (г. Назарово). Участник проекта «Поэтическая молодость», победитель городского поэтического конкурса «Живу я на земле Сибирской», победитель краевого литературного конкурса «Всё, что сердцу дорого».

В настоящий момент Татьяна Геннадьевна – педагог, организатор КГКУ «Назаровский детский дом», руководитель музыкально-драматического кружка «АМПЛУА».

Мы – сибиряки

За Уралом – край чудесный:Размахнулся вдаль и вширь,Занимает много места —Это матушка-Сибирь.«Краснояры сердцем яры»,Имя нам – сибиряки,Сотни лет живём в Сибири,Дети мы одной реки.Сколько наций и народов —Невозможно сосчитать,Любим горячо природу,Бережём её, как мать.Здесь и русский с украинцем,И татарин, и бурят,Каждый в мире самобытен,Сохранить себя был рад.Недра нам дары отдали,И мы все богаче стали,Вместе – дружная семья,И все мы – сто тысяч я!Всех Сибирь нас закалилаИ дары земли открылаУ красавицы реки.Имя нам – сибиряки!Нет России без Сибири,Без её богатств, красот!Но всего важнее в мире —Славный здесь живёт народ!Мы дадим Европам фору,Пусть попробуют догнать!Ещё долго без разборуБудут помнить нашу стать.«Краснояры сердцем яры»,Мы с тобой – сибиряки,Много лет живём в Сибири,Дети мы одной реки.

Посвящение малой родине

Люблю тебя, мой Красноярский край!Огромен ты, просторы необъятны,Есть города, посёлки, сёла.Люди! Знайте, в огромном миреОчень много красивых мест,Я горжусь, что родилась в Сибири —Места в мире прекрасней нет.Кордово – село моё родное,Крепкое таёжное село,За опасным за Бурлукским переваломК солнцу свои крыши подняло.Красота и мощь вокруг такая —Сердце защемит от них порой.День и ночь любуются тобою склоныДжеланджи, Берёзовой и Громовой.Рядышком с красавицей-рекоюКордовчане счастливо живут,Землю свою холят и лелеют,Матушку-природу берегут.Чистота прозрачных струй Кизира,Гор таёжных наших громадьё,И пускай объедешь хоть полмира,Сердце в Кордово оставишь ты своё.Кордово – село моё родное,Крепкое таёжное село.За опасным за Бурлукским переваломБелым снегом твои крыши замело…

С днём рожденья, город наш!

В нашем городе небо не хмурится,И чисты его длинные улицы.В каждом доме украшенье двора —Наша шумная детвора.Прекрасней города на свете не сыскать,Люблю по его улочкам гулять,С днём рождения города всех поздравляю,Лучше города на свете я не знаю…Пусть наш город расцветаетС каждым годом, с каждым днём,Пусть всегда в нём процветаетКаждый житель, каждый дом!

Зимние мотивы

Наш город в сказку погрузился,В окне туманной дымкой удивив.Зимы-красавицы дыханием укрылся,Рисуя на стекле причудливый мотив.Сомненья нету – то зимы дыханье,В душе звучит восторженный мотив.Её красе спешу я выразить признанье,Надолго в сердце этот образ сохранив.Ах, кудесница ты, Зимушка-зима!На деревьях всюду чудо-бахромаИз прозрачных, тонких льдинок,Звёздочек, жемчужинок, снежинок!По городу волшебница гуляет,Красою радует своей людей,А с ней душа и сердце отдыхают,И жизнь становится светлей!

Нинэлла Кукса-Слободчикова

Окончила Иркутский государственный мединститут. До 2014 г. проживала и работала в Иркутской области. В настоящее время живёт в г. Новосибирске.