скачать книгу бесплатно
Грейс изумленно воззрилась на него. Это был широкий жест. И очень благородный. Но кроме того, от него исходила опасность. Ее жизнь и без того была непростой, не хватало еще повторения прошлых ошибок.
– Спасибо, – сказала она. – Ну а… – Она огляделась по сторонам. – Есть здесь операционная?
– Сюда.
Они прошли в коридор – вдоль него на одинаковом расстоянии друг от друга располагались еще несколько палат.
– Вон там рентгеновский кабинет, – сказал Брент, указывая на дверь в дальнем конце коридора. – А здесь, – указал он, открывая дверь, – проводятся простые операции.
Грейс детально изучила всю обстановку и оборудование, а затем они осмотрели еще несколько помещений, в том числе кладовую, склад медикаментов и офтальмологический кабинет, где стоял дорогой микроскоп.
– Докатор Брент!
– О черт, – простонал Брент, услышав резкий женский голос, чья владелица приближалась к ним. Он резко повернулся и увидел черные отметины, которые его ботинки оставили на чисто вымытом линолеуме.
– Докатор Брент!
Голос с сильным акцентом звучал все настойчивее, и Грейс озадаченно воззрилась на Брента:
– Кто это?
– София, – сказал он, отчаянно пытаясь стереть носком ботинка ближайшую полосу на полу. – Уборщица нашего отделения. Прелестная старушенция – ей, должно быть, лет девяносто. Русская или что-то в этом роде. Мы без нее как без рук, но она терпеть не может, когда ее чистые полы кто-то пачкает, а эти проклятые ботинки оставляют жуткие следы.
Грейс посмотрела на его ботинки. Они выглядели дорого и не шли ни в какое сравнение с потрепанными кедами, которые он носил в пору их юности и взаимной влюбленности.
– Обычно я их не обуваю, но сегодня было собеседование. Она мне теперь такой разнос устроит, – простонал он.
Грейс не смогла сдержаться и улыбнулась. Брент Картрайт испугался маленькой старушки. Двадцати лет как не бывало.
Брент взглянул на ее веселое лицо, и у него перехватило дыхание. Грейс смотрела на него точь-в-точь как раньше, словно они вернулись в прошлое.
– Ах, так тебе смешно? – Он ухмыльнулся. – Подожди, и тебе достанется.
Грейс снова рассмеялась. Где-то совсем рядом снова раздалось: «От меня не спрячетесь, докатор Брент!»
Брент бросил свое занятие и схватил Грейс за руку.
– Быстро, – прошептал он, подтолкнул ее в ближайшую к ним комнату и закрыл за ними дверь.
Помещение оказалось совсем крошечным, уставленным чистящими средствами, под тяжестью которых провисали три ряда полок. Видимо, это была кладовая. На самом деле по размеру она была не многим больше шкафа. Грейс так распирало от смеха, что она даже не заметила, как близко они стояли.
– Ш-ш-ш, – прошипел Брент.
Вдруг дверь резко распахнулась и подтолкнула их еще ближе друг к другу, – они сжались за ней, пытаясь остаться незамеченными. Брент зажал рот Грейс рукой, чтобы помочь ей подавить смех, ощутил на ладони ее блеск для губ и почувствовал аромат ванили и меда.
Как же он называется?..
– Я знать, вы где-то здесь, докатор Брент!
Грейс услышала, как София бормочет что-то еще на своем языке, затем дверь снова закрылась.
Грейс отстранила руку Брента.
– Боже мой, прости. – Она немного подалась вперед и вцепилась в рубашку Брента, стараясь восстановить дыхание. – Ты бы видел свое лицо! Поверить не могу, что большой важный «докатор» испугался милую маленькую старушку.
– Она не такая уж и милая, когда тычет в тебя своей шваброй.
Он не отрываясь глядел на нее. Грейс была такой… родной. Он не мог не заметить, какой теплой была ее рука, сжимавшая его рубашку, и как ее грудь скользила по его груди, когда Грейс смеялась. И аромат ее губ, каким-то чудом перебивший запахи отбеливателя и дезинфицирующих средств. И то, что его рука прочно обосновалась на ее бедре, и минимального усилия было бы достаточно, чтобы прижать ее к себе.
Постепенно его улыбка угасала, а молчание стало напряженным. Она ощутила напряжение его мускулов и заметила, как Брент смотрит на ее губы. Грейс отпустила его рубашку и начала рассеянно разглаживать ее ладонью.
– Извини, – пробормотала она, ощутив под своими пальцами тяжелые удары его сердца. – Мне это было необходимо, – добавила она, чтобы прервать неловкое молчание.
День выдался тяжелый, и этот внезапный взрыв смеха оказался лучшим лекарством. Тем не менее факт оставался фактом: они с Брентом сидели в кладовке, хихикая, как подростки. Это просто безумие. Грейс выпрямилась, создавая некоторую дистанцию между ними.
– Рад, что мы с моими ботинками оказались тебе полезны, – сказал Брент, отступая, насколько это было возможно в тесном пространстве, и стараясь побороть искушение.
Грейс улыбнулась в ответ на его шутку:
– Думаю, опасность миновала и уже можно выйти. – Она взглянула на часы. – Мой самолет вылетает через пару часов.
– Так быстро. Даже к родителям не заглянешь?
Грейс отрицательно покачала головой. Она ничего не сказала родным. Не хотела вселять в них надежду.
– Я виделась с ними пару недель назад, – солгала она. – Мне надо домой, к детям.
Ей предстояло разобраться с Таш. Да и Бенджи нелегко давались перемены.
Дети. Это по-прежнему не укладывалось у Брента в голове.
– А кто сейчас присматривает за ними?
– Няня.
– Такая деловая мама, – пробормотал он, почувствовав, как нечто очень сильное, то ли ревность, то ли тоска, вцепилось в его нутро.
Грейс разгладила одежду, взбила волосы, поправила очки.
– Мне пора.
Брент кивнул, глядя, как она потянулась к дверной ручке.
– Было… приятно… снова встретиться с тобой, Грейс, – пробормотал он.
Ладонь Грейс замерла, не повернув ручку до конца.
– Да. Мне тоже.
Грейс открыла дверь и вышла, не оборачиваясь.
– Ненавижу тебя, – заявила ей Наташа, когда шесть недель спустя их самолет приземлился в мельбурнском аэропорту Тулламарин.
Грейс вздохнула:
– Да. Не сомневаюсь.
Они снова и снова ссорились из-за ее решения переехать всем вместе обратно в Мельбурн. Но Грейс не собиралась обсуждать это на глазах у пары сотен незнакомцев.
– Я люблю Джейдена. А он любит меня. Какое ты имеешь право разлучать нас вот так?
Грейс взглянула в заплаканное лицо Таш. Ее глаза были жирно подведены черным, в тон волосам, и сейчас, с потекшей тушью, она была похожа на енота. Маленький сияющий камешек, украшавший некогда идеальной нос ее племянницы, радостно поблескивал на фоне всей этой подростковой трагедии. Сейчас сережка выглядела еще более нелепо, чем обычно.
Грейс боролась с желанием велеть племяннице прекратить разыгрывать комедию. А также сказать ей, что влюбленность в пятнадцать лет – это полный бред и, вопреки популярным романтическим сказкам, жизнь на этом не заканчивается. Хотя сама она тогда была девчонкой всего на несколько лет старше, и ей в самом деле показалось, что мир рухнул, когда она покинула единственного мужчину, которого когда-либо любила.
Грейс просто посмотрела на Таш и сказала:
– Если он и вправду тебя любит, то желает тебе добра. Как и я. А сейчас самым лучшим для всех нас будет этот переезд.
«Думаешь, мне самой этого хочется? – чуть не вырвалось у нее. – Думаешь, я горю желанием оставить карьеру, продать свой любимый дом, который я оплатила ценой стольких часов адского труда, бросить близких друзей и любимую работу? Думаешь, я мечтала жить под одной крышей с неуправляемым подростком и маленьким мальчиком с неустойчивой психикой? Думаешь, я хотела, чтобы моя сестра умерла?»
Но она этого не сказала.
– Слушай, – произнес Бенджи, который сидел на подоконнике, упершись носом в оконное стекло, – мы же дома, Таш. Мы дома.
Наташа, которая уже раскрыла рот и, как показалось Грейс, собиралась выдать еще одну уничижительную тираду, обернулась к брату, потерла лицо и улыбнулась:
– Верно, Бенджи. – Она сжала его руку. – Нас ждет бабуля, и все наши двоюродные братья и сестры соберутся.
В этот момент сердце Грейс растаяло. За всей этой тинейджерской угрюмостью скрывался чудесный ребенок, чье беззаботное существование было навсегда похоронено под грудой искореженного металла.
Грейс вздохнула и напомнила себе, что следует быть терпимее. Она испытывала необъяснимое волнение, когда они шли по переходу в сторону терминала, где их должна была встречать семья в полном составе. Клан Перри, включая ее родителей, десять братьев и сестер и прочую родню, спешил им навстречу, и Грейс почувствовала себя блудной дочерью, вернувшейся домой.
Сбежав из Мельбурна двадцать лет назад, она и подумать не могла, что когда-нибудь ощутит такую ностальгию. Она успешно строила свою жизнь вдали от родни. И это была очень хорошая жизнь, с которой ей совсем не хотелось расставаться. Но события последних полутора лет сыграли свою роль – Грейс начало казаться, что ее медленно затягивает зыбучий песок.
И теперь на поверхности осталась только голова.
Но ее семья бросила ей спасательный трос, и это стало для нее огромным облегчением.
– С возвращением, дорогая, – произнесла мама, едва не задушив дочь в объятиях. От мамы пахло чайной розой – аромат детства.
– Мамочка, – произнесла Грейс, тоже обнимая ее и не желая отпускать.
Ее мать сильно постарела после смерти Джули. Для женщины, которая родила десять детей, она всегда была на удивление активной. Всегда полной энергии и жажды жизни. Грейс не переставала удивляться тому, как ей это удается. Но сейчас у Триш Перри по явилось больше седых волос, на лице застыла печаль, а энергия заметно поугасла. Ее глаза, которые некогда сияли, поблекли. Живость походки улетучилась. То же произошло и с отцом. Казалось, они даже стали меньше ростом.
Грейс отступила, чтобы родители смогли обнять внуков. У нее в горле застрял комок, когда она увидела слезу, скатившуюся по щеке матери. Она почувствовала укол вины. Может, она была не права, разорвав две самые прочные ниточки, связывавшие семью с ее погибшей сестрой?
Но Наташа так отчаянно хотела вырваться из Мельбурна. Все понимали, что она пытается убежать от воспоминаний. И в конце концов согласились с ее решением. Откуда им было знать, что это обернется настоящей катастрофой?
– Ну ладно, – сказала Триш, стараясь перекричать общий гомон. Она вытерла слезу, не давая себе расклеиться окончательно, и снова превратилась в деловую мамочку десяти детей. – Поехали домой. Я приготовила жареного ягненка, как ты любишь, Бенджи, а для вас, юная леди, – Триш взъерошила волосы Таш, – припасла шоколадное печенье.
Грейс в напряжении ждала, что Таш сейчас начнет приглаживать волосы или насмехаться над предложением бабушки. Именно так она поступила, когда Грейс испекла пироги в первую неделю после переезда детей в ее дом, после особенно тяжелой ночной смены, поскольку знала, что ее племянница обожает их. Яростный выкрик Таш «Ты – не она!» резанул Грейс.
– Класс! Мои любимые, – сказала Таш.
Грейс с облегчением выдохнула.
Следующие две недели принесли массу хлопот. Грейс восстановила детей в школе, где они учились до переезда в Квинсленд, – она и сама училась здесь лет эдак сто назад, – и потратила целое состояние на учебники, униформу и все необходимые принадлежности.
Школа располагалась неподалеку от жилища семейства Перри и теперь открыла свои двери юному поколению этой семьи. Никто из братьев и сестер Грейс не улетел слишком далеко от родного гнезда. Все обосновались в радиусе десяти километров от дома родителей и отправили своих детей в ту же самую школу, где учились сами.
Только она была белой вороной.
Устроив детей, Грейс начала подыскивать дом. Родители предложили пожить у них, и она с радостью согласилась остаться до тех пор, пока не найдет что-то подходящее. Но Грейс слишком долго была независимой, чтобы возвращаться под родительское крыло в возрасте тридцати девяти лет. Ее братья и сестры, может, и рады были оставаться поблизости, но Грейс всегда хотела большего. В доме ее родителей царил вечный хаос, несравнимый даже с тем, в котором пришлось расти ей самой, – тридцать внуков и внучек, от младенцев до подростков, шастали по дому круглые сутки.
Грейс скучала по теплу семейного очага и по веселому смеху, но не по невыносимому грохоту, который все это сопровождал. Она уже позабыла о том, каким шумным и суматошным всегда был этот дом. И о том, что каждый здесь считал своим долгом сунуть нос в чужие дела.
Вот по этому Грейс ни капельки не скучала.
Короче говоря, ей было необходимо уединение. Тихое место. Спокойное. Ей казалась заманчивой идея осмотреть дом на другом конце города, недалеко от ее нового места работы. Вернись она в Мельбурн при других обстоятельствах, именно так и поступила бы. Нашла бы милый маленький домик с террасой в центре города, откуда рукой подать до кафе и магазинов. Но смысл возвращения заключался в том, чтобы быть ближе к семье. Должен быть кто-то, кто присмотрит за детьми, когда она в очередной раз застрянет на работе допоздна. Двоюродные братья и сестры, у которых можно переночевать, дядюшки и тетушки, которые будут баловать их и водить в зоопарк. Бабушка и дедушка, чтобы нянчиться с ними.
Так что Грейс начала осматривать дома в непосредственной близости от школы. Инфляция на рынке Мельбурна была нешуточной, и цены просто поразили ее. К счастью, она выручила достаточно много денег за свой дом в Брисбене и подсчитала, что сможет позволить себе жилище с тремя спальнями, не влезая в огромный кредит.
Джули и Даг оставили все детям, однако на момент аварии у них были большие долги, так что сумма оказалась небольшой. К тому же Грейс не хотела использовать эти деньги. Они принадлежали Таш и Бенджи, и ей было известно, что ее сестра хотела бы потратить их на обучение детей в университете.
К концу второй недели Грейс наконец нашла то, что искала. Кирпичный дом с небольшим задним двориком на расстоянии около километра от школы, а до дома ее родителей – и того меньше. Требовался косметический ремонт – внутреннюю отделку необходимо было обновить, зато сама конструкция выглядела прочной, к тому же Грейс могла себе его позволить.
Таш с отвращением посмотрела на потертый ковер в прихожей и на детские обои в своей комнате. Ее также не обрадовало и то, что придется делить ванную со всеми остальными обитателями дома.
Бенджи оказался благосклоннее – здесь был задний двор, поэтому можно было наконец завести щенка. Грейс пробормотала что-то невнятное о том, что подумает об этом ближе к Рождеству.
Возможно, они с детьми могли бы вместе заняться приведением дома в порядок. Она бы позволила им самим переделать свои комнаты – вовлекла бы их в процесс. Работа с частичной занятостью весьма поспособствовала бы тому, чтобы сделать ремонт своими руками.
Ей нужно попытаться как-то привлечь к этому Таш. Она надеялась, племянница со временем сменит гнев на милость. Во всем, что касалось Грейс, она была упрямой и непокорной. Со всеми остальными она вела себя достаточно приветливо.
Это разбило сердце Грейс. Она всегда была любимой тетушкой Таш. Клевой тетушкой Грейс. Когда она приезжала домой на праздники, Таш повсюду ходила за ней хвостом. Они болтали по телефону почти каждый день с тех пор, как Таш научилась говорить. Но те времена давно прошли.
– Прояви терпение, – сказала как-то ее мать.
Вот только терпение никогда не было ее сильной стороной. Она теряла Таш. И это казалось невыносимым. Но она просто не знала, как достучаться до нее.
Мысли Грейс были постоянно заняты этими проблемами, и в них просто не могло остаться места для Брента Картрайта – так она считала. Но ошибалась.
Прошло два месяца с тех пор, как она видела его последний раз, и завтра она должна была встретиться с ним вновь.
А потом видеть его снова – день за днем.
Страх не покидал ее с тех пор, как она согласилась на эту работу. С ним она еще могла справиться. Но другое чувство, заполнявшее каждую клеточку ее тела, бурлившее в ее крови, доставляло ей настоящее беспокойство.
