Я Вам не Вы, или Выцыганить услугу «Любовь»

скачать книгу бесплатно

Я Вам не Вы, или Выцыганить услугу «Любовь»
Энди Купер

Почему для одних заняться сексом с партнёром, завести оттого семью, да просто заняться этим ради удовольствия – естественный процесс, для других же какая-то заоблачная роскошь, и стоит больших денег (что это вообще за ресурс такой, на что же его так не хватает-то вам, Землянам (из притчи про деньги и инопланетян))? Почему для одних друзья, а оттуда подруги – абсолютно нормально, для других они же – кучка "врагов", от которых бы держаться подальше, но мысленно к которым бы быть ближе, понять и спеться с ними, да что-то не понимается и спевается? Всё это у всех в разной степени и ситуации, но данная история тебя-такого как большинство тех "одних" отправит на экскурсию к редкому меньшинству – этим "другим", покажет и расскажет всё, что там творится, если тебе это интересно. Давайте прочтём это писание, сделаем выводы, научим знакомых, родных и детей и сделаем всё, чтобы такая история ни у кого больше не повторилась, а если и повторилась – то на самый минимум. Содержит нецензурную брань.

Энди Купер

Я Вам не Вы, или Выцыганить услугу "Любовь"

Автор всех изображений в книге – Энди Купер.

«Нет ущерба морального хуже её безразличия за твоё неисправимое и непосильное. И смысла нет вызывать её жалость, но есть позора за это усугубление». Энди Купер.

Вступление

Дорогой друг! Эту книгу ты раскрыл возможно ради прикола, но скорее всего у тебя проблемы с самым прекрасным созданием природы и наличием от него к тебе самого главного, дорогого и неописуемого чувства – любви и крепких отношений. Как полагается, это приходит абсолютно к каждому рано или поздно, в среднем в одно и тоже время. Большинство говорит тебе что не надо на этом зацикливаться – всё произойдёт случайно, просто расслабься и не думай об этом, ты молод – у тебя всё впереди. Но время не стои?т на месте, а то что надо – так и не происходит. Пройдясь по улицам и паркам мимо лавочек, побывав в любых общественных местах, придя домой и включив ящик, ты видишь одно и тоже: после непонятного тебе сюжета и последнего их разговора в фильме/сериале, они делают это прямо в машине, придолбившись к стене за углом, или ещё где-то от кого-то уединившись, украсив процесс бутылкой висок и парой бокалов. Проехавший с ними лимузин в шариках, лентах, и ещё пара машин вслед, могут окатить тебя не только волной пыли и грязи, но и чёрной зависти. Ему дозванивается жена, думая что он занят когда сбрасывает вызов, совсем не подозревая что телефон его сейчас в руке любовницы, с которой он отлично проводит время и от души расслабляется. Она держит его голову под своим подбородком, её нежная ладонь с длинными ногтями двигается по его спине, а кончики пальцев касаются его носа. Она сидит на его коленях и сама долго целует, не отпуская его щёку. Они вместе идут и о чём-то говорят, обхватив друг друга или взяв за руки. Сто?я в очереди сзади, в одном из их телефонов ты видишь совместное фото. Видя же его одного или её одну, на экране его (её) телефона во время входящего звонка высвечивается это «злостное» (тебе) изображение и надпись звонящего контакта: «Любимый» («Любимая»). В социальной сети в статусе она пишет: «Спасибо тебе за тебя»; «Спасибо что терпишь меня любую. Моё будущее неотделимо от тебя», или банально: «Люблю тебя»; «Ты моё всё!»; «С тобой я самая счастливая на свете!» Помимо неё-с кем он в отношениях, вживую и в чате в соцсети в ходе любого даже дельного разговора плюсуется дружеское сообщение «Ну поговори со мной» от коллеги по работе или другой девушки (в отношениях с кем-то другим) – за то что он просто всем интересен, пока для тебя роскошь такое сообщение даже от одной привлёкшей тебя представительницы противоположного пола, намекающей тебе привыкнуть не доставать без конца телефон с её что-то долго и странно молчащим контактом: раз нет от неё сообщений значит она тобой не заинтересовалась, и ничего тут не надо ни думать ни больше делать, если бы ты был ей интересен – она бы сразу тебе написала… Она устроила аж свидание с бывшим – которому она тоже бывшая, чтобы вспомнить лучшие моменты своей жизни, пока тебе она не была ни какой, и ты ей, и после всего лишь начального с тобой знакомства (живого общения, не более того) ушла от тебя с концами. Она рассталась с ним сама, но внутри души у неё могут быть к нему чувства; она понимает, что сама была не права и по дури устроила такую ситуацию. Она не может его забыть и не теряет с ним связь, пока расставшись с тобой, забудет тебя сразу и не сочтёт это ошибкой, сколько бы ты ей не написывал со своими неиссякнувшими удивлениями произошедшему, и явно бесполезными своими чувствами, о которых она никогда уже не узнает и тебя не увидит. У них был прощальный секс, иногда возвращавший к её решению продолжить с ним отношения, чего он сам не ожидал, пока ты не ожидал что прошедшее успешное по-твоему с ней всего лишь уличное-первое живое свидание/знакомство будет последним. Тот же секс был у них случайно один раз, без чувств и её любви к нему, потому что так перепало или он схитрил и продумал, пока с тобой она лишь увиделась с сайта знакомств и прошлась чисто ради уважения к тебе и настырного твоего желания встречи, дав понять, что это также (как и то, что у ней было с ним, но большее чем у тебя) ни о чём не говорит. Она оправдывается в суде: «Ну чё, короче мы все немножко напились, и я вижу, что она начала клеиться к моему парню…» Он такой хороший что его любит не одна она. Ты же с нулём и в погоне за переменами, можешь быть потерпевшим, получившим по морде за попытку подкатить к его девушке.

Папа – это тот, кто тебя вообще произвёл, мама – это та кто тебя вынесла и родила; бабушка/дедушка – это те кто сделали и вынесли их; дядя, родной/двоюродный брат – те кого они сделали и вынесли параллельно с ними и с тобой… Девушка (жена) – это та кто тебя любит… Но что-то вот этого уже нет – как раз самого желательного из вышеперечисленного…

Благодаря телевизору и видимому вживую, кажется, что достичь такой как «его» жизни просто как нечего делать, и что «он» – это все без исключения, но только не ты. Твой телефон имеет все контакты кроме желаемого, а та нежная и гладкая рука прикоснётся к тебе или ты к ней чисто случайно в переполненном транспорте, той же очереди, при стандартной мелкой помощи. И даже после случайного знакомства она не только не напишет и не скажет никому (из друзей и подруг) о тебе то классное что скажет о «нём», но и вообще больше не захочет тебя видеть и слышать, что уж говорить о каких-то чувствах с её стороны на твои смешные и бесспорно безответные.

Что может предшествовать такому недоразумению? С ясель, детского сада, в школе, в институте и на первой работе, попадая в разные общества, зайдя в места их скоплений, ты ждёшь лучшего, новых собеседников, но видишь одно и тоже: интересы и поведение окружения совсем не похожи на твои, а значит и обращение между ними другое – тебе чуждое. Твой разговор никто не слушает или слушает лишь поначалу, редко, а может и часто высмеивает, а сам ты очень скоро понимаешь, что с тобой не дружат, а некоторые вообще обозлены с первого на тебя-такого взгляда; более высоки? их жизненные цели и позиции, часто иные запредельные условия и окружающая среда, понимание и справление с тем что во многом тебе не под силу, и как результат – непонимание тебя и доносимого тобой при всём твоём желании влиться в успешное и ответное содействие.

На почве же уважения, понимания и успешного общения создаются компании друзей-собеседников, их подруг, и отлично складываются темы для встреч и любых форм взаимодействия. Чтобы это достичь, во многих таких компаниях приходится быть не «маменькиным сынком», выдерживать законы этих обществ, физические прокачки, опасные игры их молодых, всё что тебе даже страшно. Но гораздо сложнее, страшнее и больше не по зубам – быть материально состоятельным, хитроумно пойти на любую преступность ради денег. Тоже происходит в совместных делах: хороших и криминально плохих, о чём создано фильмов, книг, и не здесь это обговаривать. Как в одних, так и в других, совершающие их или живущие сами по себе, являются чем-то сто?ящим, притягивают остальных, часто и не осознавая того: они просто живут, делая нравящееся, а не принуждённое. И если это правильно и интересно современности, – работа, тусовка, сидение в кафе, двор у дома, поход в клуб, на концерт или дорога в пункт назначения приносят награду: из массы кто-то кому-то становится интересен, попадая в желаемое им поле зрения. И чем выше его любая та нужная для того энергетика – тем выше и результат: его настоящее, прошлое и будущее быстрее притянет заслуживаемое…

Любовь. Самое дорогое и бесконечно описываемое чувство и удовольствие, сшибающее с ежедневного и ежегодного расписания всего остального; заставляющее думать только о нём, и с радостью видеть жизнь помимо него – за счёт конечно него. Самая большая награда заслуживающему его (после материального и медицинского благополучий конечно). Кино и книга об отношениях тебе также чужды, как и книга-наука о любой отрасли человеческой деятельности, интересы и общение людей тоже. Как же добивается в них уважение и появляется дружба? Вместо главного непростого смысла ты запоминаешь лишь лёгкое вступление, сущую невтемную мелочь в виде мимолётных картинок или пары-тройки фраз меж делом, не имеющих важной привязки к главной цели, и на которые остальным по-барабану. Тоже и во всей окружающей среде. А уж специфический твой внутренний мир и его интересы отражены в твоём странном поведении и даже телодвижениях. Как результат, начиная с этих самых ясель ты замечаешь свою отрезанность от коллектива, но иногда пытаешься к нему обратиться для исправления ситуации, что вызывает лишь угар и недоразумение. Твои интересы не интересы никому; твои успехи – как нечего делать другим; твои долгие достижения – секундные достижения обладателя логики и инициативы. Твоё поведение временно удивительно смотрится лишь добрыми дядями-тётями и парой-тройкой попросту терпеливых и оптимистичных ко всему сверстников, чем ты пользуешься, считая их своими оттого «друзьями»; вызывает крайнее недоумение и терпит сквернословие от «врагов» – таких же людей, но шустропроворного, стервозного и слегка хулиганистого-обозлённого на всё что не так движется характера. Так, все они делятся на противников твоих и заступников, но количество первых странно доминирует. Ясли и детский сад перерастают в школу где всё это прогрессирует: несправление с усложняемыми задачами обращает против буквально всех «не трогавших» тебя ранее, не предугадавших будущих твоих слабостей, и поэтому «любивших» когда-то. Время идёт, набивая цену и усугубляя требования. Что-то конечно не меняется никогда для всех – в основном СМИ и «культурные достояния», еда и любимые ближние-дальние уголки нашей среды обитания, продолжая радовать этих всех как и тебя в любом времени и возрасте. Но так или иначе все идут вперёд, и ты тоже, но дороги расходятся. По мере взросления и движения дальше, растёт статус твоего общества, а значит и спрос к тебе. Но ты не соответствуешь во многом, получая за такое как правило «сверх положенного»: самые «крутые» тыкают в тебя пальцем, а «оторванные» представители превратили в «мальчика для битья». И чем дальше – тем больше, о чём ещё до первых того фактов предупреждали родные: «Тебе тяжело будет в коллективе». Там же ты наблюдаешь симпатичных девочек, и никак не привлекающе тянешься за ними, в процессе чего можешь обидеть и в ответ схлопотать, а не только натворить глупостей. Они же тебя в упор не замечают, а иногда относятся не хуже «сорвиголов», да ещё и совместно с ними. Ты смотришь на сбор их в кучку или компанию, вслушиваешься в разговор, понимаешь его совершенно простым, но повторить и продолжить не можешь. В школе на перемене атакуют одни враги, что на уроке сменятся другими-более взрослыми: укатившее с той переменой физическое приставание, не связанно поддержится и продолжится умственно-моральным, хорошо если всё это умеет отпускать хоть на время. Твоё нутро бесится, когда желаемая личность хвалит и любит всех, даже малознакомого, но ты словно исчезаешь в это время с полей её глаз и памяти… Так школу и институт наконец меняет работа, при которой уже должно быть всё хорошо, но увы и ах – хорошо снова не происходит, сбегая куда-то опять на неопределённые сроки…

В конце концов, твоя материальная жизнь устаканена, и в округе никому непонятно что у тебя ещё могут быть за проблемы. Твои разговоры «не в тему» никогда никому не слышны. С самого детства по СМИ ты видишь множество красивых молодых девушек и взрослых женщин, мечтая просочиться в ту сторону экрана или наяву сблизиться с подобной – пусть видом попроще. Время проходит: с порядком развратным теликом и журналами уже конкурируют наглядные действия твоих сверстников 14 – 16 лет, а дальше – больше… Поход в гости к родным на праздные даты, и общение с ними-регулярно приглашающими тебя с самого детства и рождения – в твоём возрасте давно уже полный отстой, что также давно должен смениться походами к твоей (несуществующей к сожалению) любимой сверстнице в её компанию друзей-подруг; общение и что-то большее с ней и с ними под конец гостевания.

Ты никогда не слышал наставления родителей не начинать «гулять» рано-понимая что это так сладко, но чревато последствиями для неготового ещё организма, не видя ими (родителями) огромную тянущуюся к тебе в вашу квартиру уже сейчас с юных лет компанию друзей и подруг-в любой момент «готовых» с тобой – такое же стандартное как «учись хорошо», «читай книжки», «ходи на занятие в секцию», «не играй в видеоигры», «не ешь много жирного-сладкого», видя твоё к тому нежелательное для всех стремление вместо желательного к тому что нужно.

Твой отдых на курорте резко «унижается» при виде её-так привлекающей сделать шаг познакомиться явно для чего, но увы интуитивно неподступной, худенькой с большими длинными ногтями и наколками на теле на одном с тобой пляже и бассейне: к ней кажется можно и нужно подойти как положено (и как показано в тех же СМИ), провести незабываемое лето, и сделать ей о нём такие же памятные ощущения, но это почему-то не по твоим силам, и это большой твой тупик, мешающий нормально и здо?рово отдыхать один на один с собой, оскверняющий тебя самого. Хуже выглядит она-дождавшаяся (с минутной отлучки) своего любимого, у которого в отличии от тебя это лето есть, а после ныряющая с ним в одну с тобой воду, и вытирающаяся полотенцем недалеко от тебя, идущая с ним в такую же как и твою гостинницу, где ему будет очень круто – как и нужно в твоём возрасте, а тебе – пожирать пребывание с самим собой: не плохое само по себе, но плохое и низшее в сравнении с их жизнью и его удовольствием.

Дни праздников любви приходятся тебе лишними выходными днями, а успешной массе – изрядно бо?льшим: в одно время с тобой-просто сидящим дома за монитором или в гостях у этих опять родственников, она одела праздничный наряд, а он закупился вкуснотой и шампанским. Хорошие подарки сделаны, вариант встречи с друзьями закончен, а вечером их двоих ждёт шикарная ванная, усеянная лепестками роз, два бокала и пена, что прольются в себя и по себе… Целый мини-бассейн – если он хорошо на него (и другие богатства) потрудился. А после, в такой же усеянной постели, она нежно проведёт пальцами рук по его подбородку и слегка обхватит ногой, совместная ночь станет самой незабываемой в году. Она тоже захочет её повторить, и будет вспоминать как и он, выйдя на работу. Ты же, случайно посмотрев ни один фильм/клип на RU TV, где в таких сценах ещё и что-то ломается-разбивается, с ужасом лишь будещь думать о богатых среди этой массы, и что ванная эта в их доме/вилле и эти дорогие шампанские, бокалы с розами и другие сломанные предметы для их удовольствия, куплены и сделаны за твой счёт…

Почему же на всех участках жизни у тебя есть практически всё что угодно и все кто угодно, но только не она и не её чувства к тебе? Почему никогда не было и нет ситуации где ты на почве «просто так-случайно» ощутишь возможность к ней прикоснуться и сделать то что хочется больше всего? Почему ты несёшь букет цветов и подарков только гостям, учителю, руководителю, кому угодно, но только не ей-любимой своей? Почему в этих гостях ты видишь хорошо и плохо знакомую родню, их родню и друзей, и все собранные поколения, включая твоё, имеют пары, а ты один нет? То же на встрече, банкете и корпоративе – где твои симпатичные ровесницы или чуть постарше, увы «занятые» пришедшими коллегами и их друзьями, лишь уважительно, легко и приятно с тобой общаются как с другом (и ничего больше) – потому что ты «свой» (раз здесь), какой бы не был и что не говорил? Язык и влечение так и цепляют отношения с ними состряпать, коль внимательно и пристально она улыбается, округляет глаза и дакает на твою болтовню. Но увы – она же «занята» как и все пришедшие отдельно тусующими/рядом сидящими их парнями-мужьями, от чего тебя попросту бесит, подогревает на желание эту преграду пристрелить…

Почему на твой телефон звонят лишь родные и коллеги, из которых даже пожаловаться и выкурить мозг некому? И почему она с обнимкой вешаясь по-дружески (и больше), общается с любыми и любимыми другими, но к тебе не обратится и по делу? Она сложная характером и бросается сильными (из ряда решающихся к ней «на шаг вперёд»), а ты – так вообще лицо убогости ей. Она лёгкая и добрая в общении, и приятно с тобой поздоровается-попрощается словно ты ей интересен, но лишь начнёшь этим пользоваться как скоро упадёшь в огорчении: «свято место пусто не бывает». К сожалению, она такая никогда не «свободна», а ещё и без тебя знает что она такая, и имеет от того соответствующую себе цену. И ты сильно позавидуешь её заслужившему, ненавидя его за наличие у ней, и мысленно желая «убрать». Воспитанная, она медленно, но уверенно идёт с ним на большее, свершая всё прилично – в таинстве от других. Уверенная и жаждущая секса, в клубной одежде, с серёжками, длинными ногтями и в кепке, с накачанными губами, она смело и опытным движением берёт его-заслужившего это, ведя за собой по улице и паркам, с концерта и дискотеки. Её нежная рука не отпускает-держит, её губы целуют, она крепко взята в объятия, отдавая свои. Она прекрасна, умеет любить и открыть свои чувства – ведь рождена для того. Она сделает шаг навстречу сама кажись кому угодно, но только не тебе… Почему так?

Время идёт, но ничего кроме вас обоих старения не приближает собой. Она требовательна и вертится среди лучших. Она влюблена, и не за прирождённую его внешнюю симпатичность, а за полезные развитые качества – часто за статус и состояние, на десерт – за накачанное тело. Она любит потреблять не отдавая, пользуется его добротой и щедростью, и трудно даётся его хитроумности, имея встречную свою. Она выберет лучшего из всех, с которыми тебе не сравниться и близко; не лучшего на вид и статус этот, но будущего кажись хорошего отца детей, элементарно выдержанного, водителя машины, мужика, а не чуть что ноющего, решателя задач. Она просто любит другого, но не тебя…

Что он для этого сделал? И чего не сделал ты? Что же её так возбуждает в нём-чего нет у тебя, пока тебя и его в ней возбуждает лишь внешняя красота? Этот вопрос безжалостно мучает тебя в любых ситуациях: на рабочем месте, где видишь этого солидного злодея – с кем она в отношениях; видя свадьбу его с той которая во вкусе твоём; сцены по ящику, особенно с добавлением бьющихся предметов для картинки и усиления чувств; видя красивые состоятельные пары в роскошной жизни, думая, что работаешь на их карман; их прикасания далеко, пройдя мимо, и близко, задевшие тебя в транспорте. «Так почему же его, а не меня?!» В твоих мечтах завладеть колдовством или большой и уголовно ненаказуемой физической силой нанести этому гаду смертельный удар, в полсекунды отпилить голову, и сказать ей: «Ну чё, всё. Теперь я вместо него. Если не я, то щас и тебя не будет…»

«Так что же «в реальности» и «по мирному» для этого нужно сделать, если не быть полностью другим?» – спросишь ты собеседника разумного. Но ни один совет его кроме непосильного тебе, не работает и не меняет ситуацию. В чём же проблема? Не зацикливаться на этом уже действительно невозможно. Как же в конце концов подойти и познакомиться к ней-накрашенной, с минимумом одежды и красивыми наколками на теле, стоя?щей напротив тебя в магазине, выбирающей товар? Более скромной на вид, не думая, что она тоже знает себе и неожиданно для тебя заломит бо?льшую чем ты думал цену…? Сведёт ли с ума или наоборот заставит её покрутить пальцем у виска со словами «Слушай, хватит, а?» твой стих и приготовленные умопомрачительные признания-комплименты? Не слишком ли «легко» вот так всего лишь этим её можно взять? Есть ли у неё муж/парень, или он есть не дерево и подвинется – лишь увидит она тебя? И сто?ит ли подходить вообще, глядя на неё-прекрасно видящую и понимающую смотрящего тебя, и уже на данном этапе не делать этого дающую ответный намёк своим игнорирующим тебя взглядом? Кажется, этой внешностью она так и готова на любовь, и знает что это такое: может, то что такая она снаружи явно не для простого и нищеброда – есть миф? Вдруг изнутри она-вот эта окажется «не все такие» – и скажет «да» просто за то что ты набрался смелости и подошёл к ней…?

К сожалению, я не смогу помочь тебе заработать на квартиру, погасить кредит, предложить подработку и повысить твою зарплату; приставить отсутствующую ногу, руку, слышащее ухо и видящий глаз, мозг и тело без их синдромов, и обернуть твою внешность в большого мачо. Но даже на этот случай миром предусмотрен временный небольшой выход, о котором я расскажу. И я не буду учитывать детей богатых родителей или детей профессоров института, водя?щих им на ночь своих подписавшихся добровольно на то студенток ради зачётов: им просто так повезло, или в прошлой жизни они хорошо пострадали/на славу потрудились. Если же ты полноценен, здоров, молод, активен, у тебя есть всё что нужно для нормальной жизни хотя бы по-минимуму, и хочешь узнать ответы на вышеподнятые вопросы – запасайся временем, энергией и желанием на долгую к ответам дорогу…

Готов? Ты поступил здорово и отлично! Итак, поехали…

Рождение и начало всего

1989 год. Москва. Июль. Молодое поколение с упоением слушает группу Roxette, а экраны тв плавно зарастают рекламой. В кабинетах стоят 286-е персональные компьютеры. Информация хранится на плёнках, цифровая на маловместимых в себя дискетах. В магазинах техники ещё продаются и являются современностью телевизоры с выпуклым экраном и кассетные проигрыватели. Где-то достраиваются «Брежневки» и строятся «П-44», а на местах домов и кварталов следующего века ещё радуют глаз пустынные поля и берега городских рек, леса, равнины, пастбища и колхозы. Ещё не так загрязнён воздух, меньше заболеваний и аномалий в природе: зимы холодные и снежные как надо, летом жарко и солнечно. Вокруг ещё не такие бешеные и озадаченные карьерой и деньгами люди. На крайнем севере ещё работают и добывают стране полезные ископаемые посёлки, основанные в начале века. От продуктовых магазинов и столовых за метры ещё пахнет вкусным натуральным хлебом и такими же остальными продуктами, а фабрики одежды и обуви ещё работают с нормальным, натуральным и прочным материалом. Всё это, именуемое «СССР», ещё только начинает сыпаться по кускам, а на юго-востоке города, в просторы уже давно существующего метро, с огромным опозданием начинается рождение-строительство его новой – Люблинской линии. Кроме неё ещё не достроены и не открыты, но скоро уже появятся (хотя также должны уже быть и очень ждутся) концы других линий: «Черкизовская» и «Улица Подбельского», «Ясенево» и «Новоясеневская», станция «Крылатское» и северный радиус линии серого цвета. Митинско же-Строгиский и Люблинско-Дмитровский пока ясно из-за чего бросаются на начальных стадиях, а моя мама с трудом переносит роды единственного – первого и последнего ребёнка в семье, и отправляется из московского роддома в область столицы – город-герой Химки. Вынос из автобуса на остановку «Юбилейный проспект» в белое пасмурное дневное освещение, откроет глаза после какого-то долгого невыносимого ожидания очереди в этот мир, наполнится бесконечной радостью в глазах себя и с улыбкой смотрящей матери: «Неужели жизнь началась…? Да… Началась!» Оттуда-из той остановки поведётся в недалеко находящееся первое жильё – двухкомнатную квартиру в одной из крупно-кирпичных пятиэтажек 60-х годов постройки, созданную, как и в ряд с ней стоящие несколько штук руками военных для их семей, потому выглядящую вечно передовым и самым лучшим домом, просто идеальным снаружи и внутри. Первые кадры этой наставшей жизни – недолгие торчания в сбербанках и магазинах, ошеломлённых начавшимся кризисом, но прошедшим мимо нас всего лишь шумом по ящику, и не затронувшим почти нисколько. Первое место общепринятого порядка времени – ясли и детский сад, врата в первые выходные – передача «Поле чудес» с интереснейшей заставкой телекомпании-производителя. «Визитной карточкой» первых суббот и воскресений станет поездка с мамой в Нахабино в посёлок «Павловская Слобода» к её маме и двум братьям в их трёхкомнатную квартиру, недавно покинутую из-за брака с моим отцом. Пару раз перепадёт и чуть подальше – в Дедовск к её сестре и её сыну, часто пересекающемуся со мной в той Нахабинской пятиэтажке 80-го года постройки, окружённой одновременным (на рождение) районом. В субботу с утра до обеда, после прохода через сквер Марии Рубцовой с большой круглой клумбой к Ленинградскому шоссе, предстоят четыре вида транспорта: бело-зелёный автобус, синее метро, тёмно-зелёная электричка, ещё раз автобус (позже маршрутка), и ещё 200 метров через квартал последнего и предпоследнего (на то время) поколений блочных пятиэтажек и их дворов. Обед, тамошняя приставка «Dendy», вечер, ночёвка, а в воскресенье дорога обратно и диснеевские мультики. Завтра первое содержимое трудовых будней безоговорочно продолжится, но всё происходившее два отрезанных дня недели, являлось независимым буквально ото всей основной жизни: здесь не было абсолютно ничего подобного пятидневным проблемам, и встречали добрые родственные люди, словно ничего не знающие об отдалённом мегаполисе и его недельных суетах с совсем другими людьми, но там же была и всё портила преимущественная скукота. За счёт тогдашнего цвета электрички и такого же из её окна, посёлочная атмосфера начнётся сразу же по выходу из метро, и проходу вдоль дома Ленинградское шоссе 9к.1 к железнодорожной платформе «Ленинградская». Там же, к вечеру следующих суток она снова закончится, а спустившись обратно вниз к «цвету синему» в его логово на «Войковскую», как и вчера на «Речной вокзал», весь тамошний уют сразу же произведёт несгладимое впечатление… Навсегда. Он мгновенно удивит лишь появится в жизни, будет казаться коротким и недолгим, его не будет хватать, без конца заговорится и задумается о нём…

С тех самых ясель и детского сада почувствуется нестандартное положение в коллективе: его совместные действия и общение покажутся непонятными – точнее неподобными своим, а его люди – взаимно желающими оградить от себя, что вызовет удаление куда-нибудь в сторону и обращение к тому что понравится и привлечёт видом. Возвращение же в скопление со своим предложением или действием, особым успехом увенчается. Первые вещи, что зацепят внимание и не сойдут с языка тоже:

Люстра из мультика «Малыш и Карлсон»; устройство, вбивающее сваи из мультика «Ну погоди»; королевский стул с зонтом на колёсах из «Бременских музыкантов» (под песню: «Если близко воробей…»); крутящийся подиум из «Угадай мелодию» и голова ВИDа с лицом Ярмольника до и после программы «L-Club»; летающий стол с арбузом из «Tom and Jerry» (серия: «Три маленьких ангелочка»), красный многофункциональный кот-робот (серия: Плоды прогресса»), и убегающий от магнита кот, прилипший к стене сожранным куском металла; жонглирование ведущим тремя-четырьмя шариками из телеигры «Шпилька», жуткая на звук заставка из передачи «Момент истины», и неизвестно откуда офигенно классная заставка с жёлтым шарообразным спутником, его горящей лампочкой и образующими крест от него антеннами, летящим по разноцветному на облака небу вверх или вниз, а иногда показываемым близко; сцена химической фабрики из «Крокодила Гены»; коробка с игрушками-футболистами из «Необыкновенного матча» и тени крутящихся лопаток вентилятора на разных фонах из передачи «От Винта»; красный и зелёный горящие шары по центрам столиков с игроками из телешоу «Брейн Ринг», а также заставка «ATV» (1989-1997) – всё это и многое подобное привлечёт гораздо больше носимого за собой основного смысла и содержания, изрядно попытает собрать и повторить себя из имеющегося домашнего материала, а мир вне телевизора будет также богат несто?ящими (в глазах других) заострения на себе внимания элементами, заполонившими рассуждение.

Разноцветные (на пластик) кнопочные компостеры в автобусах, захочется иметь игрушками дома; собрать побольше разноцветных опустевших пластмассовых капсул от Киндер Сюрпризов выполнится по мере возможности взрослых. В подобный «ход» ненадолго пойдут металлические пробки пивных бутылок, а также немятые красивые пачки сигарет «Mallboro» и «Rothmans» с теми шикарными логотипами. Увидев по ТВ анимационную заставку 1 телеканала Останкино (1992), по дороге от квартиры в Павловской Слободе до своего дома, на всех транспортах и пешком между ними, беспрестанно крутится рукоятка отобранной у той бабушки мясорубки, начав ещё с прошлого вечера там же, и закончив аж у себя дома, взглянув на мясорубку ближней бабушки (по отцу). Его же реакция, поехавшего тогда с нами, на такое будет бесчеловечной: скандал начнётся с обратного автобуса от остановки «Павловская слобода» вперемешку с вежливой, но бесполезной просьбой её доброго ко мне провожавшего от дома до первого транспорта владельца вернуть свою вещь для дела, и закончится с посадкой в электричку: из-за усталости и точной уже бесполезности (поздноты) это делать.

На три месяца летних каникул с 2-х лет, все первые места-территории жизни заменит территория лагеря «Костёр» в деревне Ларёво, построенного величайшими и ударными семидесятыми годами того же столетия. Мать, работавшая на заводе и отец от его завода, получали сюда путёвки, и с 18-ти лет работали вместе пионервожатыми. Как результат познакомились, зачав меня. Отец, покинувший завод из-за начала развала, пашет на новой работе в Москве без отпуска лишь с выходными, а мать, на всё лето уехав в лагерь со мной, живёт и сотрудничает в административном корпусе, пока я через сотню метров варюсь в одном из пяти отрядных в аналогичном изобилии коллектива и его отношения. Хождение к ней в её приоткрытую укромную комнатку будет спасением, закрытая же дверь на замок по причине её отсутствия – большим разочарованием, а весь тот корпус с тремя разными, но сильными запахами (в коридорах, в душевой и в гладильной комнате), добрыми взрослыми и подругой матери с её двумя дочерями, как и она посланной от очередного завода в здешние администраторы, станет очагом радости, вкусноты, а ещё уединит с полной свободой: простором в бесценный, но кротчайший отрезок первого в жизни летнего отдыха – безлюдный пересменок на пары дней в конце июней, июлей и мая месяцев (за день до приезда первой смены). Здесь же в кругу отрядов и их вещей будут новые пристрастия: собрать всех цветов зажигалки Cricket и всех тонов прозрачные зажигалки – разглядывая их стержни и чёрные крепления к головке; особо удивит ламповая квадратная цветомузыка в дискотечном зале, как и у многих помешанных возникнет желание иметь у себя в безграничных количествах очень актуальный предмет того времени – «кэпсы» и «биты» (круглые пластинки из картона и пластика с разной тематикой изображений: фильмы, игры, комиксы, машины), и специальную коробку-чехол для них – именно ту что с полушарообразной макушкой, изображённой на последующей иллюстрации. Понравится и детская юла именно та что на ней же, гораздо более заядлой мечтой иметь у себя будут увиденные в детском саду в 5 лет давно не выпускаемые шарообразные синие наполняемые песком гири – именно изображенные там же, чисто для красоты не более того, и именно такого цвета с синими и красными нижними крышками, и не продававшиеся тогда уже ни в одном магазине. Аналогично синими, а значит и показавшись им подобным, будут маленькие ручные «катапульты» для кидания красных и синих (продолжавших их по цвету) маленьких фишек от настольной игры «морской бой» в тамошней библиотеке. Насмотревшись золота куполов и прочих макушек на местных экскурсиях, захочется иметь такие же в уменьшенном виде, и если не в качестве игрушки, то в качестве шоколадной конфеты или в форме яйца, главное – в блестящей золотой гладкой обёртке. Это же желание возникнет и после тв рекламы (примерно 96 года) конфет куполообразных форм трёх вкусов, раскрывавшихся и вращавшихся в воздухе. Не оставит равнодушным и золотой цвет чашек и стволов висячих в спальнях корпусов люстр, входящий в простые и удачные на форму сероголубоватые плафоны, и на десерт будет выклянчиваться как красивая штука пустой газовый баллончик оригинального дизайна верхней части. Там же элементом неравнодушия станут вертикальные лестницы на крыши корпусов: такие длинные, узкие, недоступные, с верхними скругленными дугами – как бы по ним начать лазить и вообще не расставаться. То же с серебристо-блестящими лестницами в два бассейна, где слишком мало придётся находиться из-за неюжных погодных условий и прихоти администрации. Приходящих бабушку с дедушкой упросится забрать домой на Большу?ю землю, но увы и ах, пока не кончатся все три смены – этому не свершиться…

Осенью 95-го в шестилетнем возрасте, после детского сада и ужина я и собранные вещи отправятся в Анапу на двухнедельный материально несостоятельный отдых: частный сектор, грязноватое море и дополнительный (не скорый, медленный) поезд туда и обратно. Всё это утомит своей скукотой и жарой с первого же дня; напугает, ужалит и свалит с температурой из-за прикосновения с большой синей медузой, что через неделю-в последний день пребывания получит в ответ кинутой монетой прямо по репе с моста в честь повторного сюда прихода. На память, из материального останутся фото и горсть ракушек Чёрного моря по просьбе воспитательницы детского сада, так как ещё родителей с таким же достатком в группе, из-за «кризиса 90-х» не найдётся, из морального – останется, да ох как западёт в голову знаменитый советский аттракцион «Орбита» с полусферическими жёлтыми и голубыми шляпками над сидениями, поражающей внешней конструкцией, механической частью серых тонов, со входящими друг в друга цилиндрами, держащими под углом 45 градусов подъёмную часть во время движения, и вращающими её шинообразными дисками. Повторить такое дома из конструктора и имеющегося материала в масштабе явно не получится, хотя с гидроцилиндрами подъёма будет игрушечная машина, именно этим и напоминающая хоть как-то ту каплю хорошего в море того для себя нелучшего.

Ещё до поездки, на День Рождения подарится 16-битная приставка «Sega Mega Drive-2» с её ярчайшей игрой «Sonic: The Hedgehog-2», напичканной привлекающими элементами, и очень уж затянувшей за подобием нормальной, а не будучи две недели плетущейся пустой изжаренной солнцем жизни на берегу Чёрного моря. Новый год сведёт с долгой, во всём более сюжетной третьей частью («Sonic: The Hedgehog-3»). В январские праздники в руки возьмётся игрушечная машина с прицепленным длинным крытым серым вагоном, красными задними фарами и скругленной формой крышей: захочется прицепить к нему таких ещё десяток, а далее раздвоить полученное и двигать это параллельно друг другу в разные направления, воображая метропоездами. Тоже с детской железной дорогой, где вагонов увы и ах не больше двух, одна кабина – паровоз, да и рельсы только в одну сторону. У настоящих же метро- и ж/д- поездов, кроме очень большой длины и двух путей в объятиях грохота и мощи своей, понравится, да ещё как, наличие двух (а не одной) одинаковых и красивых кабин спереди и сзади, что точно уж не создастся дома не из чего. После поездки в мороз и солнце на длинной электричке от платформы «Химки» до конечной – Ленинградского вокзала и длинном метро от «Комсомольской» на новогоднее представление, не интересное как само по себе так и в сравнении с посещённым к нему транспортом, такие желания усилятся особо. Случайный выходной среди недели в детском саду по инициативе матери, с предстоящей долгой дорогой на метро куда-то по делу, и возможностью снова покарпеть дома над созданием подобия аттракциона «Орбита» из домашнего конструктора, окатит радостью, предвкушением, эмоциями, и конечно узнается на подробности своих планов всеми детьми в группе, а затем и воспитателями. Той же последней зимой перед школой, из общего детсадовского конструктора «LEGO» соберётся кабина и наружный вид типичного советского пассажирского лифта (КМЗ) 70-х – 80-х годов, а в само?м конструкторе больше всего понравятся детали в виде пластинок (примерно 5х15см) красного цвета подобно красным капсулам от Киндер Сюрпризов, но ни того ни другого не будет много…

Лифты же настоящие представятся в высотных домах гостей, советских комедиях и в детской поликлинике. Их тесноватый интерьер с тусклой лампочкой и автоматические двери, отделанные снаружи и изнутри тёмнокрасным/коричневым пластиком, станут ещё одним большим фанатизмом: запрещённым прятаньем в шкафы – что не захлопнутся сами и не поедут вниз-вверх к соседям, но максимально уподобятся объекту интереса; созданием того из всех домашних подручностей навроде оставшегося от чего-то большого ДСП-листа. А ещё, помимо вертикальных серых металлических полосок по углам внутри кабины и перед чёрной резиной, смягчающей закрытие дверей, снаружи по-разному присутствуют декоративные горизонтальные полоски: тонкие снизу и толстые на самом подножии, а то и вообще не присутствуют. Разных цветов кнопки управления под кнопками с номерами этажей. Продолжение интерьера площадки, без лишнего, классная отделка. В отличии ото всего немеханического само открывается и транспортируется, временно укрывая от большого мира – куда не хочется выходить, желая оставаться в тесном, но таком подходящем себе первом «уголке мечты» в жизни. Подобным будет и убранство внутри автобусов: тот же разноцветный пластик и компостеры разных цветов одной формы; мягкие сидения тусклых 677-х «ЛиАзов» (ностальгически нравившихся не только Данной истории); поручни разной отделки; интересная центральная часть «Икарусов» изнутри (с «гармошкой» и поручнем по центру вращающегося диска), как и вышеописанное станут предметом для пожелания уединиться от ненужного бескрайних просторов.

Родители, воспитатели и первые учителя безусловно не поддержат ничего из того, но на рождении и продолжении к тому неравнодушия особо не заострят внимания. Целая проблема посадить за карандаш и рисование в этом случае одних линий будет результатом рождения с нераскрытыми глазами, видящими «в полоску». Всё исправят та поликлиника и специальный лучший в Европе Химкинский детский сад. Но и там будут совершенно такие же дети и нелады с ними, а зрение и кругозор абсолютно нормальными для жизни, за незначительными ограничениями из-за 0,3 у левого глаза. На выпускной из детского сада в школу подарится-прибудет и в свой дом приставка «Dendy». Сделавшие это взрослые властвуют, пугают своим поведением, желающим отобрать свободное время, сурово описывают наступающий этап во всей его сложной «красе».

Зима, весна, лето-лагерь. От первого же дня предстоящей осени, без терпения ждётся новая жизнь. Долгая и насыщенная: новые люди – сверстные и властвующие; новые задачи и порядки – всё текущее хорошо надоело и скорее бы кончилось; новое отношение – всё с нуля, возможности равны; и самое главное – вера в успех этой новой жизни, среди её окружения. Всё это вместе с обоими приставками покорно ждёт своего начала в самой лучшей и доброй двухкомнатной квартире на втором этаже крупнокирпичной сделанной военными руками хрущёвки в окружении зелёных деревьев, рядом со сквером и такого же типа и времени постройки охристо-жёлтых десяти- и пятиэтажек. Трёхсменное томление в лагере наконец заканчивается: дома встречает бабье лето, а в большой комнате красный детский флажок «СССР», маленькая узкая шарманка с4-1 с красной рукояткой, и добрые пока ещё дедушка с бабушкой. Во дворе старая хоккейная коробка и ничего особого, во двор же соседний жадно затягивают высокие тройные качели на дугах и больший простор. Дверь в подъезд ещё без домофона, с прозрачно-бирюзовой круглой ручкой, и двухкомнатная каморка на втором его этаже слева, затянут к настроенному телику с подключённой приставкой, ну и к реальному воспроизведению в ней увиденного всеми средствами…

Первое сентября, второе и десятое. Ещё нет ничего трудного, ни нарекания за него. Букварь, прогулка-сбор кленовых листьев и желудей всем классом, никаких особо домашних заданий. Чистый белый лист бумаги, синий, красный, зелёный и чёрный жирные фломастеры; все шкафы хочется забить чем-то нравящимся или выдуманным указанных цветов, но этого как всегда не будет. Советский пластмассовый пенал «Отличник» (в форме карандаша) мне так и не купят, хоть на какой-то уличной лавке канцтоваров их-с полупрозрачным «туловищем» и синими крышками сверху и снизу, будет лежать целая куча. Всё легко, и после первых занятий и коротких домашних заданий включена дендивская и сеговская приставки; любимые на цвет маркеры прямыми и кривыми линиями изводят бумагу; ковыряется в шкафу среди пахнущих собой книг с красными, синими и зелёными обложками; собираются каштаны с бабушкой в парке после школы и обеда, и хранятся дома пока мать не покрутит пальцем у виска и не выкинет образовавшийся их мешок на помойку.

Наверное, и дальше будет всё так не трудно? Это начало оправдывает пока лучшую версию себя ожидания, и не собирается пади предъявлять строгость и сложность взрослых-родительских и воспитательских его предвкушений. Наверное, и это солнце с яркой и лёгкой погодой также беспрерывно будут все десять лет? Конечно не будут – это только начало… Солнца с погодой станет меньше уже в середине второго месяца, и 17 октября в хождении в парк за каштанами и катании на больших качелях будет отказано. Перестанут включаться приставки из-за усложнения программы и вытекающего роста заданий на дом. Начнутся матерные нарекания отца и первые замечания матери после собрания. Время пойдёт вглубь темноты и холодов за окном. Снег, Новый год, подарки, гирлянды, временно повкуснее еда, увеличены золотой цвет, красочные огни и исторически красивые интерьеры/экстерьеры (главные из них – центральные станции метро и Комсомольская площадь, ведущие к подобным по внешности мероприятиям). В этот период украшенных ёлок и представлений сильно понравятся длинные шары-колбаски, принесённые с одного из них, улетевшие на потолок; золотые чаши и стволы домашних люстр, и красная секундная стрелка на часах с декоративной миниатюрной каменной скалой, водопадом и подсветками, увиденных в магазине, как и на остальных домашних. Здесь будет свободное время, как и в последующие ближайшие выходные и праздники, но на него также обрушится недовольство, покушение, и желание отобрать.

Книги станут больши?м отвращением, страхом наказания за их нечтение и непонимание: выросший на них отец всучит всё прочтённое в свои семь лет, а то и раньше. Его пристрастие к ним выделялось среди остальных советских дошкольников и первоклассников, его первый дневник пестрел положительными замечаниями о беглом чтении (начавшемся раньше, чем полагалось): он собирал целые круги сверстных слушателей за передовой для их возраста книгой, а значит все эти красные стрелки (часов) с золотыми гирляндами и прочим подобным резко меркли перед словами: «Что за сын растёт, Боже мой? В кого ты такой пошёл, я не знаю». При худшем раскладе будет: «А потому что у меня бл**ь было желание учиться!»; «Учится мы не хотим, читать мы не хотим, а что же мы вообще то хотим…?» То же, но спокойное недовольство начнётся со стороны матери и бабушки, воспитавшей когда-то его-автора всех высказываний, считавшей таким (нормальным) в результате её труда, в обрушающихся на Данную историю конфликтах, без конца повторяющей: «У меня бы он таким не был», а мать по первости и далее не увидит серьёзных проблем, и не найдёт слов для особых замечаний. С третьей четверти всё усугубится, чем дальше – тем больше. Первые «физические» враги появятся в «независимом» как бы от этой среды Нахабино (Павловской Слободе) на новогодних праздниках: во дворе на льду, ближе к темноте будет первая непонятая драка без видимых травм от падения на лёд, а дома на жалобу скажется просто держаться от таких подальше. От гнева на несправление с первыми прихотями к учёбе, а не от непредсказуемых последствий временного пьянства как думает мать, после школы и обеда от тиранских выходок отца будет спасение – унос с собой на место её работы продавцом в магазин «Дакма», встроенный в соседнюю десятиэтажку, отделённый несколькими десятками метров от нашего дома и подъезда. Там же будут делаться уроки. Обратно домой заберёт с работы дед, и сыну его по его внуку на общих глазах особо не накататься. Сломанные швабры, штороводитель и ещё тонкие деревянные палки разложатся в большой комнате на полу в кучу параллельно друг другу одним ранним вечером после школы – пока там будет ещё свободно. Вдоль них будет ползаться – смотреться «на уходящие провода в тоннеле метро за окном», сильно жалея, что они и эта комната для того не такие длинные. Ближе к весне заведутся хомяки и морские свинки, большинство из них подохнет, и очень понравится охристое на цвет пластиковое (по бокам) колесо с тремя дырками: захочется использовать очередной игрушкой – получить копию (ещё одно колесо) на руки, в чём будет также отказано. Понравятся горящие в правом верхнем углу телевизоров номера каналов зелёного цвета – к сожалению так недолго после переключения, а каналы выше шестого пока что будут недоступны или не нравиться родителям, за что самовольно нажимать кнопки пульта и любоваться разными зелёными цифрами на экране справа сверху, будет запрещено.

Эту двухкомнатку в этой пятиэтажке, этот интерьер, нажитые заводской и прочей работой, не найдётся слов никому из нас описать идеально, а главного его жителя-получателя ждёт последний такой же подарок завода и государства – просторная и шикарная четырёхкомнатная квартира в свежевозведённом доме на улице Строителей. Его должны были построить в 89-м, а сдать в 90-м, но из-за болотистой под ним почвы и нерасчётливости он ушёл вниз на два этажа, после чего заново восстанавливался солдатами-срочниками на скорую руку. Это будет кирпичная десятиэтажка, сделанная ещё по советским технологиям и планировке, выглядевшая уже не самой передовой для времени фактической своей сдачи. Первые же дома перспективного будущего увидятся через год-другой в соседних районах, приближенных к Куркино. С февраля начнётся таскание вещей в голые серые стены, освещаемые лампочками на месте будущих люстр, тусовка с мебелью в кузове грузовика, в мае поклейка обоев. В один из его зелёно-голубых солнечных дней, от матери услышится что уже эту ночь я буду спать на новом месте.

Конец месяца и учебного года, первые дни в новом районе. Никаких строгих спросов дома даже за задаваемые ещё задания, прогулка в соседний подъезд где наружные двери лифтов с более интересным и разным (чем в нашем) пластиком, сильный запах свежей краски и отделочных материалов.

Дома осенью, помимо брызгалок-динозавриков принесённых с лагеря, добавится новое пристрастие: увидев пару рекламных роликов Pringles, захочется тоже целой сумки этих симпатичных цилиндров с чипсами внутри: постучать (как там) по каждому из них, открыть и опустошить, получив вкусное удовольствие.

Так, за второй класс школы, с трудом (по нежеланию родителей) наберётся неполный ассортимент пустых банок, превращение без спроса одной из них бабушкой в коробку для рассады, вызовет соответствующую реакцию. Все они отлично вписываются в кухонный интерьер наряду с крупами и специями в шкафу и над плитой, имеют особое оригинальное цветовое-дизайнерское оформление, хорошо преподнесены рекламой по телику. Их целый ящик одного вкуса – следующая заоблачная мечта. К темам для разговора добавится напугавший рекламный ролик из цикла «Социальная реклама Антиспид 1998» с четырьмя белыми ртами на чёрном фоне, и остальные видеоролики той же серии не меньше.

Весна, зазеленев, снова отправит в лагерь на всё лето. В холле на втором этаже корпуса, из больши?х одинаковых деревянных деталей общего конструктора соберётся станция метро: два голубых бруска – поезда? идущие в разные стороны, а зелёные бруски между ними и по бокам – платформа и путевые стены. Когда мать сказала что заберёт меня на один день в Москву по делам – весь корпус и даже пара соседних узнает о моём завтрашнем проходе через ряд серых одинаковых пятиугольных автоматов (турникетов) с мигалками и овальными прорезями (откуда вылезают дверцы), восхищении слушанием «тонкого мычания» поездов на станциях, автоматическим закрытием-открытием их дверей, и проезжающими обратно поездами – такими же больши?ми как и наш (в котором мы будем ехать), красивыми и очень длинными, они и станции будут полупустыми, их будет много. Осознавать это доставляло немыслимый кайф. Об этом не молчалось, а на радость такую каждый смотрел по-разному «мимо». Там же найдётся пустая сильно помятая недостающая банка тех самых чипсов со вкусом соли и уксуса синего цвета, вызовет ещё один всплеск восторга, а у отряда и вожатых очередное недоразумение и игнор того.

Лето 98 будет последним в лагере. Выдававший путёвки завод давно прекратит это делать: в условиях рыночной экономики содержание лагеря станет дорогим удовольствием, последние два года поездки будут уже по знакомству, а летом 99 мать не поедет туда по причине болезни её матери. Спустя время, территории двух его частей – 50-х и 70-х годов построек станут подвластны капиталу и полной под него реконструкции, а пока долгожданный день отъезда в конце августа ещё подержит несколько утомительных часов, и наконец на чьей-то личной машине увезёт оттуда навсегда, никем не отсняв всё то на видео памяти ради; разочаровавшая нелёгкостью двух прошедших лет учёба, на Большой земле продолжится третьим. Здесь формой подражания тому, что из учебного материала не даётся, но красиво выглядит на вид, будет вырисовывание цифр классной и домашней работ по математике такими же печатными как в учебнике, придавая соответствующую форму: где надо жирнее или наоборот тоньше, на конце троек и пятёрок обводя кружочки. Поля в тетрадях вместо карандаша (как надо) чертятся красной/зелёной гелиевой ручкой, и психуется на прошедшего к доске задевшего одноклассника, искривившего этим черчение. Также из чистых канцелярских листов теми же и другими цветами чертятся самодельные тетради в клетку или полоску. Главная цель – всё также как там ровно, аккуратно, без малейшего искривления, по-типографски, и яркие чёрные, красные, голубые или зелёные поля: одержать этим верх над тем что не получается, показать своё-тому аналогичное. Мало понравится первой учительнице, насторожит странностью и бесцельностью. Любится и тексты писать точь-в-точь печатным подчерком «Times New Roman», не в классе конечно, а в свободное время, и не в домашней работе. Не важно содержание – главное количество и качество близкое к «настоящему». На уроке труда откуда-то достанется ящик с большими и длинными овальными цепями синего, зелёного и белого цветов, крашенных фломастерами, и сделанных из бумаги прошлыми выпусками, причём объёмно: квадратное сечение каждого кольца. Те же изделия в уме представились игрушкой из пластмассы с круглым сечением. Привлечёт несомненно, как и вязание больших жирных червяков того же цвета после уроков макраме, а также просто набирание узлов спицами из нитей разных цветов, пока бабушка мастерит ими целые свитера и носки. Из конструктора LEGO, со вставлением внутрь поролона, собираются панели из «нажимающихся» (с возвращением в исходное положение) кнопок «Стоп», «Вызов», и «Блокировки закрытия» дверей лифта.

Изначально в наш дом можно было войти кому угодно, а некоторые соседние и отдалённые постройки уже имели домофоны. И когда эту чёрную квадратную конструкцию один добрый молодой дядя присоединит к нашего подъезда двери, его всеядный мозг слегка вздуется от потока радостных слов и поклонов в его адрес за установку этой интересной штуки с горящими зелёными цифрами на чёрном фоне. То же будет после второго случайного с ним свидания во время починки её от неисправностей в ходе эксплуатации – ведь такое временно привлёкшее чудо-изобретение из двенадцати кнопок, маленького тёмного стеклянного дисплея и светящихся на нём по команде цифрах, не выйдет сделать ни из чего домашнего, и ничто домашнее тому не уподобится. Весь год будут собираться прозрачные «пульки» от игрушечных пистолетов, но не с целью пострелять из своего которого нет, а с целью набрать их тонну и топиться. Хотя нет, всё-таки чтобы расфасовать каждый цвет отдельно, и сделать из этого что-нибудь хорошее-непонятно что, а может просто любоваться таким их количеством. В киосках и на Бутаковском вещевом рынке (их месте продаж) мама не поймёт этого также, как и для чего нужен будет понравившийся на вид металлический замо?к стоимостью 50 рублей (Ценовая политика: Москва, 1998). И конечно вставить хоть кусок метропоезда или лифта куда угодно, не останется незамеченным на уроках рисования, и не обойдётся без всеобщего пальцем кручения у виска и недовольства учительницы.

Мало церемонящаяся с каждым, она вместе с её сестрой и коллегой по должности обращает внимание на каждый мой косяк и каждую странность. Кроме меня в классе будет ещё трое «нестандартных» (по её мнению): один (правда) станет научным работником, второй не-особо далёкий сдаст выпускные экзамены в щадящем режиме и пойдёт на завод, с ним будет дружба и большее общение. Третий-малообеспеченный и загноблённый, после четвёртого года переведётся в другую школу где отношение изменится, по окончанию отправится в ПТУ, дальнейшая судьба его на день завершения данного писания неизвестна.

Всех нас вчетвером весной последнего начального класса после уроков водят на занятия к психологу по просьбе той самой учительницы пару раз в неделю. Эта психолог работала не по жалобам родителей, а по указанию высшей власти. Имела разные картинки в разноцветных рамках, логические и творческие задания, занимательные игры на проверку реакции, памяти, логики и внимания. Это будут самые интересные и увлекательные занятия, с которыми никому не захочется расставаться, а эта психолог не выявит ни в нас ни во мне ничего подозрительного, и после всего, в вежливой форме скажет направившему лицу что если что-то и ненормально – то это с ним…

Со следующего (первого среднего) класса, по мере его сложности и многопредметности, все нарекания и спросы резко пойдут в гору, принимая усиление, ведь дальше – самое фундаментальное время. Давайте посмотрим, как оно пройдёт.

Школа и коллектив против

Везде будет похвала за усидчивость, кропотливость, выносливость и ответственность, особенно за любимым делом. Но увы, оно не принесёт никакой пользы ни для сверстного общества ни для одной основной задачи, возложенной на данный жизненный этап. «Твою бы энергию да в нужное русло…»

Часами карпеть над почти рутинной ручной работой, решать задачи по точным наукам лишь на знание элементарной их теории, не требующее включать мозги, учить и пересказывать слово в слово любую понятную всякой бестолочи информацию, объясняемую двумя-тремя словами, будет не только легко, но иногда сочтётся и удовольствием.

В знак благодарности школа безоговорочно ставит 5 баллов, а за пределами ждёт разная другая похвала. Но лишь едва эта же информация в каждых текстах по любому предмету усложнится, наполнив себя непростыми словами, множеством действий и заблуждений, а задачи по техническим примут свою истинную непростую форму, требующую реального включения головы, вырастет спрос и планка требований – в этой же школе и везде всему хорошему приходит конец, в силу вступает ненависть, всякие выражения, разные чёрные прогнозы.

Банальными будут: «Потому что ты раздолбай!»; «А потому что у тя бл**ь мозгов нет, всё через ж**у на**й!»; «Не всё, отыгрался ты в компьютер/приставку».

Кроме нареканий за учёбу со стороны отца, редко бабушки, проводящей большее время за проверкой уроков, и очень редко матери лишь «за компанию», более угрожающим и отвратительным фактором будет отрицательное небезразличие от дворовых сверстников и одноклассников за неподобие их жизни и интересам.

Глядя на необычное поведение и изречение, сопровождаемое несправлением с текущими обязанностями, им неравнодушно хочется вбить до конца или отковырять этот плохо торчащий гвоздь.

В (покинутом) лагере, в школе и во дворе живётся совсем не другом, а больше прячущимся врагом народа или преступником, скрывающимся словно от самосуда, отшельником (с виду) и изгоем по собственной воле, волком-одиночкой, решившим быть не таким как все, и на том счесть себя особенным, гордясь этим больше чем обижаясь, не счесть это серьёзной проблемой и не пытаться её решить, а двигаться по своему-параллельному другим пути, жить и всё делать по своему, и вечно на что-то и кого-то надеяться, а не всесильно искать способа добиться того самому.

Главным же возглавителем негатива становится родной отец, находящийся на стороне школьнодворовых гопников, за дело по его мнению убивающих эго сына: «Как себя поставишь в коллективе – такое и будет к тебе отношение», параллельно наезжающий за плохую учёбу вешаньем разного рода несостоявшихся (по факту) угроз и крайне неудачных мотиваций её улучшить. Контролирует гуманитарные предметы.

Проверяющая математику и все технические бабушка-бывший инженер электро- радио оборудования с сороколетним стажем работы и высоким на ней почётом, сама когда-то имела по ней только «хорошо» и «отлично» в школе и даже в техническом институте. В возникающих сложностях где затрудняется сама, повторяет: «Вот когда захочет – вмиг всё решит, но когда заупрямится…»

– «Я не понимаю»

– «А ты и не хочешь понимать и думать!»

Изучая новую тему и решая первые самые лёгкие по ней задачи, ни у меня ни у кого проблем не возникает. Но едва в силу вступают ситуации, тормозящие самих отличников, вызывая этим активную работу на уроке и делая его погоду, истинные, не подлежащие контролю лентяи просто забивают на всё, а у реальных жертв тёмного им леса и ответственности за него, начинается коллапс. Дома его не улаживает самый подкованный человек, изредка подключая технически образованного сына, тоже не всегда смекающего решение. Что следует дальше – думаю понятно. Иногда с поставленной задачей не справляется «всем миром», но и это не отменяет лёт палок в сторону её создателя: «А потому что он всё прослушал. Они наверняка это в классе разбирали, а он бл**ь сидел и ушами хлопал»; «А потому что вот чем он на уроках занимается, а не слушает» (показывая рисунок сцены из приставочной игры); «А потому что на уроках надо слушать, а не вот этой бл**ь х***ёй заниматься». Одна из самых негативных пилок мозгов по дороге из школы домой забравшей бабушкой в обеденное время за двойку по контрольной по проверяемому ей предмету, без того вбирающему огромное время и силы, зная что дома это продолжится гневом отца просто за оценку и лишением компьютера и приставок до завтра, запомнится как и позволение себе часа свободного времени во вторник на знакомство с одной их видеоигрой, обернувшееся после в среду сразу тремя отложенными на неё контролируемыми на исполнение несделанными предметами и жестокой расплатой за час тот, не отдыхая который можно было бы выполнить хотя бы один из них чтобы сегодня труда было меньше (10 лет, 5-й класс (4-й год обучения, осень)): а нужно ли всё это было? Что больше из того дня трудностей и удовольствий пойдёт на пользу, запомнится и возьмётся с собой в дальнейшую жизнь…? Кем кроме этих родителей завтра на занятиях всё это именно так до мелочей и без пощады спросится, и разве будет за неисполнение этого такое наказание какое будет за всякое неисполнение в будущей работе во взрослости? Почему говоря что сейчас ты не справляешься с учёбой – тебе не ставят удовлетворительные оценки, а потом не будешь справляться на работе – тебе не будут платить зарплату, никто не увидит и не скажет что сейчас ты не справляешься только со сложной и не каждому посильной частью учёбы, а потом также не будешь справляться с не каждому посильной сложной работой, найдёшь посильную с меньшей-хватающей на меньшее зарплатой, а не без зарплаты вообще, и по возможности и личным способностям будешь стремиться к большему? Почему те, кто на это забьёт и будет дома отдыхать зная, что не отдыхая, а делая, всё равно ничего не выйдет и родители ругать их за это не будут, окажутся вместе с ними (их не наказывающими родителями) не хуже и не глупее, не усложняя себе жизнь раньше времени, выйдут сухими, а не мокрыми (как я) из той воды? Спустя полтора года, гнев матери с работы по телефону, вызванный бабушкиной жалобой, так и не исправит ситуацию с несколькими нерешёнными уравнениями – данное положение кажись как обычно не отпустит, но в этот раз на удивление отпустит – отстав дома, так и не доделав задание, а в школе так и не проверит, и не оценит его на следующий день (11 лет, 6-й класс (5-й год обучения, весна)). Можно же было бы так делать всегда, давно поняв бесполезность траты сил и времени обоих сторон на то что изначально, слишком уж постоянно и беспробудно не нравится, да и не получается в общем; не меньше поняв что усваиваемое долго и трудно, и дальше не будет усваиваться легче и быстрее, а только сложнее и дольше, а значит и будет не нравиться и не получаться дальше-тем более на высшей стадии, и выбрав дальнейшую жизнь лишь с тем что сразу пошло и идёт с успехом, пусть тяжело, но привлекает с первых же секунд, вызывая дикое желание и стремление к себе, на месте отсеяв лишнее-неинтересное, продолжая его делать лишь как получится-для минимальной отчётности и положенного разностороннего развития, пробуя всевозможными для себя способами, а после подвинуть в сторону с чистой совестью, чувствуя и зная что простится оно и всё равно проставится для галочки в аттестате? Во что только время незабываемое-первое в жизни угрохается…? Кому пригодится и сколько принесёт пользы так спрашиваемое вдобавок содержание внеклассного чтения…?

Похвала за историю пойдёт не дальше изучения первобытного строя в самом начале её преподавания, далее на пару мгновений всплывёт заученными-после забытыми пересказами параграфов о всем известной культуре и социальной жизни античного и средневекового периодов, и одного параграфа про восстание Спартака в конце первого года её изучения. 10 лет 5-й класс (4-й год обучения). В тетради за задание нарисовать древнегреческого воина стоит «5» даже при всей неудачности и ясельной примитивности изображения, за ответы же на тестовые вопросы по политике и жизни того времени, на той же странице тем же подчерком стоит «2». Один учитель ведёт русский язык и литературу. За самостоятельное упражнение в классе на грамматику, может быть слабая тройка, иногда два балла и публичное у доски нарекание. Но сто?ит по звонку сменить учебники и рассказать наизусть стих/отрывок с выражением, как тем же учителем произносится восхищение, в журнал заносится максимальная оценка, а в дневник добавляется похвала: «Нет слов! 5». На одном из занятий я становлюсь единственным, выполнившим задание написать и пересказать текст о Наполеоновском сражении и его преддверии (не без сражения дома соответственно). В дневнике появляется запись: «Прекрасно!!! 6».

И всё это не из-за лени, а из-за реального непонимания при всём старании понять. Противостоять безвыходности приходится самыми простыми способами: зная, что всё равно этот трудный и непонятый параграф по истории не выучится, не поймётся и не ответится атакующему с ним отцу, специально для вида сидится с учебником до девяти вечера, а после спать, и ни разу не услышится: «Ты у меня с*ка спать не ляжешь пока мне не расскажешь», и не будет того чтобы это реально непонятное и непосильное всё же понялось и сделалось, «сдалось на проверку», а после (при попытках устроить последующий положенный «неспящий» отдых) услышалось: «А вот теперь идешь спать. Ты шустрый я ещё шустрее». На утро перед школой, после одного из таких вечеров, дома будет очередное нападение с «чёрными прогнозами», включившее слова: «Я тебя прихлопну как паука», и как здо?вово будет вспоминать тот момент, пришедший на май – за неделю до конца учебного года. Также не будет ни разу чтобы это-по непосильности несделанное спросилось на уроке, поставилась соответствующая оценка, или свои же дома заставили всё же выучить и пересказать следующим вечером «просто так» – во благо их прихоти, не говоря и о том, что ничего из выученного всё же-зазубренного не вспомнится уже через пять минут после «сдачи», и не пригодится в дальнейшем ходе событий… Ещё вариантом, чувствуя дома спрос заданной сложной и непонятной литературой повести или очередной темы по истории, специально делается всё остальное с тормозами чтобы оттянуть время – и спрашивающий забыл об этом, медленно пишутся другие предметы на чистовик, медленно и специально чертятся поля в тетрадях, ставятся лишние точки и выводятся линии под номером задачи или названием темы, долго просиживается в туалете и ванной, и в общем всё помогает!

Рисование на соответствующем уроке и на любом другом где оно было нужно, признаётся передовым среди всех, особенно послушав описание сделанного, забыв о главном смысле и нужности того с чем от души свершено перестарание. На свободную тему, помимо сцен из игровых уровней, зелёных электричек и разносинего метро с акцентом на выступающие рёбра жёсткости, в 9-10 лет активно изображаются логотипы «Whiskas», «Friskies», «Frolic», «Pedigree» и гранулы (кусочки) этих кормов. Больше понравятся те что на упаковках «Friskies» и тв рекламе этой фирмы в 1999 году (где ими заполняется силуэт рыжей кошки на зелёном фоне, а сверху в ряд появляется каждая гранула). Опустевшие консервные банки, дойпаки, коробки и даже огромный пустой мешок от пятикилограммового собачьего корма «Pedigree» незамедлительно кочуют из рук списавших плохой товар знакомых продавцов рынка и магазина ко мне в комнату в полной коллекции. Разного цвета нижние части всех видов упаковок в зависимости от вкусов, но под одним и тем же по цвету и размеру логотипом и на таком же одинаковом фоне – разве не прикольно…? Летом после 3-го класса школы (9-10 лет) в мусорные контейнеры неподалёку от дома Нахабинской родни изо дня в день как ни в какие Химкинские помойки поступает всё это добро что не попадётся дальше в обиду мусоровозу – за нравящееся до безумия своё дизайнерское оформление (конкретно 1999 – 2000-й года). Данное занятие не останется незамеченным родителями и не скроется его творителем перед одноклассниками и учителями в школе, вызывая соответствующие реакции. Осенью заведётся своя кошка и коллекция расширится, а летом 2000-го обнаружив в кухонном шкафу килограммовый мешок развесного корма вместо ожидаемой упаковки, негатива будет немерено, но ненадолго…

Самый большой и постоянно живущий с рождения интерес ворвётся ко власти резко и на полную летом 1998 года в девятилетнем возрасте: начнёт свою «карьеру» наряду с процветавшими ещё, но скоро изжитыми удовольствиями лазить по чужим подъездам с целью катания на лифтах, застопоривая их с раскрытыми дверями на этаже – чтоб полюбоваться этим необычным зрелищем, собирать любимые пустые банки и коробки конкретных марок из под чипсов и кормов для животных, мечтать о большем количестве «кэпс», «бит» и деталей «LEGO», актуальных и для многих других в то время, рубиться в не менее актуальные и величаемые тв передачами приставки «SEGA» и «Dendy», а также в первые трёхмерные игры на первом компьютере, узнавать и получать новые из них; займёт главное место в темах для разговоров, пронзит все дальнейшие события, изобразится всеми средствами. Он переживёт все временные увлечения раннего детства, отрочества, юности и молодости, успешно пойдёт дальше, будет стихать ненадолго – силами лишь крайне нелёгких трудов и временных проблем. Сейчас я немного расскажу о нём, а после вернусь к дальнейшей неотделимой от него жизни.

1989 – год знакомства. Москва. Станция метро «Речной вокзал» Замоскворецкой линии. Автобусы подъезжают прямо за пятьдесят метров к южному крытому входу. Едва приблизившись к его шатающимся в разные стороны дверям, уже во всю вдыхается запах столичной подземки. А пройдя через серые мигающие турникеты, кинув в них зелёный прозрачный жетон, слышимый шум и грохот так и зовут к себе вниз. Там нас во всю встречают с рёвом и стуком колёс на большой скорости приезжающие и уезжающие разных сине-голубых тонов поезда. Их стихия – небывалая наверху быстрота и громкость, превышающие всё громкое и быстрое. Их лицо – кабина с «треугольным» (2х2х2) расположением фар, несущая за собой поразительно длинную конструкцию, высшую в длине и размерах всего длинного и большого в мире на поверхности. Белые «кресты» и «галочки» на дверях вагонов, соединяющая их горизонтальная выступающая рифлёная белая полоска огибающая весь кузов (называемая «подоконным поясом»), и выступающие почти остроконечной формой ниже и выше неё гофры («рёбра жёсткости»), заставляют забыть всё и смотреть только на это, имеющее заводское название 81-714/717 «Номерной». Дальше открывается интерьер: пластик в салоне яркогрязнобирюзового цвета, как и другой вариант – рыже-коричневый, имитирующий дерево. Но больше всего здесь цепляет и безоговорочно выделяет перед наземной жизнью движение, ритм и масштабность – всё что только открывается по преодолению пропускных пунктов, резкая смена яркой и светлой станции чернотой за окном, необычное и тонкое «мычание» при стоянке, и смена его тона при объявлении станции (у 81-714/717 «Номерной»).

Важный и главный атрибут подземки, не оставлявший равнодушным с первых её посещений – здешняя симметричность: поезда одинаковых размеров движутся по рельсам одинаковой ширины с одинаковой скоростью и шумом. Одинаковое расстояние от края платформы до путевой стены на обоих путях. На каждой станции одинаковый вид из окна в обоих направлениях. Неописуемо здо?рово сидеть спиной к «своей» путевой стене – лицом к платформе

и «обратной» стене, смотреть на мелькающие справа налево провода и тоннельные сооружения, проходящие обратные поезда и платформы станций.

В рабочие дни ездится редко по случаю. Фишка здесь – прислониться к не открывающимся на этом пути дверям: стоя смотреть на уходящие слева направо тонкие провода.

«Ну чё тут хорошего? Как селёдка в бочке едем»

– «И что? А мне нравится на провода смотреть».

В выходные же дни подземный мир полупустует, радуя своими просторными размерами станций и подвижного состава. Подумать только: основной транспорт от дома до ясель и детского сада, рынка и магазина – какие-то там одноярусные и двухъярусные, вечно битком забитые автобусы, ездящие по всего лишь какой-то там серой жирной полоске – дороге, с машинами ещё меньшими размером, но бо?льшим удобством в плане внутреннего комфорта и свободы передвижения. А тут метро: именно к нему все эти автобусы съезжаются со всех районов. Долго, собирая светофоры и кучу народу. И все в одну точку. Это уже о чём-то говорит? Они просто молятся на него! Оно не поддаётся ни пробкам, ни погоде, ни какому-то другому наземному фактору. Оно вечно независимо и максимально комфортно для всех и для каждого. Над ним меняется всё что угодно: жизнь, политика, техника, социум, интерьеры ближайших домов, построятся новые, появляются и совершенствуются наземные маршрутки и те автобусы, но здесь не меняется ничего – жизнь и политика своя, над собой оживляет своим появлением всё некогда еле живое. Рядом с ним вчера были палатки и рынки, а сегодня крупные торговые центры и ещё больше народу. Но всё это вокруг него и ради него. Оно – больша?я сила! Оно растёт быстро и медленно – по достатку и вкладу в него города, но растёт и стремится расшириться. Она влияет на стоимость всякой земли и недвижимости рядом с ним, а недвижимость та и земля резко обретают свою ценность и «крутизну» именно от его появления. Каждый будучи новый его кусок ещё с зачатия своего радует местных жителей: «Стройка на время, метро навсегда!»; «Метро растёт!»; «От Реутово до центра – без пробок!» «Поезд от станции «Нижняя Масловка» отправится в 4-м квартале этого года!»; «Жители района «Жулебино» смогут добраться на работу на сорок минут быстрее!». Оно просто больше и красивей, надёжней и удобней. Оно не имеет себе равных – оно лучше всех. Оно – наше метро.

В переполненном туда и обратно автобусе, со слов-воспоминаний матери я чувствовал себя некомфортно с самых пелёнок. Остановить эмоции было невозможно. Но выбравшись наконец из этой несчастной тесной коробки, спустившись вниз под землю, вдохнув тот запах и войдя в невероятно огромную, технически красивую и просторную ярко-бирюзовую внутри и разносинюю снаружи махину-восьмивагонный состав, всё плохое сразу пропадало, начиналась радость и удивление каждому мгновению. Каждому звуку. Всему. И эта радость была недолгой, часто заканчивалась на станции «Войковская» – где мы покидали этот отделённый ото всего могущественный мир чтобы перейти в другой-часто его собрат – железную дорогу.

А этот – сильно подобный покинутому вид транспорта привлечёт и осознается таким несколько позже: из-за кажущихся меньше скорости и расстояния между остановками, частой переполненности попутчиками в оба конца в соответствующее время, изначального необращения внимания на красоту его электрификации (что будет только с 10 лет).

Две пары рельс – туда и обратно, одинаковые размеры подвижных составов – как и у чада его подземного расписанного выше, место обзора – сидя вплотную к окну, против хода, с видом на обратный путь и самое главное – уходящую электрификацию над ним. Эти железобетонные опоры с консолями держат целые системы тросов (проводов). Реже и более красиво – металлические опоры решетчатой формы. Низ покрашен в чёрный/не покрашен вообще (до середины двухтысячных годов). Один столб не похож на другой своими консолями и количеством изоляторов, а на путевых развитиях (где много пар рельс) аналогичные железобетонные столбы соединены горизонтальными сетчатыми мостиками – ригелями (жёсткими поперечинами), либо те же металлические решетчатые (вертикальные) опоры зелёного цвета становятся бо?льших размеров, высокие и такие же – по форме ромбовой сетки, сужающейся к верху, часто без консолей (гибкая поперечина между двумя такими опорами по обе стороны полотна). В отличии от метро, всё это здесь несколько не симметрично, но это только красит. Эта электрификация выглядит много мощнее и богаче электрификации предыдущего наземного транспорта – троллейбуса, трамвая. Каждая её единица неумолимо ведёт к Москве/от неё, и это выглядит красиво, но лишь на большой скорости и с нужного места обзора. Всё это круче и масштабней подобного, но более скромного автобуса, находясь на одной с ним поверхности под одним небом, имея одну черту – продольность в форме кузова и многовместимость.

И транспорт этот как и предыдущий-любимый выделен перед транспортом другим огромными размерами и низкой загруженностью в выходные – дни первого личного посещения. Высокая скорость, максимальная надёжность, максимально комфортные и просторные условия, независимость от запредельных факторов, и главное – зрелищность, нет пробок. По словам матери, первым отзывом о метро было: «Как это так – под землёй поезда?» А что говорить про наземную-ему подобную электричку? Вместо всего лишь серой дорожной плоскости аж две и больше пары рельс, и усыпанные гравием шпалы. По обоим сторонам от них и между ними одна провододержащая конструкция не похожа на другую. Всё обвешано изоляторами и разными крепежами. Более крупно (чем у автобусов) выглядят остановочные пункты – платформы. Огромные двенадцативагонные темно-зелёные поезда с жёлтой горизонтальной полоской (подоконным поясом) и выступающими на кузове гофрами (всё как в метро), стоящие на этих рельсах зацепленные чёрными ромбовыми пантографами за нижние (контактные) провода. Но всё это в удовольствие только при быстром движении, глядя в окно со специального-«зрелищного» места.

Окружающая инфраструктура – важная отличительная деталь. Под землёй практически одинаковые перегоны, но совсем разные по оформлению станции, за окном слегка меняются (на форму) тоннели, расположение, количество и толщи?ны проводов, сверху город, в большинстве того же архитектурного решения что и подземные его «причалы»: ближе к центру – красивый, дальше от него – простой и одинаковый. Всё где метро – уже Москва. Цивильная и комфортная. Продление только этого вида транспорта (а никакого другого) в соседний город присоединяет его к столице. Покинув метро и пройдя на платформу «Ленинградская», уже на ней создавалось ощущение деревни/загорода/домиков-избушек в округе: ведь эта длинная зелёная напичканная махина (электричка) и эти протяжённые рельсы с бессчётным количеством над ними разных столбов с проводами, и предназначены связать город с областью и наоборот. Железная дорога Рижского направления отсюда до Нахабино и обратно, казалась уже «принадлежностью» второй бабушки (по матери), дядей и двоюродного брата, живущих там – в Павловской Слободе. Всех их от неё отделял ещё автобус (позже маршрутка), но сами знаете – это уже/ещё «не моё» время…

Я не переставал думать о двух видах транспорта, подобных друг другу. Две ближайшие от Химок к столичному городу линии метро: Замоскворецкая («родная») и Таганско-Краснопресненская (пока ещё труднодоступная) имеют две разные модели подвижного состава. Восьмивагонный «Номерной» (на Замоскворецкой) с «крестами» и «галочками» на дверях – просто символ Московской подземки (изображены на предпоследней иллюстрации (слева)), их большинство и на остальных линиях. Меньшая часть составов тогдашнего метро – более старые их предшественники моделей «Еж»/«Еж-3»/«Ем 508т»/«Ем 509т» (на Таганско-Краснопресненской) (изображены там же справа): точно такие же по форме и размерам, но с чёрного или тёмно-синего (а не белого) цветов горизонтальной рифлёной подоконной полоски, разделяющей кузов вагона на синие и фиолетовые снизу, а сверху на голубые и бирюзовые цвета, и с также расположенными гофрами (рёбрами жёсткости) – по четыре в нижней части кузова между дверями, и по два-по три сверху между дверями и окнами, освещение салона не продольным рядом люминесцентных ламп сверху по центру, а чередующимися в шахматном порядке круглыми плафонами по всему потолку, и внутренние стены этих вагонов в отличии от стен «Номерных» тёмно-древесного, а не зелёно-голубого и рыже-древесного цветов пластика; оконные рамы часто деревянные (оригинальные), а не металлические (на поздних модификациях), с такой же чёрной резиной, огибающей стекло. Каждый промежуточный (а не только головной и хвостовой) вагон имеет кабину машиниста в отличии от всех последующих моделей поездов, включая «Номерные», имеющие кабины лишь в крайних вагонах, и в отличии от кабин «Номерных» имеют торцевую дверь.

Железнодорожные составы во всём подобают подземным, включая уровень технического развития – много подарившие семидесятые-восьмидесятые годы СССР, отличны лишь формой кабины, количеством и формой гофров, декоративной-разделительной подоконной полосой, внутренним оформлением, а также шириной и количеством дверей, окон между ними, ну и конечно же всеми остальными мелочами вроде прибамбасов сверху и видимыми механизмами, расположением фар и заводской скоростью. Уж не говорю об их родовой сплочённости: Московский метрополитен в начале 20-го века и принялась строить компания «РЖД». Первым проектом был паровоз с остановкой на Красной Площади. И дорога из деревень и посёлков в город-цивилизацию начинается с железной дороги, а после передаёт «бразды правления» подземке. Такие простые вещи вызывают восхищение и желание быть рядом с ними, даже когда нужно думать по актуальному делу…

Всё это в 8-9 лет загорится «на базе» тех лифтов, подаренных нам теми же яркими годами позднего СССР, подобающих горизонтально работающему транспорту своими автоматически раздвижными дверями и имитирующим дерево пластиком. Дальше взгляды на одно и тоже будут стремительно меняться.

В 9 лет из небольшого набора конструктора «LEGO» собрать состав, платформу и путевую стену не удастся: деталей хватит только на кабину, крышу и пол вагона. Синего цвета будет на одну тысячную желаемого, зелёного вообще две маленькие детальки. От негодования строятся тоннели из всего имеющегося в квартире после недавнего в неё переезда, самому? ползая метропоездом. На просьбы прокатиться хоть раз в жизни дальше «Тверской» (сбербанка, куда ездила и брала мать, и центра дерматологии (пару раз), имея там знакомую-врача с лагеря) никто не реагировал. Остальные поездки только до «Войковской» на пока ещё не так нравящуюся электричку (в Нахабино), и в Коптево (от неё же на трамвае) на Вьетнамский (Коптевский) рынок за дешёвой одеждой и обувью. Один раз до «Театральной» на 10-ти летний День рождения на Красную площадь и в Кремль. Проезд от «Речного вокзала» до того самого рынка в этот раз на каком-то автобусе, прокомментируется: «Катаются на роликах и на самокате. А на метро ездят…» На мои просьбы взять фотоаппарат и пофотографировать подземные поезда на их станциях, отказом станет: «Нам не разрешат». Прочесть положение о проведении съёмок на московском метрополитене, и элементарно втроём-втроём поработать с возражениями сотрудников если уж что, никто не захочет, а зря…

3-й класс, 9 лет. Разбор общих ошибок на контрольной по математике, всех задержавший после уроков. За всеми уже пришли родители, сев за парты к своим детям как и моя мать, вместе с ними слушают и разбирают замечания.

«А мы скоро закончим? А то нам с мамой на метро очень долго к врачу (дерматологу) ехать?»

– «Ну вот к врачу сегодня на самолёте полетишь. Или на первой попавшей птице».

В это время внимание обращено на зеркала заднего вида: с зелёной в электричках и синей в метропоездах наружной покраской. С июля 1998 (начала фанатизма) до весны 1999 любимый транспорт не меньше чем поездами своими привлечёт тогдашними пятиугольными (на форму) турникетами и их вертикальными длинными овальными прорезями с выдвижными дверцами. Сцена соответствующая из мультика «Ну погоди» (с метро) и попытки мастерства понравившегося из чего-нибудь в домашних условиях, приложатся. Расстояния от края платформы до плиточной путевой стены станций-сороконожек («Речной вокзал» – «Войковская») ассоциируются с длинной ванной – над ней тоже плитки (а синие поезда – с дельфинами). Движение от родных конечных в центр и дальше, почитается больше чем в обратную сторону, не подлежа объяснению: здесь впереди ещё целая такая же дорога назад, там же увы все заканчивается, и больше будет неизвестно когда. Так, двигаясь всё же рано или поздно домой, на путь в центр из окна смотрится с завистью его поездам и пассажирам в них. Подвижной состав в сторону центра назовётся «метро вперёд», обратно – «метро назад». При очередной, но первой с обращением на эту менее популярную (пока ещё) линию внимания поездке от «Тушинской» до «Планерной» в начале 1999 года (9 лет), глядя из открытых дверей своего поезда в область на опустевший после поезда в центр обратный путь «Сходненской», её сплошная охристая мраморная путевая стена и серый гранитный пол показались «слившимися» – создающими угол между собой, как будто не имеющий той «ямы-впадины» в виде целого такого же как и наш пути, да ещё и с такими же рельсами, такой же длины и ширины, значимости, и такого же сложного мощного технического оборудования. Это станет ещё одной важной морально-эстетической частью любимого транспорта, заслужит своего изображения, размышления и повода его величать.

Метропоезду, в который мы сели, предстоит пройти долгий путь до конца своей линии – гораздо больший увиденного нами: когда мы высаживаемся и покидаем её всего лишь на третьей станции, этот же вагон (и поезд) отправится дальше, где из его же окна откроется столько всего интересного и очень много: всё это-большее также подвластно и покорно ему, как и меньшее-пройденное на наших глазах, всё это нужно также увидеть – чтоб думать об этом. И это всё начинается с одного слова «на центр». Но мы уходим со второй-третьей станции, разменивая это всё на уже другой путь – часто не такой хороший и удобный с самого начала. Метропоезд поедет дальше – там впереди у него столько всего, но уже без нас. Его путь на этом только начинается. Когда же мы вернёмся откуда вышли, но спустимся и свернём на другой край платформы – там это всё у него уже позади, а впереди остаётся совсем немного, именуемое словом «из центра».

10 лет. Огромное количество изведённой бумаги рисунками по памяти: фрагменты кузовов трёх видов поездов, станций с ними, салонов, кабин машиниста снаружи, всё в разных проекциях. Огромное количество попыток передать всякую новую запомнившуюся деталь подвижного состава чтобы показать его красивым и необычным со своей точки зрения. Десятки изведённых фломастеров чёрного, синего, голубого, и зелёного цветов. Никто другой не заострит внимания на таких элементах внешности этих двух видов транспорта, всем похожих друг на друга кроме оплаты и интервала движения.

11 лет. Вторая в жизни поездка в Анапу после пятилетней паузы состоится в конце августа 2000 года. Ко всему добавятся поезда дальнего следования. В отличии от одинаково покрашенных и гофрированных вагонов пригородных электропоездов, имеющих токоприёмники через каждый, и кучу прибамбасов на рифлёной крыше, эти вагоны, с крышей более закругленной, негофрированной разно-серой (по тону) и не напичканной механизмами, имеют разные зелёные тона, а также два вида расположения, формы и количества рёбер жёсткости (гофров) на кузове.

Купейные вагоны – по два почти остроконечной скруглено-треугольной (в разрезе) формы ниже жёлтой (такой же разной в тоне, но одинаковой в форме) горизонтальной средней полоски (подоконного пояса); два ребра (не всегда) между окнами без половинящих их посередине форточек (в отличии от пригородных электропоездов), и одно ребро сверху между рядом окон и началом выступа серой крыши одинаковой (на каждом вагоне) формы и размера. Плацкартные вагоны имеют пять более выступающих (чем у метро и электрички) рёбер жёсткости закруглённой (в разрезе) формы ниже разделительной жёлтой полосы, три таких же ребра между окнами, и ещё три между рядом окон и крышей на разном расстоянии друг от друга.

Среди них зелёных есть поезда синих (Харьковские), красных («Красная стрела», «Экспресс» Ленинградского направления (до 2006 года)) и других цветов – фирменные, одной и той же модели вагонов. В 2003 году при поездке из Анапы в Москву, впервые увидятся темно-зелёные вагоны с шестью сильно выступающими трапеционными (в разрезе) рёбрами ниже жёлтой полосы, тремя менее выступающими скругленными (в разрезе) между стеклопакетными и более закруглёнными (чем деревянные и металлические) с более жирной белой рамкой и чёрной резиной окнами, и с четырьмя сильно выступающими (как нижние) рёбрами наверху перед крышей.

Подумать только: всё время кроме поездки в Анапу, в этих длинных, гофрированных снаружи и облицованных деревоимитирующим пластиком изнутри подземных и наземных составах я привык проводить от десяти минут до полутора часов в день. А тут целых полтора суток! Ночевать, есть пить и мыться. И всё это время тебя везут. С комфортом, в лежачем состоянии. Так далеко! А за окном не прекращаются обратные рельсы, станции, провода и поезда, ночью от фонарей мелькают освещённые ими элементы той же что и днём электрификации. Да разве можно после такого этим не зафанатеть с головой?! Родители всегда брали билеты в купе (не плацкарт), но на дополнительные – дешёвые и неудобные поезда. Иногда даже с рук – за месяц до отъезда, не зная дадут ли отцу отпуск, и вкалывая месяц без выходных лишь бы заработать на поездку. Прозванивали по записной книжке частные сектора, а по приезду их искали. «Организаторы» будут жить конечно в своё удовольствие, мне же кроме моря с запахом, вечерних спадов жары, чебуреков с газировкой, шампуров с шашлыком, пары хороших аттракционов (советская «Орбита 420» и 90-х годов «Максифуга»), и музыкального фона из пары-тройки новых на тогда радиопесен вспомнить будет нечего…

«Мам, а помнишь как я в 5 лет перед первой поездкой в Анапу боялся ехать на поезде, посмотрев какой-то фильм («Неуловимые мстители 1966»), где горел паровоз, а бабушка сказала: «Привыкай к квартире на колёсиках»?

– «Приучили на свою голову».

По приезду домой появятся рисунки со следами неравнодушия к увиденному. Через год, достучавшись по телефону до того же частного сектора и договорившись о проживании, после очередного моего промаха, услышится: «Вот мы щас приедем туда же где были год назад. К тем же людям. Вот чем ты бл**ь на**й за год изменился?»

12 лет, 6-й класс школы (5-й год обучения), весна. Возникавшая неоднократно ранее идея объёмной передачи из бумаги любимого подвижного состава наконец примется за дело. Время бурного процветания 11-14 лет. Получаемый результат совершенствуется с каждым разом, становясь более «правильным» и детализированным. И это будут не только поезда, ж/д полотно и электрификация, а эстакады, жилые дома, пассажирские самолёты, ракеты или просто непонятные композиции из рутинно выполненных элементов, часто похожих конечно же на решетчатые опоры контактной сети, или простые геометрические фигуры. Стёклами будут гладкие прозрачные плёнки от дисков и сигаретных пачек. Бумага канцелярская, но по возможности более толстая. Глина и пластилин попробуются раз, но это не сложится в связи с невозможностью получения желаемого результата в ручных условиях даже с линейкой и досками. Все свободные щели в комнате примут десятки неудачных попыток одного и того же, жалкого на выброс. Большее удовольствие доставит вырезка начерченных четырёх граней макета решетчатой опоры или горизонтального сетчатого ригеля более длинной формы. Ширина таких элементов в макете – не более сантиметра, а длина от 10 (опоры) до 30 (ригеля) сантиметров. Толщина получаемой сетки достигнет меньше миллиметра. Также кропотливо для детализации режутся и клеятся сотни шпал к рельсам, консоли опор, рёбра жёсткости на вагоны, и окна многоэтажных высоток (13-15 лет). Из нитей делаются провода. Часть макетов раздарится соседям и родственникам, бо?льшая уничтожится в смене на лучшее, многое бросится за нерентабильностью делать дальше, а что-то просто развалится из-за нерасчёта прочности как к примеру «ажурная ракета» из тысячи таких же вырезанных сантиметровых треугольников, разделённых миллиметровыми полосками каждый, но на этот раз образующих огромный цилиндр с куполом. Эта штука, усидчиво сделанная за два вечера, поразит всех любивших меня соседок по подъезду, зашедших в квартиру. Отец и мать сочтут подобный труд занятием не делом.

Небольшое время летом 2000 (10-11 лет) привлекают автобусы «ЛиАз»-5256/6212.00 (двухъярусный с гармошкой) за сильную похожесть на «Икарусы», более современную переднюю часть (кабину водителя снаружи), и сам «Икарус-280» за белый цвет с зелёной жирной полоской снизу и тонкой посередине (как и у тех «ЛиАзов» – одинаковое наружное оформление), раздвижные двери, большее расстояние от них до начала крыши, и внутреннее убранство: белый (иногда деревоимитирующий) пластик в сочетании с чёрной резиной на оконных рамах, межсекционную гармошку и поручни (всё привлекавшее в 6 лет). Мечтается (как и тогда) спрятаться ото всех, жить (с кроватью, едой и санузлом) в таких пустых салонах, не вылезая и не впуская туда никого. Обойдётся парой-тройкой рисунков и одним неукреплённым внутри и оттого быстро деформированным макетом «Икаруса» из тонкой канцелярской бумаги.

Но бо?льшим пожеланием как всегда остаётся свидание с любимыми-бо?льшими по размерам видами транспорта, и только вживую!

Весь этот кропотливый рутинный труд ценится лишь бабками-соседками и некоторыми гостями, умеющими слушать всё что угодно-не игнорировать (да тем более своих (родственников)), забравшими себе часть на память. Никто же из сознательных людей такого не понимает не признаёт, как не признает и сам сотворивший то, но лишь спустя годы – по причине возможности приобретения профессиональных макетов. Мысленно каждый думает: «Ты считаешь, что ты такой усидчивый, терпеливый, стараешься? (взглянув на эти макеты или на овощи, принесённые с ухоженной своими руками грядки на огороде). Я вот не вижу. «Ты молодец конечно же, мне это всё равно, я вот не понимаю почему ты в школе так плохо учишься?! Что это за оценки? Это твоё старание и терпеливость? Это результат…?»

Реакция разных людей на одного и того же меня, разделит их на «своих» (друзей) и «врагов/страшных врагов». Так тётя – одна из двух дочерей сестры моей бабушки, уговорившая отца по телефону забрать меня в один вечер лета 2002 (13 лет) от занятий дома английским в Москву на экскурсию по Кольцевой линии метро, по выходу наружу на «Комсомольскую» неожиданно угостившая вкусным дорогим мороженным, и проехавшая вместе обратно в Химки на электричке, пощёлкав мыльным фотоаппаратом меня где и как я хотел, по окончанию того заселится в голову одним из лучших «заступников» (вместо должных-сверстных друзей/подруг-сверстников за другие заслуги), покажется подобной мне по жизни и интересам, как и тогдашняя жена брата моей матери из одного с ним дома-пятиэтажки их в Павловской Слободе, родом из соседнего подъезда: из-за доброго отношения ко мне, и просто живя там куда ведут два «главных в жизни» транспорта. И неважно то, что спасшая ненадолго от отцовой прихоти тётя сама имеет к ней неразрывное отношение: уехав в Швецию, но прилетая к своей матери и к нам (в гости) в Москву (Химки), владеет не только соответствующим для жизни там, но и упомянутым международным языком, и строго контролирует его изучение своим же сыном, уехавшим вместе с ней. Как и жена брата матери имеет непосильное мне образование, и работает с его использованием на соответствующе непосильной по мне работе и должности.

Помимо того, не будет жизни и без дозы «популярных» вещей-запретных плодов того времени, не меньше отрицаемых и многими другими родителями других детей: «Quake» – 1,3 (1996, 1999), его конкурента «Unreal Tournament» (1999) (UT99) (одиночные версии игр), «Mortyr-1» 2093-1944 (1999) и множества других электронных удовольствий нового поколения, о которых позже – по ходу…