Человек, неудовлетворенный налогово

скачать книгу бесплатно

Человек, неудовлетворенный налогово
Виктор Емский

Мистическая история о человеке, который не хотел платить налоги государству и бандитам. Мало того – у него это получалось! Но налоги – стержень мироздания. Если его расшатать, можно нарушить существующий порядок вещей. А это не позволено делать никому! Ведь иначе можно докатиться до черт знает чего. Что и случилось с дедом Терпилой, жизнь которого стала вдруг веселой и содержательной…

Виктор Емский

Человек, неудовлетворенный налогово

Новелла

I

В незапамятные времена в землях русских жил-был дед Терпила. Не совсем еще дед, конечно, но с достаточным приближением к этому возрастному определению. И хотел Терпила просто жить, что и пытался делать. Но ничего у него не получалось.

Только построит Терпила себе избушку где-нибудь на отшибе, чтоб другим людям не мешать, только заведет хозяйство (кур, гусей, свиней, еще чего-либо такого же вкусного), только вырубит лес и вспашет землю, как – тпру! Хватит наслаждаться трудом и покоем! Приезжает какая-нибудь шайка добрых мо?лодцев и узнаёт Терпила много нового и познавательного. И хорошо, если просто узнаёт. А то, бывает, что и лицо набьют.

Самое интересное, что при любом раскладе (с набитым лицом или без) наезд шайки всегда заканчивался одинаково. Добры мо?лодцы отбирали почти все, что нажито непосильным трудом и уезжали восвояси. А звались они разбойниками.

Потому Терпила, умудренный житейским опытом, и не женился. Ибо совсем не хотелось ему, чтобы добры молодцы при грабеже движимого имущества еще и с женой его баловались. Слишком жирно им будет! Нет жены – пусть отобранными курами довольствуются. Получалась для Терпилы натуральная материальная потеря, но зато – полная моральная выгода.

Через некоторое время после отъезда разбойников Терпилу всегда навещали другие личности. Звались они дружинниками и внешность имели также далеко не хилую. Самый главный из них всегда пояснял, что Терпила, оказывается, «осел на княжьих землях» и потому должен платить дань, то есть опять подвергаться грабительству, но теперь уже законному и всего лишь раз в год.

Терпила сначала не видел между разбойниками и дружинниками никакой особой разницы, но впоследствии понял, что она существовала. Первые просто брали то, что им нравилось, и не засоряли голову Терпиле всякими ненужными объяснениями своего грабительского поведения. Вторые же были горазды поговорить и все обосновать. Они брали по списку и заявляли, что дань – плата государству за охрану Терпилы от разбойников и внешних супостатов.

На справедливые вопросы Терпилы, мол, какая может быть охрана, если время нынче мирное и инородного супостата много лет не видно, а разбойники постоянно забирают то, что не увезли княжьи люди, дружинники отвечали так:

– Русь большая. Мы стараемся. Но на всех нас не хватает. Давеча мы прогнали разбойников из соседней волости. В следующем году прогоним от твоего надела.

Терпила не унимался и спрашивал:

– То есть: в следующем году разбойники будут грабить соседнюю волость, пока мы вас тут кормить будем? А потом соседняя волость будет кормить вас, а разбойники будут грабить нас?

На что слышал веский ответ:

– Заткнись, сермяжье рыло! Не твоего ума дело!

И каждый следующий год повторялась прежняя картина. Потому Терпила предпочитал более пяти лет на одном месте не задерживаться. Он все дальше и дальше уходил на восток и селился в откровенно медвежьих дебрях. Но цивилизация следовала за ним по пятам.

Не успевал он обосноваться на новом месте, как через год-два его начинали навещать люди, как один похожие на прежних посетителей. И если раньше первыми приходили разбойники, то со временем ситуация изменилась.

Теперь первыми появлялись какие-то царские люди и требовали от Терпилы уплаты налогов. Они говорили, что вся Русь принадлежит «Хозяину земли Русской» и потому каждый житель этой самой земли должен платить налоги, так как государство защищает его от всяческих нежелательных врагов (немцев, шведов, турок, японцев и тому подобных непонятных Терпиле личностей). Более того – с него стали требовать особенный сбор за неверие в какого-то бога, о котором он никогда ранее не слышал.

Терпила платил. Сразу за этим появлялись разбойники и отбирали оставшееся. Причем последние яростно ругались, что у Терпилы нет жены. И обещали в следующем году, – если Терпила не женится, – жениться на нем самом!

Терпила наконец вынужден был забраться к самому дальнему восточному морю, где вместо леса раскинулась тундра, и сеять в снегу ничего не получалось. Он научился строить ярангу и стал жить по соседству с представителями одного из северных народов.

Как звался народ, – то ли чукчи, то ли коряки, то ли еще как, – Терпила не спрашивал. Но северные аборигены приняли его как родного, поскольку он им был ничем не обязан, но стал гнать самогон из ягод, в изобилии появлявшихся на промерзшей земле в период короткого северного лета. И не только гнать, но и наливать в обмен на выловленную рыбу и другие продукты натурального хозяйства. Причем делал это аккуратно, помня о том, что северные люди крайне зависимы от крепких спиртных напитков и потому требуют в этом деле осторожного к себе отношения.

За это местные подарили Терпиле пару оленей, и он в относительном спокойствии некоторое время жил – не тужил. И даже собрался было жениться наконец, но что-то его удержало от такого опрометчивого шага и он впоследствии ничуть об этом не пожалел.

Племя было оседлым и состояло всего из нескольких десятков семей. Оленей держали немного, но активно занимались морским промыслом. Ну а пушнина? Куда ж от нее денешься, если она шныряет вокруг туда-сюда, путаясь под ногами.

Уже давно он задумывался над сроком своей жизни. Вокруг него люди всегда умирали. Причем от старости тоже. А он – нет. Но размышления Терпилы не приводили ни к чему хорошему, впрочем, как и плохому. Это было связано не со скудоумием, а просто из-за нехватки информации о мироздании, элементом которого он являлся.

Терпила всегда жил на отшибе – вдали от городов, монастырей и прочих центров научной и мракобесной мысли. Читать и считать он выучился из крайней необходимости, заглядывая в списки чиновников, сдиравших с него налоги. Ведь зачастую государевы люди бывали грязны не только мыслями, но и своими загребущими руками.

Ну, а о философии в целом и ее разновидностях в частности узнать у него не вышло, так как чиновники сами о ней не имели понятия. Что же касается разбойников, то о них вообще говорить не приходится, поскольку единственной системой их поведения можно было назвать лишь грабительско-сексуальную деятельность, которая если и имела отношение к мирозданию, то лишь самое отдаленное и по сути своей откровенно животное.

Потому мысли о своем долголетии, регулярно посещавшие Терпилу, он гнал из головы прочь, понимая, что ответ от самого себя получить не удастся никогда. А вот креститься ему пришлось. И теперь Терпила думал, что в вопросе его долголетия просвещение можно будет получить от Бога. Но только тогда, когда это будет зачем-то нужно Ему.

В церковь он пошел только из меркантильных соображений. В один из давних периодов жизни Терпилу за неверие обложили дополнительным налогом. Это ему не понравилось и в ближайшем монастыре он прослушал у попов курс лекций о единственном Боге, который по сути своей не был одним лицом, а делился на не совсем понятную Троицу. Причем не простую – а Святую.

Как это могло быть – Терпила так и не понял, но налог отменили и это его устроило. А данное ему при крещении имя Афанасий он тут же забыл. С тех пор носил Терпила на груди медный крестик и вовсю чертыхался. Крестик в его понимании был своеобразной пайцзой, освобождающей от излишнего церковного грабительства, а чертыхание являлось простым атрибутом жизни на просторах русских земель, вписывающим личность Терпилы в однообразное человеческое сообщество. Теперь он никоим образом не выделялся из среды окружающих его налогоплательщиков.

II

Сначала прибыл царский чиновник и назначил Терпилу начальником над «самоедами», заявив, что поскольку он единственный умеет читать, значит, спрос по налогам будет обязательно с него. Чиновник забрал у аборигенов все шкурки, заготовленные для пошива одежды; заявил, что сданного мало и что в следующем году спустит шкуры со всего племени, включая Терпилу, после чего отбыл в санях, завернувшись в чудесную песцовую шубу.

Сразу за отъездом чиновника Терпила, полагаясь на свой опыт, стал ждать появления разбойников и они не замедлили себя ждать. Ранним летом, когда на земле еще лежал снег, а море уже очистилось от береговой кромки льда, со стороны света, где всходит солнце, скрипя такелажем, приплыла обшарпанная льдами и ветрами шхуна, с которой сошли на берег люди, назвавшиеся американцами. Как впоследствии выяснилось, появились они здесь далеко не первый раз.

Разбойники прибыли в большом количестве и все имели ружья. В племени, членом которого теперь состоял Терпила, тоже были ружья, но совсем старые и очень мало.

Сначала американцы без лишних разговоров набили лица всем мужчинам стойбища (включая Терпилу), затем изнасиловали женщин, и лишь потом установили, что Терпила является носителем одного из европейских языков.

В связи с этим на ломанном русском ему объяснили, что чихать они хотели на чиновников «Хозяина земли Русской», поскольку тот находится в Петербурге, который расположен на другом конце земли. А Терпила, – по их утверждениям, – зажат у них в кулаке и потому «никуда не денется из сатанинской дыры»! В связи с этим они назначили Терпилу старостой основанной ими фактории и обязали его собрать меховые шкурки, которые остались после посещения чиновника.

Затем американцы сколотили будку из фанерных щитов и прибили гвоздями вывеску с тарабарской надписью на ней, которая гласила:

BLUE ПIС?ЦЪ

AMERICAN FACTORY

Изнасиловав еще раз всех женщин, они уплыли, пообещав вскоре вернуться. На берегу валялись оставленные американцами ящики с чаем, сахаром, солью и несколько жестяных чайников. Может, появление этих вещей и выглядело чистой воды издевательством, но племени некуда было деваться от законов бандитской рыночной экономики, и потому аборигены разделили чай, сахар, соль и разобрали чайники, которых в каждой семье и так уже было навалом.

А Терпила стал собираться в путь. Куда идти? Ему было неведомо. Ведь он находился на самом краю земли русской. Дальше через пролив, по слухам, располагалась земля, которая когда-то давно была русской, но уже стала американской. Помня о последних посетителях стойбища, Терпиле совсем не хотелось отправляться туда. И здесь появился совершенно новый чиновник.

Он прискакал верхом на олене, и вид имел странный. На его шапке распластался кляксой неведомый в этом мире красный кумачовый цветок. А на поясе болталась огромная кобура, в которой находился чудной пистолет, называвшийся «Маузером».

Звали его Семеном Прохи?ндером, и рассказывал он диковинные вещи. О том, что «Хозяин земли Русской» повержен революцией, а управляет всем теперь народ. Кто такой «народ» – Семен не пояснял, и выходило, что этот невиданный господин велик и могуч.

В яранге Терпилы по поводу приезда незваного гостя собрались мужчины племени. Русский язык понимали все, но Прохиндер говорил о непонятных вещах. Терпила переводил слова Семена, а аборигены сидели, раскрыв от изумления рты. Из речи Прохиндера выходило, что при власти народа каждый стал сам себе хозяином и потому должен добывать как можно больше песцов и черно-бурых лис. И даже американцы были теперь не страшны, потому что Семен обещал прислать целый отряд каких-то «красноармейцев», снаряженных для охраны пушного промысла.

Переводя зажигательные слова Семена, Терпила поймал себя на мысли, что ему опять захотелось жениться, но он погасил в себе этот необоснованный порыв, так как понял, что наступает очередная эпоха перемен. А в такие времена жениться совсем не след. Ибо жены в эти годы оказываются совсем не мужними, а неизвестно чьими.

Аборигены вдруг захотели задать несколько вопросов представителю новой власти, на что получили разрешение от Прохиндера. Старик, выполнявший в племени роль шамана, спросил:

– Кто такой народ?

– Это вы все! – Семен, поправив на носу очки, обвел рукой вокруг себя.

– Если добытые охотниками шкуры принадлежат народу – то они принадлежат нам, – логически вывел шаман.

– Э-э-э, нет, – покачал пальцем Прохиндер. – Шкуры принадлежат всему народу РСФСР! Кроме вас еще много людей живет в нашей стране.

Терпила пытался хоть как-то приблизить смысл произносимых Прохиндером слов к мировосприятию приютившего его племени, но этого сделать не удавалось, так как многие понятия плохо увязывались не только с языком северного народа, но и с мыслями его представителей. Да и сам он не понимал половину из того, что говорил посланец новой власти, так как за последние годы нисколько не интересовался развитием цивилизации. Да и у кого, спрашивается, можно было интересоваться? У американских разбойников? Как же! Поэтому переводилось – как получится.

Прохиндер говорил:

– Вся пушнина является достоянием республики.

Терпила пояснял:

– Шкурки теперь надо сдавать все.

– Республика распределит поровну, – вещал Прохиндер. – Что-то раздаст, а что-то продаст. А вам за это пришлет хлеба, чая, плуги, коней и много чего другого! Республика построит вам школы, поселки, города. И даже зоосад с попугаями и макаками…

– Начальник обещает за шкурки прислать много чая, – переводил Терпила. – И еще коней. Это такие олени, только без рогов и без шерсти.

– У нас своих оленей хватает, – отвечал за всех шаман. – И лысые нам не нужны! Померзнут. А чаю нам уже дали американцы. Пьем до уссыку! Нам не нужен такой народ!

Терпила сказал:

– Народ не понимает, зачем ему нужны кони и почему шкурки нужно сдавать все?

– Ну, кони – это к слову, – сообщил Семен, шмыгая длинным непролетарским носом, – а шкурки являются ценным ресурсом. Ведь это валюта! Мы за проданные меха сможем купить тракторы!

– Что такое трактор? – спросил шаман.

– Это такая железная машина, которая пашет землю, – возбужденно ответил Прохиндер.