Ночь с отцом подруги

Эмилия Дарк

Ночь с отцом подруги

Отчим соблазняет меня

Я никогда не была популярна среди мужчин. В школе, в университете – меня словно не существовало. Парни проходили мимо, будто я – прозрачная. Я не умела кокетничать, не знала, как флиртовать, и если честно, меня это тогда особо не волновало. Мне было важнее сдать экзамен, закончить курсовую, поступить в магистратуру. Я жила, как будто по ту сторону жизни, где нет прикосновений, взглядов, шепотов за спиной. Где все тихо, безопасно и предсказуемо.

И так бы все и продолжалось, если бы в нашу жизнь не вошел он. Никита. Новый муж моей матери. Мой отчим.

Он появился внезапно. Высокий, молчаливый, спокойный. Все в нем было каким-то основательным – голос, походка, даже тишина, с которой он входил в комнату. Меня он не разглядывал, не оценивающе скользил глазами, как это делали другие мужчины, едва стоило мне надеть платье пофигурнее. Нет. Он смотрел иначе. Глубже. Прямо в глаза. Как будто слышал мои мысли, хотя я их даже не озвучивала.

И, наверное, именно это меня и поразило.

Впервые в жизни я почувствовала, что кто-то видит меня. Не оболочку, не случайную девочку на фоне – а именно меня. И эта простая истина врезалась в грудь и осталась там, как заноза. Я перестала спать. Смотрела на него украдкой, ловила себя на том, что жду момента, когда мы останемся вдвоем. У меня дрожали пальцы, когда он случайно касался моей руки. Я задыхалась, когда он проходил мимо, и старалась не показать, как бешено колотится мое сердце.

Мне было стыдно. Перед собой. Перед мамой. Стыдно за то, что я думаю о нем. Что в голове возникают образы – влажные, запретные, не мои. Что по ночам я шепчу его имя, сжимая подушку. Но я ничего не могла с собой поделать. Я влюбилась. Влюбилась безоглядно, до дрожи, до боли, до безумия.

Он стал для меня всем. Тем, кого я никогда не искала – и потому не смогла бы отпустить.

Я пыталась держать дистанцию. Делала вид, что все как обычно. Но он знал. Я это чувствовала. В его взгляде было понимание, и что-то еще. Что-то, от чего у меня подкашивались ноги.

Однажды мы остались вдвоем. Мама задержалась у подруги. В доме было тихо, как перед бурей. Я вышла на кухню – и увидела его. Он сидел, пил чай, и в тот момент посмотрел на меня иначе. Не как на дочь своей жены. А как на женщину.

– Ты давно уже не ребенок, ты уже совершеннолетняя… – сказал он спокойно.

Я замерла.

– Мне стыдно, – прошептала я. – Но я не могу… Я не справляюсь.

Он подошел, провел пальцами по моему лицу. Губы дрожали, дыхание сбивалось.

– Тогда не борись, – сказал он. – Просто доверься мне.

Я кивнула. Молча. И в этот момент знала – теперь я принадлежу ему. Не по фамилии, не по браку. По сути. По крови. По телу.

Я хотела его. Боялась – да. Но больше хотела.

Он наклонился, и его губы сомкнулись на моих. Это был мой первый поцелуй. Я растворялась. Сгорала. Исчезала в его объятиях. Он не торопился. Каждое движение было уверенным, осторожным, как будто он разбирал меня по частям, будто выковывал заново.

Я ощущала, как теряю волю. Как мое тело, раньше чужое и непонятное, становится податливым, гибким, послушным. Он поднял меня на руки и понес в спальню, и я прижалась к нему, как будто только рядом с ним могла дышать.

Я не знала, что будет дальше. Но знала одно – я готова. Ради него. Ради этой странной, темной любви, в которой было слишком много страха… и слишком много желания.

Он не спрашивал. Он приказывал. Не грубо – твердо. Уверенно. Так, как это делает человек, который точно знает, чего хочет – и знает, как это получить.

Когда его пальцы скользнули между моих ног, я вздрогнула. Не от страха – от того, насколько естественно было то, что он делает со мной. Он не искал разрешения. Он уже владел ситуацией. И мной.

– Шире, – сказал он, и я раздвинула ноги, не задавая вопросов.

Он наблюдал, как я подчиняюсь. Видел, как мое тело становится мягким, податливым. В его взгляде было одобрение – сдержанное, но такое, от которого внутри что-то дрожало.

– Ты учишься быстро, – прошептал он, – это хорошо. Мне нравятся способные ученицы.

Он приподнял мою подбородок двумя пальцами, заставляя смотреть прямо в глаза. И я не могла отвести взгляда. Он изучал меня – будто проверял, насколько я готова ему принадлежать.

– Я сделаю тебе немного больно, – сказал он спокойно. – Ты ведь справишься?

Я кивнула, дрожа всем телом. Он знал – я справлюсь. Ради него – все.

Его пальцы вошли в меня резко, но не грубо. Он знал, как обращаться с телом. И с разумом. Нажимал на нужные точки – и я стонала, глотала звуки, зажимала губы, но все равно выдавала себя дыханием, дрожью, напряжением, которое невозможно было скрыть.

– Не убегай от боли, – прошептал он, – она делает тебя настоящей.

Потом он отстранился, и я услышала, как расстегиваются брюки. Сердце билось в висках. Я чувствовала: он рядом, готов. И знала – если скажет "встань на колени" или "ляг", я подчинюсь без колебаний.

Но он не сказал. Просто наклонился и властно накрыл мои губы поцелуем. Таким, после которого не остается ничего – только желание быть рядом, принадлежать, раствориться.

Когда он вошел в меня, я закусила губу, чтобы не закричать. Было больно. И сладко. Плотно, тяжело, почти невыносимо – и от этого хотелось еще.

Он двигался медленно, но с каждым толчком в этом было все больше контроля. Я чувствовала, как он держит темп, как управляет моим телом, моими звуками, моим дыханием. Как будто мы были не любовниками – учеником и мастером. И я сдалась. Без остатка.

– Вот так, – сказал он, – послушная девочка. Хорошо.

Я выгнулась, впуская его глубже. Он сжал мою грудь, царапнул кожу ногтями – и это было как ток. Я стонала, не стесняясь. Уже не боролась – принимала. Все, что он давал. Все, чем владел.

Когда все закончилось, я лежала неподвижно… Он посмотрел на мобильник, выругался и быстро начал одеваться. Я не спросила, куда он. Мне было почему-то стыдно за то, что произошло. Он ушел, а я осталась осознавать, что же между нами произошло.

На следующий день он уже не спрашивал. Он распоряжался.

– Подними юбку, – голос был ровный, глубокий, не допускающий возражений.

Я послушно сделала, как он велел. Дыхание перехватило, но я не смела смотреть на него. Мне хотелось спрятаться – и в то же время хотелось, чтобы он видел все. Я стояла с задранной юбкой, в одном белье, чувствуя, как трепещет каждая клетка моего тела.

– Хорошо, – сказал он, – уже послушнее, чем вчера.

Он подошел ближе, его тень накрыла меня. Тепло его тела чувствовалось даже на расстоянии.

– Руки – за спину. Не двигаться.

Я подчинилась. Медленно, с замирающим сердцем. Его пальцы скользнули по внутренней стороне моего бедра, и я вздрогнула. Он намеренно медлил, будто проверял, на сколько хватит моего терпения.

– Ты будешь делать все, что я скажу. Понимаешь?

Я кивнула. Слишком быстро. Он схватил меня за подбородок, заставил поднять взгляд.

– Отвечай словами.

– Да, – выдохнула я. – Я буду.

Он провел ладонью между моих ног, легко надавливая, будто испытывая. Я задохнулась, стараясь не застонать.

– Уже мокрая. Ты слишком предсказуема, – усмехнулся он. – Но это мне нравится.

Я сгорала. От желания, от стыда, от возбуждения. Все перемешалось в какой-то сладкой агонии. Я больше не контролировала себя. Я ждала только одного – его разрешения. Его действий.

Он стянул с меня белье – резко, одним движением, словно это была не одежда, а мешающая деталь. Потом легкое движение руки – и я оказалась опертой о стол, с разведенными ногами.

– Держи позицию. Не смей двигаться, пока я не разрешу.

Он начал с медленных касаний, проводя пальцами по самой чувствительной части моего тела. Я с трудом сдерживала стон. Но когда два пальца вошли в меня, уверенно и глубоко, я не выдержала – звук сорвался с губ, и я резко втянула воздух.

– Тише, – тихо, почти ласково, но с ледяной требовательностью. – Я сказал – слушаться.

Режиссер моего тела

Он управлял мной, как опытный дирижер – каждый жест, каждое движение было точным, выверенным. Он играл на грани – боли и удовольствия, покорности и страха. И я подчинялась, охотно, с наслаждением, которого прежде не знала.

– Лена… Ты – моя ученица, – прошептал он, наклоняясь к уху. – И я буду учить тебя правильно чувствовать. Правильно хотеть.

Я задрожала, открытая, уязвимая, но при этом – в полной безопасности. Потому что он знал, что делает. Он владел ситуацией. А вместе с ней – и мной.

Когда он вошел в меня, это было не просто соединение тел. Это было принятие власти. С его стороны – и полное подчинение с моей. Его движения были медленными, глубокими, почти мучительными. Но я ловила каждую секунду, каждую паузу, каждую смену темпа.

– Ты запомнишь этот урок, – сказал он, не прерывая ритма. – И завтра я задам тебе следующее задание. Ты будешь делать это для меня. Поняла?

Я с трудом выдавила:

– Да…

Это была моя трансформация из наивной и невинной девчонки в настоящую женщину, способную получать и дарить райское наслаждение себе и партнеру…

Мужские руки дотянулись до моей груди и сжали ее, стиснув соски. Из-за этого действия мужских пальцев я застонала еще громче, а тело отчима начало медленно двигаться, загоняя в меня половой орган, а затем извлекая его на сотые доли секунды.

Я хватала ртом воздух, старательно кусала губы, чтобы не издавать лишних звуков, которые могли бы услышать соседи, но целиком и полностью я была поглощена процессом секса. Это было потрясающе, и ни капли сожаления я не испытывала. Это был именно тот мужчина, с которым я должна была сделать это. На самом деле я представляла себе раньше секс какой-то пыткой, что будет невыносимо больно, неприятно, но по факту все было иначе.

Фрикции участились, и я вздрагивала каждый раз, когда мужской член вгонялся в меня на всю длину. Я чувствовала, как моих ягодиц касаются волосатые мужские яички, стучавшие по моей коже и доводящие меня до неистовства. Я извивалась на столе, хватала руками мужские руки и прислушивалась к своим ощущениям, которые все больше и больше убеждали меня в том, что я делаю все правильно.

Движения мужского тела становились все чаще, моя грудь сотрясалась от каждого удара, и звуки, раздающиеся в темноте, заводили меня еще больше. Я понимала, что так и должно было быть, но никак не могла спокойно лежать, ловя удовольствие. А оно было, такое ненавязчивое и постепенно заставлявшее меня все ближе придвигаться к телу любовника, чтобы он как можно глубже вошел в меня.

И вот, резкое отстранение мужчины, его участившееся дыхание, а потом липкая сперма, сначала брызнувшая, а потом начавшая растекаться по моей коже. До меня долетел легкий непривычный запах мужского семени, а потом в комнате резко зажегся свет.

Романтика мигом растворилась, а я подскочила со стола, пытаясь теперь приучить свои глаза к свету после долгого пребывания в темноте. Я стянула юбку вниз, а сама не сводила взгляда с уменьшающегося на моих глазах члена Никиты, который еще несколько минут назад орудовал внутри меня, даря доселе неведомые и такие приятные ощущения.

Я стала женщиной, но теперь ощущала это на уровне реальности. До этого, темнота и молчание дарили мне ощущение какой-то таинственности и загадочности процесса, но теперь все встало на свои места.

Увидев, как он надевает трусы, потом застегивает брюки, я внимательно стала разглядывать его лицо. На нем не было написано ничего, кроме холодного равнодушия. На какие-то особенные чувства по отношению ко мне с его стороны мне не приходилось рассчитывать.

Видимо, наш секс не произвел на него особенного впечатления, раз уж выражение его лица было больше похоже на маску. И мой здравый смысл подсказывал мне, что какого-то особенного развития отношений, едва начавших зарождаться между нами, ждать не стоило.

После той ночи он изменился. Не резко – постепенно, но я чувствовала: он стал холоднее. Отчужденнее. Уже не смотрел на меня так, как раньше, не касался случайно – или специально – как любил. В какой-то момент он просто исчез. Не физически – он продолжал жить с нами, пить чай с моей матерью по утрам, ходить по квартире босиком, но будто выключил меня из своей жизни. Я стала для него тенью. Глупой девчонкой, с которой он поигрался.

Я пыталась убедить себя, что мне показалось. Что это временно. Что он просто не знает, как себя вести… Но однажды я увидела его в подъезде, когда возвращалась из магазина. Он стоял в углу, прижимая к себе нашу соседку. Женщину лет тридцати пяти. Он целовал ее – нагло, страстно, так, будто не было ни матери, ни меня, ни вообще каких-либо границ.

Меня накрыло. Ноги подкосились, в горле пересохло. Я прижалась к стене, чтобы он не заметил, и осталась стоять, пока они не разошлись. Потом, как в тумане, поднялась в квартиру и заперлась в комнате. Я не плакала. Не сразу. Просто сидела, обхватив колени, и смотрела в одну точку. Все сжалось внутри. Стало гадко, пусто, мерзко. Он был… обычным. Таким же, как все. Нет, хуже. Потому что я доверилась ему. Полностью. Потому что он был не просто мужчиной – он был моей семьей.

Я рассказала обо всем подруге – Кате. Мы познакомились недавно, и она стала единственным человеком, кому я могла выговориться.

– Слушай, – сказала она, – забудь ты этого мудака. Он не стоит ни одной твоей слезы. Просто найди кого-то нормального. Отвлекись. Вот будет вечеринка у моего брата у меня дома, приходи. Родители уедут на дачу. Придут наши друзья. Будет весело, познакомишься с кем-нибудь. Ты красивая, зря ты так на себе крест ставишь.

Я долго колебалась, но в итоге согласилась. Хотела забыться. Хотела вытравить из себя его – Никиту. Стереть прикосновения, воспоминания, голос.

На вечеринке я впервые в жизни напилась. Сильно. До легкой неадекватности, до неустойчивых шагов и неуместного смеха. Все вокруг плыло, шумело, мерцало гирляндами и пьяными голосами. Мне стало душно и неприятно, поэтому я наугад открыла первую попавшуюся дверь и вошла в темную комнату. Хотела просто посидеть в тишине. Передохнуть. Спрятаться от себя.

Я сделала пару шагов вперед – и вдруг остановилась. В углу комнаты кто-то уже был.

Силуэт. Мужской. Он поднял голову. Я едва различала черты лица – свет едва пробивался сквозь шторы, но в его взгляде было что-то… хищное. Тихое. Он не испугался, не удивился. Просто смотрел. И не двигался.

Мое сердце забилось. Я уже хотела выйти, но он заговорил:

– Тебе плохо?

Его голос был спокойным. Низким. Таким, от которого по телу побежали мурашки. Я молча кивнула.

– Тогда оставайся.

Я замерла. Почему-то не ушла. Почему-то… осталась. И внутри что-то дрогнуло. Не от страха. От предчувствия.

Пока я тупила, но он начал действовать быстрее, чем я попыталась отстраниться.

Его жаркие поцелуи нежно скользили по моей шее, а руки крепко сжимали талию. Я вскрикнула от первого же его прикосновения. Никогда не догадывалась, что мужские руки могут быть настолько приятными.

Мой первый мужчина разочаровал меня. Когда я увидела отрешенный и холодный взгляд Никиты, внутри меня что-то обрывалось, оставив неприятный осадок на всю жизнь. Я думаю, что не каждая девушка может похвастать незабываемыми воспоминаниями о первом опыте, поэтому списала свой первый секс на поговорку "первый блин – комом", но сейчас каждое движение губ незнакомца отдавалось в моей шее легким током.

В первые пару минут я думала, как сбежать от него, но теперь меня будто что-то держало. Я не могла сдвинуться с места от удовольствия, разливающегося по моему телу.

Руки незнакомца постепенно опускались с талии на мои ягодицы и сжимали их с неистовой силой. Я чувствовала, как с каждым движением нарастало его возбуждение и уже не могла держать себя в руках. Вся моя стеснительность сменилась на желание быть ближе к нему.

Расстояния между нами не было, но мне казалось, что оно огромное. Я хотела, чтобы он вошел в меня, но незнакомец все еще дразнил меня поцелуями, которые с шеи уже начали спускаться по спине.

То самое чувство, когда улетаешь на вершину блаженства от одного касания его нежных губ. Когда паришь в свободном падении, ничто и никто не сковывает тебя и чувствуешь себя свободной ото всех оков этого мира.

Как только последний поцелуй достиг поясницы, незнакомец остановился. Он сжал мои бедра еще крепче, подхватил и одним резким движением уложил на кровать. Его руки нежно обвили мою талию и расстегнули застежку платья. Оно легко соскользнуло вниз с моего тела.

Я попыталась расстегнуть на нем рубашку, но он властно одернул мою руку, не дав даже прикоснуться к пуговице.

«Чего он медлит?» – этот вопрос проносился в моей голове снова и снова. Я желала незнакомца всем своим телом, и ожидание становилось невыносимым.