скачать книгу бесплатно
Соловей провел пальцем по длинному шраму, рассекавшему лицо. Центром шрама был пустая глазница.
– Драконбол – игра командная. Даже пять отличных игроков-индивидуалов мало что смогут сделать против слаженной команды среднего уровня, которая мыслит как единое целое. Но добиться этого крайне сложно. Люди, объединенные в команду, поначалу существуют по законам толпы. Пусть маленькой, но толпы.
– И что тут дурного? – спросила Таня.
– Плохо то, что толпа по определению глупа. Собери толпу – пусть даже из тысячи профессоров и академиков, – и как единое целое она будет глупее десятилетнего мальчишки. Дай такой толпе самого заурядного пастуха, который будет изредка пощелкивать кнутом или бросать в толпу куски сахара, и он погонит ее куда угодно, хоть на бойню.
– И мой отец был таким пастухом? – спросила Таня с обидой.
– Нет. Лео был реалист. Он понимал, что никто не способен несколько часов подряд остервенело носиться за мячиком. Даже у подготовленного игрока существуют реальные физические возможности, через которые перешагнут разве только полубоги, некромаги и кое-кто из нежити. Бывает враг, которого можно раздавить сразу, в первые минуты. Но если у них хороший дракон и надежная защита: а в Высшей Лиге только так и бывает, лучше придержать силы и попытаться измотать противника. Пусть он растеряет сильных игроков, выбросит из колоды козырей, даст считать свою тактику, а тогда уже можно и в атаку.
– Разве это честно?
– Это абсолютно честно, особенно в матчах Высшей Лиги. Нечестно использовать игроков, типа Кэрилин Курло или О-Феи-Ли-И, которые своей магией выщелкивают твою команду, точно из обреза. Для таких вот Курло и приходится держать собственных костоломов, а это превращает драконбол в бои магических гладиаторов, – внезапно крикнул Соловей.
Старый тренер вскочил и, прихрамывая, заметался вдоль шкафчиков. Маленький, кособокий, взъерошенный, он походил на воробья, только что искупавшегося в луже. Спохватившись, что это мысль довольно сомнительного толка, Таня поспешно экранировала сознание. Мало ли, к каким последствиям это приведет? Начальство принято уважать. Если не уважаешь начальство, либо оно хиреет и чахнет, либо хиреешь и чахнешь ты.
Однако Соловей был мало склонен копаться в чужих мыслях. У него было слишком много собственных.
– Драконбол вырождается! Я отдал ему всю жизнь, и мне грустно наблюдать, как он медленно умирает. Вскоре он либо окончательно превратится в магический мордобой, когда восемь из десяти игроков будут сглажены в первые же пять минут матча, а остальных испепелят чуть позже, либо станет заурядным шоу с драконьими салютами, хвастунами на новых пылесосах и красивыми ведьмочками, которые станут кривляться вдоль арены, воображая себя «группой поддержки». Зрители же, окруженные тройным рядом циклопов, будут скромно пить морковный сок. Причем сок будет в самоутилизующихся картонных пакетах, чтобы не было соблазна запустить бутылку кому-нибудь в голову. Нет, я не хочу дожить до минуты, когда драконбол выродится на самом деле.
Таня слушала, вбирая каждое слово. Услышать от молчаливого Соловья такой длинный монолог можно было нечасто.
– И что вы собираетесь сделать, чтобы помешать ему выродиться? – спросила она.
Соловей грустно усмехнулся.
– Я уже предпринял то немногое, что было в моих силах, – произнес он после долгого молчания.
– Что именно?
– Сегодня утром я вызвал сборную вечности. Матч со сборной вечности – это всегда страница истории. Его помнят долго. Это тот эталонный драконбол, который не забывается. Я скромно надеюсь, что это хоть что-то изменит, – сказал он просто, будто сообщал о совершенном пустяке.
– Вы вызвали сборную вечности? Вот так вот просто? – спросила Таня недоверчиво.
Она знала, что ритуал вызова сборной вечности чудовищно сложен. В нем должно участвовать не менее семи магов, сменяющих друг друга, и длится он примерно неделю. Обычно вызов сборной вечности происходит торжественно, в центральном зале Магщества. Магзеты начинают писать о нем за полгода, зудильники верещат не переставая. А тут раз! – так быстро и просто. Таня не верила.
Соловей коснулся ее руки.
– Ты плохо знакома с высшими формами магии, девочка моя. Да, ритуал сложен, но только если это парадный ритуал. Глобально же он лишен смысла, как лишена смысла армия циклопов с дубинами в век пепелометов, ковров-самолетов и заклинаний всеобщего уничтожения. Есть и более краткие формы вызова. Правда, они обычно связаны с необходимостью жертвы. Предполагается, что если маг готов оплатить вызов собственной кровью, такие заявки рассматриваются загробной канцелярией в первую очередь…
– То есть нужно порезать себе ладонь, чтобы вытекло несколько капель крови? – наивно спросила Таня.
Старый тренер усмехнулся.
– Примерно так, – сказал он и показал ей левую руку. Таня с ужасом увидела, что мизинец на ней отрублен, а рана завязана окровавленной тряпкой.
Таня задохнулась.
– В сущности, мизинец мы используем не так уж и часто. Самый пустой и ничтожный палец, – равнодушно пояснил Соловей.
– Вы отрубили себе палец, чтобы принести жертву?
– Назвать жалкий палец достойной жертвой – громко сказано. Я лишь добился того, что мой вызов услышали. Через двадцать дней, ровно в одиннадцать утра, сборная вечности материализуется на драконбольном поле Тибидохса. Но не хочу тебя обнадеживать, Таня. Леопольда среди игроков не будет. И ты знаешь, почему, – сказал Соловей.
Таня наклонилась и подняла фотографию, выпавшую из руки тренера. Хорошо, что у нее была короткая пауза, чтобы не смотреть на Соловья. Хотя бы потому, что она знала: Соловей тоже будет избегать ее взгляда. Самые глубокие сердечные раны лучше зарастают в одиночестве. Любой друг, любой близкий человек лишь способен наклеить на них кусок лейкопластыря, не более.
– Он позволил мне забросить мяч. Сборная вечности не прощает таких вещей. Даже один пропущенный мяч – пятно на их репутации, – сказала она.
Сквозняк раскачивал металлическую дверцу пустого шкафчика. Соловей, не любивший скрипа, захлопывал его, но дверца вновь открывалась. Звук повторялся.
– Я разослал приглашения в Магфорд, бабаям, гандхарвам, много кому. У всех тренеров я прошу прислать их лучших игроков. Сборная мира против сборной вечности. Не думаю, что найдется тренер или просто любитель драконбола, у которого не дрогнет сердце, когда он услышит о таком матче, – сказал Соловей.
– И Пуппер будет? – спросила Таня, пытаясь сообразить, кто конкретно может собраться, чтобы противостоять сборной вечности.
Соловей пожал плечами.
– Не знаю. В идеале хорошо бы, а там, если магфордский тренер отпустит.
– А может не отпустить?
– Слишком большой риск. По общей статистике игр со сборной вечности, за последние двести лет тридцать процентов игроков получали инвалидность, а еще десять отправились на кладбище. Правда, последние несколько матчей жертв удавалось избежать, но кто его знает? Сборная вечности ни с кем церемониться не станет. Для тебя принципиально, будет ли Гурий в сборной мира?
Таня, помедлив, покачала головой. В сравнении с тем, что сегодня в полночь она увидит Ваньку, остальное действительно мелочи.
– Гурий несчастный, – сказала она.
– Кто несчастный? Пуппер? – удивился тренер.
– Да, но вам не понять. Ни один мужчина не способен поверить, что богатый и успешный человек может быть глубоко несчастен, – укоризненно сказала Таня.
Соловей усмехнулся.
– Если ты такая добрая, отправляйся в человеческий мир и жалей бомжей. Это будет хотя бы последовательно.
– Почему?
– Ты не задумывалась, почему жалеть успешных Гуриков выстраивается очередь, а на бомжей, стариков и сирот, которые действительно нуждаются в жалости, всем плевать? В лучшем случае обойдут их метров за десять и не пнут ногой. И вообще осторожнее с жалостью, девочка. Поверь моему скромному многовековому опыту: жалость разбила в этом мире больше судеб, чем все стрелы и мечи вместе взятые. Со временем любые раны затягиваются сами, жалельщики же их только растравливают. Опять же те, кого жалеют, подсаживаются на жалость, как на иглу, и сознательно начинают создавать поводы для жалости. Замкнутый круг – любимая геометрическая фигура идиотов, – насмешливо сказал Соловей.
Таня ничего не ответила, однако подумала, что ее вновь поняли неправильно. То, что Гурик несчастный, вовсе не означает, что конкретно она, Гроттер Татьяна Леопольдовна, собирается записываться в очередь дамочек, стоящих с носовыми платками и одноразовыми салфетками.
– Выбрось все лишнее из головы и готовься! С сегодняшнего дня у тебя начинается тяжелая жизнь. Две тренировки в день плюс вечером занятия по индивидуальной программе. Экзамены, болезни, личная жизнь – все это меня не интересует. Любую уважительную причину заведомо объявляю неуважительной. Хотя бы тебе пришлось вытаскивать Сарданапала из пропасти на веревке. Видишь, что опаздываешь, – обрезай веревку, ноги в руки и марш сюда!
Таня улыбнулась. Другого она не ожидала. В своей страсти к драконболу старый тренер не брал пленных.
– Вы очень добры, – сказала она.
– Те, кого я грабил когда-то на прямоезжей дорожке, тоже так считали. Подозреваю, именно тогда и возникло выражение «просвистеть денежки», – согласился одноглазый тренер. – Погода меня тоже не волнует. Хоть дождь с градом, хоть ураган – ты должна быть на поле. Лучше если ты сейчас умрешь от насморка или перегрузок, чем через двадцать дней от драконьего пламени. Вопросы есть?
– Только один.
– По существу?
– Надеюсь. Кто будет десятым игроком сборной вечности вместо папы?
Единственный глаз тренера вскинулся на нее. Таня ощутила ожог. Соловей был сильным магом.
– Почему ты спросила именно об этом? – подавшись вперед, хрипло произнес тренер.
– А что тут такого? Я только хочу понять, против кого придется играть.
Тренер некоторое время пристально смотрел на Таню, затем моргнул и отвернулся.
– Прости… Ты сама не представляешь, о чем сейчас спросила. От того, кто будет десятым игроком, зависит не только судьба матча. И это все, что я тебе сейчас могу сказать. Прости! – буркнул он.
В раздевалку просунулась румяная физиономия Маши Феклищевой. Два верных пажа из третьекурсников тащили за ней щелкавшее зубами чучело крокодила.
– Привет! А я думала, тут никого! Здрасьте, Соловей Одихмантьич! Привет, Тань! – сказала она зашкаливающе бодрым уличным голосом.
Таким голосом говорят только молодые радостные люди, когда, запыхавшись от бега, появляются на пороге. Это их визитная карточка.
Соловей оглянулся на Таню и быстро поднес палец к губам. Таня поняла, что о матче со сборной вечности он расскажет команде сам и в другое время.
Без особой цели, просто желая занять руки, Таня сунула ладонь в карман и ощутила скомканный бумажный лист. Интересно все же, как он оказался на поле? Джинны читали?
– А некромаги когда-нибудь играли в драконбол? Я имею в виду – на профессиональном уровне? – спросила она просто так, из озорства.
Металлическая дверца шкафчика, которую Соловей собирался захлопнуть, внезапно оторвалась и осталась у него в руке. Некоторое время тренер с недоумением разглядывал ее, затем отбросил и вышел.
Глава 2
Серый камень
Всякое чувство и всякое удовольствие нужно прекращать на пике. Тогда оно запомнится. От крошечного кусочка торта удовольствия всемеро больше, чем от целого торта, который тебя заставят съесть под ружьем.
Личные записи
Сарданапала Черноморова
Когда после тренировки Таня прилетела в Тибидохс, по коридорам школы на дрожащих паучьих лапках бродили слухи. Они вползали во все двери, забегали в путаные проходы и поднимались по лестницам, на ходу обрастая паутиной подробностей.
Все уже знали, что Магщество доставило в Тибидохс нечто чудовищно важное и что преподаватели совещаются в кабинете Сарданапала. Склепы Магщества находились пока на прежнем месте – у подъемного моста. Из главного, бронированного, склепа так никто и не вышел. Сглаздаматчики окружали его четырехугольником, никого не подпуская. По углам четырехугольника они установили пепелометы.
Слухи распространяли все, кому не лень. Особенно старался поручик Ржевский. Он сунулся было к боевым магам, надеясь, что как призрак пролезет куда угодно, но его немедленно дрыгнули-брыгнули, причем так капитально, что он едва не утратил сущность.
– Хорошо еще, что я, как благородный человек, пропустил вперед жену! Она у меня особа шустрая, смылась первой, так что овдоветь опять не удалось! – охотно пояснял он всем, кто интересовался.
Интересовались, увы, немногие.
Заметив на балкончике Большой Башни Тарараха, Таня подлетела к нему. Питекантроп был не в духе. Он стоял, облокотившись о перила, ковырял в зубах и сердито сплевывал вниз, на брусчатку.
– Добрый вечер, Тарарах! – сказала Таня, притормаживая у балкончика.
– Два раза в день здороваются только подхалимы. Или если кому-то не терпится что-нибудь разнюхать, – пробурчал питекантроп.
Он взял Таню за пояс, приподнял над перилами и, помогая ей не разбить инструмент, осторожно поставил рядом с собой. Таня перехватила контрабас за гриф.
– Ты меня разоблачил. Я надеюсь разнюхать, – сказала Таня.
– Знаю, даже сочувствую, но сказать тебе ничего не могу. Сарданапал связал нас Разрази громусом! – заявил честный питекантроп.
– Клятва есть клятва. Я и так догадываюсь, что привезли артефакт, – сказала Таня.
– Артефакт? Да леших с два артефакт! – горячо воскликнул Тарарах. – Скажу только одно: академик прав. С нами поступили по-свински. У них есть Дубодам? Вот пусть бы они там и… – спохватившись, что сказал слишком много, питекантроп замолчал.
– Что «и…»? – быстро спросила Таня.
Тарарах упрямо мотнул головой, и Таня поняла, что это всё. Больше об этом он не заговорит, как ни хитри. Хотя, если задуматься, она и так уже выяснила немало.
– Усыня, Горыня и Дубыня снова взялись за старое. Ставят в лесу самострелы на оленей. Если окажешься в лесу – будь начеку. Охраннички, елы-палы… Разберусь я с ними! – хмуро сообщил Тарарах.
Таня попыталась представить, как Тарарах, не обладая особой магией, будет разбираться с тремя великанами. Другое дело Медузия. Усыня, Горыня и Дубыня боятся ее до дрожи.
– Мальчикам не хватает протеина, – заметила Таня.
– Мальчикам не хватает мозгов. Вчера я чудом не схлопотал стрелу в голову. Двухметровая дрянь с деревянным наконечником… Прикрутят самострел намертво к дереву, а веревку у земли листвой закидают.
Таня кивнула. Ей вспомнилось письмо, которое Ванька написал месяца полтора назад.
– Лесники охраняют лес от браконьеров, но никто не охраняет его от самих лесников… – процитировала она по памяти.
– Никто, кроме леших и самого Ваньки, что уже неплохо, – поправил Тарарах.
Вернувшись в комнату, Таня стянула драконбольный комбинезон и озабоченно оглядела его. М-да, эти грязеочищающие заклинания не так уж и полезны. Одежда от них теряет цвет, съеживается, нитки расползаются, и после двадцатого заклинания вещи выглядят как после сороковой стирки. Неизвестно еще, что лучше.
Недаром Пипа с Гробыней дразнили когда-то Таню, утверждая, что если бросить где-нибудь в коридоре свитер и джинсы, то можно не сомневаться: рано или поздно в них заползет Гроттерша. Конечно, времена меняются, но привычки остаются. Равнодушная как и прежде к одежде, Таня все же понимала, что на матч со сборной вечности нельзя выходить в комбинезоне, который не выдержит струи драконьего пламени даже на излете. Упырья же желчь средство хорошее, но далеко не универсальное.
«Надо что-то решать», – мельком подумала Таня, однако уже понимала, что сейчас, в эту минуту, ничего решать не будет.
До полуночи оставалось еще много времени. Таня заглянула к Ягуну, однако играющего комментатора в комнате не оказалось. На двери висела записка: «Вернусь через пять минут», однако та же записка висела и три часа назад. Насколько Тане было известно, эту универсальную записку Ягун вывешивал вне зависимости от того, уходил ли на час или смывался куда-нибудь дня на три.
«Интересно, куда подевался этот типус?» – подумала Таня. Можно было, конечно, спросить у Лотковой, но не факт, что Катька и сама знает. Ягун трепетно оберегал свою личную свободу от всех, в том числе и от собственной девушки.
Толкнув дверь Ягуна, которая от нее никогда не запиралась (а вот не в меру любопытные младшекурсники мигом напоролись бы на охранное заклинание), Таня с порога посмотрела на выпотрошенные внутренности десятка пылесосов и вышла.
* * *
В десять вечера Таня оторвалась от конспектов по высшей магии и распахнула окно. Она не могла просто так сидеть и ждать. А вдруг Ванька прилетит раньше? Лучше уж побродить по побережью, послушать океанские волны…
