Таня Гроттер и пенсне Ноя

скачать книгу бесплатно

Разумеется, это был блеф в обычном лотковском духе. В пятом часу утра на чердаке Большой Башни в мальчиках ощущался явный недостаток. Самое большее, что можно было там обнаружить, – это парочку привидений, таких дремучих, что они уже даже не помнили, какого пола были в минувшей жизни.

Но на Жикина угроза все равно подействовала.

– Иду, иду! А этим «всем подряд» скажи, что я их с Башни посбрасываю без Чебурыхнуса парашютиса! – ревниво крикнул он.

– Обязательно скажу, Жорочка!.. Гуня, прячься! Иди к Гробыне! Тебя сейчас будут бить и сбрасывать с Башни! – насмешливо сказала Лоткова. Она и представления не имела, что Гломов в этот момент вместе с Пруном безуспешно отыскивает подбитого искрой Пуппера.

– Шуточки, все шуточки! – не очень уверенно пробормотал Жикин. Гуню он боялся, даже очень.

Ной на портрете смотрел на него не без интереса, даже, пожалуй, с сочувствием.

– Ну, я это… пошел я… Девушки, они, понимаешь, не ждут, и все такое… – сказал Жора.

Ной понимал. Видно, на Востоке женщины тоже доставляли немало проблем. Это все сказки для маленьких, что они там целыми днями смиренно сидели на женской половине и ткали ковры.

С опаской размышляя, что произойдет, если на чердаке действительно окажется Гломов, Жора без особого энтузиазма шагнул на следующую ступеньку, как вдруг услышал звук, который бывает от падения чего-то мелкого.

– Во блин оладушек! Я что-то уронил! – решил Жикин.

Он наклонился и после недолгих поисков нашарил небольшой осколок стекла с закругленными краями, внешне вполне заурядный.

– Разве у меня такой был? Хм… Ну не было – так будет! – сказал он себе. Машинально сунув стекло в карман, донжуан буяновского разлива поплелся по своим амурным делам.

Промурыжив его минут десять и так и не поцеловав, коварная Лоткова устроила Жоре сцену у фонтана и прогнала к Пипе. Когда же Жикин послушно спустился, то не обнаружил и Пипы. Мадемуазель Дурнева отбыла в неизвестном направлении, не оставив ни надушенного кружевного платка, ни записки, ни даже скромного хрустального башмачка сорок первого размера.

Подбадривая себя заклинаниями Кофеус эспрессо и Взбодреус виагрис, а также совершенно убойным Жабскобс неткофе, Жикин кое-как добрался до своей комнаты, из которой довольно давно уже выжил всех соседей, и, едва раздевшись, упал лицом на подушку.

«Девушек на мыло! В магвостырь! К Пупперу!» – мрачно подумал он и мгновенно уснул.

* * *

Выспаться Жикину не удалось. Буквально через два часа на книжной полке что-то взорвалось. Повалил сиреневый дым, пахнущий драконами, горными троллями и подмосковными кикиморками из талдомских болот. В результате язык Жикина стал в самом буквальном смысле наматываться на подушку. Присев на кровати и кое-как сфокусировав зрение, невыспавшийся Жора обнаружил, что по комнате расползаются гадюки и скорпионы.

Перепрыгивая через скорпионов и отгоняя гадюк своей пикирующей шваброй, Жикин прорвался к шкафу и обнаружил, что срок сдачи книги «Теория запуков» истекает через пять с половиной минут. Взвыв от ужаса, Жора с воплем кинулся одеваться. Брюки подозрительно шевелились. Орудуя шваброй, Жикин вытряхнул из штанины двух гадюк и занялся поиском рубашек.

К шкафу было никак не пробиться – все его полки кишели скорпионами. Пришлось Жоре надеть дурацкую рубашку, разрисованную красными маками, которую подарила ему Верка Попугаева. Но ничего другого под рукой просто не было. Оставшихся трех минут едва хватало, чтобы добежать до библиотеки.

Зажав под мышкой книгу, Жора затрусил к джинну Абдулле. После сегодняшней спортивной ночи он еле таскал ноги.

Библиотечный джинн парил над конторкой и раскладывал по ящикам читательские формуляры. Основных ящиков было четыре: «Возвращено», «Читальный зал», «Должники» и «На проклятие». Этот последний ящик Абдулла пополнял с особым воодушевлением. Его кислое лицо в эти секунды становилось почти приятным.

Когда Жикин вбежал в библиотеку, Абдулла уже нежно держал в руке его формулярчик и поглаживал его по корочке. Рядом лежала тетрадка с проклятиями, открытая на нужном месте.

– Успел-таки? Ах-ах-ах! К чему такая спешка? Погодил бы еще минуток пять. Разве я зверь, разве у меня души нет? – укоризненно спросил Абдулла. Здесь джинн явно попал под власть ораторского приема. Душ у джиннов не было и в помине, иначе они так не стремились бы заполучить чужие.

Жикин положил перед ним книгу. Джинн взял ее большими пухлыми руками, пролистал и задумчиво спросил:

– Ты что принес, голубок?

– Как что? «Теорию запуков»!

Абдулла захихикал.

– Милый, ты, верно, очень спешил! Ах-ах-ах! И после этого утверждают, что рассеянность не порок! – заметил он и, посмотрев на часы, потянулся к тетрадочке с проклятиями.

Жикин похолодел. Сердце у него ушло в пятки и заметалось, точно пристегнутое к резинке. Он понял, что в спешке не проверил, что схватил с полки.

– НЕ-Е-Е-Е-ЕЕТ! Я нечаянно! – завопил он.

Абдулла улыбнулся переползшим на щеку ртом и нежно посмотрел на рубашку с маками.

– Да пошутил я, пошутил! И чего вы все такие нервные? – томно сказал он. – Живи дальше, Жорик! Я сегодня какой-то гуманный, какой-то человечный! Сам себя не узнаю. Ну что, рад?

– Ага, – едва выговорил Жикин.

– Подумай сам, голубчик. Если я прокляну всех лучших людей Тибидохса, то кто останется? Одни Гроттерши и Баб-Ягуны! Фи, мон ами! С этим прикупом в покере делать нечего.

Джинн открыл жикинский формулярчик, вытащил из него листок и прямо ладонью, безо всяких ухищрений, шлепнул печать «СДАНО В СРОК». Потом Абдулла взял «Теорию запуков», положил на ладонь и, легонько подув, отправил на место в стеллаже.

– Ты свободен, мон ами! Если, разумеется, не желаешь взять еще что-нибудь! Библиотека большая, проклятий на всех хватит! – радушно предложил он.

«Нет, ничего мне не надо!» – едва не заорал Жикин, но вместо этого, подчинившись безотчетному порыву, произнес:

– Погодите!.. Дайте мне «Первомагию Ноя»!

Абдулла отловил на затылке свои уплывшие глаза и, вернув их на место, остро взглянул на Жору.

– Как ты сказал, пупсик? – переспросил он.

– «Первомагия Ноя».

Джинн фыркнул:

– «Первомагия Ноя»? Что за бредовое название! Такой книги не существует! Могу предложить общую темную магию в семнадцати томах. Вступительная статья Самсона, комментарии Далилы. Только будь осторожен, мальчик… Книжка довольно милая, но со своими тараканами. Она заговорена так, что тот, кто не дочитает хотя бы страницы, покрывается проказой. Литературное самолюбие, знаешь ли, опасная вещь.

– Значит, «Первомагии Ноя» нет? Может, вы посмотрите в каталоге? – искренно удивился Жора.

– Мне нет необходимости никуда смотреть! Я знаю абсолютно все книги в библиотеке! Самый полный каталог находится здесь! – с апломбом заявил Абдулла, демонстрируя Жикину свою гладко выбритую бугристую голову.

«Ну на „нет“ и суда нет», – подумал Жикин и спросил:

– А вы лично были знакомы с Ноем?

– Разумеется, вьюноша. Я знал даже тех, кто этого не заслуживал. Ной же был фигурой исключительно заметной! Я был знаком еще с его родителями! – назидательно сказал Абдулла.

– Но ведь был потоп! – удивился Жикин.

– Друг мой! Потоп уничтожил людей, но никак не джиннов! Хоть мы и не любим сырость, вреда она нам не причиняет… Бррр! Помню я его ковчег! Каждой твари по паре! Коровки мычат, тигрицы рычат, змеи шипят… А Ной с блаженным видом сидит во всем этом бедламе и выпускает изредка голубей, чтобы проверить, не просохла ли земля! Великий человек! – ностальгически вспоминал Абдулла.

– Может, он писал книгу и никому ее не показывал? – спросил Жора.

– Кто, Ной писал? – расхохотался Абдулла. – Он был вообще не по этой части. Скорее уж я поверю, что старина Сократ строчил детективы.

– А как же пенсне? Где он испортил себе зрение? – спросил Жикин.

Абдулла мрачно и подозрительно уставился на него.

– Ной никогда не носил пенсне! Усвойте это, юноша! У него было зрение, как у арабского лучника! Да и вообще в те века не существовало каких-то жалких стеклышек! Люди были мощные, здоровые, жили по девятьсот лет и умирали в полном расцвете сил!.. – назидательно сказал он.

– А умирали отчего, если в полном расцвете? – безнадежно спросил Жикин. Он уже понял, что Абдулла ни за что не скажет ему ничего лишнего.

Джинн хмыкнул:

– От чего-нибудь да умирали, лапочка. От скуки, от яда, от кинжала… Надо же от чего-то умирать?.. А теперь, будь любезен, не отвлекай меня. Где тут у меня была коробка с новыми формулярами? До сих пор не заполнил первый курс! Вечная морока с этими новенькими – и проклясть их толком нельзя. Вчера припечатал было одного – Горгониха едва глаза мне не выцарапала!.. Подумаешь, мальчишка-инвалид! Если ты на костылях и не можешь спуститься по лестнице, это еще не повод, чтобы задерживать пропись рун на четыре с половиной минуты!.. Так или не так? Сегодня я буду давать поблажку инвалидам, а завтра дисциплина совсем исчезнет и эти юные пройдохи сожгут мою библиотеку!

Потоптавшись на месте, Жикин убедился, что Абдулла решительно не обращает на него внимания, и приготовился уйти. В этот момент джинн поднял голову и, зевая, спросил:

– Да, кстати, с чего ты решил, что книга с таким названием существует? И про это… как его там… пенсне?

Не видя причин ничего скрывать, Жора рассказал ему о портрете. Одновременно он не удержался и слегка приукрасил свою битву с хмырями, утроив их число. Однако Абдуллу это, судя по всему, заинтересовало мало. Он снова зевнул, да так, что сквозь его распахнутый рот Жикин увидел даже книжные полки.

– А-а, ну-ну!.. Ладно, ступай, умничка!.. Погоди! Я не говорил, что у тебя очень красивая рубашка? – сказал джинн и уткнулся в свои ящички.

Уже направляясь к выходу из библиотеки, Жикин случайно вспомнил о стекле, которое подобрал рядом с портретом. Если у Ноя не было пенсне, откуда взялся осколок? Жора сунул руку в карман и извлек из него половину круглого стекла. Он уже собрался спрятать его обратно, как вдруг, случайно взглянув, с удивлением обнаружил в стеклышке отражение джинна Абдуллы. Джинн с удивительной для его возраста поспешностью метнулся к стеллажам, обогнул первый ряд полок и, вытащив старинную книгу, поспешно переложил ее повыше, повернув корешком внутрь, чтобы невозможно было прочитать название.

Жора пораженно обернулся. Джинн Абдулла продолжал как ни в чем не бывало сидеть за своей конторкой и перебирать карточки. Он даже и не подумал сдвинуться с места. Между тем его отражение в стекле, прихрамывая, еще только возвращалось от стеллажей.

– Что случилось, Жикин? – резко спросил Абдулла, поднимая голову.

– Ничего! – выпалил Жора.

– В самом деле ничего? А что ты только что спрятал в ладони? – подозрительно спросил джинн.

Жора поспешно сжал ладонь.

– Брелок-определитель магии вуду, – не задумываясь, соврал он и поспешно выскочил из библиотеки. Здесь он нырнул за флегматичного атланта, подпиравшего своды Тибидохса, и вновь уставился на осколок стекла.

Теперь он ничего не отражал, но Жикин и без того уже сообразил, какое сокровище попало к нему в руки. Стеклышко явно показало не то, что было, а то, что должно или могло было быть. Оно продемонстрировало Жикину, что Абдулла врет, и даже указало место, где он прятал книгу. И это жалкий осколок! А что было бы, окажись у Жикина все пенсне целиком! Какие бы новые возможности он обрел!

Жора бросился к Главной Лестнице. После утренней тренировки ноги ныли, но ступени он преодолел довольно быстро. Портрет Ноя висел на прежнем месте. Жикин жадно уставился на его переносицу и обнаружил, что на картине у пенсне отсутствует часть правого стекла. Он вновь вытащил осколок и убедился, что по форме он идеально подходит.

– Это оно? Ной, скажи, это оно? – звонким шепотом спросил Жикин.

Портрет молчал. На масле появились трещины. Теперь, при дневном свете, когда на портрете не плясали отблески факела, он казался плоским и безжизненным.

Вспомнив о другой картине, Жикин бросился к ней. Кувшин и маска благополучно пылились на прежнем месте. По нарисованным фруктам разочарованно ползала живая муха. Жикин скользнул взглядом по книге и оцепенел. Название «ПЕРВОМАГИЯ НОЯ» с переплета исчезло. Вместо него там можно было прочитать:

«Заговоры на болотную тину. Рецептурный справочник для ведунов и знахарей».

Жора сплюнул. Эти «Заговоры» были известны в Тибидохсе как бесполезный и очень распространенный труд. Картина явно измывалась над Жикиным.

Глава 4

ЭТО ТУХЛОЕ СЛОВО «ПРОЩАЙ!»

А Таня металась по Тибидохсу и все никак не могла встретиться с Ванькой. Словно насмешливые духи разводили их пути: Таня прибежала за Ванькой в Зал Двух Стихий едва ли не в ту минуту, когда он сам постучал в дверь ее комнаты.

В комнате была лишь Склепова. Она лежала на кровати и занималась своим любимым делом – красила ногти. Кисточка, за которой она следила глазами, порхала в воздухе и красила ей ногти на ногах светящимся лаком в цветовой последовательности радуги: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Большой палец правой ноги покрывался красным лаком, указательный оранжевым, средний желтым, безымянный зеленым и мизинец голубым. Ногти левой ноги начинались уже с синего и фиолетового. Дальше все повторялось.

Не так давно Гробыне пришло в голову, что она давно ничего с собой не делала и ее неотразимость принимает застойные формы. Мадемуазель Склеповой это не понравилось.

«Гробынюшка давно уже над собой не измывалась! Для симпатичной девочки ее лет это даже опасно. Река жизни свернула в тупиковое русло и норовит слиться с болотом!» – сказала она сама о себе и приступила к действиям.

Решительно раздарив все свои платья (а те, с которыми у нее были связаны неприятные воспоминания, она просто-напросто изрезала ножницами), Склепова потребовала у Шейха Спири оплатить ее покупки по Лысегорскому каталогу. Сумма вышла такой круглой, что даже у привычного к расходам Шейха глаза полезли на лоб. Впрочем, как потом оказалось, одна из ведьмочек-кассирш ничтоже сумняшеся приписала к окончательному счету пару ноликов. Лысегорские пройдохи давно уже перелицевали пословицу «Кашу маслом не испортишь» в пословицу «Нолик счета не испортит».

«А ты как хотел, Спиря? Дорогая девушка стоит дорого, даже если тебе ничего не светит! К тому же кто знает, возможно, лет через десять мое сердце и растает, если ты перестанешь быть скрягой!» – заявила Гробыня страждущему Шейху.

Одновременно не без помощи Великой Зуби, которую просила об этом Ритка Шито-Крыто, на волосы Гробыни было наложено легендарное заклинание семи пятниц. Суть этого заклинания, впервые открытого придворным алхимиком семейства Борджиа, заключалась в том, что прическа Склеповой, длина и цвет ее волос непредсказуемо менялись каждую пятницу независимо от воли и желания самой хозяйки. Вставая в пятницу утром с постели, Гробыня сразу кидалась к зеркалу, после чего Таня обычно просыпалась от ее вопля – восхищенного или не очень.

Заметив заглянувшего в комнату Валялкина, Гробыня с любопытством прищурилась на него.