скачать книгу бесплатно
Маг облизнул губы.
– Да, – сказал он решительно.
– Что «да»?
– Да… Я знаю, кто ты! Помоги мне, и я отрекусь от эйдоса!
– Я тебе не верю. Ты не сдержишь обещания. Отрекись вперед! – потребовал Арей.
– НЕТ!
– Как хочешь. У меня время есть. У тебя нет.
Несколько секунд раненый глядел на него с лютой ненавистью. На его лбу выступили крупные капли пота. Арей ощутил, что он очень боится. Несмотря на перстень, пульсирующий магией, несмотря на браваду.
– Хорошо, – сказал маг. – Я тебе верю.
– Отлично, – одобрил Арей. – Тогда повторяй за мной и поспеши, а то можешь не успеть! Рана опасна. Времени мало.
Ни разу не сбившись, маг повторил формулу отречения. Истинным зрением Арей видел, как слова отрываются от его губ и, поднимаясь, медленно истаивают. Материальные слова, точно сотканные из дыма. Убедившись, что все произнесено правильно и до конца, мечник протянул руку и, легко погрузив ее раненому в грудь, извлек крошечную песчинку. Она выглядела тускловато, но гнилой не была. Честно говоря, он думал, что будет хуже. У темных магов редко когда можно найти приличный эйдос.
Арей открыл свой дарх, бережно опустил в него эйдос и на мгновение закрыл глаза, чтобы ничего не упустить. По его телу прошла согревающая волна. Дарх умеет благодарить.
– Вот и все, – сказал мечник, закрывая дарх и проводя по нему рукой. Сосулька размягчилась. Обычно острая и колючая, сейчас она от удовольствия стала мягкой, как пиявка.
Заметив, что Арей пытается подняться, маг вцепился ему в запястье. Рука его была удивительно сильной, а пальцы просто стальные.
– Ты получил что хотел! А теперь помоги мне! Спаси меня! – прошипел маг.
Арей вздохнул:
– Помочь тебе невозможно. Даже Троил и тот не сумел бы. Рану нанесли магическим копьем. Но я могу посидеть с тобой до тех пор, пока… И гробовщиков я тоже отгоню. Это все, что я могу.
Пальцы мага сдавили запястье еще сильнее. Арей ощущал жжение от его магического перстня, но не пытался вырвать руку. Понимал, что и в самом деле кое-чем обязан. А значит, может потерпеть.
Маг задохнулся от ярости:
– Ты забрал мой эйдос! Ты… ты…
Арей пожал плечами:
– Я страж мрака. Утешь себя тем, что вряд ли твой эйдос попал бы к свету. Просто он попал бы не в мой дарх. Вот и вся разница.
– Ты обманул меня!
– Ты ведь человек опытный, да еще и маг. Сколько лет ты прожил? Триста? Больше? За это время стоило уяснить, что платить вперед нельзя. Особенно темным стражам.
– Будь ты проклят!
– Я и так проклят, – равнодушно отозвался Арей. – Сомневаюсь, что твое проклятие добавит что-нибудь новенькое… А теперь не трать силы!
Раненый стиснул зубы. Закрыл глаза. Заметно было, что он лихорадочно ищет выход, но в том-то и дело, что его не существовало. Небо над ним твердело. Прожитая жизнь наваливалась каменной плитой. Все жуткое, тщательно забытое, собиралось, лезло из всех углов. Время, останавливаясь, превращалось в вечность. От охватившего его смертельного ужаса не было спасения. Маг выстрелил бы в Арея искрой, но знал, что кольцо израсходовано и магия не скоро восстановится.
Не открывая глаз, маг отрывисто спросил:
– Ты хорошо разбираешься в ранах. Сколько у меня времени?
– Минут десять, – оценил Арей.
Маг все еще не выпускал его запястья. Правда, пальцы, сжимавшие его, слабели.
– У меня был шанс? – спросил он, кусая губы. – До того, как ты забрал мой эйдос? Был или нет? Отвечай!
– Не знаю, – тихо отозвался Арей. – Думаю, ты немало натворил в жизни дурного. Но, быть может, если бы ты сказал «прости», маленький шанс появился бы. Хотя бы крикнул его в последний момент, но от всей души, с искренним раскаяньем. Или хоть прошептал бы. Но тоже от всей души… Просто «прости меня», и все.
Умирающий кусал губы:
– А если я скажу «прости» сейчас?
– Не знаю. Без эйдоса, скорее всего, бесполезно, – пожал плечами Арей, но раненый все равно сказал «прости». Причем не один раз, а множество, повторял очень тихо и жалобно, а на Арея уже не смотрел, точно того и не существовало.
А мечник сидел рядом и слушал. И думал о том, что сам никогда не сказал бы «прости». У него бы просто язык не повернулся. Или это было бы просто формальное слово. А этого недостаточно.
Когда именно умер маг, Арей не заметил. Просто в какую-то секунду рядом с ним возникла сухонькая старушонка. Барон мрака не видел, когда она появилась. И как она сделала последнее движение косой, тоже не заметил. Когда он обернулся, старушонка уже стояла рядом с колесом опрокинутой повозки и хихикала. Это было странное хихиканье, нутряное, словно бы и не связанное с губами и дыханием.
– Привет, Аидушка Плаховна! – сказал Арей.
Старушка умилилась. Аидушкой ее называли немногие.
– О, сюда я, кажись, косу уже посылала! Трудимси? – поинтересовалась она, обозревая дорогу, на которой лежали тела и копошились скелерты.
– Это не я.
– Да ладно, не скромничай! – отмахнулась старушонка и, с намеком взглянув на Арея, пожаловалась: – День-то какой стылый! Чой-то замерзла я.
– «Не послать ли нам гонца за бутылочкой винца? Руки зябнут, ноги зябнут, не пора ли нам дерябнуть?» – понимающе процитировал барон мрака.
Носик у Аидушки стал совсем маленьким.
– Заметь, не я предложила.
– Эх! А вот нету у меня медовухи. Не захватил!
Цокая языком, Аидушка достала высушенную тыкву. Встряхнула. В тыкве что-то булькнуло.
– Эх, тудыть твою растудыть! Что ж ты, совсем зеленый? В походы собираться не умеешь? Лучше б ты меч забыл!.. – сказала она и, отхлебнув, протянула Арею. Тот пригубил. Пойло было крепким.
– Кто это был? – мечник кивнул на мертвого мага.
Аидушка опять качнула тыкву, проверяя, много ли осталось. Осталось, видимо, мало, потому что старушка заметно опечалилась:
– Еще б я помнила! Сам знаешь, разнарядочка поступила и – чик! Еще пить будешь?
– Давай! – согласился Арей.
– Ну не хочешь – как хочешь! – сказала Аидушка, притворяясь глухой. – Ну до скорой до встреченьки!
– Надеюсь, не на работе… – буркнул барон мрака уже в пустоту. Он предпочитал лишний раз не встречаться с Плаховной, хотя и неплохо к ней относился. Просто он смешивал дружбу и работу, а Плаховна не смешивала. В этом между ними была большая разница.
Глава четвертая. Nemo omnia potest scire[1 - Никто не может знать всё (лат.).]
«Смотрите, как мы вас защищали до сих пор! 0 угроз блокировано!»
Сообщение антивирусника
– Собака была высосана! В ней не осталось ни капли жидкости! Громадный пес весил… ну, в общем, ничего! – сказал Багров.
Эссиорх кивнул:
– А еще что-нибудь странное ты заметил?
– Она выглядела натурально жутко. В жизни не видел более страшной мертвой собаки. Я даже Ирке ее не показывал. Сразу убрал, – сказал Матвей.
Эссиорх посмотрел на него очень серьезно. Он знал, что когда такое говорит некромаг – это не потому, что у него слабые нервы. Тут что-то действительно серьезное, потому что, отправляясь советоваться, он даже Ирку с собой не взял.
– А в чем именно состояла эта жуть? Поточнее, – спросил Эссиорх.
– Уши у нее были прижаты, зубы оскалены. За несколько мгновений до смерти кто-то сильно напугал ее, так напугал, что страх передается всякому, кто на нее смотрит.
– Раны у нее какие-то были?
– Да, – сказал Багров. – Две ранки на шее. Я разглядел их чудом. Такое ощущение, что кто-то загнал в собаку два шприца и высосал ее досуха.
– Где вы ее нашли? – спросил Эссиорх.
– В Строгино, в районе торгового комплекса, где поворачивают трамвайные пути. Там творится что-то неладное. Нежить оттуда бежит. Мы пытались выяснить, но никто ничего не говорит. Все слишком напуганы. Один обезумевший джинн вселился в турникет в метро и стал захлопывать его с дикой силой. Одну девушку отбросило метра на четыре!
– То есть человек пострадал?
– Да нет, какой там человек! Я же говорю: это была девушка, да еще студент-медик! Еще на лету она оказала себе первую помощь. Отделалась кучей впечатлений и легким испугом, – сказал Багров.
Эссиорх усмехнулся:
– А что мрак? Суккубы и комиссионеры ведут себя обычно?
– Я бы сказал, что они чего-то ждут, но прямых стычек избегают.
– Странно, – задумчиво сказал Эссиорх.
Хранитель стоял у мольберта и писал маслом. С плеча у него свешивался Люль. Эссиорх старался поворачивать голову только в одну сторону, потому что подгузник Люля был вовсе даже не пуст и носом в него было лучше не утыкаться. Звать же Улиту было бесполезно. Всякий раз, как нужно было менять подгузники или утешать плачущее чадо, у Улиты происходило веерное отключение слуха.
– Кто тут папа? – говорила она сразу.
Или:
– Кто тут светлый? Кто? Кто? Кто?
И Эссиорх делал все сам. И очень даже неплохо справлялся.
Сейчас Улита бушевала на кухне. Слышно было, как она швыряет тарелки и как в мойке грохочет водопад, причем настоящий, потому что соседи снизу стучали по батареям как-то приглушенно. Им было не до стука. Их квартира была заполнена водой настолько, что у них едва получалось, вынырнув, захватить ртом воздух.
– Это уже не мойка. Это бойка! – сказал Багров, сосредотачиваясь, чтобы помочь бедолагам.
– А? Что? – переспросил Эссиорх.
– Я говорю: это не мойка! Это бойка! – уныло повторил Матвей. Когда приходится повторять шутку, уже ясно, что она не удалась.
– Я устала! – донесся капризный крик Улиты. – Эй, отец! Я не готова была к материнству! А-а-а! Я хочу жить для себя! Мой ребенок не спит ночами. Он какой-то псих! В кого он такой?
– На этот вопрос лучше не отвечать. Он риторический, – шепотом сказал Эссиорх. – Сейчас она перебьет все тарелки, а потом мы ее накормим и она успокоится! Говорят, после третьего ребенка будет легче, а сейчас мы ждем только второго.
– Вы ждете второго?! – не поверил Матвей.
– Мне кажется, это очевидно, – отрезал хранитель.
В кухне загрохотали выстрелы.
– «Вальтер»! – попытался угадать Багров.
– Нет, «вальтер» поглуше, и звук у него смазанный. Это, скорее всего, ее любимый «глок». Главное, чтобы она не попала в мой мотоцикл. Только его я принципиально не восстанавливаю с помощью магии! – спокойно сказал Эссиорх.
– Э-э… – растерялся Матвей. – Может, мне зайти в следующий раз?
– У нас каждый раз теперь следующий, – сказал Эссиорх. – На самом деле все неплохо. За прошлую неделю я закончил две картины. Одна из них даже стоит красок, которые на нее затрачены. Вот только на байке не выезжал. Гололед, мороз, в шлангах все замерзает…
Он положил кисть, вытер руки полотенцем и, сунув Люля Матвею, попросил:
– Ну-ка подержи мое чадо! Мне надо кое-что принести… Только сделай так, чтобы он тебя не видел!
– Почему?
– Ну потому, что это лишнее… – уклончиво ответил Эссиорх и быстро ушел.
Матвей же остался с Люлем на руках. Младенец Улиты и Эссиорха весил как пушечное ядро. Ел он не просто хорошо, а вообще непрерывно. Когда еды поблизости не оказывалось, сосал собственный кулак. Едва за Эссиорхом закрылась дверь, Люль стал поворачивать голову, чтобы выяснить, как такое может оказаться, что папа ушел, а он на руках у папы. В Люле начало пробуждаться неопределенное подозрение, что его надувают, но это было еще терпимо, потому что явных улик у Люля не было.
Помня предупреждение Эссиорха, Матвей избегал взгляда младенца, поворачивая его так, чтобы спрятаться самому. Несколько раз ему это удавалось. Он расслабился. И тут Люль резко запрокинул голову и, выгнувшись в позвоночнике как кошка, взглянул на Матвея из перевернутого состояния. Глаза его стали медленно распахиваться. Они распахивались, распахивались, пока не стали огромными как мир.
– Ути-плюти-плюти-тють! – неуклюже произнес Багров.
