скачать книгу бесплатно
Ты вина Грузии сухие.
Сейчас в газетных номерах
Читаю боевые сводки.
А раньше пил я «Карабах»
Для лакировки, после водки.
Хоть там сейчас царит ислам
И чтут Коран благоговейно,
Но лично для меня «Агдам»
Был и останется портвейном.
Да, не бывал я ни хера
В долинах среднеазиатских,
Но я попью вина «Сахра»,
И век бы там не появляться.
Я географию державы
Узнал благодаря вину,
Но в чем-то были мы не правы,
Поскольку пропили страну.
Идет война, гремят восстанья,
Горят дома, несут гробы.
Вокруг меняются названья,
Границы, флаги и гербы.
Теперь я выпиваю редко,
И цены мне не по плечу,
Зато по винным этикеткам
Сейчас историю учу.
Последний гудок
Не бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили,
И труп с разрывающим душу гудком
Мы в тело земли опустили.
Серели шинели, краснела звезда,
Синели кремлевские ели.
Заводы, машины, суда, поезда
Гудели, гудели, гудели.
Молчала толпа, но хрустела едва
Земля, принимавшая тело.
Больная с похмелья моя голова
Гудела, гудела, гудела.
Каракуль папах и седин серебро…
Оратор сказал, утешая:
«Осталось, мол, верное политбюро,
Дружина его удалая».
Народ перенес эту скорбную весть,
Печально и дружно балдея.
По слову апостола не было здесь
Ни эллина, ни иудея.
Не знала планета подобной страны,
Где надо для жизни так мало,
Где все перед выпивкой были равны
От грузчика до адмирала.
Вся новая общность – советский народ
Гудел от Москвы до окраин.
Гудели евреи, их близок исход
Домой, в государство Израиль.
Кавказ благодатный, веселая пьянь:
Абхазы, армяне, грузины…
Гудел не от взрывов ракет «Алазань»
Вином Алазанской долины.
Еще наплевав на священный Коран,
Не зная законов Аллаха,
Широко шагающий Азербайджан
Гудел заодно с Карабахом.
Гудела Молдова. Не так уж давно
Он правил в ней долгие годы.
И здесь скоро кровь, а совсем не вино
Окрасит днестровские воды.
Но чувствовал каждый, что близок предел,
Глотая крепленое зелье.
Подбитый КАМАЗ на Саланге гудел
И ветер в афганских ущельях.
Ревели турбины на МИГах и ТУ,
Свистело холодное пламя.
Гудели упершиеся в пустоту
Промерзшие рельсы на БАМе.
Шипели глушилки, молчали АЭС.
Их время приходит взрываться.
Гудели ракеты, им скоро под пресс,
Защита страны СС-20.
Над ним пол-Европы смиренно склонит
Союзников братские флаги,
Но скоро другая толпа загудит
На стогнах Берлина и Праги.
Свой факел успел передать он другим.
Сурово, как два монумента,
Отмечены лица клеймом роковым,
Стояли Андропов с Черненко.
Не зная, что скоро такой же конвой
Проводит к могильному входу
Их, жертвою павших в борьбе роковой,
Любви безответной к народу.
Лишь рвалось, металось, кричало: «Беда!»
Ослепшее красное знамя,
О том, что уходит сейчас навсегда,
Не зная, не зная, не зная.
Пришла пятилетка больших похорон,
Повеяло дымом свободы.
И каркала черная стая ворон
Над площадью полной народа.
Все лица сливались, как будто во сне,
И только невидимый палец
Чертил на кровавой кремлевской стене
Слова Мене, Текел и Фарес.
* * *
С тех пор беспрерывно я плачу и пью
И вижу венки и медали.
Не Брежнева тело, а юность мою
Вы мокрой землей закидали.
Я вижу огромный разрушенный дом
И бюст на забытой могиле.
Не бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили.
Смерть бригадира
На дальнем московском объекте,
Где краны, забор да сортир,
Средь бела дня, верьте – не верьте,
Однажды пропал бригадир.
Случиться такому ведь надо!
Он был полон сил и здоров.
Угрюмо молчала бригада.
Мелькали фуражки ментов.
Вполголоса шли разговоры.
С утра еще был он живой.
Растерянный доктор со скорой
Седою качал головой.
Фундамент огромного зданья,
Железные бабки копров.
Сбирал лейтенант показанья,
На стройке искал фраеров.
Володька, с КАМАЗа водитель,
Сказал: «Здесь концов не найдешь…»
И масляной ветошью вытер
Блестящий бульдозера нож.
«Слезами глаза мои пухнут.
Он был как отец нам и брат,
Ходил в лакированных туфлях,
Под мышкой носил дипломат.
Отправил однажды бульдозер
Халтурить, подделав наряд,
Налил всей бригаде по дозе,
А деньги сложил в дипломат.
И вот получил он награду,
Не знаю, как вышло уж так —
Зачем не делился с бригадой?
Почто обижал работяг?»
Солдаты для следственной группы
Лопатили тонны земли,
Искали останки от трупа,
Да так ничего не нашли.
Нашли они следственной группе,
Где сваи из грунта торчат,
Один лакированный туфель
Да черный портфель-дипломат.
А Леха – Володькин брательник,
Прошедший Сургут, Самотлор,
Он ватник накинул на тельник,
Сказал, закурив «Беломор»:
«Начальник, молчи об народе.
Тебе ль за народ говорить.
