скачать книгу бесплатно
Он кивнул.
– Я очень люблю хорошие вещи. Хорошую еду, хорошие вина. Я люблю этот мир за то, что в нём есть подобные вещи. На мой взгляд, несправедливо наказывать человека за его привязанность к этому миру. Как вы считаете?
Возникла пауза. Когда он понял, что мы не собираемся отвечать, то продолжил:
– Если честно, для меня были сюрпризом те слова, которые вы говорили гостю, который ушел от вас. Не будет нескромным вопрос: кто вы такие? У вас какая-то секта?
Мы расхохотались.
– Она Астаарта, – я ткнул пальцем в нее. Затем в себя. – А я Ариман. И у нас нет никакой секты.
– Так же, наверное, говорили первые апостолы друг другу и римлянам, – заметил он. – А всё потому, что у них действительно не было никакой секты. Ведь то, что они делали, это была их жизнь.
Он помолчал. Затем продолжил:
– Вам не кажется, что главной задачей тех, кто отрекся от Господа, является наслаждение жизнью в этом мире? Ведь на том свете нам ничего не светит, – он залпом допил своё вино. – Кто может быть более деятелен, сообразителен, жесток и изобретателен, как не человек, которому нечего терять? Такие люди опасны, – он ухмыльнулся. – Ведь именно они двигают мир.
Мы опасны. Мы дикие животные. Сразись с диким котом – и почувствуешь разницу между диким и домашним миром. В нашем уютном домашнем мирке нас окружают вещи, овеянные теплом домашнего уюта. Они добры, теплы, радушны ко всем. Они заканчивают свой жизненный цикл, и о них никто не вспомнит. Мы же оставим о себе тёмную память на долгие века, потому что нам нечего терять.
– Итак, я бы хотел узнать, чего же вы хотите? – упрямо произнес я.
– Прошу прощения, с этого я и должен был начать разговор! – почти ласково извинился гость. – Я юрист и ищу одного человека, – он открыл блокнот в дорогом переплете. – Его имя…
Его имя полностью совпадало с моим именем. Стоило ли удивляться?
Обрывок шестнадцатый
– Кто-то хочет со мной судиться? – достаточно грубо спросил я.
Гость рассмеялся. Рассмеялся искренним смехом, который так нравится людям. Но в его смехе слышалась какая-то незавершенность. Искренность и ласковая нежность этого смеха на какой-то ноте просто обрываются жестким смешком. Но и это тоже располагало к нему.
– Нет, судиться с вами никому не хочется, – ответил он. – Собственно, я так думаю, что вас можно поздравить.
– С чем?
– Насколько я могу судить по своим документам, ваши родители попали в автокатастрофу с летальным исходом… – тут он глянул на меня и его лицо приобрело растерянное и озабоченное выражение.
Я оцепенел. Прислушался к своим чувствам.
– Поздравить? – хрипло спросил я, вставая.
– Хм… Простите мне моё отсутствие такта! – воскликнул гость. – Я думал, что вам уже сообщили. В таком случае, прежде всего, позвольте посочувствовать.
В моих висках стучала кровь. Голова как будто разрывалась.
– И всё-таки, – продолжил он. – Я здесь совсем по другому делу. Ваши родители сделали несколько очень удачных инвестиций. И реорганизация в акционерном обществе привела к тому, что вы на текущий момент являетесь счастливым обладателем нескольких миллиардов рублей и владельцем маленького нефтяного бизнеса.
Я слушал и не верил своим ушам. Затем я попытался заплакать. Затем – сдержать улыбку. Через мгновение я хохотал во весь голос.
– Уважаемый! – закричал я. – Так тащите ещё своего грёбаного вина, мы будем обмывать счастливые обстоятельства моей жизни.
Может быть, кто-то меня осудит. Но разве Иисус не сказал: «Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов»? Землю – живым! Если человек умер, то глупо лить слёзы по этому поводу. Можно плакать, что ты не достаточно с ним общался, что ты сделал много ошибок в общении, что ты не успел к дележу наследства. Но смерть как таковая не стоит слёз.
Каждый раз, когда я бываю на похоронах, мне приходится выдавливать из себя слёзы. Я слышу по углам шутки на тему молодых вдов, я вижу пьяные довольные рожи соседей по столу, я ощущаю запах секса в гостевых кроватях ночью. Ничто так не возбуждает мысли о жизни, как смерть.
Мы пили вино. Ночь проходила в бессвязных разговорах ни о чем. Вдруг наш гость заметил:
– Мне было бы очень интересно с вами общаться и далее. Если вам это интересно, то я мог бы быть вашим, так сказать, поверенным в делах бизнеса.
– Зачем мне это? – спросил я.
– Потому что у меня большой опыт общения с деньгами, – ответил он.
– Большой? – зачем-то уточнил я.
– Очень! – улыбнулся гость в ответ. – Вы даже не представляете насколько.
Показалось мне, или в его улыбке виделась горькая усмешка?
– Кроме этого, я знаю многих лиц, достаточно влиятельных, чтобы обеспечить уважение не только к вашему капиталу, но и к вам лично. Капиталы, знаете ли, в нашей стране, как и в любой другой, требуется охранять. Итак, что вы об этом думаете? – спросил Гость.
Сказать, что мы думаем о том, чтобы надеть приличную одежду, войти в светское общество, завязать знакомства и начать зарабатывать приличные деньги? Думаю, любой на нашем месте сделал бы тот же выбор, что и мы.
– Почему вы, – я подчеркнул «вы» этаким тоном, полным уважения и холодности одновременно. – Почему вы предлагаете это нам?
– Я задам тебе один вопрос: какие последствия для России будет иметь легализация марихуаны?
Я немного растерялся, но в течение нескольких секунд пришел в норму, и мой мозг заработал в полную силу.
– Легализация марихуаны вызовет большой приток денежных средств в казну государства, поскольку большая часть денежного потока сегодня скрыта от правительства, а при легализации эти денежные средства будут облагаться налогами и сборами.
Все-таки не зря я учился в институте. Хотя до конца я никогда не понимал общепринятой системы образования. С учетом тех денежных средств, которые я выкладывал (а точнее мои родители), я бы мог получить тот же самый (и даже больший) объём информации, сидя в публичной библиотеке, иногда глядя на проходящие мимо юбки. Обычно люди учатся, чтобы получить бумажку – «диплом», а затем, свято веря в своё светлое будущее, работать на уровне младших менеджеров или еще хуже. И говорить: «Мне повезло. Я работаю в Офисе. Я буду работать в Офисе до конца жизни». Магическое слово «офис».
– Ты все сказал правильно, – заметил наш Гость. – Еще один вопрос. Как ты опишешь проституцию?
– Древнейшая из профессий, – ответил я. – Между прочим, весьма нужная. Если бы не они, маньяков на улице уж точно было бы раза в два больше.
– Вот поэтому вы мне и подходите, – улыбнулся Гость. – Большинство людей думает нормами общественной морали, которую вы полностью отрицаете. Легализация марихуаны и проституция – это плохо. Они всё видят в двух цветах – белом и чёрном. Вы видите практическую сторону дела. Вам всё равно, какой вред может причинить нанесенное вами разрушение, если оно не коснется вас самих. Для вас самое главное – получить удовольствие в этой жизни, поскольку обещание вечной жизни вас не касается.
Мы согласились с ним. Он был Иным. Не таким, как все. Имя ему было Маммона, ибо везде он видел деньги. Вместе с ним мы обрели настоящий вкус к жизни. В его жизни все устроилось само собой. Отец при Союзе курировал одну из нефтедобывающих компаний, а после развала СССР сделал ход конем и стал во главе компании. Маммона стал во главе юридического отдела. Впоследствии юридический отдел вышел из подчинения главной компании и зарегистрировался в отдельную фирму. Ещё позже Маммона юридическим путем отобрал у отца компанию. Отцу оформил небольшой домик в деревне, снабжая его всем необходимым. Так что у Маммоны всегда были деньги и влияние. И, что самое главное, он был готов предоставить и то и другое в наше пользование.
Обрывок семнадцатый
Первое, что мы сделали, это пошли все вместе по магазинам. Астаарта устроила из этого целое шоу. Она корчила смешные рожицы и указывала своим тоненьким пальчиком на самые дорогие вещи и верещала: «Хочуууууууууууу!» Она весело смеялась, примеряя то один, то другой наряд. Но я видел, что глаза её остаются такими же тёмными, печальными и безумными, как и всегда.
Ты проходишь мимо толпы в джинсовой одежде с множеством карманов, в которую одевается большая часть нашей современной молодежи. Она дает тебе чувство свободы. Наполняет душу рекламным желанием выпить пива и оторваться с друзьями в клубе. Твои брови подняты, а на лице играет легкомысленная улыбка вечного студента, готового к общению с любым встречным.
Ты проходишь мимо толпы в одежде от ведущих модельеров мира. Классический немецкий костюм серого цвета в тонкую полоску. Белая французская рубашка из стопроцентного хлопка. Большой красный английский галстук. Чёрные лакированные итальянские туфли. В руке дипломат из коричневой кожи. Ты чувствуешь себя частью небольшого элитного сообщества, которое двигает миром. Твоё лицо угрюмо, и в уме ты столбиком вычисляешь те дивиденды, которые принесут твои финансовые вложения. Твоя походка так же сосредоточена, как и ты сам. От тебя пахнет дорогим французским парфюмом. Твой взгляд серьезен и сосредоточен на ОЧЕНЬ ВАЖНЫХ вещах.
Ты проходишь мимо толпы в спортивной майке с открытым рукавом, которая подчёркивает изгиб мускулатуры. Спортивные штаны от Nike, с белыми широкими полосами по бокам. На ногах белые носки и ослепительно белоснежные кроссовки от Adidas. Твоя походка легка и упруга. Ты словно не идешь, а мягко перетекаешь с места на место с быстротой и изяществом леопарда. От тебя исходит лёгкий запах пота, смешанный с ароматами дорогого одеколона и дезодоранта. Ты чувствуешь себя хозяином дня сегодняшнего. Ты улыбаешься уверенно и слегка надменно.
Ты проходишь мимо толпы в одежде, которую можно отнести к неформальному образу жизни. Твои джинсы протёрты в нескольких местах, и на них красуются надписи на английском и русском языках. Дешёвая рубашка в шотландскую клетку. Рукава её завёрнуты по локоть. На плече висит кожаный рюкзак, наполненный всяким барахлом на все случаи жизни. На ногах у тебя мощные армейские ботинки с толстой подошвой. Твои волосы ниже стандарта. На шее у тебя висит кулон в виде листа конопли. Твоя улыбка слабая и неуверенная. Ты чувствуешь себя аутсайдером, которого отвергло приличное общество.
Интересно смотреть, как меняется выражение лиц людей, когда ты проходишь мимо них в различной одежде. Равнодушие, уважение, страх, презрение.
И кто сегодня я? Что я хочу внушить? Твоя одежда определяет твоё отношение к миру и его отношение к тебе. Кем ты хочешь быть?
– Отлично! – одобрительно кивнул Маммона. Он прищурился, ухмыльнулся, достал фотоаппарат и попросил нас взяться за руки. Астаарта двумя руками обвила мою правую руку и повисла на ней почти всем своим весом. Она оделась в простую, но изысканную одежду: белый топик, подчеркивающий сексуальный изгиб её животика, и эластичные светло-голубые джинсы. На ее ногах были розовые носки и белые кроссовки.
Раздался щелчок и наш облик вошел в вечность.
– А теперь нам надо определиться, на чём вам передвигаться, – недвусмысленно заявил Маммона.
Астаарта взвизгнула от восторга и кинулась его обнимать. Он уверенно провёл рукой по её волосам.
– Я ещё ничего не сделал, – сказал он. – И вы ещё ничего не видели.
Мы купили одежду.
Мы купили машины.
Мы купили дом.
Обрывок восемнадцатый
– Мы здесь будем жить, – заявил Маммона, входя на кухню второго этажа. – А на первом этаже мы сделаем офис.
Мы сидели на стульях и пили лучшее французское вино.
– Я согласен, – кивнул я.
– Я тоже, – подтвердила Астаарта.
– А теперь поговорим о делах, – сказал он.
Я вдохнул горький дым тлеющей травы. В голове наступило просветление. Я улыбнулся и ткнул пальцем в него.
– Предлагай, – коротко сказал я.
Мы все были под легким кайфом, и Маммона начал говорить:
– Мы потворствуем всем нашим желаниям, а не воздерживаемся от них. Мы наслаждаемся жизнью на этой земле, вместо несбыточных духовных мечтаний. Мы ненавидим лицемерие и обман прихожан христианских церквей, втайне мечтающих о том, что мы делаем явно. Мы одариваем уважением и богатством тех, кто этого заслуживает, вместо любви и жалости ко всем людям. Мы не подставляем под удар другую щёку, а в ярости уничтожаем нашего обидчика, ибо наша месть страшна. Мы самые опасные из всех животных, живущих на земле. Нам не нужна любовь, нам нужна плотская страсть. Не поклоняясь никому, мы с радостью предаёмся тем грехам, которые дарят нам наслаждение. Мы составляем братство равных. Мы говорим: сильный победит, слабый погибнет. Вы для меня родные, но, если кто из вас позволит себе слабость, я убью его!
Мы переглянулись. Это уже у нас вошло в привычку, словно мы каждый раз перед тем, как что-то сказать, мысленно советовались друг с другом. Я уступил слово Астаарте.
– Чтоб ты сдох! – сказала она с ласковой улыбкой убийцы.
Маммона кивнул.
– Да! Именно об этом я и говорю! Мы не дадим спуску друг другу. Нам не нужны никакие законы, ведь мы чувствуем их своей кожей. Вот те законы мира, по которым мы живём:
Потворствуй своим желаниям.
Наслаждайся своей жизнью.
Избегай лицемерия.
Уважай тех, кто того заслуживает.
Мсти: удар за удар, боль за боль, кровь за кровь, смерть за смерть.
Будь опасен.
Предавайся грехам, которые дарят тебе наслаждения.
Твоя свобода кончается там, где начинается свобода другого…
Он осекся. – Правда, это правило имеет исключение. И в случае исключения один из Свободных будет мёртв, – он ухмыльнулся, довольный своей иронией.
Я жевал бутерброд и слушал их философию. Мне было до чёртиков, о чём они там разговаривают. Я уже столько слышал обо всём этом, что начинало приедаться. Даже Астаарта стала какой-то тусклой. Я мысленно усмехнулся: ещё более тусклой, чем раньше? Тут же поправился: ведь она тусклая только снаружи, а внутри…
Я не сразу заметил, что наступила тишина. Моя сумасшедшая спутница жизни одним прыжком подскочила к моему креслу.
Астаарта приблизила свои глаза к моим и зажмурила один глаз.
– Я хочу увидеть, что у тебя внутри! – заявила она, заранее предупреждая всякие возражения.
Я тоже зажмурил один глаз и уставился прямо в ее чёрный зрачок. Сначала я видел лишь темноту в её глазах. А затем внезапно эта темнота навалилась на меня и окутала со всех сторон. Я стоял один посреди окружающей меня Тьмы. Меня окутал панический ужас перед неизведанным. Словно я слишком рано ступил за порог жизни. Одновременно с этим я осознавал, что на самом деле стою и смотрю в глаза Астаарты. Это было странное и двойственное ощущение. Затем глубоко в темноте я рассмотрел слабый проблеск огня. И, когда я его заметил, огонь стал разгораться всё сильнее и сильнее. Он приближался ко мне и готов был схватить меня в свои пылающие объятья. Лизнуть мне лицо языком пламени и поглотить мою вопящую от боли плоть.
Среди синих лепестков огня танцевала она. Её тонкое тело сгибалось в немыслимых движениях под нескончаемый грохот барабанов. Её левую руку обвивала мёртвая роза. Ссохшиеся лепестки цветка лежали в ладони Астаарты. Её тело было обнажено, а за спиной развевались два чёрных крыла. Я видел её так близко, что мог бы пересчитать перья на её крыльях. Из глаз Астаарты текли кровавые слёзы. Она кружилась в своём бешеном танце, играя с языками огня. Лаская их, как мужскую плоть, и купаясь в них. Языки пламени обжигали меня всё сильнее. Я чувствовал, как они взбираются по моим ногам, моему телу, всё ближе к сердцу, чтобы выжечь его навсегда. Невероятная боль заставляла моё лицо скорчиться в гримасе.
Я отшатнулся. Астаарта расхохоталась.
– Увидел что-то не то?
– Нет… – пробормотал я, всё ещё содрогаясь от воображаемой боли. – Нет! – уже твёрже сказал я. – Лишь то, что ожидал увидеть.
Она схватила меня за руки.
– Хочешь увидеть по-настоящему?
– Хочу, – быстро и хрипло ответил я.
В детстве родители часто ставили меня в угол. Это было вполне справедливым наказанием. Конечно, понятие «угол» было очень относительным. Иногда это был действительно угол комнаты. Рядом с ним находилась дверь. Я открывал эту дверь так широко, чтобы между ней и стеной оставалось как можно меньше места. Я как будто прятался в своём углу от всего мира. Другим моим «углом» была самая середина комнаты, поделённая полоской свободного пространства между двумя шкафами, стоящими у стены. Очень мучительно стоять на одном месте, окидывая взглядом уже знакомые предметы моей детской комнаты. Все эти предметы очень сильно врезались мне в память. Модель пожарного катера, мохнатый медведь в бархатных штанах, старый потёртый диван, коричневое кресло. Эти предметы были мне до жути знакомы и неинтересны. Тогда я нашел вход в другой мир.
Это было всего лишь солнечное пятно на лакированной стенке шкафа. Мать гладила бельё на гладильной доске где-то позади меня, строго поглядывая, чтобы я не вертел головой, а стоял, упершись носом в стенку. Таким образом, мне не оставалось ничего другого, кроме как разглядывать след солнечного луча. Я вглядывался в него и вдруг понял: это окно! Я воочию увидел мир в глубине солнечного луча. Там были зеленые лесные заросли и из кустов высовывалась голова оленя. Я был в восторге. Я закричал: «Мама! Мама! Там, на другой, стороне есть лес!». Однако мама покачала головой и строго сказала: «Не говори глупостей, а то простоишь здесь ещё час». А я приник к солнечному лучу, рассматривая свой мир.
Ах, мама, мама… Сколько раз ты подрезала мои крылья, чтобы я не улетел. И теперь я совсем без крыльев. Я упал, но упал не на землю, а гораздо ниже. И Тот, кому принадлежит темнота подземелий, принял меня в свои объятья. Теперь, чтобы увидеть другой мир я не буду смотреть глазами, я буду смотреть через раствор ЛСД.
