скачать книгу бесплатно
Wasser
Вода – это память былого наследья,
чьи капли мертвело-живое несут,
омыв облик мира, нутро и всецветье,
в земную систему сочатся, бегут.
И влага хранит всё в застое и беге,
что знанья о формах и сутях его
дождём собирает и слепками снега,
сливаясь в кору всеподземных цехов.
Ручьи и испарина, лужи вбирают
изменчивость времени, выданный шанс,
сознанье и всё бессознанье питают,
вращаясь, паря, протекая и льясь.
Тела омывая дождинками, душем,
потоки читают все коды меж свойств,
втекая под поры, в поджилки и души,
текут по дорогам и стенам, меж войск.
Вода – путешественник к магме, в святое,
таинственный странник, летун и моряк,
ток, моющий корни, и камни, живое,
во всё проникает и ставит свой знак.
Шпионит за живью нечётной и чётной,
и слепки шагов изучает зимой,
метелью стирает ошибки в расчётах,
и грязе-растворы вновь месит весной.
Врождается в сущности капельной сутью,
в бессчётные связи и формулы сумм.
Планета взрослеет от чищи и мути.
Мудреет прозрачно-голубенький ум.
Alkashi
Как черти на лодке, с садком и баграми,
в уныньи, фуфайках, плащёвках сидят
на лавке, у лужи, в соплях, с костылями,
о чём-то беззубо и гулко бубнят.
Наверно, о Змие зелёном, бесятах,
бесчувствии, бедности, тлене вокруг,
бегущих по берегу кошках, крысятах,
пролётах блестяще-сентябрьских мух…
И тычут в дорожку и листья крюками,
как будто ногтями в картёжный расклад.
Мне кажутся ленными лжебатраками,
что вечера ждут, тихо спрятавшись в сад.
И нет им сегодня улова – утопших
иль лезущих мокрых из люков, в беде.
Святые идут одиночно, всеобще
по пенисто-жёлтой, графитной воде.
Но бесы всё ждут нисхожденья везений,
чтоб вбить остриё, совершая зацеп
заснувших в вине, иль внезапных падений,
чтоб всё ж заработать на стопку и хлеб.
Колючее зрелище странного толка.
Противные взору. Как два червеца.
Но всё же они – не детёныши волка,
а дети, подобия Бога-Отца…
Смертоносный
Как резвые струнки в худеющих жилах
и стружка в пылающей, горькой крови,
воткнулись в артерии грязные вилы,
что мигом рождается крик из молвы.
И в остове хилом идут перемены,
кипит их огнимо-бушующий рост.
Вращается в каждой болеющей вене
горячий, пушистый и погнутый трос.
Сгибает костисто-когтистая ноша,
забит под грудину карающий шпиль.
Истленье в глазах и броженье под кожей.
От верха и донизу буря и штиль.
Тревожат мерцания света, вечерья
и шорох остыло-кружащихся стен.
Полны сквозняками, безумьем, безверьем
все ниточки траурных, сжавшихся вен.
Болезнь проникает всё глубже и чётче,
вонзаясь в остатки живых ещё пор.
И росчерк врачебный становится жёстче,
и сим знаменует простой приговор…
Паника
Ржавым поносом и воем протяжным,
вновь извергая комочья и муть,
кашлем увесистым, рвотою влажной
трубы домовные льются, блюют.
Жители строем, едино иль парно
к дому шагают меж ливней, теней.
Окна жильцы конопатят ударно,
спешно ровняют все створы дверей.
Даже красавицы кутают лица
в шарфы, косынки и ворот пальто.
Каждый чего-то стыдится, боится.
Небо вдруг стало большим решетом.
Бороды чаще свисают и с юных.
Шмыгают чаще больные носы.
Мусор и листья, как мокрые дюны.
Страх предвещают любые часы.
Рвань облетает с дерев и построек.
Нервы искрят и гудят провода.
Падает даже и тот, кто был стоек.
Земь устилают листва и вода.
Такт забывают бегущие в транспорт.
Холод сжимает душонки в зерно.
Будто побег из посёлков цыганских
граждан, которым так стало дрянно.
