Проект «Средний палец». Радикальное решение для тех, кто задолбался

скачать книгу бесплатно

– Да?

– И поставите свою подпись. – Я положила договор перед его стаканом с коктейлем. – А я, пока вы это делаете, отправлюсь в туалет с фотоаппаратом и сделаю для вас особенную фотографию.

Он смотрел на меня с недоверием.

Я решительно отобрала у него фотоаппарат.

– Да ладно? – аж крякнул он.

– Честное скаутское, – ответила я, подняв руку.

– Ну хорошо… Похоже, сделка обещает быть удачной. Что я там подписываю? Шесть месяцев?

– Нет, вы подписываете договор на год, – к тому времени я успела подложить на подпись другой документ. Я всегда просила нашего офис-менеджера подготовить два варианта: стандартный договор, на который обычно рассчитывала компания, и еще один – на двойную сумму.

И пока Терри Перспективный Клиент с энтузиазмом подписывал бумаги, я отправилась в туалет.

Закрылась в кабинке.

И сделала для него фотографию, которую он никогда не забудет.

Когда я вернулась через пару минут, он буквально раздел меня взглядом.

– Договор? – потребовала я, протянув руку.

Он церемонно передал мне документы.

– Хороший мальчик, – сказала я.

Собрала свою сумку и начала надевать пиджак, поставив фотоаппарат на стол.

– Так что насчет обещанной фотки? – хмуро спросил он.

– А, этой? – невинно уточнила я, крутя карточку в пальцах.

– Мы заключили сделку, – обиделся он.

– Безусловно, – подтвердила я. – Мне было так приятно сотрудничать с вами, Терри.

Я бросила фотографию на стол.

Вышла из бара.

И уже с парковки услышала его рев.

Вряд ли он ожидал увидеть снимок моего среднего пальца.

Я рассказываю вам это не для того, чтобы продемонстрировать, какая я отмороженная стерва, поедающая мужчин на завтрак. Завтракать я предпочитаю беконом. Иногда ем и оставшийся с вечера соус от крылышек баффало. Я делюсь с вами этой историей потому, что она вообще не должна была произойти со мной.

Первую четверть своей жизни я провела, изо всех сил пытаясь избежать предначертанной мне судьбой участи кассирши в местном магазине «Все за один доллар», так что деньги были моей единственной целью. Меня переполняла решимость стать образцовым представителем среднего класса! Я планировала обзавестись лестницей с ковролином и органическим кремом от загара, а оставшиеся от обеда кусочки пиццы намеревалась прокладывать вощеной бумагой (люди, которые делают это, вероятно, президенты, никак не меньше). В мечтах я мылась губкой из люфы, элегантно заправляла крутоны пармезаном и выучила наконец слова всех песен группы Journey. Я уехала в Филадельфию, чтобы создать проект «Нормальная Жизнь» – и, черт, я была близка к успеху.

В то время я считала, что годовой доход в 50 тысяч долларов – это пропуск в рай. Разве такие мысли не посещают каждого из нас? Как можно жаловаться на жизнь, если тебе по карману многослойная туалетная бумага? И эти прелестные нити для зубов в упаковках-зверюшках. На главной улице Филадельфии меня окружали элегантные, совершенно не виданные мной прежде человеческие существа, и я желала лишь одного – стать как они. Этих людей, которые вставали каждое утро, пудрили носики, садились за руль своего BMW и платили 30 долларов за порцию куриной грудки на обед, я считала звездами. Я думала: «Юху-у-у, какие вы богатые! Купаетесь в деньгах! Вы, должно быть, счастливы, имея столько денег! Все вам доступно. Все. Могу я вам предложить страховку от похищения с целью выкупа? Или еще одну порцию гранатового мартини?» Почему-то собственный «мерседес» и прозвище Бабс казались мне на тот момент самыми яркими атрибутами роскоши и респектабельности.

Как поступил бы любой на моем месте, я начала со сбора данных: очень тщательно изучила этих новых для меня людей. Провела исследование не хуже антрополога – детально проанализировала верхушку среднего класса, стараясь выявить все то, что в этой среде считается «нормальным». Я обнаружила, например, что этим людям нравились фермерские рынки. Они читали нечто под названием «Нью-йоркер», о чем я раньше никогда не слышала, и посещали заведение под названием Starbucks, в котором я ни разу не была. Я узнала, что Coach – это производитель сумок, а не только учитель физкультуры[3 - От англ. coach – тренер.], а «нюд» – на самом деле лак для ногтей… цвета ногтей и за него они платят деньги. Более того, я выяснила, что среди них модно обсуждать районные школы, даже если у тебя нет детей, и всегда состоять в каком-нибудь комитете – это придает весомости. Но знаете, что самое интересное?

Оказалось, притворство – это своего рода искусство, неотъемлемая часть такой жизни.

«Приве-е-ет, То-о-они!» – я прислушивалась к тому, как эти деловые ребята приветствуют друг друга на улице. Подчеркнуто доверительно – научиться бы и мне так. Они шумно общались в сити-холле – здании городской администрации Филадельфии, – похлопывая друг друга по спинам в идеально отутюженных костюмах. Их манера держаться была такой естественной и такой непостижимой. Я проводила много времени возле подобных зданий, стояла, смотрела, старалась мысленно повторять все, что увидела. «Приве-е-ет, То-о-они!» Я практиковала интонацию и стиль снова и снова.

Во время обеда я ходила в модные рестораны – просто послушать, о чем они там говорят. Интересно, что многие из них предпочитали сидеть за барной стойкой – особенно дамы – с бокалом белого вина за 20 долларов и с волосами, по цвету которых было понятно: она точно не сама дома красилась. «Карен, дорогая, как ты?» – нежно ворковали они, касаясь друг друга щеками. Я сравнивала это приветствие с тем, каким обменивались дамочки из моей юности. «Чё как, сучки?» – вваливаясь в совсем иного рода бары, хрипло спрашивали они с оскалом, напоминающим улыбки вырезанных на Хэллоуин тыкв.

Изучение культуры белых воротничков в Филадельфии походило на освоение какого-то нового языка, и это меня завораживало. Они могли сказать что-то вроде: «Сообщи мне, когда в твоем графике найдется свободное время», «Включи меня в свое расписание», – и все это я сразу же вносила в свой внутренний каталог; я не забыла добавить туда и слово «камамбер», которое мне почему-то показалось жизненно важным. Они встречались в десять утра, носили холщовые сумки-шоперы, ели песто, клеили на заднее стекло автомобилей специальные семейные наклейки – по числу и полу домочадцев и домашних питомцев. Пользовались кухонными комбайнами, каждый день отводили собак в специальный собачий детский сад, а в их домах непременно где-то висела надпись «Жить. Смеяться. Любить» (к счастью, примерно к этому моменту я поняла, что достигла своего предела).

Я была вуайеристом высочайшего уровня, самозванкой в их мире. «Притворяйся, пока не сработает» – это не просто какой-то дешевый совет, это был мой единственный способ выжить. Активно применяя его на практике, я открыла для себя и еще одну радость – кредит. О, каким счастьем было обнаружить, что в мире существует это. В дилерском центре Toyota, оказывается, никого не смущал тот факт, что я только выпустилась из университета и никогда прежде не работала на полной ставке: фокус-покус, вот тебе новая машина! Не смутило это и продавца в магазине Sleepy’s, который продал мне матрас за 5000 долларов в рассрочку. Дама из риелторского агентства сдала мне квартиру за 1000 долларов в месяц плюс оплата коммунальных услуг. А вот негодники из Sephora не предложили мне рассрочку, но кредитку мою приняли без проблем.

Финальными штрихами стали очки из магазина дешевых аксессуаров Claire’s за пять долларов, в которых я рассчитывала выглядеть на миллион, и один черный пиджак, который я носила каждый день как ритуальную одежду. Пиджак был не особо удачный, сидел плохо и быстро поизносился, но купила я его в демократичном магазине Forever21, решив, что это нормально, ведь мне самой двадцать один.

И напоследок я решила проблему с волосами. Прическу я отнесла к вопросам чрезвычайной важности, ведь любой мог определить уровень благосостояния человека по тому, насколько хорошо окрашены и пострижены его волосы. Я не знала, куда пойти и что именно сделать, но как-то увидела девушку с совершенно сногсшибательной стрижкой, попросила у нее имя ее стилиста и отправилась к нему. Триста долларов и еще какие-то платежи по кредитке – и я наконец-то выглядела частью этого мира.

И, ей-богу, мой план сработал. Вскоре я поняла, что живу прекрасной жизнью представительницы среднего класса, езжу на машине, подходящей представительнице среднего класса, работаю на подходящей работе и в подходящем офисе – именно так, как я всегда хотела. Я получила то, на что рассчитывала: апартаменты в высотном здании, где я могла носить достаточно дорогие туфли на каблуках и пить карамельные макиато с ощущением, что делаю для себя что-то важное.

Имелась лишь одна проблема: четыре года спустя я поняла, что все еще не сделала ничего особенного.

На поверхности «плохого» не было. К тому времени я даже обзавелась новеньким трехэтажным домом и жила в нем с настоящим классным парнем, имевшим, помимо всего прочего, такую штуку, как сберегательный счет! А еще несколько пенсионных счетов! И сочетающиеся между собой чемоданы! (Чудо ведь, а не парень, согласитесь?) Он хорошо зарабатывал, я неплохо зарабатывала, и парковщики престижного ресторана Maggiano’s уже без напоминаний оставляли место для нашей машины. Я там обычно заказывала равиоли с четырьмя видами сыра, он выбирал блюдо с названием, которое мы оба не могли произнести; мы пили дорогое вино и притворялись взрослыми.

Притворство – суть моей жизни в тот период. Я считала, что синдром самозванца со временем пройдет. Разве это не так работает? Как только у вас на самом деле все получится, можно будет бросить все эти шарады – ведь вы уже на своем месте, передайте-ка картофель фри с трюфельным маслом. Однако чем больше я погружалась в свою тщательно скроенную, типичную для среднего класса жизнь, тем более фальшивой она мне казалась. Я продолжала думать, что должно еще пройти время, все обязательно встанет на свои места и я буду во всеоружии, готовая ко всему, с теплым яблочным пирогом в духовке и накопительным вкладом в международном банке со ставкой 0,025 процента. Я не сомневалась: надо лишь подождать, и зрелость сама ко мне придет, как и любовь к лакрице.

Тут и ежу понятно: мне следовало быть благодарной.

Но большая пропасть лежит между «быть благодарной» и «быть довольной». Это, конечно, всего лишь современный конфликт привилегий, но все же это реальная проблема. Многие люди только посмеются: раз у тебя есть время скучать, значит, не на что жаловаться. Остальные-то настоящим делом заняты! Но хроническая скука возникает не из-за отсутствия дел – она рождается, когда вы делаете что-то не то. Когда вы абсолютно не понимаете, чего в действительности хотите. Получается, хроническая скука – результат эволюции, реакция психики на разрушительное поведение. Это предупреждающий знак: пора рвать когти, что-то идет не так. Дети интуитивно понимают это: чуть стало скучно – их и след простыл. Но мы, взрослые, знаем, что должны терпеть. Проявлять упорство. Сохранять спокойствие и двигаться дальше.

Мы не распознаем предупреждающие знаки. Мы продолжаем работать ради неправильно поставленных целей. Например, ради денег. Но тогда я не осознавала, что деньги неспособны излечить от глубокого разочарования человека, недовольного собственной жизнью.

И всего-то?

Ни о чем другом я больше не могла думать. Меня не радовало ни одно мое карьерное достижение, и неважно, сколько усилий я приложила на пути к нему.

Почему я не могу быть счастливой, как все остальные?

Почему я не могу быть нормальной?

Почему я ношу с собой мини-бутылочки с водкой, просто на всякий случай?

Состояние застоя повергло меня в депрессию. Я решила, что со мной что-то не в порядке. Я не останавливалась ни перед чем, желая стать «как все», не понимая одного: мое самое большое преимущество – это то, что я не такая, «как все».

Глава 3. Вам не нужно «чуточку потерпеть», «мужественно пережить сложный период» и «сказать спасибо за то, что у вас вообще есть работа»,

или Перестаньте убеждать себя в том, что вы должны любить жизнь, которую на самом деле ненавидите

Безусловно, худшее из зол – стать жертвой распускающего руки женоненавистника. Однако моя встреча с Терри Перспективным Клиентом все-таки оказалась полезной, так как в ней я, как в зеркале, смогла увидеть всю свою жизнь. Мы ходим на работу каждый день и считаем это правильным хотя бы потому, что нам есть куда идти.

Но что мы в действительности уже сделали?

Вот один из самых важных вопросов, поднятых в этой книге. В чем суть успешности? Как это – посвятить свою жизнь достижению какой-то цели? Правильно ли вы ее выбрали? И почему вы так думаете? Можете ли вы назвать истинную причину, по которой просыпаетесь каждый день в таком состоянии, будто внутри у вас мертвая пустота и нет сил ни двигаться, ни даже почистить зубы, – это ваша работа настолько мерзкая или это вы мерзкий и вечно всем недовольный человек? И что делать в том и в другом случае?

А может, причина всего лишь в вашей эксцентричности и вы никогда не бываете довольны, чем бы ни занимались, всегда ищете перемен и постоянно нуждаетесь в движении, путешествиях, впечатлениях? (Тогда это объясняет, почему вы сейчас надели шаманские украшения в форме трусиков танга и учитесь на лайф-коуча.) Как вы узнаете, когда надо проявить упорство и перетерпеть – сохранить преданность делу, остаться верной и непреклонной, а когда – воспользоваться возможностью и спрыгнуть за борт? В новую карьеру. В преступную жизнь. На встречную полосу.

И как понять, что из этого то самое, правильное?

В тот день я осознала: вопрос «Что я сделала?» останется без ответа, хотя я всегда добросовестно посещала работу и выполняла свои обязанности.

Я не сделала ничего.

По крайней мере, ничего действительно важного. Меня преследовали и другие вопросы: «Что я на самом деле создаю? Что я создаю сегодня, создам завтра, на следующей неделе?»

«Работа и должна быть тяжелой – потому она и называется работой». Даже сосчитать не могу, сколько раз я слышала эту ерунду. И сама в нее верила. В конце концов, человечеству на протяжении практически всего своего существования некуда было деваться от сложной, унизительной, всепоглощающей – короче говоря, дерьмовой – работы. В давние времена людям приходилось заниматься действительно непосильным и изматывающим трудом: копать землю, пахать, носить на себе воду на приличные расстояния. Альтернативы не было: никто не предлагал им «выбрать специальность». Каждый делал то, что делал его отец, который делал то, что делал его