Между Полярной звездой и Полуденным Солнцем: Кафа в мировой торговле XIII–XV вв.

скачать книгу бесплатно


Любопытен фрагмент из так называемой “Cronaca Bemba” о плаваниях по Дону времен существования там итальянских поселений и сухопутных, сорокадневных передвижениях до Москвы. В XIX в. текст считали принадлежавшим Джованни Бембо (1479–1545)[187 - Periplus des Pontus Euxinus / Herausg. von G. M. Thomas // ABAW. Philosoph-philologische Klasse. – M?nchen, 1866. – Bd. X. – S. 223–290.], однако впоследствие было установлено, что он представляет собой копию сочинения Даниэле Барбаро (1513–1570).

Ничуть не уступает «Книге» Марко Поло по кругозору и широте «Хожение» русского «пишущего» купца Афанасия Никитина 1468–1474 / 1475 гг.[188 - Никитин, Афанасий. Хожение за три моря / Изд. подгот. Я. С. Лурье и Л. С. Семенов. – Л.: Наука, 1986; см., современную публикацию: Малето Е.И. Антология хожений русских путешественников XII–XV вв. Исследование. Тексты. Комментарии. – М.: Наука, 2005.], сохранившееся в составе «Летописного свода» 1488 г., «Софийской второй» и «Львовской» летописей, для которого Кафа стала последним пристанищем; по жанру оно, словно бы, походит на паломничество, но, по сути, оказывается путешествием не в святые, а в «поганые земли».

Особняком стоит объемный дневник пленника, Иоганна Шильтберге-ра (1378 – ок. 1440)[189 - Шильтбергер, Иоганн. Путешествие по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1407 гг. / Пер. с нем. Ф. К. Бруна // ЗНПУ. – Одесса, 1867. – T. I. – Вып. 1–2; Он же. Путешествие по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 гг. / Под ред. 3. М. Буниятова. – Баку: Элм, 1984; Языческая Сибирь начала XV в. в описании западноевропейского христианина: «Книга путешествий» Иоганна Шильтбергера / Пер. с нем., предисл. и коммент. А. Г. Еманова // Религия и церковь в Сибири. – Тюмень, 1990. – Вып. I. – С. 58–62; Schiitberger, Johannes. Reisen in Europa, Asia und Afrika von 1394 bis 1427 / Herausg. von K. F. Neumann. – M?nchen, 1859.], в 1394–1427 гг. побывавшего в Крыму и Кафе, на Кавказе, в Средней Азии и даже в Сибири.

Учитывались данные историко-географических сочинений арабских и персидских авторов XIII–XV вв.[190 - Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды: извлечения из сочинений арабских / Пер. с араб. В. Г. Тизенгаузена. – М., 1884. – T. I; Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды: извлечения из персидских сочинений / Пер. с персид. В. Г. Тизенгаузена. – Л.: АН СССР, 1941. – T. II.], среди которых наибольшую роль сыграли труды Рашид-ад-Дина (1247–1318)[191 - Рашид-ад-Дин. Собрание летописей / Пер. с перс. – М.; Л.: АН СССР, 1946–1960. -Т.ЫП.] и марокканского бербера Ибн-Бат-туты (1304–1377)[192 - The Travels of Ibn Battuta / Trans, from the arab. by C. Defrеmery and В. R. Sanguinetti. – L.: Hakluyt Society, 1994–2000. – Vol. I–V.], побывавшего в 1332 г. в Кафе, Солдайе (ныне Судак), Солкате (современный Старый Крым) и сообщавшего о регулярной коммуникации между Волжским Булгаром (сейчас с. Болгары около г. Самары) и «страной мрака», как метафорически обозначалась Сибирь; в отношении последнего сочинения следует учитывать, что оно было записано по поручению султана не самим Баттутой, а султанским секретарем Ибн Джузайю ал-Кулби, который усложнил текст риторическими фигурами, литературными реминисценциями, опустив отдельные пассажи и спутав детали.

Делались обращения к текстам итальянских[193 - Giustiniani, Agostino. Annali della Republica di Genova. – Torino, 1537; Folieta, Umberto. Historia genuensium. – Genua, 1585; Stella, Giorgio. Annales genuenses / A cura di L. A. Muratori // RIS. – Medieolani, 1730. – Vol. XVII; Annali genovesi di Caffaro e de’ suoi continuatori / A cura di L. Belgrano e C. Imperiale. – Roma, 1890–1926. – Vol. I–V.], немецких[194 - Die Chroniken der Deutschen St?dte / Herausg. von K. Hegel. – Leipzig, 1862. —Bd.I.], польско-литовских[195 - Lituanus, Martinus. De moribus tartarorum. – Basiliae, 1515.], армянских[196 - Гандзакеци, Киракос. История Армении / Пер. с арм. Л. А. Ханларян. – М.: Наука, 1976.] хронистов и анналистов, византийских хронографов[197 - Gregoras, Nicephoros. Byzantinae Historiae // PG. – P., 1865. – T. CXLVIII–CXLIX.] и древнерусских летописцев[198 - Ермолинская летопись // ПСРЛ. – M.: Языки русской кульутры, 2004. – Т. 23; Патриаршая или Никоновская летопись / Отв. ред. М. Н. Тихомиров // ПСРЛ. – М.: Наука, 1965. – Т. 11–12; нов. изд. – М.: Языки русской культуры, 2000. – Т. 11–12; Продолжение летописи по Воскресенскому списку // ПСРЛ. – М.: Языки русской культуры, 2001. – Т. 8. – 301 с.; Русский хронограф // ПСРЛ. – С.-Пб., 1911–1914. – Т. 22. – Ч. 1–2; Типографская летопись // ПСРЛ. – М.: Языки русской культуры, 2000. – Т. 24.– 271 с.], нередко упоминавших Кафу по различным поводам.

Наконец, завершают круг повествовательных источников некоторые эпические и поэтические сочинения XIII–XV вв.[199 - Задонщина Великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его Владимира Андреевича / Пер. с др. русс. И. И. Срезневского. – С.-Пб., 1858; Воинские повести Древней Руси / Сост. Я. В. Панырко. – Л.: Лениздат, 1985; Alfieri, Alberto. Ogdoas / A cura di A. Ceruti // ASLSP. – Genova, 1885. – Vol. XVII. – P. 253–320; Manetti, Gianozzo. Elogi dei genovesi / A cura di G. P. Balbi. – Milano: Marzoratti, 1974; Mandeville, John, von. Von seltsamen L?ndern und wunderlichen V?lker: ein Reisenbuch von 1356. – Leipzig: Brockhaus, 1986.], дающие яркие образы торговых людей того времени и незабываемые примеры бытования импортных вещей.

8. К особой группе отнесены лингвистические источники. Здесь имеется в виду историческая лексика, то есть термины, понятия XIII–XV вв., обозначавшие товары, меры измерения, денежные единицы и т. д. Подобная терминология извлекалась из средневековых глоссариев, в частности, из трехъязычного, латинско-команско (тюркско) – персидского словаря начала XIV в., составленного, вероятнее всего, в Кафе и известного под названием «Кодекс Куманикус»[200 - Codex Cumanicus / Ed. K. Granbeck. – Kobenhavn: Levin & Munksgaard, 1936.], а также из латинско-немецкого вокабулария, присоединенного к тому же кодексу. Полезными были различные лингвистические тезаурусы, содержащие средневековую лексику[201 - К примеру, см.: Glossar of medieval Terms of Bysiness (Italian Series 1200–1600) / Ed. F. Edler. – Cambridge Mass.: The Medieval Academy of America, 1934.].

9. В специфическую группу были объединены картографические источники. Среди них выделяются описательные приложения к картам – латинские портоланы[202 - Е atlante idrografico del medio evo posseduto dal professore T. Luxoro / A cura di C. Desimoni e L. T. Belgrano // ASLSP. – Genova, 1867. – Vol. V; Un viaggio da Venezia alia Tana / A cura di N. Jorga // NAV. – Venezia, 1896. – T. XI. – P. I. – P. 5–13; Die italienischen Portolane des Mittelalters / Herausg. von К. Kretschmer // VIMKGIUB. – В., 1919. – H. XIII; Il compasso da navigare: opera italiana della met? del secolo XIII / A cura di B. R. Motzo. – Cagliari: Universitе di Cagliari, 1947; см., новейшие публикации: Фоменко И.К. Образ мира на старинных портоланах: Причерноморье конца XIII–XVII вв. – М.: Индрик, 2011.], греческие периплы[203 - Periplus des Pontus Euxinus / Herausg. von G. M. Thomas // ABAW. Philosoph.-philologische Klasse. – M?nchen, 1866. – Bd. X. – S. 223–290; Les portulans grecs / Ed. par A. Delatte. – Liege; Bruxelles, 1947–1958. – Vol. I–II.], арабские лоции[204 - Ахмад ибн Маджид. Книга польз в рассуждении основ и правил морской науки / Пер. с араб. Т. А. Шумовского. – М.: Наука, 1985. – T. I.], включавшие описания береговой линии Черного моря, Крымского полуострова, обозначения гаваней, расстояний до них, визуально воспринимаемых особенностей рельефа и других ориентиров.

Особое место занимают сами карты, вычерченные по компасу. Самые ранние чертежи Черного моря с указанием Кафы созданы в картографической мастерской Пьетро Висконти и датируются 1311 г.[205 - Periplus / Ed. А. Е. Nordenski?ld. – Stockholm: P. A. Norstedt & Soner, 1897. – Map. V.] Наиболее широкой географической номенклатурой Севера отличался «Каталонский атлас» 1375 г.[206 - Atlas composе de mappemondes et de cartes hidrographiques et historiques dеpuis le XI jusqii au XVII si?cle / Pub. par M. F. de Santarem. – P., 1842. – Fol. 32.], упоминавший Сибирь, некоторые северные города, например, Тверь, Ростов. Важны также мало известные карты Баттиста Аньезе 1546 г.[207 - Agnese, Battista. Atlas. – Venetiis, 1546.] и Джакомо Руссо 1569, 1577 гг.[208 - Russus, Jacobus. Mare Majus. – Palermo, 1569; Idem. Mare Majus. – Messana, 1577.], отличающиеся ретардацией географической номенклатуры почти на столетие. Давая достаточно точный контур морского побережья, составители карт XIV–XV вв. ограничивались весьма условным и схематичным отображением континентальных областей, редко выходившим за пределы античного кругозора.

10. Незаменимым подспорьем в исследовании стали эпиграфические источники. Среди них относительно лучше известны латинские надписи XIV–XV вв. из итальянских поселений в Северном Причерноморье[209 - Первая, еще достаточно несовершенная публикация была предпринята В. Н. Юрьевичем, см.: Генуэзские надписи в Крыму / Изд. подгот. В. Н. Юргевич / / ЗООИД. – Одесса, 1863. – T. V. – С. 629–857. Лучшее и наиболее полное издание выполнено Е. Ч. Скржинской, см.: Inscriptions latines des colonies gеnoises en Crimеe / Pub. par E. Skrzinska // ASLSP. – Genova, 1928. – Vol. LVI. – P. 1 – 141. Дополнения, см.: Новые эпиграфические памятники средневекового Крыма / Пуб., пер. с лат., коммент. Е. Ч. Скржинской // История и археология средневекового Крыма. – М., 1958. – С. 155–175. Неизданная генуэзская надпись начала XV в. из Феодосии / Пуб., пер. с лат. А. Г. Еманова // АДСВ. – Екатеринбург, 1998. – Вып. 29; см.: последние публикации: Яровая Е.А. Геральдика генуэзского Крыма. – СПб.: Эрмитаж, 2010; Вальков Д.В. Памятники генуэзской эпиграфики Крыма. – М.: Книжный дом «Университет», 2009; Он же. Генуэзская эпиграфика Крыма. – М.: Университет Д. Пожарского, 2015.]. Органичным дополнением могут служить армянские[210 - Айбабина Е. А. Декоративная каменная резьба Кафы XIV–XVIII вв. – Симферополь: Сонат, 2001.], тюркские, персидские, арабские [211 - Старокрымские надписи / Подгот., пер. с тюрк., араб., перс. О. Акчо-краклы // ИТОИАЭ. – Симферополь, 1929. – T. III. – С. 152–159; Старокрымские и Отузские надписи XIII–XV вв. / Подгот., пер. с тюрк., араб., перс. О. Акчокраклы // ИТОИАЭ. – Симферополь, 1927. – T. I. – С. 5–17; Иванов А. А. Надписи из Эски-Юрта // Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII–XVI вв. – Ростов-на-Дону, 1989. – С. 24–31.] и еврейские[212 - Altjudische Denkm?ler aus der Krim / Herausg. von A. Eirkowitsch. – S.-Pb., 1876; Corpus inscriptionum hebraicarum / Ed. D. Chwolson. – St.-Pb., 1882.] надписи из Крыма. Они различались по характеру – строительные, закладные плиты, посвятительные, почетные надписи, эпитафии. Эти своеобразные памятники отражают живое сообщение Крыма с Малой Азией и Палестиной, сообщают о выходцах из различных земель и стран, что еще не находило должного освещения в специальной литературе.

11. Весьма ответственная роль отводилась нумизматическим источникам, почти не учитываемым в исследованиях подобного типа. Прежде всего, специальному анализу были подвергнуты находки иностранных монет XIII–XV вв. на территории Феодосии, позволяющие определить структуру внешних экономических связей города; это были монеты итальянских государств, Византийской и Трапезундской империй, Золотой Орды, тюркских эмиратов и др.

Затем, были проанализированы находки монет кафского чекана XV в.[213 - АОНГЭ. Ф. 1. Оп. 5; Инвентарный каталог генуэзско-татарских монет / Сост. О. Ф. Ретовский, Г. Б. Шагорина: [картотека]. – C.-Пб., Б. г.; Список кладов по губерниям в алфавитном порядке / Сост. Ю. Б. Иверсен: [рукопись]. – C.-Пб., Б. г.; Топография кладов с литовскими монетами на территории Древнего Литовского государства / Сост. Я. Я. Щекотихин: [рукопись]. – Б. м., 1932–1934; Инвентарный каталог мусульманских монет императорского Эрмитажа / Сост. А. К. Марков. – С.-Пб., 1890; Монетные клады Киевской губернии до первой четверти XV в. / Сост. В. С. Данилевич // Труды IX археологического съезда. – М., 1897. – T. I. – С. 260–265; Генуэзско-татарские монеты / Пуб. О. Ф. Ретовского // ИИАК. – С.-Пб., 1906. – Вып. XVIII. – С. 1–72; Генуэзско-татарские монеты г. Кафы / Пуб. О. Ф. Ретовского // ИТУАК. – Симферполь, 1897–1901. – Вып. I–III; Новые генуэзско-татарские монеты / Пуб. О. Ф. Ретовского // ИИАК. – Пг., 1914. – Вып. LI. – С. 1–14; Топография кладов серебряных и золотых слитков / Сост. А. А. Ильин. – Пг.: Госиздат, 1921; Топография кладов с пражскими грошами / Сост. А. А. Сивере. – Пг.: ГАИМК, 1922; Топография кладов древних русских монет X–XI вв. и монет удельного периода / Сост. А. А. Ильин. – Л.: ГАИМК, 1924; Клады джучидских монет / Сост. Г. А. Федоров-Давыдов / / НЭ. – М., 1960. – T. I. – С. 94–192; Клады монет, зарегистрированные ГИМ в 1955–1958 гг. / Сост. Я. Д. Мец // ЕГИМ. 1958. – М.: ГИМ, 1960. – С. 52–89; Монетные клады Азербайджана и других республик, краев и областей Кавказа / Сост. Е. А. Иахомов. – Баку, 1926–1966. – Вып. I–IX; Находки джучидских монет / Пуб. Г. А. Федорова-Давыдова // НЭ. – М., 1963. – T. IV. – С. 165–221; Находки кладов золотоордынских монет / Пуб. Г. А. Федорова-Давыдова // Города Поволжья в средние века. – М., 1974. – С. 176–181; Топография кладов и находок единичных монет / Сост. А. А. Нудельман. – Кишинев: Штиинца, 1976; Die orientalischen M?nzen des Museums der historischarch?ologischen Gesellschaft zu Odessa / Herausg. von O. Blau. – Odessa, 1876; Numismatique de Г Orient Latin / Pub. par G. Schlumberger. – P.: E. Leroux, 1878; Numizmatyka Litewska wiekоw srednich / Ed. M. Gumowski. – Krakow, 1920; Die Silber- und Goldbarren des russischen Mittelalters / Herausg. von N. Bauer // NZ. – Wien, 1929. – Bd. LXII. – S. 77-120; 1931. – Bd. LXIV. – S. 61-100; Znaleziska monet z XIV–XVIII w. na obsarze Ukrainskiej SRR / Ed. N. Kotlar. – Wroclaw: Osslineum, 1975; Le monete delle colonie genovesi / A cura di G. Lunardi // ASLSP. NS. – Genova, 1980. – Vol. XX. – Fase. I.] за пределами города, что дало возможность преодолеть молчание абсолютного большинства источников о торговом обмене между Крымом и северными землями.

12. Наряду с этим, учитывались археологические источники. Это, с одной стороны, вещественный инвентарь XIII–XV вв.[214 - АИИМК. Ф. 1. Оп. 1; Ф. 2. Оп. 1; Ф. 35. Оп. 1.] археологических раскопок в Феодосии, проводившихся Императорской археологической комиссией (1859–1916), Одесским обществом истории и древностей (1838–1922), Таврической губернской ученой архивной комиссией (1887–1920), Таврическим обществом истории, археологии и этнографии (1920–1931), Государственной академией истории материальной культуры (1924–1935), Феодосийским историко-краеведческим музеем (1917–1937) и Крымским филиалом Института археологии Академии наук Украинской ССР (1972, 1975–1976, 1979–1983, с 1992 г. НАН Украины). С другой стороны, это предметы кафинского происхождения (керамика, торевтика)[215 - Археологическая топография Таманского полуострова / Сост. К. Герц. – Б. м., 1870; Археологическая карта Волынской губернии / Сост. B. Б. Антонович // Труды XI археологического съезда. – М., 1901. – T. I. – C. 1-133; Археологическая карта Подольской губернии / Сост. Е. Н. Сецинский // Труды XI археологического съезда. – М., 1901. – T. I. – С. 197–355; Археологическая карта Причерноморья / Сост. И. В. Фабрициус. – Киев: Наукова думка, 1951; Произведения западного художественного ремесла в Восточной Европе (X–XIV вв.): [свод археологических памятников] / Сост. В. П. Даркевич. – М.: Наука, 1966.], встречающиеся в археологических памятниках Крыма, Причерноморья и, может быть, еще дальше по северным торговым путям.

13. Наконец, дабы те или иные предметы торговли воспринимать в историко-культурном смысловом контексте эпохи, было сочтено необходимым обращаться к различным, естественно-научным трактатам средневековья, например, по минералогии[216 - Аль Бируни. Собрание сведений для познания драгоценностей: минералогия. – М.: АН СССР, 1963.], дающим информацию о физических и метафизических свойствах драгоценных камней; по алхимии[217 - Альберт Великий. Малый алхимический свод // Возникновение и развитие химии с древнейших времен до XVII в. – М., 1980. – С. 347–392.], содержащим сведения о металлах и красителях; по медицине и врачеванию[218 - Абу Али ибн Сина (Авиценна). Канон врачебной науки. – Ташкент: Фан, 1985; Валафрид Страбон. Садик. Одо из Мёна. О свойствах трав. Арнольд из Виллановы. Салернский кодекс здоровья / Пер. с лат. – М.: Интербук, 1992.], описывавшим свойства специй и продуктов питания, и некоторым другим.

Весь этот источниковый материал вкупе с выше охарактеризованной историографией и позволяет рассчитывать на разрешение поставленных в исследовании целей и задач, об успешности чего судить ученой аудитории.

Глава I

Кафа на путях «из Варяг в Греки» и обратно

Выражение Нестора – «путь из варяг в греки» – стало литературной метафорой, приметой эпохи древнерусской героической саги. Думается, однако, что оно обладает достаточным историческим и культурным смыслом для описания явлений XIII–XV вв., когда утвердилась новая социополитическая реальность – Золотая Орда, как-будто бы занявшая то место, которое прежде занимала Византия, ибо при всех деформациях этого нового сосуществования жизненный уклад Руси, причем не только в его внутренней направленности, сохранил свою связь с никео-константинопольским культурным кругом[219 - Meyendorf J. Byzantium and the Rise of Russia. – Cambridge: UP, 1981; Мейендорф И. Византия и Московская Русь. – Париж: Имка Пресс, 1990.]. Вслед за «кыянами», паломниками, в Константинополь и еще дальше – в Святые Земли, колыбель христианства, этот путь проделывали русские клирики, как, например, игумен Даниил или Игнатий Смолнянин, имевшие случай оставить известия о своих путешествиях[220 - Хождение Игнатия Смолнянина // ПС. – С.-Пб., 1887. – T.IV. – Вып. III. – С. 3–27; Majeska G. Russian Travelers to Constantinople in the Forteenth and Fifteenth Centuries. – Washington, 1984. Книга хожений. Записки русских путешественников XI–XV вв. / Сост., подготовка текста, перевод Н.И. Прокофьева. – М., 1984. – С. 277–285; Маджеска Дж. Русско-византийские отношения в 1240–1453 гг.: паломники, дипломаты, купцы // Из истории русской культуры. Киевская и Московская Русь. – М., 2002. – Т.П. – Кн.1. – С. 358–373; Малето Е. И. Историко-географические представления средневековой Руси (по материалам хождений XII–XV вв.) // Вопросы истории естествознания и техники. – М.,2007. – № 4. – С. 3–29.], а еще чаще оставшиеся безмолвными торговые люди северных русских княжеств и земель, придавшие ему более широкое социальное звучание.

I. 1. Место Кафы в сообщениях между Севером и Югом

Вообще, путь «из варяг в греки» не сводим к какому-то одному маршруту, пусть и весьма интенсивному, будь то днепровский или донской. Он представляется широкой, зонной коммуникацией между Севером и Югом, в которой бассейн Черного моря с его исключительными навигационными возможностями занимал место своеобразного ускорителя, а Кафа являлась эпицентром.

Обозначенный путь с особой ролью незамерзающего черноморского порта Кафы[221 - Ср., болгарская исследовательница Е. Тодорова констатировала неблагоприятность навигационных условий кафинского порта в зимнее время: Тодорова Е. Северное побережье Черного моря в период позднего средневековья: (историко-географическое исследование) // История СССР. – М., 1989. – № 1. – С. 180–181.] недооценивается рядом историков[222 - Хорошкевич А.Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV–XV вв. – М., 1963; Она же. Русское государство в системе международных отношений конца XV – начала XVI вв. – М.: Наука, 1980; Шаркова И.С. Заметки о русско-итальянских отношениях XV – первой трети XVI вв. // СВ. – М., 1971. – Вып. XXXIV. – С. 201–212; Она же. Россия и Италия: торговые отношения XV – первой половины XVIII вв. – Л.: Наука, 1981; Risaliti R.Е evoluzione dei rapporti tra Г Italia e la Slavia Orientale: (Italia – Russia nel quattrocento) // Annali del dipartimento di studi dell’ Europe orientale. – Napoli, 1984. – N2-3. – P. 9–16; Рыбина E. A. Торговля средневекового Новгорода: Историко-археологические очерки. – Великий Новгород, 2001.], отдающих предпочтение континентальному обмену, тогда как морские сообщения обладали колоссальными преимуществами в сравнении с сухопутными, позволяя перевозить в 100 раз больше груза, в 4–7 раз быстрее и с гораздо меньшими издержками[223 - Ohler N. Reisen im Mittelalter. – M?nchen, 1986. – S.35, 55.].

Предшествующие поколения исследователей[224 - Мурзакевич H.M. История генуэзских поселений в Крыму. – Одесса, 1837; Караулов г. О торговом значении Феодосии в древности и Средние века // Одесский вестник. – Одесса, 1859. – № 8. – С. 512–514; Врун Ф.К. О поселениях итальянских в Газарии // Труды I археологического съезда. – М., 1869. – ТЛЕ – С. 365–403; Кун М. Исследования о генуэзских владениях на Крымском полуострове // Русский архив. – М., 1876. – ТЛ; Лагорио Ф. Четыре эпохи из жизни Феодосии // ЗООИД. – Одесса, 1889. – T.XV; Кулаковский Ю. Прошлое Тавриды. – Киев, 1906; Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Очерки по истории генуэзских колоний на Западном Кавказе в XIII–XV вв. // ИЗ. – М., 1938. – ТЛИ. – С. 72–129; Старокадомская М.К. Очерки истории социально-экономических отношений в итальянских колонияхXIII–XV в.: автореф. дисс….к.и.н. – М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1950; Гольдшмидт И.А. Каффа – генуэзская колония в Крыму в конце XIII – первой половине XV вв.: автореф. дисс….к.и.н. – М.: МГУ, 1952; Чиперис А.М. Социально-экономическое положение и классовая борьба в генуэзских колониях Крыма в XIV–XV вв.: автореф. дисс….к.и.н. – М.: МГПИ им. В.И. Потемкина, 1953; Бадян В.В., Чиперис А.М. Торговля Каффы в XIV–XV вв. // Феодальная Таврика. – Киев: Наукова думка, 1974. – С. 174–189.] не располагали возможностями оценить потенциал купечества как самой Кафы, так и северных стран, ориентированных на обмен с этим городом, осознать размах и географию торговых операций.

Следует подчеркнуть, что сторона «варягов», как условное обозначение Севера, получила в XIII–XV вв. значительное расширение с явным смещением от Балтики в сторону Приполярного Урала и Сибири. Не случайно, Альберто Кампензе в 1522–1523 гг. приводил расстояния от Новгорода до Устюга, Печоры и вогульского Зауралья как давно освоенные[225 - Lettera d Alberto Campense intorno le cose di Moscovia // Ramusio, Gian-Battista. Delle navigazioni e viaggi. – Venetiis, 1558. – Vol.II. – P.127 (“Usezug”, “Pezorani”, “Vahulzrani”).]. При этом, Новгород, традиционный участник сообщений между «варягами» и «греками» предшествовавшего периода, отнюдь не устранился из этой сферы в XIII–XV вв., переориентировавшись на ближайшую Германию, как иногда полагают [226 - Хорошкевич А.Л. Торговля Великого Новгорода в XIV–XV вв. – М., 1963. Hennig R. Der nordeurop?ische Pelzhandel in den alteren Perioden der Geschichte // VJSSWG. – Stuttgart, 1930. – Bd.XXIII. – NI. – S.l-25.], но сохранил свою причастность к обмену между Севером и Югом, что находит свое подтверждение в поездках новгородских купцов в Кафу и через нее в Заморье[227 - Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством (1487–1533) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов // СИРИО. – С.-Пб., 1882. – T.XXXV. – С.23; Сыроечковский В.Е. Гости-сурожане. – М.; Л.: Огиз, 1935. – С.42.]. В еще большей степени контакты Новгорода с Кафой подтверждаются одновременным появлением новгородской гривны, платежного средства в виде слитка серебра весом около 200 г[228 - Топография кладов серебряных и золотых слитков / Сост. А.А. Ильин. – Пг.: Госиздат, 1921; Die Silber- und Goldbarren des russischen Mittelalters / Herausg. von N. Bauer // NZ. – Wien, 1929. – Bd.LXII. – S.77-120; 1931. – Bd.LXIV. – S.61-100.], и кафского соммо[229 - Крамаровский М.Г. Клад серебряных платежных слитков Старого Крыма и золотоордынские сумы // СГЭ. – Л., 1980. – T.XLV. – С. 68–72; Evans A. Notes and Documents: some Coinage Systems of the XIV Century // Journal of Economic and Business History. – 1931. – N3. – P. 481–496; Мыц В. Л. Sommo в денежном обращении генуэзской Газарии (по материалам алуштинского клада 1990 г.) // Херсонесский сборник. – Севастополь, 1999. – Вып. Х. – С. 379–398. Несмотря на отмечаемое автором противостояние между монголами и итальянскими торговыми республиками в 1343–1346 гг. и осаду Кафы ханом Джанибеком, торговая коммуникация Кафы с Востоком не прекращалась; альтернативой заблокированному сухопутному маршруту через Солкат, степи Крыма, стали служить выходы на шелковый путь через кавказские порты, см.: Notizie da Caffa / A cura di R. Morozzo della Rocca / / Studi in onore di A. Fanfani. – Milano, 1962. – Vol.III. – P. 265–295; Lettere di mercanti a Pignol Zucchello (1336–1350) / A cura di R. Morozzo della Rocca. – Venezia: Il comitato ed., 1957.], абсолютно паритетного гривне.

Помимо Новгорода в торговле на рассматриваемых путях участвовали купцы из Коломны и Ярославля, Можайска и Дмитрова, Переяславля и Великого Устюга[230 - Сыроечковский B.E. Гости-сурожане. – M.; Л.: Огиз, 1935. – C.42–44.], доходившие до Кафы и отплывавшие из ее порта в Царьград и Заморье. Но наибольшее значение приобрели Тверь, самый знаменитый представитель которой – Афанасий Никитин – оставил свидетельства о пребывании в Кафе [231 - Никитин, Афанасий. Хожение за три моря / Изд. подгот. Я.С. Лурье и Л.С. Семенов. – Л.: Наука, 1986. – С.17, 30.], и Москва с ее «фрязскими» (иначе – итальянскими) и «сурожскими» (то есть из крымского города Сурожа, современного Судака) торговыми рядами, наполненными «кафимским» товаром[232 - Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов // СИРИО. – С.-Пб., 1884. – T.XLI. – № 1–3, 10, 13, 19–20, 22, 29; Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством (1487–1533) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов // СИРИО. – С.-Пб., 1882. – T.XXXV. – № 2, 7.], с ее крымской тарной керамикой и денежной единицей, эквивалентной кафской[233 - Векслер А., Мельникова А. Московские клады. – М.: Моек, рабочий, 1973. —С.72.].

Движение товара с Севера, как позволяют заключить специальные исследования западнорусского, московского и кыпчацкого материала[234 - Фехнер М В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. // ТГИМ. – М., 1952. – Вып. ХХТ – С. 3–139; Сыроечковский В.Е. Пути и условия сношений Москвы с Крымом на рубеже XVI в. // Изв. АН СССР. Отд. общ. наук. – М., 1932. – № 3. – С. 193–237; Тихомиров М.Н. Пути из России в Византию в XIV–XV вв. // ВО. – М., 1961; Котляр Н.Ф. Левантийская торговля Львова XIV–XV вв. // НЭ. – Киев, 1966. – T.VI. – С. 135–148; Костакэл В. Русско-украинско-молдавские связи в XIV–XV вв. // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. – М., 1972; Котляр Н.Ф. Левантийская торговля Львова XIV–XV вв. // НЭ. – Киев, 1966. – T.VI. – С. 135–148; Ernst N. Beziehungen Moskaus zu den Krim-tataren unter Iwan III. – B., 1911; Nistor J. Die ausw?rtigen Handelsbeziehungen der Moldau im XIV, XV und XVI Jh. – Gotha: F. A. Perthes, 1911; Panaitescu P. La route commerciale de la Pologne ? la Mer Noire au Moyen ?ge // Rivista istorica Romana. – Bucure?ti, 1933. – N3. – P. 172–193; Malowist M. Les routes du commerce et les marchandises du Levant dans la vie de la Pologne au bas Moyen ?ge // Travaux du VI colloque internationale d’histoire maritime. – P.: S.E.V.P., 1970. – P. 157–175.], могло осуществляться по нескольким направлениям: “via tartarica sive moldavica” («татарскому или молдавскому пути»), днепровскому, донскому и волжскому.

Однако, применяемый мною метод нумизматического топографирования позволяет внести определенные коррективы в сложившиеся представления. Прежде всего, «виа тартарика» служила не только горизонтальному обмену Запад – Восток[235 - Cp.: Успенский Ф.И. Движение из Центральной Азии в Европу и обратно в XIII–XV вв. // ВВ. – М., 1949. – Т.II. – С. 257–275; Dubiecki M. Kaffa, osada genuenska i ej stosunek do Polski w XV wieku // Przeglad Powszechny. – 1886. – T.XII. – N34. – P. 56–64, 216–227; Kutrzeba S. Handel polski ze wschodem w wiekach srednich // PP. – 1903. – T.XXXVII. – N4. – P. 190–219, 462–496; 1903. – T.XXXVIII. – N1. – P. 512–537; Levicki S. Les marches de Lwow du XIV au XVIII si?cles. – Lwow, 1921; Charewiczowa L. Handel sredniowieznego Lwowa. – Lwow, 1925.], но и вертикальному, то есть обмену между северными и южными землями. Лежавшие к Северу земли Беларуси, Смоленщины и Прибалтики, входившие тогда в состав Великого княжества Литовского, несомненно, имели выход на «татарский путь» через Владимир Волынский и Каменец Подольский. Эта коммуникация находит отражение в особенностях денежного обращения этих областей, отличавшегося включениями акче и аспров Кафы, флоринов и венецианских дукатов, серебряных денариев Венеции и Южной Италии XIII–XV вв. [236 - АИИМК. ФЛ.Оп.1. – Д № 82; Археологическая карта Волынской губернии / Сост. В.Б. Антонович // Труды XI археологического съезда. – М., 1901. – T.I. – С.22, 58, 74, 81; Археологическая карта Подольской губернии / Сост. Е.Н. Сецинский // Труды XI археологического съезда. – М., 1901. – T.I. – С.207, 273,321.] Еще более примечательно вторичное обращение в обозначенных землях кафских аспров, контрамаркированных штемпелем литовского князя, возможно, Витовта (1392–1430)[237 - Numizmatyka Litewska wiekоw srednich / Ed. M. Gumowski. – Krakow, 1920. – № 50; Soboleva N. Nalezy prazsky grosu na u zemi SSR // Sbornik narodniho muzea w Praze. – P., 1970. – T.XXIV. – N3-4. – № 142.].

«Виа тартарика» проходила через Львов, имевший стабильные связи с Кафой[238 - Котляр Н.Ф. Левантийская торговля Львова XIV–XV вв. // НЭ. – Киев, 1966. – T.VI. – С. 135–148; Charewiczowa L. Handel sredniowieznego Lwowa. – Lwow, 1925; Malowist М. Kaffa – kolonia genuenska na Krymie i problem wschodni w latach 1453–1475. – Warszawa, 1947; Andreescu S. Autor de la derniere phase des rapports entre Moldavie et G?nes // RRH. – Bucarest, 1982. – N2. – P. 257–282.], Черновцы, Сучаву, Яссы; далее «татарская дорога» шла либо через Килию[239 - Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Chilia da Antonio di Ponzo (1360–1361) / A cura di G. Pistarino. – Genova; Bordighera, 1971; G?nes et l’ Outre-Mer. T.II. Actes de Kilia du notaire Antonio di Ponzo (1360) / Ed. par M. Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1980; Papacostea S. De Vicina ? Kilia: byzantins et gеnois aux bouches du Danube au XIV si?cle // RESEE. – Bucarest, 1978. – An.XVI. – N1. – P. 65–79.] в устье Дуная, либо через Монкастро [240 - Nistor J. Die ausw?rtigen Handelsbeziehungen der Moldau im XIV, XV und XVI Jh. – Gotha: F.A. Perthes, 1911; Nistor J. Handel und Wandel in der Moldau bis zum Ende des XVI Jh. – Tschernowitz, 1912. Vicina. T.EL Contributions ? l’ histoire de Cetatea-Alba aux XIII et XIV si?cles / Ed. par G. Bratianu // BSHAR. – Bucarest, 1927. – T.XIII. – P. 1–7; Bratianu G. Recherches sur Vicina et Cetatea Alba. – Cluj: Universitе de Cluj, 1935; G?nes et l’ Outre-Mer. T.I. Les actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambuceto 1289–1290 / Ed. par M. Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1973. —№ 569.], называвшийся еще Аккерманом (ныне Белгород на Днестре). И в Килии, и в Монкастро существовали генуэзские колонии во главе с консулами, которые поддерживали регулярное морское сообщение с Кафой. Эти связи подтверждаются как нотариальными актами[241 - Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Chilia da Antonio di Ponzo (1360–1361)/A cura di G. Pistarino. – Genova; Bordighera, 1971; G?nes et l’ Outre-Mer. Т.II. Actes de Kilia du notaire Antonio di Ponzo (1360) / Ed. par M. Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1980.], так и находками крымских и кафских монет в Дунайской дельте и в Белгороде Днестровском[242 - АИИМК. ФЛ.Оп.1. – Д.№ 9. – Л.63; Григорьев В. Монеты джучидов, генуэзцев и Гиреев, битые на Таврическом полуострове // ЗООИД. – Одесса, 1844. – T.I. – С.301; Iliescu О. Monede tatare?ti din secolele XIII–XV // Studi §i cercetari de numismatica. – Bucure?ti, 1960. – Vol.III. – № 13.]; определенно, следствием подобных контактов выступает эмблема генуэзского официала и перстень-печать с гербом Лигурийской республики, найденные в археологических раскопках Белгородской экспедиции[243 - Кравченко А. А. Средневековый Белгород-на-Днестре (конец XIII–XIV вв.). – Киев: Наукова думка, 1986. – С.89.].

Днепровским путем пользовались торговые люди Новгородской и Псковской республик, Смоленска и Брянска. Одновременно к нему обращались купцы Московского княжества, несмотря на существование более короткого маршрута по Дону. Через Чернигов, округа которого отмечена находками аспров Кафы[244 - Znaleziska monet z XIV–XVIII w. na obsarze Ukrainskiej SRR / Ed. N. Kotlar. – Wroclaw: Ossolineum, 1975. – № 85.], он выходил на Киев; еврейская община этого центра выделялась прочными связями с иудеями Кафы[245 - Произведения западного художественного ремесла в Восточной Европе (X–XIV вв.): [свод археологических памятников] / Сост. В.П. Даркевич. —М.: Наука, 1966. – С.69; Огородников В.И. Иван III и зарубежные евреи // Сборник статей в честь Д.А. Корсакова. – Казань, 1913. – С. 52–75.]; свидетельством контактов между Киевом и Кафой выступают также находки кладов с генуэзскими и кафскими монетами [246 - Монетные клады Киевской губернии до первой четверти XV в. / Сост. B. С. Данилевич / / Труды IX археологического съезда. – М., 1897. – T.I. – C. 260–265; Znaleziska monet z XIV–XVIII w. na obsarze Ukrainskiej SRR / Ed. N. Kotlar. – Wroclaw: Ossolineum, 1975. – № 98.]. Далее к югу этот путь шел на Черкассы, Таванский перевоз, потом либо – вниз по Днепру до Илличе (Олешье), где были генуэзский замок[247 - Барабанов O.H. Судебное дело Бруноро Сальваиго (Каффа, 1454 г.): опыт историко-юридического исследования // Причерноморье в Средние века. – М.: МГУ, 1995. – Вып. И. – С. 20–36.]и фондако, связанный морской коммуникацией с Кафой[248 - Notes et extraits pour servir ? l’ histoire des croisades au XV si?cle / Pub. par N. Jorga // ROL. – P., 1900. – T.V. – P.38.], либо – посуху на Перекоп и далее – через Карасу-Базар (Белогорск) и Солкат до Кафы. Этим маршрутом следовали товарищи Афанасия Никитина, доставившие записки о его путешествии в Москву[249 - Семенов Л. C. Путешествие Афанасия Никитина. – M.: Наука, 1980. – С.4.], и «жидовин» Захарий Скарья, поставлявший московскому государю драгоценности, права которого охранялись «златопечатной грамотой» Ивана III (1462–1505)[250 - Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов / / СИРИО. – С.-Пб., 1884. – T.XLI. – № 10, 19; Голейзовский Н. Дионисий и его современники // Искусство. – М., 1980. – № 6. – С. 57–60.]. Этой, по словам Михалона Литвина, «древней, давно проложенной дорогой»[251 - Lituanus, Martinus. De moribus tartarorum. – Basiliae, 1515. – P.35; cp.: Литвин Михалон. О нравах татар, литовцев и москвитян / Пер. В. И. Матузовой. – М., 1994. – С. 99–100: «Киев изобилует также и заморскими товарами. Ведь каких только каменьев, шелковых [одежд], вытканных золотом, шелков, курений, благовоний, шафрана, перца и прочих пряностей ни доставляют из Азии, Персии, Индии, Аравии, Сирии на север, в Московию, Псков, Новгород, Швецию, Данию, не каким иным более надежным, более прямым и более проторенным путем, но именно этим, древним и весьма наезженным, ведущим из Понта Эвксинского, то есть от города Каффы, через ворота Таврики и Тованский перевоз на Борисфене, а оттуда в Киев. Ведь имеют обыкновение ходить туда чужеземные купцы, большей частью в тысячу числом, собравшись в группы, называемые караваны (korovani), со многими нагруженными повозками и навьюченными верблюдами».] пользовались, отправляясь не только в Московию или Новгород, но и еще дальше – в Данию и Швецию.

Донской путь, при всем скепсисе некоторых ученых, преувеличивавших фактор татарского риска[252 - Эрнст Н.Л. Конфликт Ивана III с генуэзской Каффой // ИТУАК. – Симферополь, 1927. – T.I(LVIII). – С. 167–181; Скржинская Е.Ч. Кто были Ралевы, послы Ивана III в Италии: (к истории итало-русских связей в XV в.) // Проблемы истории международных отношений. – Л., 1972. – С. 267–287; Беляева С.А. Южнорусские земли во второй половине XIII–XIV вв. – Киев: Наукова думка, 1982; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII–XIV вв. – М.: Наука, 1985; Ernst N. Beziehungen Moskaus zu den Krimtataren unter Iwan III. – B., 1911.], был определяющим для торговой активности Москвы и самым коротким; для его преодоления требовалось 34–38 дней [253 - Majeska G. Russian Travelers to Constantinople in the Forteenth and Fifteenth Centuries. – Washington, 1984. – P. 402–403.]. Он шел через Коломну, Рязань и Михайлов до Красивой Мечи, где купцы «клались в суда»; затем Доном спускались до Таны (Азов) и потом морем плыли до Кафы. Этим маршрутом в 1378 г. следовал небезызвестный Митяй, претендент на митрополичью кафедру; он «… поиде… с Москвы на Коломну, а с Коломны за Оку реку перевезеся к Рязани… и проидоша всю землю Рязанскую и приидоша в места Половечскаа, в пределы татарскиа и перешдше землю Татарскую, приидоша к морю Кафинскому и ту в корабль вседоша»[254 - ПСРЛ. – M., 1965. – T.VIII. – C.30–32; Там же. – T.XI–XII. – C.39.]. Впрочем, разыгравшаяся морская стихия не позволила продолжить путешествие до тех пор, пока изнуренный Митяй не умер и, подобно принесенному в жертву Ионе, не был снесен с корабля и предан погребению. Дальнейшее плавание до Константинополя поставило во главе миссии Пимена, вместо Митяя рукоположенного в митрополиты, но не признанного Дмитрием Донским[255 - Там же.]. Известно, что он взял взаймы у генуэзцев Кафы 20000 соммо, потом долго выплачивавшихся московским князем в рублях[256 - ПСРЛ. – M., 1965. – Т.ХХШ. – С.123.]. В массариях Кафы сохранилась запись 1382 г. о выдаче денег на приобретение вина, фруктов, сладостей, сахара по случаю приема Пимена, возвращавшегося из византийской столицы в Москву уже в качестве митрополита[257 - Notes et extraits pour servir ? l’ histoire des croisades au XV si?cle / Pub. par N. Jorga // ROL. – P., 1896–1900. – T.V. – P.39.]. Пережив княжескую опалу, в 1389 г. он вновь прошел донским путем, а затем морем из «Кафинского лимена» до Константинополя[258 - Черменский П. H. «Хождение» митрополита Пимена (XIV в.) как источник по исторической географии Подонья // Известия АН СССР. Серия географическая. – М., 1970. – № 5. – С. 95–99; Цыбин М. В. Археологический комментарий к «Пименову хождению в Царьград» // Средневековая археология Поволжья: материалы и исследования по археологии Поволжья: сб. статей. – Йошкар-Ола, 2009. – Вып.4.], добиваясь восстановления митрополичьего сана. Не выплаченный к тому времени долг вызвал инцидент с итальянцами: «… въкладшеся въ корабль на устьи Дону под Оваком (Азаком – А.Е., современный Азов). И отступихом в море и бысть о полнощи кораблю стоящу на якорц и нъкотори оклеветаша ны в градъ и догнаша ны фрагове (итальянцы – А.Е.) въ сандалцехъ (на судах – А.Е.), и наскакаша корабль…»[259 - ПСРЛ. – М., 1965. – T.XI–XII. – С. 96–97; Хождение Игнатия Смолнянина //ПС. – С.-Пб., 1887. – T.IV. – Вып. III. – С.4.].

Тот же путь был избран миссией иерусалимского патриарха в 1464 г. с тою же остановкой в Кафе, оказавшейся для патриарха последней: заболев дорогой, он умер в этом генуэзском городе [260 - Сыроечковский В.Е. Пути и условия сношений Москвы с Крымом на рубеже XVI в. // Изв. АН СССР. Отд. общ. наук. – М., 1932. – № 3. – С.207.].

Подлинным же нервом движения «из варяг в греки» стал в XIII–XV вв. волжский путь. Его наибольшая интенсивность в отличие от существующих оценок в историографии[261 - Там же. – С. 194, 197; Семенов Л.С. Путешествие Афанасия Никитина. – М.: Наука, 1980.– С. 19–20.] надежно подтверждается данными нумизматического топографирования[262 - Лебедев В. П., Клоков В. Б. Иноземные монеты XII–XV вв. на золотоордынских городищах Поволжья // Великий Волжский путь: история формирования и развития. Материалы круглого стола «Великий Волжский путь и Волжская Булгария» и международ. науч. – практ. конф. «Великий Волжский путь» (Казань – Астрахань – Казань, 6-16 августа 2001 г.). – Казань, 2002. – Ч.П. – С. 263–276.]. Возросшая значимость волжского пути должна находить объяснение, с одной стороны, в возникновении на Волге новых городов: прежде всего, вызывавшей изумление европейца столицы Золотой Орды – Сарая[263 - Rubruk, Wilelmus. Itinerarium // RVM. – P., 1839. – T.IV. – P.249; Якубовский А.Ю. Столица Золотой Орды – Сарай Берке. – Л., 1932. Местоположение г. Сарай («Дворец»), о котором пишет Рубрук, неизвестно. Археологам известен более поздний г. Сарай (Селитернное городище в Астраханской области), основанный ханом Узбеком (1312–1341). Начало городской жизни в нем фиксируется нумизматическими материалами: самые ранние массовые серебряные монеты городского денежного обращения – данга хана Узбека; массовое же обращение медных монет здесь началось с 30-х гг. XIV в., см.: Лебедев В. П. Судьба города Сарая XIII в. Факты, вопросы, версии, гипотезы // Труды Международных нумизматических конференций. Монеты и денежное обращение в Монгольских государствах XIII–XV веков. М., 2005. С. 17. Дискуссию, см.: Пачкалов А. В. О местоположении Сарая (первой столицы Золотой Орды) // Археологiя та Єтнологiя Схiдноi Європи: Матерiали i дослiдження. Мiжнародний конгрес. Крок молодi у XXI столiття (24–27 квiтня 2002 р.). – Одеса, 2002. – Т.З. – С.177; Он же. К вопросу об имени золотоордынского города, находившегося на месте Красноярского городища в дельте Волги // Археология Нижнего Поволжья: проблемы, поиски, открытия: материалы III Междунар. Нижневолжской археологии, конф. (Астрахань, 18–21 октября 2010 г.). – Астрахань, 2010. – С. 332–340; Васильев Д. В. К вопросу о локализации первой столицы Золотой Орды на Красноярском городище // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. – Уральск, 2009. – Вып.9. – № 1. —. 165–176; Он же. К вопросу о местоположении первой столицы Золотой Орды // Золотоордынское наследие. Материалы международ. науч. конф. «Политическая и социально-экономическая история Золотой Орды (XIII–XV вв.)» (17 марта 2009 г.). – Казань, 2009. – Вып.1. – С. 436–444.] (низовья Волги), кроме того, Казани и Хаджитар-хана (современная Астрахань), возвысившихся в XV в. в центры ханств, с другой стороны, в открывшихся возможностях выхода в новый торгово-экономический домен – Сибирь.

В самом верховье Волги Ярославль стягивал к себе интересы Заонежья, Белозерья и Устюжанского края. Нижний Новгород, колония своего, более северного двойника, привлекал московское и новгородское купечество. Южнее лежала Казань, отмеченная находками аспров Кафы[264 - АИИМК. Ф.1. Оп.1. – 1893. – Д.№ 170. – Л.4–5; Клады джучидских монет / Сост. Г.А. Федоров-Давыдов // НЭ. – М., 1960. – T.I. – № 195.].

Еще ниже размещалась столица Волжской Булгарии – Булгар, откуда тамошние купцы ездили на собачьих упряжках, по словам Ибн-Баттуты [265 - Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды: извлечения из сочинений арабских / Пер. с араб. В.Г. Тизенеаузена. – М., 1884. – T.I. – С.297.], в «страну мрака», то есть в почти неведомую Сибирь. Приехав на границу «мрака», купцы вели с местными жителями «немую торговлю», совершая обмен без контакта. «Югорский дорожник» конца XV в. называл множество путей через Уральские горы в Югру, как через центр Пермской епархии, так и через приполярные области[266 - Герберштейн, Сигизмунд. Записки о Московии. – М.: МГУ, 1988. – С. 156–161; Герберштейн, Сигизмунд. Записки о Московии / лат. и нем. тексты, рус. пер. с лат. А.И. Малеина и А.В. Назаренко, с ранненововерхненем. А.В. Назаренко: в 2-х т. – М.: Памятники исторической мысли, 2008. – Т.1. – С. 365–377; Т.2. – С. 431–432, примеч. 622–623.].

Далее к югу располагались золотоордынские города Гюлистан (Царевское городище около с. Царевского Волгоградской области), Старый и Hoвый Сараи (Селитренное городище Астраханской области)[267 - О локализации золотоордынских городов, см.: Евстратов И. В. О золотоордынских городах, находившихся на местах Селитренного и Царевского городищ: Опыт использования монетного материала для локализации средневековых городов Поволжья // Эпоха бронзы и раннего железного века в истории древних племен южнорусских степей. Материалы международ. науч. конф., посвящ. 100-летию со дня рождения П. Д. Рау (1897–1997). – Саратов, 1997. – 4.2. – С. 88–118; Варваровский Ю. Е. К вопросу о «теории двух Сараев» и локализации города Гюлистана // Археологические вести. – СПб., 2000. – № 7. – С. 251–265; Рудаков B. Г. Вопрос о существовании двух Сараев и проблема локализации Гюлистана // Ученые записки («Гыйльми язмалар») Татарского гос. гуманитарного института. – Казань, 1999. – Вып.7. – С. 92–120; Он же. К вопросу о двух столицах в Золотой Орде и местоположении города Гюлистана // Научное наследие А. П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья: материалы науч. конф. / Труды ГИМ. – Вып.122. – М., 2000. – С. 305–323; Гончаров Е. Ю. Старый и Новый Сарай – столица Золотой Орды (новый взгляд на известные источники) // Степи Европы в эпоху средневековья: Сб. науч. статей. – Донецк, 2000. – Т.1. – С. 345–350; Крамаровский М. Г. Город, дворец и городские доминанты в Золотой Орде // Золотая Орда. История и культура. Каталог выставки. – СПб., 2005. – С. 111; Григорьев А. П. Историческая география Золотой Орды: местоположение городов, их наименования // Тюркологический сборник 2006. – М., 2007. – С. 153–165; Пигарёв Е. М. Красноярское городище (или снова о двух золотоордынских столицах) // Археология восточно-европейской степи. – Саратов, 2013. – Вып.10. – C. 428–433; Волков И. В. Столицы Золотой Орды во внешних источниках // Научное наследие А. П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Труды ГИМ. – Вып.122. – М., 2000. – С. 324–339; Волков И. В. Источники о двух столицах Золотой Орды // Город и степь в контактной евро-азиатской зоне: тез. докл. III Международ. науч. конф., посвящ. 75-летию со дня рождения Г. А. Федорова-Давыдова. – М., 2006. – С. 119–120.], неподалеку от которого была налажена знаменитая Переволока на Дон [268 - Annali di geografia / A cura di G. Gr?berg // Scureria la vecchia. – Genova, 1802. – T.II. – NLXXXIV. – P.289; Rubruk, Wilelmus. Itinerarium // RVM. – P., 1839. – T.IV. – P.249; Егоров B.JI. Историческая география Золотой Орды в XIII–XIV вв. – М.: Наука, 1985. – С.53.].

Наконец, в самом низовье лежал Хаджитархан, откуда совершался переход по Кубанской долине через Маджар (ныне Прикумск)[269 - Там же. – С.122.], отмеченный монетными находками[270 - Находки джучидских монет / Пуб. Г.А. Федорова-Давыдова // НЭ. – М., 1963. – T.IV. – № 522.], к Матреге (Тамань), либо Мапе (Анапа), либо Копе (станица Голубицкая в устье р. Кубани[271 - Волков И.В. О возможностях локализации Копы (Копарио – Ло Konna) // Древности Кубани. – Краснодар, 1998. – Вып.12. – С. 14–42.]), генуэзским факториям, подчиненным Кафе и теснейшим образом с ней связанным.

То был излюбленный путь дипломатов различных вер и наречий[272 - Ramusio, Gian-Battista. Delle navigazioni e viaggi. – Venetiis, 1558. – Vol. II. – Р.126–131; Барбаро, Иосафат. [Путешествие в Тану] // Барбаро и Контарини о России: к истории итало-русских связей в XV в. / Пер. со староит., ввод. статьи, коммент. Е. Ч. Скржинской. – Л.: Наука, 1971. – С.113–187; Контарини, Амброджо. Путешествие в Персию // Там же. – С.188–234.]. К ним охотно присоединялись купеческие компании, так называемые «котлы», доходившие до Крыма, о чем упоминалось в древнерусских документах: «… а как в Кафу придут, будет русаков пять – шесть в одном котле»[273 - Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов // СИРИО. – С.-Пб., 1884. – Т.XLI. – С.155, 162.]. Им пользовался имевший торговые дела в Крыму татарин Некомат, богатый и влиятельный настолько, что мог добиться лишения ярлыка на великое княжение самого Дмитрия Донского[274 - Васильевский В.Г. Житие Стефана Сурожского // Труды. – Пг., 1915. – Т.III. – С.CCII.]. Им ходил скандально известный аферист фра Лодовико да Болонья; оставь он свои записки, историки располагали бы уникальными сведениями о передвижениях от Эфиопии до Москвы[275 - Nuovi documenti su fr. Lodovico da Bologna / A cura di A. Bargellesi Severi // AFH. – Firenze, 1976. – T.LXIX. – P.3–22.].

Подобно «варягам» и «греки» как общее обозначение Юга должны были получить в XIII–XV вв. иное осмысление. Это было не только пространство Византии, но и представлявшая ее в 1204–1261 гг. Никея, а также возникшая в начале XIII в. Трапезундская империя, и, кроме того, сиропалестинские и египетские земли, входившие в 1250–1517 гг. в состав мамлюкского султаната, и даже больше – вся зона, примыкавшая с Востока к Средиземному морю, то есть то, что обозначалось тогда “Ultramare”, или «Заморье».

I. 2. Структура северного экспорта

2.1. Торговля мехами

Чем располагал Север, что могло бы вызвать интерес традиционно богатого Юга? Прежде всего, редкой пушниной, почти не известной античной цивилизации. Только средневековое общество, во многом, благодаря тем самым «варягам», проложившим путь «в греки», открыло исключительную ценность мехов и придало им способность символически выражать особое благородство, отмечать военную доблесть и вообще принадлежность к той, или иной элитарной группе, разработав этикетные принципы использования мехов в одеяниях, в тогдашней моде вообще, в аристократической эмблематике и геральдике в соответствии с иерархическим положением и родовой, или квазиродовой принадлежностью.

Говоря о Кафе, изумленный испанский путешественник первой половины XV в. отмечал, что в этом городе «встречаются все известные в мире виды мехов и самого лучшего качества»[276 - Tafur, Pero. Andancas е viajes рог diversas partes del mondo avidos (1435–1439) // Libros raros. – Madrid, 1874. – T.VIII. – P.I. – P.163; cp.: «… а на самой этой земле есть все виды мехов, самые дешевые в мире», см.: Перо Тафур. Странствия и путешествия / Пер., предисл. и коммент. Л. К. Масиэля Санчеса. – М.,2006. – С. 163.].

Высшее место здесь занимал, конечно же, мех соболя, особенно черный, с блестящим отливом, сравнимый по гладкости и нежности с шелком. Столь же высоко превозносился мех песца, «полярной лисицы», отличавшийся белоснежным тоном и еще более редким, голубоватым оттенком. Это был самый дорогой мех, ценившийся порой больше золота. Некоторые шкурки-одинцы с хвостами и лапками, с позолоченными и унизанными жемчугом коготками[277 - Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством (1487–1533) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов // СИРИО. – С.-Пб., 1882. – T.XXXV. – С.333.] составляли целое сокровище. Такой мех подобал только коронованным особам и высшим иерархам. Он использовался для украшения ритуальных одежд и торжественных головных уборов, составлял орнамент фамильных щитов и играл особую роль в церемониях как знак благополучия и богатства. Признаваясь природным олицетворением Сатурна, соболий мех занял привилегированное положение в геральдике как обозначение черного цвета[278 - Tribolati F. Grammatica araldica. – Milano: Hoepli, 1887. – P.23.]. Не случайно, соболь упоминался, как правило, в качестве дара дипломатических миссий, как например, к египетским султанам и турецким эмирам[279 - Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов // СИРИО. – С.-Пб., 1884. – T.XLI. – С.105, 106, 121, 194, 219, 220, 420; Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды: извлечения из сочинений арабских / Пер. с араб. В.Г. Тизенгаузена. – М., 1884. – T.I. – С.264; Карпов С.П. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII–XV вв.: проблемы торговли. – М.: МГУ, 1990. – С. 153.], миланскому герцогу и венецианскому дожу[280 - Барбаро, Иосафат. [Путешествие в Тану] // Барбаро и Контарини о России: к истории итало-русских связей в XV в. / Пер. со староит., ввод, статьи, коммент. Е.Ч. Скржинской. – Л.: Наука, 1971. – С. 15; Barbiеri G. Milano е Mosca nel politica del Rinascimento. – Bari: Adriatica, 1957. – P. 19–21.], римскому папе[281 - Джовио, Паоло. Книга о московитском посольстве / Пер. со староит. А.И. Малеина // Все народы едины суть. – М., 1987. – С.487.] и другим правителям, и крайне редко встречается в частно-правовых актах горожан[282 - Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Caffa e a Licostomo (sec. XIV) / A cura di G. P. Balbi e 5. Raiteri. – Genova; Bordighera, 1973. – № 40; Genova. Mediterraneo. Mar Nero (sec. XIII–XV) / A cura di L. Balletto. – Genova; Bordighera, 1976. – P.217; Documenti per la storia economica dei secoli XIII–XVI / A cura di F. Melis. – Firenze: L. Olschki, 1972. – P. 190.].

Самое раннее обозначение соболя, если не считать туманного “????? ??” Аристотеля, связанного с «Черным царством» Сатурна, или Кроноса, на Крайнем Севере, встречается в стихах рыцарей-певцов XII в., пораженных роскошью константинопольского двора, пышными одеяниями знати и щитами, украшенными изысканными орнаментами из мехов[283 - Tribolati F. Grammatica araldica. – Milano: Hoepli, 1887. – P.23. Cp. «Роман о Трое» Бенуа де Сент-Моро, где в горностаевые и собольи меха облачен мифический греческий король, отец Медеи, см.: Матузова В. И. Английские средневековые источники, IX–XIII вв.: Тексты, перевод, комментарий. – М., 1979. – С. 235, 241.]. Последний прием, определенно, позаимствован у варягов, использовавших отличающиеся по цвету шкуры и меха как различительный признак принадлежности к роду. Под термином “safireon” соболь описан Альбертом Великим († 1280), из-за чего соболий мех часто назывался «сапфировым»[284 - Житков Б.М. О происхождении слова «соболь» // Бюллетень Московского общества использования природы. Отд. биол. – М., 1940. – T.XIX. – № 3–4. – С. 131–136. Перепечатано: Житков Б. М. О происхождении слова «соболь» // Избр. труды. – Т.2: Промысловые животные. – Киров, 2012. – С. 449–454.]. Сам этот термин, на мой взгляд, восходит к этнониму «сабир» и его инозвучаниям – «сапыр», «савир», «сибыр» и другим, которым обозначались родственные уграм древнейшие обитатели Западной Сибири[285 - Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. – М.: Наука, 1990. – С. 81–82.]; именно там, в таежной зоне между Северным Уралом, Тавдой и Обью велся промысел на соболя[286 - Герберштейн, Сигизмунд. Записки о Московии. – М.: МГУ, 1988. – С.157, сл.; Герберштейн, Сигизмунд. Записки о Московии / лат. и нем. тексты, рус. пер. с лат. А.И. Малеина и А.В. Назаренко, с ранненововерхненем. А.В. Назаренко: в 2-х т. – М.: Памятники исторической мысли, 2008. – Т.1. – С. 366–369 (zabellini; Z?bl).]. К тому же региону заставляет обратиться и другой термин, служивший для обозначения соболя, а именно: "zibillino”; он встречается в документах Кафы[287 - Еманов А.Г. Русско-итальянские экономические связи в XIII–XV вв. // Общественно-политическая жизнь дореволюционной России. – Тюмень, 1990. – С. 37–39.] и является ни чем иным, как итальянской огласовкой топонима «Сибирь»[288 - Migliorini В., Duro A. Prontuario etimologico della lingua italiana. – Torino; Paravia, 1950. – P. 627–628.].

Не много уступал соболю и песцу горностаевый мех. Несмотря на почти повсеместное распространение, горностай не стал общедоступным. Он оставался атрибутом принадлежности к высшей знати. Белый мех горностая с характерным черным пучком на хвосте служил традиционным украшением императорских порфир и царственных шляп, окаймлением рукавов и воротов одежд, широко использовался в аллегорике гербов. Ассоциируясь с обладанием сеньориальной властью и внутренним духовным восхождением, равно воспеваемый европейскими трубадурами и арабскими шаирами, мех горностая послужил основой для особой геральдической фигуры – “ermellino”[289 - Tribolati F. Grammatica araldica.]; она имела вид черного креста с шариками на его верхних концах и трехчастным основанием, который узнается на коронах и диадемах, распятиях и даже таро.

Особенно ценным почитался горностаевый мех северных областей – двинских земель, Печоры и Сибири[290 - Polo, Marco. II Millione / A cura di M. Malvano. – Torino: G. Einaudi, 1982. —§CCXVI.]; он был пушистее, глаже и более чистых тонов. Такие шкурки подносились поштучно в качестве почетного дара, но были шкурки и в связках на десятки и сотни. Так, в 1289 г. некий итальянец, Тоби де Терпи, намеревался вести из Кафы в Геную более 400 шкурок “ermerini”[291 - G?nes et l’ Outre-Mer. T.I. Ees actes de Caffa du notaire Eamberto di Sambuceto 1289–1290 / Ed. par M. Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1973. – № 357.]. Позднее, Бернардо де Манцодео, оставивший завещание в Кафе в 1344 г., участвовал в торговой сделке, связанной с реализацией на Кипре 625 горностаевых шкурок[292 - Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Caffa e a Licostomo (sec. XIV) / A cura di G.P. Balbi e S. Raiteri. – Genova; Bordighera, 1973. – № 15.]. Вообще, частные акты XIII–XV вв. заставляют думать, что горностаевые меха использовались не только в аристократической среде, но и в городской, не чуждой стремлению аноблироваться и обладать привилегиями нобиля в качестве члена муниципального совета или городского суда. В эпоху Ренессанса горностаевые меха получили более широкое признание в тогдашней моде как знак утонченного вкуса: меха даже вытеснили украшения из драгоценных металлов и камней, ставших казаться «варварскими».

Достаточно высокое место занимал беличий мех, при всех значительных масштабах его промысла и вывоза. Беличьи шкурки, особо искусной выделки с сохраненными головками и кисточкообразными ушками, с драгоценными камнями в глазницах и пышными хвостами были привилегией нобилитета. Они использовались для украшения рыцарских плащей и шлемов, орнаментирования штандартов и щитов. Известен беличий мотив в искусстве герольдов[293 - Tribolati F. Grammatica araldica. – P.22.]. Вместе с тем, белка с ее мистическими свойствами содействовать сохранению и умножению богатства особо почиталась среди представителей наиболее мобильных групп населения, возвышавшихся благодаря новым добродетелям, которым было суждено получить сакрализацию в реформаторских учениях. Поэтому беличья пушнина получила широкое распространение у горожан, как Запада, так и Востока. В самой Кафе, судя по документам XIV–XV вв.[294 - Due lettere inеdite sugli eventi del Cembalo e di Sorchati in Crimea nel 1434 / A cura di A. Agosto // ASLSP. NS. – Genova, 1976. – Vol.XVII. – Fasc.IL – № 22; Genova. Mediterraneo. Mar Nero (sec. XIII–XV) / A cura di L. Balletto. – Genova; Bordighera, 1976. – P. 215–219, 225–226; Карпов С.П. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII–XV вв.: проблемы торговли. – М.: МГУ, 1990.– С. 152–154.], горожане широко пользовались одеждами, подбитыми беличьим мехом, с беличьим орнаментом на вороте, рукавах и подоле. Спрос на белку в городской среде нужно непременно учитывать, говоря о колоссальных объемах торговли подобным видом товара.

Белка промышлялась почти повсюду в Северо-Восточной Европе[295 - Polo, Marco. Il Millione / A cura di M. Malvano. – Torino: G. Einaudi, 1982. – §CCXVII; Rubruk, Wilelmus. Itinerarium // RVM. – P., 1839. – T.IV. – P.215, 231.]. Различались смоленская белка с ярко-рыжей окраской, что служило отличным индикатором в тогдашнем товароведении; белка североевропейских областей серого цвета; белка Поволжья и Печорского края с характерной черной спинкой; сибирская белка с длинным мехом, дававшая самые широкие шкурки[296 - Еманов А.Г. Система торговых связей Кафы в XIII–XV вв.: дисс….к.и.н. – Л.: ЛГУ, 1986. – С. 77–79.].

В 1289 г. Пьетро де Савиньон занял 25000 аспров с намерением купить в Кафе беличьи шкурки по цене 2,4 аспра за каждую и потом продать в Генуе[297 - G?nes et l’ Outre-Mer. TJ, Les actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambuceto 1289–1290 / Ed. par M. Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1973. – № 53.] со 100 % прибылью[298 - Balard M. La Romanie Gеnoise (XII – dеbut du XV si?cle). – G?nes; Rome, 1978. – Vol.IL – P.740 (vai).]. Другой представитель Савиньонов тогда же заключил сделку на 1 миллиарий, то есть на одну тысячу беличьих шкурок, намереваясь реализовать их в Генуе[299 - G?nes et l’ Outre-Mer. T.I. Les actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambuceto 1289–1290 / Ed. par M. Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1973. – № 132.]. В обоих случаях речь шла о белке с черной спинкой, каковое качество передавалось итальянским словом “vaio”, по аналогии с цветом спелой оливы[300 - Prati A. Etimologie venete. – Venezia, 1968. – P. 1025.].

В 1340–1341 гг. венецианец Николетто Гатта, действовавший в Тане и Кафе, отправлял в Венецию черных белок и меховые изделия из серых беличьих шкурок, покупавшихся в Копе и на Руси[301 - Lettere di mercanti a Pignol Zucchello (1336–1350) / A cura di R. Morozzo della Rocca. – Venezia: Il comitato ed., 1957. – № 3–6 (veri; varnaca de sgrixa; veri de la Colpe; veri de la Ruga).]. В Кафу беличий мех поступал также из Россо (устье реки Миус), получившего в венецианских документах искаженное написание “Tosso”, и других пунктов Газарии[302 - Notizie da Caffa / A cura di R. Morozzo della Rocca / / Studi in onore di A. Fanfani. – Milano, 1962. – Vol.III. – P.291.]. Кроме того, он привозился на кафский рынок через Солкат[303 - Imposicio Officii Gazariae / A cura di L. Sauli / / HPM. – Torino, 1838. – T.II. – Col. 305.]. “Vai volgari” и “vai bulgari”, то есть «булгарскую белку», определенно, везли волжским путем из Волжской Булгарии[304 - La pratica della mercatura scritta da Giovanni di Antonio da Uzzano nel 1442 / A cura di G. Pagnini della Ventura // Della Dеcima a delle altre gravezze imposte dal commune di Firenze. – Lisbona; Lucca, 1766. – Vol.IV. – P.60.].

Рис. 1. Галея.

Со второй половины XIV в. вывоз белки нарастал, подобно лавине. В 1354 г. корабль Лоренцо Челси доставил в Венецию 2826 шкурок рыжей и черной белки, 1800 шкурок “vai organini”, то есть сибирской белки, доставленной через караван-сараи Ургенча, и, кроме этого, еще 201 беличью спинку и 71 брюшко[305 - Delort R. Le commerce des fourrures en Occident ? la fin du Moyen ?ge (vers 1300 – vers 1450). – Rome: Еcole fran?aise de Rome, 1978–1980. – Vol.II. – P.953.]. Тогда же в Геную были доставлены 4000 белок [306 - Heers J. Il commercio nel Mediterraneo alla fine del secolo XIV nei primi anni del XV // ASI. – Firenze, 1955. – An.CXIII. – N2. – P.168.]. В 1379 г. две навы[307 - Комментарий к слову нава: Из ярлыка 1333 г., выданного ханом Узбеком через посла Андреа Дзено венецианским купцам Таны (золотоордынский Азак), известно, что в этот порт приходят два типа венецианских кораблей – двухмачтовые и одномачтовые: «Item, de naui de duabus cabijs, et de naui de una cabia, secundum priorem consuetudinem debeant dare, diximus…» «Также, с кораблей с двумя мачтами и с кораблей с одной мачтой по прежнему обычаю должны платить, мы повелели…». В XIII–XIV вв. не только венецианский торговый флот, но и все Средиземноморье знали только два типа кораблей: неф (наву) (высокие борта, округлая форма, повышенная вместимость трюмов, две или три мачты с квадратными парусами, сравнительная тихоходность) и галеру (галею) (низкие борта, узкая вытянутая форма, одна мачта с треугольным «латинским» парусом, незначительная вместимость, сравнительная быстроходность), см.: Григорьев А. П., Григорьев В. П. Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции: Источниковедческое исследование. – СПб., 2002. – С. 23–24; Фионова Н. А. Венецианское кораблестроение в XIII–XIV вв. //Из истории социально-экономического и политического развития стран Западной Европы в XI–XVII вв. – Горький, 1970. – С. 28–44; Фрейденберг М. М. На каких кораблях плавали далматинцы? (К истории средневекового судоходства у южных славян) // Страны Средиземноморья в эпоху феодализма. – Горький, 1973. – Вып.1. – С. 94–110. Изображение одномачтовой галеры с опущенными веслами можно видеть на чаше XIV в. из собрания Херсонесского музея-заповедника, см.: Наследие византийского Херсона. – Севастополь; Остин, 2011. – С.383. – № 452.] везли на Запад различные меха Татарии и Московии[308 - Memorias historicas sobre la marina, commercio y artes de la antigua ciudad de Barcelona / Ed. A. De Сартапц и de Monpalau. – Barcelona, 1961–1963. – Voll. – P.269.]. В 1388 г. в Лигурийскую республику привезено до 80000 шкурок, в 1392 г. – 500 карабий (1,2 миллиона штук) и 1 колло (91 килограмм). В 1394 г. в республику Сан Марко вывезено 200 карабий (480000 штук), 8 колло (728 килограммов) и 1 кентенарий (31,8 килограмма) подобной пушнины. В 1395 г. транспортировалось 1 колло (91 килограмм) «белки Таны» и 42 колло (3,8 тонн) «белки Кафы» [309 - Delort R. Le commerce des fourrures en Occident ? la fin du Moyen ?ge (vers 1300 – vers 1450). – Rome:Еcole fran?aise de Rome, 1978–1980. —Vol.II. – P.1006.]. В не меньших объемах белка вывозилась в Египет[310 - Darrag A. E Еgypte sous le r?gne de Barsbay 825–841 / 1422–1438. – Damas: Institut fran?ais de Damas, 1961. – P.319.].

Рис. 2. Галера. Зарисовка рельефа с надгробия дожа Венеции Франческо Фоскарини.

В эти годы экспорт пушнины, где индикация «белка Кафы» свидетельствует не только об ее продаже на кафском пушном рынке, но и о доработке местными скорняками, достиг своего апогея. В дальнейшем наблюдается сокращение вывоза мехов. В 1396 г. в Венецию было отправлено только 2 колло (182 килограмма) «белки Кафы»; в 1397 г. – 1 колло (91 килограмм). Тогда же в Геную вывезено 24 карабии (57600 штук) белки и других мехов. В 1401 г. в Венецию доставлен 1 колло (91 килограмм)[311 - Delort R. Le commerce des fourrures en Occident ? la fin du Moyen ?ge (vers 1300 – vers 1450). – Rome: Еcole fran?aise de Rome, 1978–1980. – Vol.II. – P. 1007–1008.]. В 1424 г. в том же направлении везли 35000 шкурок[312 - Documenti per la storia economica dei secoli XIII–XVI / A cura di F. Melis. – Firenze: L. Olschki, 1972. – № 32.]. В целом, в конце XIV–XV вв. чаще встречались лишь поручения генуэзским купцам погрузить в Кафе меха без указания на их исполнение[313 - Rеgestes des dеlibеrations du sеnat de Venise concernant la Romanie / Pub. par F. Thiriet. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1959. – Т.II. – № 974; Heers J. G?nes au XV si?cle: activitе еconomique et problements sociaux. – P.: S.E.V.P.E.N., 1961. – P.370.]. Подобный спад связан с общим кризисом XIV–XV вв., сказавшимся на торговом обмене[314 - Kedar B. Z. Mercanti in crisi a Venezia пеГ 300. – Roma: Juvence, 1981; Карпов С.П. Кризис середины XIV в.: недооцененный поворот? // Византия между Западом и Востоком. Опыт исторической характеристики. – С.-Пб., 1999. – С. 220–239.].

Близкое с беличьими мехами место в международной торговле занимал мех куницы, считавшийся связками и, подобно белке, выступавший в роли денежного эквивалента, откуда появились названия средневековых монетно-весовых единиц на Руси – «веверица» и «куна»[315 - Потин В.М. Монеты. Клады. Коллекции. – С.-Пб., 1993. – С. 109.]. Куница также имела значение в геральдике, в частности, французской[316 - Tribolati F. Grammatica araldica. – Milano: Hoepli, 1887.].

Различались лесная куница, темно-бурая с горлышком, окрашенным в красивый желтый цвет, и каменная куница, более светлая с белой грудкой[317 - Ottogalli A. Dizionario russo-italiano di pelliceria. – Trieste, 1983. – P.35, 75.]. Первая промышлялась в средней, лесной полосе Руси, лучшей же почиталась скандинавская за ее особо пышный мех. Вторая добывалась в районе Урала, в Крыму и на Кавказе, а лучшей признавалась туркестанская[318 - Заболоцкий-Десятовский А.П. Хозяйственно-статистический атлас Европейской России. – С.-Пб., 1851.].

Уже упоминавшийся Николетто Гатта, прекрасно разбиравшийся в пушнине, покупал для своего компаньона в Венеции 132 шкурки лесных и 26 шкурок каменных куниц[319 - Lettere di mercanti a Pignol Zucchello (1336–1350) / A cura di R. Morozzo della Rocca. – Venezia: Il comitato ed., 1957. – № 4, 6 (martori; foine).]. «Куница Кафы» упоминалась, наряду с белкой, в документах конца XIV в.[320 - Delort R. Le commerce des fourrures en Occident ? la fin du Moyen ?ge (vers 1300 – vers 1450). – Rome: Еcole fran?aise de Rome, 1978–1980. – Vol.II. – P. 1006–1008.] Не исключено, что такая тарификация связана с происхождением какой-то части каменных куниц из Крыма. Позднее, венецианский купец Джакомо Бадоэр, автор составленной в Константинополе «бухгалтерской книги» 1436–1440 гг., выказал заинтересованность в покупке мехов каменных и лесных куниц, совершив в связи с этим четыре торговые операции[321 - Il libro dei conti di Giacomo Badoer / A cura di U. Dorini e T. Bertel?. – Roma, 1956. – P.136, 140, 206, 386.].

Гораздо реже встречался мех бобра и выдры, довольно высоко ценившийся в тогдашней торговле. Образы и того, и другого животных принадлежали к аристократической геральдике: французы определенно предпочитали выдру, а бургунды – бобра[322 - Tribolati F. Grammatica araldica. – Milano: Hoepli, 1887.]. Бобер, кроме этого, воспринимался олицетворением возвышенных стремлений, готовности к самопожертвованию. Согласно Исидору Севильскому († 636), бобер, чувствуя приближение преследователей, жаждавших завладеть его шулятными яйцами, чудодейственным врачевательным средством, сам себя оскопил[323 - Муратова К. Средневековый бестиарий. – М.: Искусство, 1984. – С.85.]. Таким образом, он был тропологическим идеалом для человека, искавшего праведной жизни и готового отсечь от себя грех.

Ценность меха бобра и выдры определялись особой стойкостью, неподверженностью вытиранию, способностью вбирать влагу без ущерба для него самого; поэтому им даже прокладывали собольи шкуры, чтобы спасти от сырости; этот мех использовался для верхней одежды, на опушки шапок. Из волос хвоста приготавливались рисовальные кисти, а подшерсток шел на изготовление пуховых шляп. У бобра, помимо этого, ценилось содержимое семенных желез, применявшееся в целительной практике.

Ценность повышалась и от редкости распространения. Бобер обитал в воронежских реках, на Кубани, в болотах Полесья и по сибирским рекам[324 - Заболоцкий-Десятовский А.П. Хозяйственно-статистический атлас Европейской России. – С.-Пб., 1851.]. Выдра имела гораздо более широкий ареал обитания: реки Русской равнины вплоть до Полярного круга и Сибирь, но всюду редка[325 - Там же.].

Бобер и выдра назывались в договоре 1290 г. между Генуей и Египтом как устойчивая статья экспорта, поступавшая, несомненно, из Северного Причерноморья. В нем оговаривалось, что доставлявшиеся в Александрию меха не подлежали налогообложению[326 - Imposicio Officii Gazariae / A cura di L. Sauli // HPM. – Torino, 1838. – T.II. – Col.244a – 245a (bevaris; luciis).]. Этот режим благоприятствования подтверждался соглашениями 1385 и 1431 гг.[327 - Darrag A. E Еgypte sous le r?gne de Barsbay 825–841 / 1422–1438. – Damas: Institut fran?ais de Damas, 1961. – P.319.]

Конечно же, пушная торговля не представима без меха лисы. Негативное аллегорическое осмысление образа этого хищника как дьявола с его хитростями и кознями, губящего виноградник, который встает со страниц средневековых бестиариев[328 - Муратова К. Средневековый бестиарий. – M.: Искусство, 1984. – С.81.], как будто, мало влиял на распространение лисьих мехов среди рыцарства и бюргерства. Напротив, в коллективной психологии, отразившейся, например, в «Романе о Лисе», усматривается склонность к апологии лисицы и ее качеств. Ей приписывались благородство манер и элегантность, гордость и независимость; лиса – воплощение тонкого ума, который позволяет обходить правила и запреты и, в конечном счете, одерживать верх над волком Изегрином, аллегорией аристократии. В восточных культурах лиса, не утрачивая указанных качеств, воспринималась стоявшей еще ближе к человеку: это существо – трикстер, магически помогающий человеку, способный принимать человеческий образ и даже вступать с ним в брачные отношения. Поэтому лисий мех, ярко-рыжий, черно-бурый или серый, стал достоянием горожан и той части неродовитого рыцарства, которое добилось этого звания личными заслугами и жаждало самоутверждения. Именно поэтому мех лисы – столь частый предмет торговых сделок и столь распространенный атрибут одежды как европейца, так и левантийца.

Он упоминался в «Искусстве торговли» Франческо Пеголотти первой половины XIV в., в главе, посвященной состоянию рынка Кафы[329 - La pratica della mercatura di Francesco Balducci Pegolotti / Ed. by A. Evans. – Cambridge Mass.: The Medieval Academy of America, 1936. – P.24.], в нотариальных актах 1371, 1381–1382 гг.[330 - Studi e documenti su Genova e l’ Oltremare / A cura di G. Airaldi. – Genova; Bordighera, 1974. – № 22, 35; Genova. Mediterraneo. Mar Nero (sec. XIII–XV) / A cura di L. Balletto. – Genova; Bordighera, 1976. – P. 215–219, 225–226; Карпов С.П. Итальянские морские республики и Южное Причерноморье в XIII–XV вв.: проблемы торговли. – М.: МГУ, 1990. – С. 153.], в деловых письмах. В частности, небезызвестный Николетто Гатта обнаруживал не только умение отличать разные сорта меха белки, куницы и лисы, но еще и знакомство с литературой: он назвал 100 лисьих шкур, поступивших, несомненно, из Руси, не иначе, как “bolpe de Rens”[331 - Lettere di mercanti a Pignol Zucchello (1336–1350) / A cura di R. Morozzo della Rocca. – Venezia: Il comitato ed., 1957. – Loc. cit.], то есть «Лис Ренар», не без аллюзии на эпический персонаж.

Лиса, с примечательным определением – «русская», что связано с указанием на рыжий, почти красный цвет меха, была названа в таможенных регламентациях Мехмеда 11(1451–1481) как товар, поступавший морем в Босфорскую столицу [332 - Les actes des premiers sultans conservеs dans les manuscrits turcs de la Biblioth?que Nationale ? Paris / Pub. par N. Beldiceanu. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1960. – T.I. – P.118.]. Упоминалась она и в генуэзских документах конца XV в.[333 - Agosto A. Orientamento sulle fonti documentarie dell’ Archivio di Stato di Genova per la storia dei genovesi nella Russia mеridionale // Atti del convegno storico italo-sovietico e della tavola rotonda. – Genova, 1982. – P.379.]

Известным спросом пользовался мех рыси за его пятнистую красивую окраску. Это животное со времен Плиния сравнивалось с волком и в средневековых документах называлось "lupus cervierus”[334 - Battisti C., Alessio G. Dizionario etimologico italiano. – Firenze, 1975. – Vol.III. – P.2289.]. Ему приписывались магические качества: считалось, что рысь обладала способностью видеть сквозь стены, а моча рыси затвердевала и превращалась в драгоценный камень «лигуриус»[335 - Муратова К. Средневековый бестиарий. – M.: Искусство, 1984. – С.120.]. Промышлялась рысь в лесной зоне Руси и отчасти на Кавказе[336 - Заболоцкий-Десятовский А.П. Хозяйственно-статистический атлас Европейской России. – С.-Пб., 1851.]. Ее мех встречался на торговых площадях Кафы, как утверждается в книге Пеголотти[337 - La pratica della mercatura di Francesco Balducci Pegolotti / Ed. by A. Evans. – Cambridge Mass.: The Medieval Academy of America, 1936. – P.24.]. Он же упоминался в документах Константинопольской таможни[338 - Les actes des premiers sultans conservеs dans les manuscrits turcs de la Biblioth?que Nationale ? Paris / Pub. par N. Beldiceanu. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1960.—T.I. – P.118.]. Рысьи «черева» вывозились в Заморье и Турцию[339 - Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов // СИРИО. – С.-Пб., 1884. – T.XLI. – С.226, 405, 406, 409.]. В самой Кафе продавались верхние одежды, подбитые мехом рыси[340 - Genova. Mediterraneo. Mar Nero (sec. XIII–XV) / A cura di L. Balletto. – Genova; Bordighera, 1976. – P.226.].

Некоторое экспортное значение имел заячий мех. В частности, Бернардо де Манцодео отправлял в 40-е гг. XIV в. из Кафы на Кипр верхнюю одежду из заячьих спинок и брюшек[341 - Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Caffa e a Licostomo (sec. XIV) / A cura di G.P. Balbi e 5. Raiteri. – Genova; Bordighera, 1973. – N15 (gurnaihias dossiorum leporis; guarnaihias ventris leporis).].

Кроме того, встречались единичные упоминания сурка, ягненка и даже волка, но только в первом случае в связи с дальней торговлей в Средиземноморье[342 - Heers J. Il commercio nel Mediterraneo alla fine del secolo XIV nei primi anni del XV // ASI. – Firenze, 1955. – An.CXIII. – N2. – P.170.], в других же случаях в связи с бытованием в городской повседневной жизни[343 - Studi e documenti su Genova e l’ Oltremare / A cura di G. Airaldi. – Genova; Bordighera, 1974. – P.63.].

Есть совершенно экзотическое упоминание шкуры белого медведя, «царя полярных стран», доставленной в Египет[344 - Darrag A. E Еgypte sous le r?gne de Barsbay 825–841 / 1422–1438. – Damas: Institut fran?ais de Damas, 1961. – P.319.]. Промысел на белого медведя велся на островах Северного Ледовитого океана, чаще всего, на островах Карского моря, расположенных рядом с Ямалом и Таймыром.

Наконец, частные акты приводили достаточно неопределенные термины, обозначавшие пушнину разного качества и разного уровня обработки: “pelles” – кожи с шерстью; “pennes” – куски кожи с поднятым мехом, грунтованные и аппретированные; “forratura” — шерсть; “pelliparia” — выделанные пушные шкурки; “pellicia” – готовый к использованию мех, нередко обозначение и самого мехового изделия[345 - Delort R. Le commerce des fourrures en Occident ? la fin du Moyen ?ge (vers 1300 – vers 1450). – Rome: Еcole fran?aise de Rome, 1978–1980. – Vol.I. – P. 9–13.].

Кафа как крупнейший рынок мехов, посредничавший между Севером и Югом, была одновременно средоточием сложной деятельности по оценке и сортировке пушнины, ее выделке и доработке и, в конечном счете, по производству скорняжных изделий. К этой деятельности имели отношение сообщества кафских скорняков (pelliparii), наиболее многочисленных и активных в городе, а также портных (guarnerii), шивших пальто и плащи на меховой подбивке (guarnacia, varnacia). Поэтому обозначение «мех Кафы» было не столько указанием места вывоза, сколько результатом определенного тарифицирования после известной скорняжной доработки, что должно было сопровождаться приложением клейма кафских меховщиков- сансеров.

Торговля мехами давала невиданные прибыли, не сопоставимые с доходами от левантийской торговли. При ничтожной цене пушнины на рынке Кафы, когда горностаевая шкурка стоила 5–6 аспров, а дюжина белок – 12 аспров, вывоз в стоимостном выражении достигал десятков миллионов, превращаясь в миллиарды на рынке Генуи. И Лигурийская республика с ее сверх-банком Сан Джорджо не случайно опережала прочие города Европы по темпам накопления капитала[346 - Рутенбург В.И. Итальянский город от раннего средневековья до Возрождения. – Л.: Наука, 1987. – С. 55–71.]. Профессор Субхи Лабиб[347 - Labib S. Handelsgeschichte ?gyptens im Sp?tmittelalter (1171–1517). – Wiesbaden: F. Steiner, 1965. – S.331–332.] прав, говоря, что Генуя лишилась половины своего громадного флота, чтобы добиться доминирующего положения в вывозе русских мехов из Кафы во все части Средиземноморского мира.

2. 2. Экзотические товары Севера

Однако роскошные «сапфировые» меха были далеко не единственным северным товаром, имевшим значение в дальней торговле с Югом. Воображение южан, привыкших ко многим диковинам, поражали присылавшиеся порой живые звери и птицы.

Особенно ценились красные кречеты и белые соколы, составлявшие утеху аристократии. Сложилось особое искусство соколиной охоты, которому посвящались ученые трактаты, как например, трактат сицилийского короля и императора Фридриха II Гогенштауфена (1212–1250)[348 - Воскобойников О. С. Эмпиризм в «Книге об искусстве соколиной охоты» Фридриха II: к вопросу о рецепции аристотелевской натурфилософии в I половине XIII века // Homo historicus. К 80-летию со дня рождения Ю. Л. Бессмертного. – T.I. – М., 2003. – С. 452–479.]. Ему посвящались произведения восточных поэтов и художников. Возникли особые школы сокольничих. Но мало кто знает, что предмет глубокомысленной рефлексии интеллектуалов и развлечений знати имел северное происхождение. Сокол не случайно ассоциировался с символикой северного и южного ветров, первого – губительного, как вторжение дьявола, второго – живительного, как благоволения Бога. Он и был посланцем Севера, которому южный воздух дал новую жизнь[349 - Муратова К. Средневековый бестиарий.—М.: Искусство, 1984. – С. 148–149.].

Отлов сокола и кречета велся на Северном и Приполярном Урале[350 - Герберштейн, Сигизмунд. Записки о Московии. – М.: МГУ, 1988. – С. 161; Герберштейн, Сигизмунд. Записки о Московии / лат. и нем. тексты, рус. пер. с лат. А.И. Малеина и А.В. Назаренко, с ранненововерхненем. А.В. Назаренко: в 2-х т. – М.: Памятники исторической мысли, 2008. – Т.1. – С.377 (gerofalcones; geerfalcken); Джовио, Паоло. Книга о московитском посольстве / Пер. со староит. А.И. Малеина / / Все народы едины суть. – М., 1987. – С.490.]. Птицу везли десятками в особых клетках, в сопровождении специального сокольничего, со всеми атрибутами его искусства – кожаным клобучком, которым закрывали голову и глаза, сильцем с обножей, надетой на лапку, толстой перчаткой и птичьим чучелом- приманкой.

Уже документы конца XIII в. сообщают о поездке генуэзского купца со специально нанятым сокольничим в Тебриз, ко двору ильхана Аргуна (1284–1291)[351 - G?nes et l’ Outre-Mer. T.I. Les actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambuceto 1289–1290 / Ed. par AL Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1973. – N513 (?alconerius).]. Цель поездки не трудно предположить. Во второй половине XV в. в Кафу привозил кречетов Семен Хозников, приходивший с московским караваном по волжскому торговому пути. С тою же целью приезжал туда Заккария Гизольфи [352 - Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов // СИРИО. – С.-Пб., 1884. – T.XLI. – С.106, 220, 270, 286.]. Из Кафы соколы и кречеты отвозились в Заморье. Они славились в Константинополе[353 - Heyd W. Geschichte des Levantehandels im Mittelalter. – Stuttgart, 1879. – Bd.II. – S.391.] и Мекке[354 - Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов // СИРИО. – С.-Пб., 1884. – T.XLL – С.174, 274.]. Их с нетерпением ждали в Египте[355 - Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды: извлечения из сочинений арабских / Пер. с араб. В.Г. Тизенваузена. – М., 1884. – T.I. – С.441: «… прибыли послы хана Токтамыша, сына Узбека… При них подарки их, как то: семь соколов из хищных птиц».] и Италии[356 - Barbiеri G. Milano е Mosca nel politica del Rinascimento. – Bari: Adriatica, 1957. – P.40.]. Для отбора лучших боевых птиц миланский герцог специально посылал в Москву знатоков этого дела[357 - Ibid. P. 39–40 (uccillatores).].

Драгоценным товаром Севера почитался моржовый бивень, называвшийся в средневековых русских текстах «рыбьим зубом»[358 - Словарь древнерусского языка (XI–XIV вв.). – М.: Русс, яз., 1990. – ТЛИ. – С. 404–405.]. Он ценился едва ли не дороже слоновой кости и оплачивался золотом. Из него делали державные посохи и скипетры, имевшие аналогию с «мировым древом», основой богоустановленного порядка. Он служил для украшения престолов и царственных тронов, материализуя идею незыблемости монаршей власти и закона. В эпоху Возрождения моржовая кость стала материалом мастеров-косторезов и ювелиров. Ее можно встретить в качестве орнаментальных накладок на оружии и ларцах, в качестве женских украшений и предметов культа. Трудно помыслить, что добывался моржовый бивень морскими охотниками во льдах, за Полярным кругом, у побережий островов Вайгач и Новой Земли[359 - Герберштейн, Сигизмунд. Записки о Московии. – М.: МГУ, 1988. – С.157, 204; Герберштейн, Сигизмунд. Записки о Московии / лат. и нем. тексты, рус. пер. с лат. А.И. Малеина и А.В. Назаренко, с ранненововерхненем. А.В. Назаренко: в 2-х т. – М.: Памятники исторической мысли, 2008. – Т.1. – С. 276–277 (albi longi dentes animalium, quae ipsi mors appellant).], что именно оттуда происходили самые крупные бивни, длиной 50–90 сантиметров и весом 3–6 килограммов. Из Крыма моржовую кость чаще везли в качестве почетного дара сиятельным особам, но иногда она составляла предмет частной торговли [360 - Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией (1474–1505) / Изд. подгот. Г.Ф. Карпов // СИРИО. – С.-Пб., 1884. – T.XLI. – С.297, 392, 405, 406.]. Упоминался этот товар также и в турецких документах конца XV в.[361 - Les actes des premiers sultans conservеs dans les manuscrits turcs de la Biblioth?que Nationale ? Paris / Pub. par N. Beldiceanu. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1960. – T.I. —P.117.]

2. 3. Вывоз кож

Как бы не эпатировали воображение сообщения о северных редкостях, самые устойчивые и растущие прибыли давали все же не они. Если все выше указанные виды товаров были объектом единичных торговых операций, то знаменитые шкуры и кожи самой разнообразной выделки составляли предмет десятков и сотен соглашений. Фигура Кожемяки должна бы стать символом русских не как героя-воителя, но как непревзойденного мастера, которому подвластна любая кожа. Здесь историк соприкасается с навсегда утраченным пластом русской культуры, оставившим загадочные, почти не постижимые термины. Всемирной славой пользовалась Русь в изготовлении «юфти», или «юхти», тонко выделанной кожи красного цвета, именовавшейся в источниках «русской»[362 - Ibid.]. Пользовались высоким спросом «мостовая юфть», то есть неокрашенная; «ролдуга» – искуснейше выделанная цветная замша; «гзы» – особым образом обработанный задок конской шкуры, или «ирха» – дубленая овечья и козья кожа[363 - Фасмер M. Этимологический словарь русского языка. – М.: Прогресс, 1986–1987. – Т.П. – С. 139.].

Производились они в Ярославле и Костроме, Москве и Муроме, Нижнем Новгороде и Казани[364 - Фехнер М. В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. // ТГИМ. – М., 1952. – Вып. ХХГ – С. 64–65.]. Большими партиями кожи отправлялись в Кафу, что дало повод составителям «Руководств по торговле» говорить о продаже в том городе, «коровьих и конских кож, сырых и обработанных, в огромном количестве»[365 - Points de vue sur relations еconomiques des occidentaux avec les pays d’Orient au Moyen ?ge / Pub. par R. H. Bautier / / Travaux du VI colloque internationale d’histoire maritime. – P.: S.E.V.P., 1970. – P.315; El libro di mercatantie et usanze de’ paesi / A cura di F. Borlandi. – Torino: S. Lattes & C°, 1936. – P.75; La pratica della mercatura di Francesco Balducci Pegolotti / Ed. by A. Evans. – Cambridge Mass.: The Medieval Academy of America, 1936. – P.24.]. Едва ли права исследовательница Мария Фехнер, полагая, что готовая кожевенная продукция вывозилась, прежде всего, в юго-восточные страны[366 - Фехнер М.В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. // ТГИМ. – М., 1952. – Вып. ХХТ – С. 5–6.]. Западные партнеры с той же энергией использовали средиземноморские коммуникации для вывоза из Крыма русской юфти. Известны документы из семейного архива Соранцо, по которым только в одном из венецианских магазинов этого рода находилось юфти на 1900 дукатов (около 80000 аспров), происходившей, несомненно, из Северного Причерноморья, где Соранцо имели постоянных торговых представителей[367 - Luzzatto G. Studi di storia economica veneziana. – Padova, 1954. – P.158.]. Партия юфти, доставленная Черным морем в Константинополь, фигурировала в счетах Джакомо Бадоэра как предназначавшаяся для последующей транспортировки в Венецию[368 - Il libro dei conti di Giacomo Badoer / A cura di U. Dorini e T. Bertel?. – Roma, 1956. – P. 534–535.]. В качестве постоянной статьи торговли, проходившей через Босфор, юфть приводилась в постановлениях первых турецких султанов[369 - Les actes des premiers sultans conservеs dans les manuscrits turcs de la Biblioth?que Nationale ? Paris / Pub. par N. Beldiceanu. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1960. – T.I. – P. 117–118.].

Отнюдь не в доставках раритетных товаров, нередко имевших форму сеньориального заказа, но в многократно повторявшихся сделках с кожами совершенствовалась коммерческая техника. Здесь, как в калейдоскопе, «морские товарищества» (societas maris) сменялись «комендой» (accomendacio), продажа в кредит (mutuum) – фрахтом (naulum), заём (emptio) – вексельным обменом (cambium). Один вступал в морское товарищество, чтобы часть совместного капитала использовать в своем ремесле, например, сапожном (socius stans), а часть предоставить трактатору (socius tractans) для ведения морской торговли[370 - Actes des notaires gеnoises de Pera et de Caffa de la fin du treizi?me si?cle (1281–1290) / Pub. par G. Br?tianu. – Bucarest, 1927. – N262.]. Другой заключал коменду и, выступая в роли кредитора (commendator), вкладывал в нее свой капитал или товар, как ту же кожевенную продукцию, чтобы его компаньон – торговец (accomendatarius), прилагая свои способности, доставил этот товар для продажи в Византию или Италию. Третий покупал шкуры и кожи в кредит с отсрочкой платежа до будущей Пасхи, реализуя их на свой страх и риск. Четвертый брал заём в виде некоторой суммы и товара, отдавая залог и обязуясь возвратить авансированные деньги нередко в другом месте и в другой монете[371 - Карпов С.П. Контракт коменды в итальянской торговле в Южном Причерноморье XIII–XV вв. // ВВ. – М., 1987. – T.XLVIII. – С. 23–32; Balard М. La Romanie Gеnoise (XII – dеbut du XV si?cle). – G?nes; Rome, 1978. – P. 591–645.].

Все эти многочисленные сделки совершались в генуэзской лоджии Кафы в присутствии нотариев, сансеров – посредников и свидетелей. То был прообраз будущей биржи. Здесь в XIV в. устраивались аукционы, на которых кожи и самые разнообразные кожевенные изделия – от колчанов и щитов до ремней – занимали не последнее место[372 - Studi e documenti su Genova e l’ Oltremare / A cura di G. Airaldi. – Genova; Bordighera, 1974. – N22; Genova. Mediterraneo. Mar Nero (sec. XIII–XV) / A cura di L. Balletto. – Genova; Bordighera, 1976. – P. 218–221.].

Для вывоза кож фрахтовались целые суда, часто в складчину. Так, только на одной наве в 1290 г. предполагалось отправить из кафского порта в Геную 296–380 милиариев (182 тонны) кож[373 - G?nes et l’ Outre-Mer. T.I. Les actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambuceto 1289–1290 / Ed. par M. Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1973. – N671.]. А количество сделок, связанных с торговлей кожами, было оформлено только одним нотарием за 1289–1290 гг. – 25[374 - Еманов AT. Русско-итальянские экономические связи в XIII–XV вв. // Общественно-политическая жизнь дореволюционной России. – Тюмень, 1990. – С.39.]. Многочисленные торговые агенты отправлялись из Кафы для закупок кож в соседний Солкат[375 - Imposicio Officii Gazariae / A cura di L. Sauli / / МНР. – Augustae Taurinorum, 1838. – Т.II. – Col.409.] и Чембало (современная Балаклава), в Сан Джорджо и Пеше (Бейсукский лиман) на Таманском полуострове, в Россо и Тану[376 - Notizie da Caffa / A cura di R. Morozzo della Rocca // Studi in onore di A. Fanfani. – Milano, 1962. – Vol.III. – P.290.].

В Кафе товар сортировался, доводился до кондиции, иногда подвергаясь обработке занимавшими целую улицу кожевниками (corigiarii) и сапожниками (callegarii), затем группировался в оптовые партии. Три четверти кож экспортировалось в Геную. Как правило, это были невыделанные бычьи шкуры, служившие сырьем лигурийским ремесленникам[377 - G?nes et l’ Outre-Mer. T.I. Les actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambuceto 1289–1290 / Ed. par M. Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1973. – N242, 263, 666, 671,858 (corii crudi).]. Другим адресатом была Венеция[378 - Documenti per la storia economica dei secoli XIII–XVI / A cura di F. Melis. – Firenze: L. Olschki, 1972. – N32.]. Небольшая часть отправлялась в Константинополь[379 - G?nes et l’ Outre-Mer. T.I. Les actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambuceto 1289–1290 / Ed. par M. Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1973. – N740.]. Иногда кожевенную продукцию везли в Испанию[380 - Memorias historicas sobre la marina, commercio y artes de la antigua ciudad de Barcelona / Ed. A. De Capmanu и de Monpalau. – Barcelona, 1961–1963. – Vol.IL – P.269.] и на Левант[381 - Bratianu G. Recherches sur la commerce gеnois dans la Mer Noire au treiziеme si?cle. – P., 1929. – P.242; DarragA. E Еgypte sous le r?gne de Barsbay 825–841 / 1422–1438. – Damas: Institut fran?ais de Damas, 1961. – P.319.].

Помимо бычьих и конских кож встречались бараньи и козлиные, окрашенные в зеленый цвет[382 - G?nes et l’ Outre-Mer. T.I. Les actes de Caffa du notaire Lamberto di Sambuceto 1289–1290 / Ed. par AL Balard. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1973. – N371, 870, 893, 895.]. Упоминался каракуль – астракан, выделывавшийся в татарских городах на Нижней Волге. Небезызвестный Джакомо Баддоэр, ведший дела в столице Византии, покупал в Кафе бараньи шкуры с белой шерстью[383 - Il libro dei conti di Giacomo Badoer / A cura di U. Dorini e T. Bertel?. – Roma, 1956. – P.565.].

Стоимость необработанных бычьих шкур составляла на рынке Кафы в конце XIII в. 70 аспров за один кантарий (47,65 килограммов). Продажная цена в Генуе повышалась до 119 аспров, то есть на 70 %. Из них нужно вычесть 5 % на фрахтовые и налоговые издержки[384 - Balard M. La Romanie Gеnoise (XII – dеbut du XV si?cle). – G?nes; Rome, 1978. —P.738–739.]. Прибыльность получалась, как будто, ниже в сравнении с торговлей мехами, но зато вывоз кож и шкур был сопряжен с меньшим риском и с более быстрой оборачиваемостью капиталов из-за крупномасштабных оптовых поставок.

2. 4. Воск

Другой важной статьей северного экспорта был воск, что осталось без должного внимания исследователей южнорусской торговли[385 - Сыроечковский B. E. Гости-сурожане. – M.; JL: Огиз, 1935; Фехнер M.B. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. // ТГИМ. – М., 1952. – Вып. ХХТ – С. 3–139; Ernst N. Beziehungen Moskaus zu den Krim-tataren unter Iwan III. – B., 1911.]. Воск, блестящий, залитый в формы, или упакованный кусками в ткань, подкрашенный в привлекавшие глаз тона, поступал в Кафу из бортнических угодий Смоленщины, из воскобойных центров Пскова и Новгорода, из богатых пчеловодческих областей Поволжья[386 - Еманов А Г. Система торговых связей Кафы в XIII–XV вв.: дисс….к.и.н. – Л.: ЛГУ, 1986.– С.81, сл.].

Итальянские «Праттика дела меркатура», неизменно, называли воск на одном из первых мест среди товаров, которые можно было с выгодой закупать в Кафе[387 - Points de vue sur relations еconomiques des occidentaux avec les pays d’Orient au Moyen ?ge / Pub. par R. H. Bautier // Travaux du VI colloque internationale d’histoire maritime. – P.: S. E. V. P., 1970. – P. 315]. И их авторы знали, что писали. Воск пользовался громадным спросом и не только потому, что из него делалось единственное тогда средство освещения – восковые свечи, не только потому, что без него немыслимо храмовое действо, или некоторые ремесленные операции, например, энкаустика, но и потому, что он стал важнейшим компонентом технологии вощения в бумажном производстве, стремительно распространявшемся в XIII в. по всей Европе и имевшем значение ничуть не меньшее, чем промышленная революция.

Вывоз воска из Кафы в Геную, поблизости от которой находилась одна из первых и самых знаменитых бумажных мастерских – Фабриано, достиг в конце XIII в. колоссальных объемов. Только по актам нотария Ламберто ди Самбучето, работавшего в Кафе в 1289–1290 гг., в направлении Лигурии было отправлено воска на 11000000 аспров[388 - Еманов A.Г. Русско-итальянские экономические связи в XIII–XV вв. // Общественно-политическая жизнь дореволюционной России. – Тюмень, 1990. – С.37.]. Помимо Генуи, воск вывозился в Венецию[389 - Rеgestes des dеlibеrations du sеnat de Venise concernant la Romanie / Pub. par E. Thiriet. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1961. – T.III. – N2349.], в города Средиземноморской Франции и Испании[390 - Memorias historicas sobre la marina, commercio y artes de la antigua ciudad de Barcelona / Ed. A. De Capmany y de Monpalau. – Barcelona, 1963. – Vol.II. – P.269; La France en Orient au XIV si?cle: expеdition du marеchal Boucicaut / Ed. par /. Delaville le Roulx. – P.: E. Thorin, 1886. – Vol.I. – P. 106.]. Более того, воск отправляли в Восточное Средиземноморье – в Дамаск и Александрию[391 - Documenti per la storia economica dei secoli XIII–XVI / A cura di E. Melis. – Firenze: L. Olschki, 1972. – N298, 312, 318; Gjuzelev V. Du commerce gеnois dans les terres bulgares durante le XIV si?cle // BHR. – Sofia, 1979. – An.VII. – N4. – P. 42–43.], что несправедливо игнорировалось историками торговли с Востоком[392 - Сыроечковский B.E. Гости-сурожане. – M.; Л.: Огиз, 1935; Фехнер M.B. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. // ТГИМ. – М., 1952. – Вып. ХХГ – С. 3–139; Malowist М. Kaffa w drugiej polowie XV wiku. – Warszawa, 1939.].

Среди воскобойной продукции, вывозившейся из Кафы, обращают на себя внимание сорта воска, обозначавшиеся как «воск Кафы» и «воск Газарии» (“cere de Caffa”, “cere de Gazaria”). Подобная индикация должна находить объяснение в той роли, которую играла Кафа в концентрации значительных партий воска. Именно там проводилась дополнительная очистка и пробойка, так как воск, по замечанию Пеголотти, далеко не всегда отличался чистотой и блеском, а порой был просто подделкой[393 - La pratica della mercatura di Francesco Balducci Pegolotti / Ed. by A. Evans. – Cambridge Mass.: The Medieval Academy of America, 1936. – P.43.]. Там осуществлялась сортировка и упаковка товара, что удостоверялось штемпелем кафских сансеров из числа ремесленников, имевших дело с воском, например, изготовителей свечей (candellerii), фигурировавших в нотариальных актах[394 - Studi e documenti su Genova e l’ Oltremare / A cura di G. Airaldi. – Genova; Bordighera, 1974. – N27, 28, 32, 34.].

В конце XIII в. воск вывозился полными навами, крупнейшими судами, грузоподъемностью до 500 тонн[395 - Еманов А.Г. Морской транспорт: его владельцы и наниматели (Черноморский бассейн XIII–XV вв.) // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и Средние века: Тез. – Старочеркасская; Ростов-на-Дону, 1990. – С. 43–45.]. В конце XIV–XV вв. наблюдалось уменьшение объема сделок. В актах кафского нотария Никколо Беллиньяно 1381–1382 гг. значился контракт о транспортировке 155 кантариев (7,3 тонн) воска до Перы, с последующим вывозом в Геную[396 - Studi е documenti su Genova е Г Oltremare / A cura di G. Airaldi. – Genova; Bordighera, 1974. – N7.]. В 30-е годы XV в. из девяти сделок о поставках воска в Венецию с перевалкой в Константинополе шесть касались незначительных партий, не превышавших 120 килограммов[397 - Il libro dei conti di Giacomo Badoer / A cura di U. Dorini e T. Bertel?. – Roma, 1956. – P.188, 384, 454, 493, 505, 615, 633.]. Отчасти это объяснялось конкуренцией «воска Загори», происходившего из Болгарии и превосходившего по качеству тот, что вывозился из Кафы[398 - Gjuzelev V. Du commerce gеnois dans les terres bulgares durante le XIV si?cle // BHR. – Sofia, 1979. – An.VII. – N4. – P. 36–58.]. Отчасти подобный спад был следствием известной «демократизации капитала», вызванной вовлечением местного купечества в международный обмен, сделки которого не всегда оформлялись нотариально[399 - Еманов А.Г. Система торговых связей Кафы в XIII–XV вв.: дисс….к.и.н. – Л.: ЛГУ, 1986. – С.86, сл.].

Если говорить о прибыльности торговли воском, то можно привести мнение профессора Мишеля Баляра, согласно которому она составляла 21 %[400 - Balard М. La Romanie Gеnoise (XII – dеbut du XV si?cle). – G?nes; Rome, 1978. – P.736.]. Но возможны и иные расчеты. Стоимость очищенного, блестящего воска в Кафе составляла 252 аспра за кантарий (47,65 килограммов). Рыночная цена в Генуе достигала 10 лир за кантарий, или 380 аспров, давая прибыль 50 %. Эта величина должна быть уменьшена на транспортные издержки, обычно не превышавшие 5 %. С другой стороны, расчеты по контрактам о вывозе воска почти всегда сопровождались вексельными операциями, позволявшими извлекать дополнительные проценты на разнице курсов.

2. 5. Красители

Предшествующие историки[401 - Сыроечковский B.E. Гости-сурожане. – М.;Л.:Огиз, 1935; Фехнер M.B. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в. // ТГИМ. – М., 1952. – Вып. XXI. – С. 3–139; Тихомиров М.Н. Пути из России в Византию в XIV–XV вв. // ВО. – М., 1961. —С.3-33.] не оставили упоминаний и о такой статье вывоза на Юг, как русские красители. Красители были двух видов. Прежде всего, это – кермес, универсальный краситель, получаемый из выделений древесного червя[402 - Кермес или дубовый червец (Coccus ilicis) – насекомое семейства чернецовых, в которых содержится красильное вещество (из него приготовляют красную краску кармин). В античности этот краситель добывали из насекомых, живущих на особой разновидности кустарникового дуба (Ilex или Quercus coccifera), растущего в теплых местах Европы, см.: Плиний Старший. Естествознание. Об искусстве / Пер. с лат., предисл. и прим. Г. А. Тароняна. – М., 1994. – С.484. В Средние века кермес добывали на Кавказе; кермес обитал на одном из видов ивы. Считают, что слово кирмиз тюркского происхождения; через персидский и арабский языки оно перешло в европейские в форме kermes, см.: Абу Рейхан Биру ни. Избранные произведения. T.IV: Фармакогнозия в медицине (Китаб ас-сайдана фи-т-тибб) / Исслед., перевод, прим, и указ. У. И. Каримова. – Ташкент, 1973. – § 443. Так называемый русский кермес собирают с растения Arctostaphylos uva-ursi (толокнянка обыкновенная, кустарник семейства вересковые). Армянский кермес добывали из насекомых Porphyrophora hamelu, живущих на корнях злаковых растений Араратской долины.]. Кермес в соединении с кислотой давал желтый цвет; соединенный с щелочью становился фиолетовым; под воздействием глиноземной протравы приобретал алый цвет; от соприкосновения с медной протравой и винным камнем начинал обладать зеленым тоном; смешанный с медным купоросом чернел[403 - Возникновение и развитие химии с древнейших времен до XVII в. – М., 1980.– С. 16.]. Такое богатство цветовой гаммы открывало широкие возможности использования кермеса в текстильном производстве, переживавшем в Европе XIII–XV вв. интенсивный подъем. Собирался этот краситель на Северо-Западе русских земель. Доставлялся в Кафу, оттуда транспортировался морем в Константинополь и еще далее – в Италию.

Известно, что Бадоэр заключал сделки на поставки «русского кермеса». Однажды он получил 469 ливр (149 килограммов) красителя, упакованного в мешках[404 - Il libro dei conti di Giacomo Badoer / A cura di U. Dorini e T. Bertel?. – Roma, 1956. – P.182, 183, 230, 477 (cremexe rosesco).]. Не раз кермес упоминался и в других итальянских документах [405 - Documenti per la storia economica dei secoli XIII–XVI / A cura di F. Melis. – Firenze: L. Olschki, 1972. – N194; Rеgestes des dеlibеrations du sеnat de Venise concernant la Romanie / Pub. par F. Thiriet. – P.; La Haye: Mouton & C°, 1961. – T.IIL – N2349; Codice diplomatico delle colonie Tauro – Liguri durante la signoria dell’ Ufficcio di S. Giorgio / A cura di A. Vigna // ASLSP. – Genova, 1868. – Vol. VI. – P.586.].

Другим видом красителя была киноварь, то есть сульфид ртути, образующийся в гидротермальных почвах вместе с кварцем и кальцитами[406 - Возникновение и развитие химии с древнейших времен до XVII в. – М., 1980. – С.212.]. Самые значительные ее месторождения находились на Украине и использовались с давних времен. Вероятнее всего, киноварь, но не кошениль, как иногда считают[407 - Malowist М. Kaffa – kolonia genuenska na Krymie i problem wschodni w latach 1453–1475. – Warszawa, 1947. – P.90.], должно подразумевать под «красящими зернами», вывозившимися из русских земель. Польский хронист Матвей Меховский в начале XVI в. писал: «Вся земля Русская дает красящие зерна, которые родятся в чрезвычайном изобилии и которые с давних пор вывозились в итальянские города – Геную и Флоренцию»[408 - [Miechоw, Mathias, de]. Tractatus de duabus Sarmatiis Asiana et Europeana et de contentis in eis. – Cracoviae, 1517. – Fol.172: «Abundant tota terra Russiae granis tinctorum, quae copiosissime excrescunt, et cum priscis temporibus ad Jenuam et Florentiam urbes Italicis importarentur»; Panaitescu P. La route commerciale de la Pologne ? la Mer Noire au Moyen ?ge // Rivista istorica Romana. – Bucure?ti, 1933. – N3. – P. 191 (granis tinctorum). «Земля Русская» – Червонная Русь, Западная Украина, в XIV–XV вв. входила в состав Польши. Ср., перевод С.А. Анненского: «Русская земля повсюду изобилует красящими растениями, в массе там встречающимися, но тогда как в прежнее время их вывозили оттуда в итальянские города Геную и Флоренцию, теперь лишь небольшую часть их собирают, и почти все напрасно гибнет несобранным» (Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях. / Введ., пер. и коммент. С. А. Аннинского. – М.; Л., 1936. – С. 96).].

Киноварь, игравшая особую роль в эзотерических знаниях алхимиков, получила, может быть, даже большее распространение как краситель вплоть до изобретения анилина. Наряду с использованием в текстильной индустрии, киноварь применялась для изготовления акварельных и масляных красок, находивших возросший спрос в эпоху Ренессанса. Наконец, она служила ценным целительным средством.

2. 6. Ремесленная продукция Севера

Большинство исследователей склонно рассматривать Север только как сторону, служившую поставщиком сырья[409 - Delort R. Le commerce des fourrures en Occident ? la fin du Moyen ?ge (vers 1300 – vers 1450). – Rome: Еcole fran?aise de Rome, 1978–1980. – Vol.I–II; Hocquet J.C. Le sel et la fortune de Venise: voiliers et commerce en Mediterranеe 1200–1650. – Lille: Universitе de Lille, 1982. – Vol.I–IL], что не совсем справедливо. Приведенный выше материал позволяет убедиться в том, что Север поставлял не только пушнину, но и меховые изделия, шитые из спинок или брюшек. Кроме того, с Севера вывозились не только сырые кожи и шкуры, но и отличной выделки, например, юфть.

К сказанному нужно добавить «русский текстиль». Речь идет не о «русском сендале», упомянутом в старофранцузском стихотворном «Романе об Александре», вызвавшем удивление специалистов[410 - Francisque M. Recherches sur le commerce, la fabrication et usage des еtoffes de soie, d’or et d’argent. – P., 1852. – T.I. – P.209, 314.], ибо известно, что на Руси не производилось шелковых материй, но лишь через нее распространялась какая-то часть левантийских тканей из шелка, в частности, сендала. Речь идет о фактах вывоза «русского полотна», пока еще не получивших признания. Оно упоминалось в «Куманском кодексе» начала XIV в., составленном в Кафе[411 - Codex Cumanicus / Ed. K. Grenbeck. – Kobenhavn: Levin & Munksgaard, 1936. – Fol.47r.], как один из распространенных в южных землях товаров. О «широких русских полотнах», доставлявшихся в Кафу и направлявшихся в Заморье, содержались сведения в генуэзских документах XV в.[412 - Musso G G. Nuove ricerche d’Archivio su Genova e l’ Europa Centroorientale neir ultimo medioevo // RSI. – Napoli. – An.LXXXIII. – N2. – P. 133 (panni larghi Russie).] То есть текстильная продукция Руси, прежде всего, льняная, производившаяся во многих русских городах, имела определенное экспортное значение и отправлялась в направлении к Черному морю и оттуда еще дальше, как в восточные, так и в западные страны. Этим замечанием можно завершить характеристику того, что вывозилось «из варяг в греки».