скачать книгу бесплатно
Телепортируемся. Научно-фантастические рассказы
Сергей Эм
Рассказ "Вы не помните" написан в стиле фантастического реализма, поскольку главным героем является сам автор, и действие происходит в нашей с вами реальности. "Рейс в один конец" – история бывалого пилота, оказавшегося в сложном положении. Но даже в фантастическом будущем по-прежнему важны семейные ценности. В сборник также вошли одна миниатюра и литературный эксперимент, созданный на основе диалогов, под названием "Эксперимент".
Сергей Эм
Телепортируемся. Научно-фантастические рассказы
Вы не помните
Уже двадцать лет я работаю в этом проекте.
Когда наконец мы пришли к решению поставленной задачи, в ходе исследований заполнив многие пробелы фундаментальной физики и сделав массу изобретений для преодоления регулярно возникающих технических противоречий, когда все наши теоретические разработки мы воплотили в опытном образце, встал вопрос о его испытании.
Сошлись на том, что отправим робот-автомат с камерой для видеосъёмки. Число выбрали круглое – сто лет. Спецслужбы подобрали для нас полянку в подмосковном лесу, где, в соответствии с историческими данными, ничего не должно было происходить. Сочли такой вариант самым безопасным.
Автомат запрограммировали на обратный старт через десять минут, с возвращением в момент времени плюс тридцать минут от исходной точки.
Мы ликовали, когда наша машинка исчезла с поляны. Но восторги закончились через полчаса, когда она не вернулась. Мы не увидели наш аппарат ни через час, ни через день. А через неделю оцепление с поляны сняли, поставили забор с колючей проволокой и повесили камеры наблюдения.
Что мы могли написать в объяснительных? Только фантазии типа того, что искажения времени нарушили работу автоматики.
Правда же заключалась в том, что данных для анализа не имелось. Вот тогда я и предложил повторный старт с моим участием. Главным аргументом было моё утверждение, что я смогу вручную вернуть машину обратно, если возникнут проблемы с автоматикой.
От закрытия проект тогда спасли два факта. Во-первых, мы всё же куда-то отправили нашу машину времени, а это уже результат. И второе – все основные блоки мы создавали с дубликатами, которые в разной степени собранности располагались теперь на полках лабораторных шкафчиков, и нам требовалось не больше месяца, чтобы собрать новый прототип.
Финансирование всё же сократили, и урезали зарплаты более чем вдвое, отменив премии и все надбавки.
Руководитель нашего проекта пытался меня отговорить:
– Сергей Алексеевич, подумайте сами, ведь истории не известны случаи контактов с путешественниками во времени. Выходит, что никто из будущего не попадал в прошлое… Всё не так просто.
– Владимир Леонидович, может кому-то всё же известны такие случаи? Только нас об этом не уведомили.
Почему-то я не боялся. Интерес и научное любопытство, а может авантюризм, всё это оказалось сильнее инстинкта самосохранения. Да и все расчеты подтверждали мою правоту.
Однако, чем ближе было к старту, тем больше я по вечерам проводил времени с детьми, беседуя с ними по-взрослому на разные серьёзные темы, словно пытался передать им в наследство самые главные истины.
***
Небольшое отступление. Что-то вроде предисловия, но немного отсроченного.
Почему я решил написать рассказ. Видимо писательский зуд не давал мне покоя. Но это, конечно, не объяснение. Главнейшая причина – я не могу допустить, чтобы эта информация бесследно пропала.
Ну да, я всё подробно изложил в отчёте, который аккуратно упаковали в папочку и отнесли в архив пылиться на одной из бесчисленных полок. И таким образом он будет предан забвению, с чем я категорически не согласен. Поэтому я и пишу эти строки, нарушая данную мной подписку.
Да и чем мне это может грозить? Это в советское время могли посадить за разглашение секретной информации. А сейчас – не те времена.
Конечно неприятности будут. Но тюрьма… Вряд ли.
Помню, как мой папа рассказывал всем по секрету про подземный военный завод на Кутузовке. Правда, никаких подписок он не давал. Он видел из окна общежития, что грузовые машины регулярно въезжают на небольшую территорию, обнесённую бетонным забором с колючей проволокой, и заезжают в небольшое здание, явно не способное вместить в себя такое количество. Как выезжали, он не видел, наверно это происходило по ночам.
Тогда, в пятидесятые–шестидесятые, про такие секреты, как НИИ№17, знали практически все – спросите москвичей, заставших то время.
Но я работаю не там, а в гораздо более засекреченном заведении. Наша лаборатория под эгидой спецслужб занимается сложнейшей научно-технической проблематикой. Курирует нас генерал ФСБ.
***
Итак, на моё развёрнутое предложение повторного испытания с участием живого объекта в моём лице начальство не дало согласия, но и не отказало.
Вместо этого с меня потребовали подробный план с описанием всех необходимых мер предосторожности, гарантирующих сохранность аппарата.
После обсуждения с коллегами появилась убеждённость, что испытания лучше провести в стенах лаборатории, поскольку наше ведомство занимает данное здание уже более пятидесяти лет. Куратору объяснили, что так мы исключим потерю машины – в любом случае она останется здесь, либо в настоящем, либо в прошлом. Идея понравилась.
Договориться о дальности перемещения оказалось сложнее. Я предлагал минимальный срок. Но у спецслужб свои планы, их интересуют более отдалённые времена. В итоге сошлись на сорока годах. Ровно сорок – с круглыми датами проще работать.
В качестве безопасного помещения выбрали подсобку для хозяйственных принадлежностей, чтобы избежать непредвиденных столкновений. Там и стали собирать машину. А меня отправили в гости к нашему профессору – прорабатывать детали.
Иосиф Васильевич, профессор, проживает в ведомственной квартире и получает персональную пенсию, от которой он упорно отказывался, не желая прекращать трудовую деятельность. Но пять лет назад он, шестидесятипятилетний, всё же был отправлен на заслуженный отдых.
Профессор обрадовался моему приходу. Я начал было вводить его в курс дела, но он оказался информирован максимально полно.
– Переходите к сути. Вы ведь предполагаете встретить там меня тридцатилетнего, не так ли?
– Совершенно верно… Для безопасности выбрали выходные, ночное время. Как мне вступить в контакт с вашим двойником?
– Звоните. Прямо из лаборатории, мне на домашний,– профессор написал на листке номер и отдал мне.– Вот мой старый телефон.
– А что я вам скажу?
– В каком смысле?
– Ну, как сделать так, чтобы вы поверили?
Профессор приподнял брови и задумался. Погружённый в размышления он временами хмурился, потом заулыбался.
– Нужно рассказать ему про какой-нибудь его секрет. Скажете, что узнали лично от меня про Парабеллум сорок пять. Думаю это должно сработать.
– Парабеллум сорок пятого?
– Да, но не калибра, а года. Трофейный. Моего отца… Сергей Алексеевич, я всё же не вполне понимаю, для чего решили привлечь тридцатилетнего меня? Какова его роль?.. Вот вы там появитесь в ночь на субботу. Ну и отправлялись бы обратно, так сказать, благополучно завершать эксперимент.
– Слишком просто. От нас хотят большего. Надо зафиксировать контакт. И кроме того, как я понял из разговоров с нашими кураторами, их очень беспокоит вопрос, как изменятся воспоминания здесь в нашем времени после воздействия на прошлое. И как эти изменения зафиксировать? Думаю, вас будут подробно расспрашивать.
– Ах вот оно что… Да, любопытно… Вы только ночью не звоните, дождитесь утра. Да, если вдруг Парабеллума окажется недостаточно, добавьте ещё вот что: «Да, да, не парабола. Не парабола, а именно парабеллум»… И провизию на всякий случай захватите, на пару дней хотя бы.
***
Поздно вечером в субботу 13 ноября 2021 года все сотрудники лаборатории были на своих рабочих местах. Присутствовали также генерал и с ним трое в штатском.
Я занял место пилота в машине времени. Всё было готово к отправке. Я огляделся по сторонам. Напряжённые взгляды всех присутствующих были устремлены на меня. Это необычное чувство, что находишься в эпицентре чего-то самого важного… Или сам являешься этим «самым важным».
Я глубоко вздохнул… и нажал на пуск.
Под гул аппарата лица стало заволакивать густым тёмным туманом, меня стремительно закружило, и всё исчезло. Я провалился в пустоту.
Бесконечное падение постепенно переходило в полёт. Это было похоже на сон… Впереди из тумана появились горы. Со снежными вершинами и лесистыми склонами. Ветер свистит в ушах от быстрого полёта. Мне холодно. Послышался шум моря… Вот я уже на берегу лежу на тёплом песке. Южное солнце ласково согревает меня. От яркого света я закрыл глаза и наслаждаюсь покоем. Под мерный плеск волн я задремал…
– Вставай, вставай, просыпайся,– кто-то тряс меня за плечо.
Просыпаться не хотелось. Я приоткрыл глаза. И увидел маму. Она давно мне не снилась.
Но тут мама сдёрнула с меня одеяло и начала щекотаться.
– Вставай, кому говорят. В школу опоздаешь. Быстро умываться и за стол.
Я подскочил, сел на кровати, сунул ноги в тапки и стал озираться по сторонам – определённо это была старая квартира, где прошло моё детство.
Ещё плохо соображая я добрёл до ванной, где из зеркала на меня уставился паренёк с лицом, похожим на мои детские фотографии.
Я сильно напрягся, пытаясь ухватиться хотя бы за обрывок какой-нибудь мысли в своей голове, но не нашёл там ни одной. Потом стал ощупывать своё лицо, постепенно убеждаясь, что я и есть то, что вижу в зеркале.
– Охренеть,– наконец выдавил я непривычным чужим голосом.
– Ну ты никак не проснёшься что ли? – появилась мама в дверях ванной.– Давай быстрее. Правда ведь опоздаешь. Сегодня же суббота – экспрессы не ходят.
Да, тогда учились шесть дней в неделю. Я метнулся на кухню посмотреть календарь – было 14 ноября 1981 года.
***
Учился я в одной из лучших московских школ. Ехать было минут двадцать пять. Хорошо, что суббота – в автобусе свободно. Я сел и всю дорогу терзал себя одними и теми же вопросами. Как это получилось? Как такое вообще возможно? Почему я в другом теле? Где моё старое тело? И главное – где сейчас машина времени? Она в лаборатории? А если нет, что тогда?..
Я вышел из автобуса, постепенно мои мысли вернулись к настоящему моменту. Да, надо ещё как-то этот школьный день пережить. Наверно это было бы забавно, если б не надо было думать о работе. Я вытащил из школьной сумки дневник «ученика 8«А» класса» и посмотрел расписание. Первый урок – русский. Хорошо, что у меня была привычка всегда с вечера собирать учебники и тетради.
Стало быть я в восьмом классе и мне четырнадцать лет. В фойе, возле столовой, по общешкольному расписанию я выяснил, что русский у нас в тридцать втором кабинете.
Тут раздался звонок на урок, я рванул на третий этаж и, на несколько метров опередив учительницу, уже спокойным шагом вошёл в класс.
Было волнительно и в то же время немного смешно. Ведь с некоторыми из одноклассников мы и после школы на протяжении многих лет продолжали общение, и в моей памяти это взрослые люди. А тут – подростки.
А вон и моё место – свободное. С чувством трепета я подошёл к третьей парте и сел на свой стул.
– Кто дежурные? – спросила учительница.
Поднялся мой сосед по парте Сашка Погосин.
– А кто второй?
Сосед толкнул меня в плечо, я вопросительно посмотрел на него и машинально поднялся.
– Вершинин?.. А где твоя повязка?
Я засунул руки в карманы пиджака, в левом нащупал платок, из правого достал зелёную повязку и натянул её на руку выше локтя. «Ну вот, я ещё и дежурный по классу».
– Вытрите доску и принесите мел.
– Я за мелом,– Сашка быстро выскочил за дверь, не оставляя вариантов.
Пришлось тряпкой оттирать с доски оставшиеся следы мела.
С русским языком у меня проблем никогда не было. Следующий урок алгебра, надо идти на четвёртый этаж.
На перемене в коридоре я заметил, что ко мне направляется Беленков, с противной ехидной улыбочкой. Бывают такие гнусные типы, которые пытаются самоутвердиться за счёт унижения других. Наверно с их психикой что-то не в порядке, склонность к садизму – это разве нормально? Терпеть от него приходилось многим.
Но сейчас мне было весело. Потому что я знал, что будет. И это его неприятно удивит. Он-то не знает, что нарвался на взрослого дядьку.
Почему в детстве я не мог решить эту проблему? Вроде трусом не был, всегда лез во всевозможные опасные приключения. Но и драчуном не был. Что-то мешало ударить так, чтоб по-настоящему, какой-то внутренний барьер. Наверно всё дело в практическом навыке, и кто-то раньше переступает этот барьер, кто-то позже. А может я был слишком добрым ребёнком…
Беленков встал мне на ногу так, чтобы сложно было её высвободить, и попытался схватить за руку, он любил всякие болевые приёмчики. Мы примерно одной весовой категории, я чуть поменьше.
Но я был готов, заранее сняв с плеча сумку и опустив её на пол чуть позади и заняв удобное устойчивое положение. И я улыбался. Резко и сильно я заехал ему снизу кулаком в подбородок. Апперкот получился смачный, с клацаньем зубов и болезненным вскриком.
Не понимая, что происходит, он бросился на меня с кулаками. Я не спеша отступал, методично отбиваясь. Но пропустив слева в челюсть, захотел по-быстрому всё это закончить и, ухватив соперника за пиджак, со всей силы мотанул его в сторону так, что он шмякнулся об стену. С широченного замаха я влепил ему открытой ладонью по уху, левой ткнул в нос и добавил правой в живот, вышло весьма проникающе. Тут я остановился, поняв, что могу не рассчитать силу удара.
Беленков, согнувшись от боли, присел на корточки. Несколько одноклассников наблюдали за происходящим. С открытыми ртами и удивлёнными глазами.
Для меня это была не драка, то есть не совсем драка. Самое точное название для произошедшего – взрослый дядя наказывал шкодливого пакостника. Или ещё можно сказать, что мне хотелось заступиться за того паренька, которым был когда-то.
Нагнувшись, я сказал:
– В следующий раз прибью. Лучше не подходи ко мне.
Он посмотрел со злобой, но вдруг лицо его изменилось, в глазах появился испуг.
Ну вот и хорошо – подумал я. А ещё хорошо, что никого из учителей не оказалось поблизости, а то не избежать бы долгих разбирательств.
Остаток учебного дня прошёл без осложнений. На уроках я старался выполнять всё, что мог, чтобы не подвести юного себя.
После окончания уроков мы с Погосиным занялись уборкой нашего класса – подмели и помыли пол, протёрли парты, вытерли доску. Вскоре появились две девчонки из дежурного класса – в белых фартуках и с красными повязками на рукаве – принимать уборку.
Это были не какие-то девочки, а две красавицы на класс младше нас – Аня Мазенина и её подруга Оля, фамилию которой я не помню.
Аня – самая красивая девочка в школе, кареглазая брюнетка с лёгким румянцем на щёчках. Оля – чуть менее красивая, но зато притягательно–женственная, к тому же блондинка, совсем–совсем белая.
Я сразу же вспомнил тот случай. Неужели это и есть тот самый случай?! Мы тогда убирались, они пришли проверять порядок. Но вместо этого Аня взяла мел и стала что-то рисовать на чисто вымытой доске. А я тогда, как дурак, схватил тряпку и стал вытирать за ней её художества. Вот балда! Ну как можно быть таким олухом? Разве не ясно, что ей хотелось совсем другой реакции? Она же явно заигрывала.
А что будет на этот раз? Аня прохаживалась между рядами парт, я шёл следом, стараясь не отстать. Подойдя к доске, она взяла мел и пошла вдоль доски, оставляя на ней волнистый меловой след. Я быстро сократил дистанцию и, когда она положила мел, обнял её двумя руками за талию, слегка притягивая к себе. Никакого противодействия не было, она хихикнула и посмотрела в сторону подруги.
К моему разочарованию, я ничего к ней не почувствовал, вообще никаких эмоций. Даже обидно – неужели я такой старый?
