скачать книгу бесплатно
Мы пирог свой зажарим на чистом сале
Элвин
Эта книга о трагедии Донбасса, которая затронула почти каждого жителя этого региона и страны, в которой до недавнего времени находился Донбасс. Кто-то потерял жильё, кто-то близких, кто-то Родину, кто-то себя. Эта книга не о войне. Она о людях в этой войне и их поступках, спровоцированных событиями майдана. Она о ненависти, любви, милосердии, прощении и переосмыслении.Все совпадения, описанные в этой книге, случайны.
Элвин
Мы пирог свой зажарим на чистом сале
После двух месяцев ожесточённых боёв атаки с обоих сторон прекратились. Очевидность того, что батальон «Азов*» проигрывает битву и зажат в кольцо на территории комбината, была удручающей. Заканчивались боеприпасы, еда, вода и надежда на спасение. Тем не менее, все надеялись на чудо.
– Выдохлись орки, снаряды и патроны закончились. Не стреляют же? Значит, нечем. Ждём и не паникуем, – утешали отцы-командиры, заранее приготовившие для себя отдельное укрытие с запасом еды и воды и появляющиеся перед бойцами один раз в сутки. Чего «ждём», по всей видимости, они не знали сами. Затишье действительно вселяло надежду – не стреляют, значит кто-то с кем-то о чём-то договаривается. Но отсутствие иной информации и невозможность узнать хоть что-то о происходящем во внешнем мире, за чертой адского круга, тревожило и давило.
Михаил, как и все остальные, находился в растерянности, не понимая, как это случилось – еще недавно они пребывали в полной уверенности, что скоро будут истреблены все сепаратисты, строили планы на жизнь после москалей. В полной уверенности, что в самое ближайшее время союзники дадут карт-бланш на Москву и они, прошагав победным маршем по Красной площади, героями вернуться в свой город. Они, бравые бойцы элитного батальона, оснащённые новейшим западным вооружением, с нетерпением ждали приказа о наступлении. Но враг пришёл раньше и с противоположенными целями. И теперь батальон в составе более двух тысяч человек сидел в тёмных подвалах завода – озлобленные, голодные, загнанные звери.
«Может найти где-нибудь лазейку и убежать из этого кошмара?» – размышлял Михаил, уединившись от всех в одном из непростреливаемых закоулков промзоны завода, – должна же быть где-нибудь брешь в многометровом периметре войны». Уединение для него было спасением от реальности и напряжённого ожидания. Здесь он мог спокойно поглотить ту пищу, которую последние три дня носил ему одноклассник Остап Черноус. Где он её брал? Откуда появлялся? Остап был врачом и, по-видимому, служил в медсанчасти. Они никогда не дружили и поэтому его забота казалось странной. Он появлялся из руин, отводил его в безопасное место, подальше к уцелевшей от снарядов зданию, и вручал заранее оставленный там пакет с буханкой черствого хлеба, головкой лука и бутылкой воды.
– Всё что могу. Держись. Скоро всё закончиться, – говорил он, хлопая его по плечу. Неопределённое «Скоро всё закончиться» не успокаивало, потому что у Остапа тоже скорее всего не было понимания, чем всё закончиться.
Никто из сослуживцев не интересовался, куда Михаил исчезал надолго. В эти томительные дни ожидания никто никем не интересовался. А ему было невыносимо находиться среди таких-же, как он, обессиленных, голодных мужиков, удрученных поражением и неизвестностью. К тому же они всегда были ему чужды, несмотря на многолетнюю совместную службу и с которыми сейчас, среди руин, он вместе находился в состоянии неопределённости в безрадостном ожидании какого-нибудь конца. Кроме того, озлобленные, закрытые в замкнутом пространстве, они начинали ненавидеть друг друга. Выражалось это в грубых ругательствах, переходящих иногда в драки. Михаил ни во что не вмешивался, но наблюдать это было невыносимо.
В уединении никто не мешал ему уходить в себя и думать. Думать о том, что происходящее сейчас с ним всего лишь досадное недоразумение и скоро всё благополучно завершится, о том, какой будет его мирная жизнь. И вспоминать – беззаботное детство, родителей, сына. Сына он любил как никого другого в своей жизни. С самого рождения этот малыш стал для него идолом, ради которого он и решился на авантюру, вступив в батальон. Не будучи ярым националистом, он просто хотел заработать денег для сына. У его сына должно быть всё лучшее и для этого он готов воевать! Был готов воевать. Сейчас же он думал о том, как выжить, чтобы просто быть рядом с ним. Где он сейчас? Последний раз он виделся с сыном месяцев семь назад. С женой он был в разводе, она не очень приветствовала их общение, на звонки не всегда отвечала. Он уже собирался съездить в Киев, чтобы повидаться с Артёмом, но началась война. И сейчас, в этих катакомбах, Михаил ощущал острую тоску по сыну.
– Ау, боец, – женский голос за спиной прервал тяжёлые раздумья, – дай что-нибудь поесть. Мать от голода умирает.
После грохота артиллерии в наступившей звенящей тишине этот голос прозвучал как сирена. Он медленно повернулся и увидел перед собой развязную, коротко стриженную брюнетку в полоске вместо юбки, прозрачной блузке, под которой вызывающе торчали соски, с ядовитой помадой на губах. Глаза были спрятаны за массивными солнечными очками.
– Ты откуда взялась? – в недоумении спросил Михаил.
– Пробралась, голод не тётка. Дай немного хлеба. Больше в городе негде взять.
«Пробралась. Значит всё же есть лазейка» – эта мысль молнией мелькнула в голове. Но из принципа «ближе к осторожности» форсировать переговоры не стал. Ситуацию надо было подготовить.
– Сам голодаю, – буркнул Михаил, – тебе отдам, а завтра зубы на полку.
– Исполню любой каприз за буханку хлеба. Тебе понравиться, – девица призывно облизала верхнюю губу.
Михаил оценивающе посмотрел на неё снизу – вверх – «Аппетитная, ноги от ушей, сиськи – полная замануха». Плоть забурлила, ситуация подкидывала многообещающий сценарий.
– Половина буханки, – стал торговаться Михаил и подумал – «Вторая – за лазейку».
– Ладно. Пошли в то здание, – девица рукой указала направление, – только сначала хлеб.
Михаил достал зачерствевший хлеб, разломал пополам, половину протянул девице. Та кинула хлеб в объёмную сумку, висевшую на плече, и, призывно покачивая бедрами, пошла в заданном направлении. В здании было темно и прохладно. Девица прошла немного по длинному коридору и юркнула в открытую дверь. Михаил, в сладостном предвкушении, на время забыл про ужасы войны. На ходу расстёгивая молнию на штанах, он тараном пошел на объект вожделения и, уже дойдя до цели, почувствовал тупой удар по голове. Злорадная улыбка девицы – последнее, что он увидел перед падением в бездонную чёрную пропасть.
Потом были полубредовые видения – неясные очертания людей, какие-то нечеткие мелькающие картины, мужские голоса вперемежку с уже знакомым женским. Слова сливались в один гул и были неразличимы. Сознание было мутным, он открывал глаза и снова проваливался в бездну. Единственное, что он осознавал – его вытащили из котла и куда-то везли.
Михаил не знал, сколько времени прошло с момента рокового удара прежде, чем к нему вернулось сознание. Он лежал на каком-то топчане. Было темно, холодно и сильно болела голова. Он попытался крикнуть, но, обессиленный, издал лишь слабый хрип. «Где я? Кто меня выкрал? Для чего?» – мысли в голове скакали кучей вопросов. В конце концов, уставший от них, он лег на подушку, обнаруженную рядом, укрылся одеялом, который тоже кто-то услужливо положил рядом с подушкой, и с мыслью «Утром всё прояснится» уснул глубоким сном.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Глубокий сон прервался громкой музыкой. С трудом открыв глаза, он увидел в отдалении высоко висевшую большую плазму, где на весь экран развевался российский триколор.
– Россия священная наша держава! Россия любимая наша страна…– раздавалось из невидимых глазу динамиков.
– Твою мать! Я же в Рашке, – прошептал Михаил. По спине пробежал холодок, лоб покрылся испариной. Он живо представил последствия своего пленения, вспоминая о том, как бойцы батальона обращались с теми, кого брали в плен в эти долгие годы войны. Даже в мыслях он боялся примерить на себя судьбу тех пленных. «Что же будет? Что делать? Бежать. Бежать любым способом» – всё что приходило в голову, оглушённому гимном и новой зловещей реальностью, Михаилу.
Гимн закончился, экран потух и наступила тишина. В узкий проём помещения проникали первые лучи солнца. «Утро» – к Михаилу постепенно возвращалась способность размышлять, – «Я в кацапской тюрьме. Не так я себе представлял путешествие в мордор», – думал он, оглядывая свою камеру и оценивая возможность побега. Помещение размером примерно три на четыре метра и высотой около трех метров, неровные щербатые стены, сводчатый потолок, выходящий на улицу проём с неровными краями в форме арки – это не было похоже на тюрьму. «Пещера?». Это действительно была пещера. «Тюрьмы в мордоре в пещерах? Впрочем, ничего удивительного – варвары!». Проём был перегорожен металлической решёткой, запертый на огромный замок, висевший с внешней стороны. Старая тахта, на которой он спал, и обшарпанная тумбочка рядом с тахтой было единственным убранством его камеры, не считая плазмы. Глубокая, недавно вырытая, яма диаметром в полметра у выхода чуть поодаль от решетки, рядом куча грунта и пластмассовая лопата – «Мой туалет. Всё предусмотрели», – сообразил Михаил о назначении земляного сооружения, – Яма глубокая и я здесь надолго». Ещё раз оглядевшись, Михаил увидел на тумбочке разломанную буханку черствого хлеба.
– Как спалось? – раздался знакомый голос откуда-то слева от входа в пещеру и в проеме предстала та самая брюнетка, но уже без вульгарной губной помады и пошлого облачения. В обычных черных джинсах, черной футболке с символикой «Z» по центру, белых кроссовках она мало чем напоминала ту развязную девицу, спасающую мать от голода. Остались только массивные солнечные очки в пол-лица.
– Ну-у-у, не хмурься. У тебя шикарные апартаменты! Какой вид из окна! Вернее, из решётки, – весело щебетала девушка.
Вид за решеткой действительно был завораживающий. Пещера находилась на пологом склоне горы, покрытом весенней сочной травой. Далеко до горизонта открывались взору белые стены гор с крутыми склонами, зеленные холмы, живописные долины. У подножья гор и в долинах тулились поселения, между ними змейкой извивалась широкая четырёхполосная дорога, на которой, как муравьи, сновали машины.
– Ну как? Нравиться? – ехидный тон девушки вернул его в реальность
– Ты кто? – спросил Михаил
– Позже познакомимся. Ты не расстраивайся, тебе здесь будет весело. Я позаботилась о твоем насыщенном времяпровождении. Сегодня ты будешь смотреть кино. Впрочем, не только сегодня. А сейчас тебе надо позавтракать. Завтрак на тумбочке. Возвращаю то, что не отработала, и очень за это извиняюсь, – произнеся нарочито виноватым тоном последнюю фразу, девушка просунула под решеткой литровую бутылку воды.
– Не спасла мать от голодной смерти? – злорадно спросил Михаил.
– Не успела, – ответила девушка, уходя в невидимую глазу зону.
Михаил жадно выпил половину бутылки воды. Не хотелось есть этот злосчастный хлеб, но голод дал о себе знать громким и длинным урчанием в пустой утробе. Запивая остатками воды, он до крошки съел весь хлеб только для того, чтобы он не напоминал о несуразном пленении.
Включилась плазма. Черно-белые кадры на фоне башни Кремля и скульптуры рабочего и колхозника и крупными буквами – «Мосфильм». Следующий кадр – «Третье творческое объединение», далее – название фильма на клочке бумаги – «Обыкновенный фашизм» и плывущий вверх экрана текст – «В фильме использованы трофейные материалы из киноархивов министерства пропаганды (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5_%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B5%D1%80%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE_%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%B2%D0%B5%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%D0%B8_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%BF%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%8B)гитлеровской Германии (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B8%D1%82%D0%BB%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8F) и личного фотоархива Гитлера (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B8%D1%82%D0%BB%D0%B5%D1%80), а также многочисленные любительские снимки, обнаруженные у эссесовцев». Всё это сопровождалось барабанным маршем. Далее шли кадры с милыми детишками, их рисунками, молодыми людьми, ожидающими результатов вступительных экзаменов в неизвестный ВУЗ, картинами мирной жизни из Праги, Берлина и Москвы. Закадровый голос рассуждал об ожиданиях, любви матери к ребёнку и ребёнка к матери и том, что каждый из этих людей – человек. Вполне себе мирные кадры сменились фотографией женщины, крепко прижимавшей к груди ребёнка. На фоне этой фотографии прозвучал громкий выстрел. Далее шли фото с мертвыми детьми, грудами трупов, обтянутых кожей.
Двухчасовой документальный фильм, сопровождающийся едкими комментариями режиссёра фильма – Михаила Ромма, повествовал о зарождении и ужасах фашизма. Хроникальные кадры демонстрировали километровые факельные шествия, многомилионную толпу, фанатично кричащую «Зиг Хайль!» и зигущую в сторону своего фюрера. А вот и сам фюрер яростно и вдохновенно лает о превосходстве арийской расы. Вот кадры замера черепов для выяснения принадлежности или непринадлежности к привилегированной нации. И последствия фашизма – сожжённые деревни, блуждающие среди обугленных изб старухи и дети, концлагеря, газовые камеры, пытки – боль и смерть тех, у кого размер черепа не совпадал с эталоном.
Фильм закончился. Экран потух. Михаил был не в состоянии анализировать просмотренное, но какие-то аналогии всплывали из глубин его замутнённого сознания. Он подошёл к решётке и стал смотреть вдаль, чтобы скинуть с себя тягостное состояние от просмотренного. Глядя на извилистую дорогу, он представил, как по ней едет в сторону дома («в какой он стороне – мой дом?»), где его ждёт семья, сына Артёмку, бегущему навстречу с распростёртыми руками, плачущих от радости родителей.
– Ну, как тебе кино? – девушка появилась внезапно. Её весёлый голос резко контрастировал с тем, что он смотрел.
– Москальская пропаганда, – ответил Михаил, пытаясь придать голосу тот же тон.
– Ну, да. Мосфильм же! Там всегда мультики рисуют, чтобы запугать «незалежных» героев. Но вас ведь не испугать, правда? Кстати, по проекту «Мосфильма» Крымский мост всё же построили. Ну, об этом ты уже знаешь, – её ехидный тон начинал раздражать Михаила.
– Надолго я здесь? – зло спросил Михаил.
– Нее, ненадолго. Ты не торопись, повеселись еще. Сейчас обед будет. Ты что хочешь на обед? Немецкие колбаски? Мюнхенские или нюрнбергские? С баварским пивком, а?! – продолжала куражиться девушка, напоминая о просмотренном фильме.
– Ладно, не буду тебя мучить, немецкие колбаски закончились, санкции у нас, – сказав это, она исчезла и тут же вернулась с пластиковым подносом, на которой стояла дымящаяся пластиковая тарелка с заваренной лапшой и пластиковая ложка.
– Доширак китайский тебя устроит? Спасибо китайцам, только они и шлют нам еду. Ежей-то мы давно съели, – девушка поставила на землю поднос перед решеткой и осторожно протолкнула ногой внутрь пещеры. Затем, так же закатила бутылку литровой воды.
– Поднос верни за решётку, иначе ужина не будет, – уходя в свою зону, крикнула девушка.
«Ведьма» – пробормотал Михаил, глядя на исчезающую спину.
Впервые за много месяцев Михаил ел, хоть и доширак, но всё же еду из мирной жизни. «Интересно, что на ужин» – подумал он, пытаясь отвлечься от тяжёлых мыслей.
После обеда ведьма (так он её теперь называл) включила документальный фильм «Нюрнбергский процесс». Черно-белые кадры освещали судебный процесс над главарями нацисткой Германии, попутно рассказывая о зверствах фашистов. Международное сообщество осудило главарей фашистов, назвав нацизм смертельно враждебной идеологией для человечества. Но не все носители этой идеи были уничтожены. Последователи нацисткой идеи расползлись по миру и, по всему, мечтали взять реванш. Фильм призывал мировое сообщество к бдительности и недопущению повторения зверств, проявленных во второй мировой войне.
«Преступление и наказание. Что она хочет донести до меня? Я преступник и меня ждет наказание. В чём она меня обвиняет и каково наказание?» – размышлял Михаил.
Ужин был из макарон по-флотски, овощей и компота. Не вступая в диалог, девушка молча просунула еду под решётку.
– Зачем я здесь? Могла бы оставить меня там, всё равно уже конец был близок, – заговорил Михаил, призывая к общению тюремщицу.
– У меня на тебя свои планы. Поэтому, с опережением графика, пришлось тебя выманивать, прежде чем до тебя добрались бы бойцы из мордора. Они мне немного попутали планы.
– Ну, тем не менее, ты хорошо подготовилась.
– У меня было много времени. Только вот с тюремной камерой пришлось импровизировать, апартаменты не успела подготовить. Но, я думаю – ты не в обиде. Здесь даже лучше – свежий воздух, опять-же альпийская панорама. Европа! Всё, как вы, безвизовые уеропейцы, любите.
После этих слов она ушла.
– Свободу Юрию Деточкину! – крикнул ей вслед Михаил. Девушка, не оглядываясь, хихикнула, оценив юмор, но ничего не ответила.
После этого включился экран, на котором транслировалась программа «Вечерние новости» – о боях в Донбассе, об успехах в специальной военной операции, о буднях мирной жизни в стране – батальон «Азов
» ещё в осаде, в стране – бурное развитие, несмотря на международную изоляцию, курс доллара стабилизировался. «Вранье».
День закончился, солнце исчезло за горизонтом. Лёжа на спине, Михаил долго смотрел на щербатый потолок пещеры, раздумывая о превратностях судьбы, пытаясь разгадать кто стоит за странным похищением и с какой целью, об угрозе «насыщенного времяпровождении», о странной девушке и её роли в крутом повороте событий, пока не заснул беспокойным сном.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Он начался как и вчера. Так-же оглушительно громко прозвучал гимн, после чего плазма потухла.
«Она хочет, чтобы я наизусть выучил мордорский гимн?» – подумал Михаил. «И что сегодня мне уготовано?»
Завтрак был уготован из двух варенных яиц, по паре свежих огурцов и помидор, тонко порезанных кусков сала и хлеба. «Откармливают как поросёнка на убой» – глянул Михаил на это пищевое изобилие, вспоминая свой рацион в последние недели. Девушка привычным движением просунула ногой поднос под решёткой, закатила бутылку воды и бодро произнесла:
– Доброе утро, мой пленник!
– Доброе утро, – буркнул Михаил и в мыслях добавил: «Ведьма».
– Приятного аппетита.
Михаил не ответил. Её нарочитое дружелюбие не предвещало хорошего исхода этой истории и вызывало беспокойство и раздражение. Неизвестность была более зловещей, чем в руинах завода, откуда его так лихо выманили. «Да, именно выманили – она была не одна. Что-же это за банда?»
После завтрака плазма опять засветилась и вновь «Мосфильм» – видеролик начинался с вида на билборд с крупной надписью «Мосфильм», стоящий на треножнике, стилизованном под кинокамеру старых времён, находящийся за кованой оградой. Далее – виды Москвы. Широкие проспекты, зеленные парки и аллеи, величественная архитектура, Москва-река, лентой извивающаяся между красивых набережных, футуристический комплекс Москва-Сити, московское метро с её скульптурами и барельефами в позолоте, дорожные развязки – всё это даже отдаленно не было похоже на то, что он знал про Москву. Это действительно столица мордора? Где мрачные голодные люди, грязные переулки, обшарпанные дома, разбитые дороги? «Это нейросеть нарисовала красивую картину» – утешал себя Михаил.
После Москвы «нейросеть нарисовала» Санкт-Петербург. Это был другой город – менее масштабный, но не менее величественный. Множество каналов, скованные гранитными набережными и расчерченные поперёк мостами, царские дворцы, пригороды с парковыми ансамблями и замками, религиозные храмы – православные, мусульманские, буддистские – органично вписанные в европейскую архитектуру города, бережно сохранённые памятники царям и императорам, поэтам, музыкантам, художникам, героям всех времён. Разруха не наблюдалась.
Таким же великолепием блистали Казань, Екатеринбург, Нижний Новгород и множество других городов, о которых он никогда не слышал.
Далее шли панорамные съемки дорог, мостов в разных регионах страны от Калининграда до Владивостока. Нейросеть и здесь не подвела – источники его познаний о разбитых дорогах в России отчаянно врали. Или врал искусственный интеллект.
Фильм, предназначенный для разрушения его представлений о стране орков и варваров, против которой Михаил воевал, закончился. Он находился в состоянии растерянности и разочарования. «Как же так? Я ведь слышал только о разрушенной империи, отсталой бензоколонке, где даже унитазы редкость. Не, ну унитазы и ежи, наверное, всё же перебор. Но всё остальное как объяснить? Воюющая с соседом страна процветает?». Это не было похоже на правду.
Михаил вспомнил Киев. Вспомнил свой город, до основания разрушенный войной, вспомнил разрушенный Донецк и прокручивал в голове просмотренный фильм. «Или всё-же нейросеть? Нет, конечно, пропаганда», – уговаривал он себя.
Размышления прервались появлением девушки. Михаил не знал, сколько времени прошло с момента включения плазмы, но по всему был уже обед. «Доширак» на подносе, бутылка воды – всё как вчера.
– Сегодня кино повеселее, не правда ли? – вопросом сопроводила свои действия девушка, – Что-то мне подсказывает, тебе не понравился фильм про мордор.
– Скажи, а в Москве действительно есть Киевский вокзал и гостиница «Украина»? – спросил Михаил, не обращая внимания на поднадоевший язвительный тон девушки.
– Да. Тоже проект «Мосфильма», в начале прошлого века построили. В России все проекты рисует «Мосфильм». Ты огорчён?
– Скорее удивлён.
– О, сколько нам открытий чудных…! А ещё в России есть трасса «Украина» и Киевское шоссе.
И немного помолчав, добавила:
– Россия объявила денацификацию на Украине. А деукраинизацию у себя не объявляла.
«Почему? Логично же всё переименовать, если воюешь с носителем этих топонимов» – подумал Михаил. Он забыл или не знал, что все переименования, связанные с оккупантом, на Украине начались задолго до войны.
После обеда вновь включилась плазма. Следующий фильм начинался морскими видами – горы на побережье, волны, бьющиеся о скалы и перекатывающие прибрежную гальку, и, уходящая вдаль, голубая водная гладь. Кадры сопровождались надписью «Крым-1768-2014 г.г.». Следующие кадры повествовали историю присоединения Крыма к Российской империи Екатериной Великой, сопровождающиеся фотографиями полуистлевших документов давних времён и картинами художников, изображающих пейзажи полуострова:
«1768-1774 гг. – спровоцированная Турцией, русско-турецкая война
–1773 г. – в результате мирных переговоров с Турцией подписан Кючук-Кайнарджийский мирный договор по которому России отходят города Керчь и Еникале.
– 1783 г. – обнародован «Манифест о принятии острова Тамани, полуострова Крыма и всей территории Кубанской в состав Российской империи (https://crimea.ria.ru/history_crimea/20190419/1116457859.html)» на вершине скалы Ак-Кая, после чего крымская знать присягает на верность России.
– 1784 г. – Турция подписала «Акт о присоединении к Российской империи Крыма, Тамани и Кубани».
– 1784 г. – учреждается Таврическая область, состоящая из Крымского полуострова, Тамани и Северного Причерноморья. Россия приступает к реконструкции старых городов и строительству новых. За счет казны Российской империи строятся общественные здания, населению под строительство собственных домов выдается ссуда под льготные проценты. В этот период впервые упоминаются города Севастополь и Симферополь».
Топоним «Украина» нигде не упоминался.
Далее – хроникальные кадры строительства курортной и другой инфраструктуры в послереволюционный период, разрушенный полуостров после Великой Отечественной войны и последующее его восстановление.
– 1954 г. –в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР «О передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР» с расплывчатой формулировкой «Учитывая общность экономики, территориальную близость и тесные хозяйственные и культурные связи между Крымской областью и Украинской ССР» полуостров Крым отходит к Украине.
– 1991 г. –Крым, совместно с Украиной, становится для россиян заграницей на долгих 23 года.
Далее – текстовая строка «Крым в составе Украины» и обзорные кадры Гурзуфа, Ялты, Севастополя, Бахчисарая, Симферополя – разбитые дороги, повсюду безвкусный самострой, набережные, уставленные рядами разноцветных торговых палаток, напоминающие стойбище цыганского табора, бесформенные блёклые клумбы и заросшие бурьяном обочины дорог, обветшалые здания дореволюционных и советских времен. Везде разруха. Кадры сопровождала унылая мелодия, придавая дополнительное ощущение тихого умирания полуострова.
«А ведь я в Крыму!» – осенило Михаила. «Как же я раньше не догадался?». Это открытие обрадовало его. Оно давало возможность приблизится к разгадке причин его пленения. Он чувствовал, что объяснение где-то рядом. Надо только напрячься и вспомнить, что в его жизни связано с полуостровом.
Но короткий фильм закончился, начался следующий, не давая передышки для мыслительных процессов. Он мог бы и не смотреть на плазму, спрятаться под одеялом или разглядывать пейзаж за решёткой, но чувствовал, что всё, что он познает из навязанных просмотров, есть ключ к разгадке его пленения. Образовательно-воспитательный процесс, конечно, затянулся. Но он потерпит, вечно это не может длиться.
Фильм назывался «Возвращение Крыма». Он повествовал хронологию событий в период присоединения Крыма к России в 2014 г. Закадровый голос подробно рассказывал о событиях на полуострове, в результате которых бескровно и с одобрения подавляющего большинства жителей полуостров вернулся в состав Российской Федерации. Площади, заполненные многотысячными толпами во всех городах Крыма, радостное ликование под флагами России, выступление артистов – жители массово праздновали долгожданное событие – возвращение на Родину!
