Проклятое золото храмовников

скачать книгу бесплатно


Друзья переглянулись, причем если в глазах Петра было просто уважение, то Улан аж надулся от гордости, словно он сам оказался таким умницей.

– А откуда вы, сударыня, взяли четыре-пять дней на сбор ратников? – усомнился Сангре.

– При мне князь их дважды против Гедимина собирал, – пояснила Изабелла, – вот и припомнилось.

Сангре вздохнул и согласно кивнул, не став возражать насчет задержки на несколько дней, но в душе твердо решил до конца разобраться во всем непонятном до выезда…

Глава 8. Подготовка к допросу

Еще утром Сангре обратил внимание на полное отсутствие аппетита у друга. Учитывая, что оно длилось вот уже третий день кряду, оставалось гадать, как его носят ноги. Попытки уговорить съесть ложечку за маму и за папу кончились ничем.

– Уланчик! Глядя на тебя, хочется пожелать здоровья по-военному!

– Это как?

– Троекратно. Ты глянь на себя в зеркало. Живой труп. Причем несвежий.

– А-а, – равнодушно протянул Улан.

Потеряв терпение, Петр рявкнул на него:

– Ешь мясо, чтоб ты сдох, тебе же нужно поправляться! Еще немного и тебя станет шатать ветром!

– Я что-то не хочу.

– Уланчик, ша! Твой друг лучше знает, хочешь ты кушать или нет, – и Сангре, помедлив, коварно добавил: – Между прочим, худоба тебе не идет. У тебя кожа сразу начинает обтягивать скулы, подло выставляя напоказ твои национальные корни. И оно тебе надо?

Улану оно было не надо и он, кривясь, заставил себя поесть, после чего торопливо устремился к донье Изабелле, якобы поучиться составлению лечебных мазей. Петр же направился на постоялый двор.

– Ну что, трактирная твоя душа. Собрал народ для разврата? – с порога озадачил он Бутрыма. Тот задумался. – Ладно, не парься, потом соберешь. Мне сейчас все равно деньги ляжку не жгут, – успокоил его Сангре. – Лучше поведай мне вот за какой вопрос…

Услыхав про дудку, тот поначалу изумленно вытаращил глаза и выпалил, что ничего похожего он не видел, и вообще господину она, скорее всего, померещилась. Твердые уверения Петра, что дудка была в руке у слуги, подействовали и Бутрим сменил пластинку, предположив, что ее, наверное, прибрал к рукам кто-то из постояльцев, успевших выехать. Но Сангре, глядя в блудливые глаза трактирщика, давно уверился в том, кто именно прибрал ее к рукам.

– Ох, плачет по чьей-то немытой шее мой кривой ятаган! – вздохнул он и сурово предупредил: — Значит так, человек я прямой, как штопор, нежных чувств к тебе скрывать не стану и сейчас распахну перед тобой горизонты светлого будущего посредством испанского мозолистого кулака. А посему, старина, лучше добровольно покайся в присвоении чужого имущества и тащи сюда поскорее сей музыкальный инструмент, пока мы с тобой не сошлись в глубоком консенсусе, ибо тогда будет поздняк метаться, – и видя, что Бутрым с отупелым видом соображает, что такое ятаган, штопор, консенсус и прочее, заорал: – Дудку отдай, а то чучу намандрючу!

Трактирщик испуганно вздрогнул. Концовку последней фразы он тоже не понял, но, имея большой жизненный опыт, догадался, что чуча явно является какой-то частью его тела и обещанное весьма болезненно в ней отзовется.

– А может ее кто из моих к рукам прибрал, – сделал он задний ход. – Она ж серебряная, вот и польстился.

– Было б на что, – хмыкнул Петр. – Она лишь сверху серебром слегка покрыта и все, а умирающему дорога как память о босоногом детстве, когда он невинным пастушком бродил со своими овечками по горам знойной Андалусии и… Как? – нахмурился он, прервавшись. – Ты еще здесь?! – но, вовремя вспомнив, что если к кнуту добавить пряник, получается гораздо эффективнее, смягчил тон. Мол, забыл сказать, что благородная донья в своей неизбывной щедрости объявила награду за ее находку, а потому…

И Сангре выложил на стол серебряную гривну. Из настоящих. Увидев такое богатство, Бутрым, торопливо накрыв небольшую продолговатую палочку своей заскорузлой здоровенной пятерней, заявил, что сам организует ее розыск. Благородный лыцарь может не сомневаться – не успеет он выпить и двух кружек замечательного пива, кое варят у него и больше нигде, как пропажа сыщется.

– Нефильтрованное поди, – буркнул Петр и вздохнул. – Эх, попадешь в ваш век, поневоле научишься пить всякую гадость. Давай, тащи свою «Золотую бочку».

– Бочку?! – ахнул корчмарь.

– Пока кружечку, – уточнил Сангре. – Пробовать буду.

Пиво оказалось действительно нефильтрованным, но недурственным, и Петр с удовольствием влил в себя первую кружку. Вторую не успел – возле его стола вновь нарисовался Бутрым. В руке он держал ту самую странную дудку, кою Сангре незамедлительно упрятал за пазуху.

Итак, первая часть намеченного плана оказалась успешно выполненной и можно приступать ко второй – еще разок потолковать с Эспиносой. Отчего-то Петр был уверен, что инквизитор, если его умело подтолкнуть, поведает об Изабелле массу интересного.

Выдернуть Улана, не на шутку увлеченного совместным с доньей составлением мази для раненого слуги, стоило немалого труда. Пришлось пообещать ему, что забирает ненадолго и от силы через час тот сможет вернуться к увлекательному занятию по изучению основ средневековой медицины.

Извлеченный из подклети и доставленный во вчерашнюю комнату фра Луис, с опаской поглядывая на Сангре и суетившихся подле печи вчерашних людоедов, безропотно написал внизу на последнем листе вчерашних записей все, что от него требовалось: «С моих слов записано верно. Ручаюсь за истинность предоставленных сведений». И не просто подписал, но и приложил к сему листу выпачканный чернилами большой палец.

– Во-от, – удовлетворенно протянул Сангре. – Как я понимаю, ты готов трижды поклясться на библии в синагоге в присутствии муллы и двух браминов, что все, тобой сказанное, истина в последней инстанции?

И вновь уловив суть вопроса, монах торопливо закивал, не дождавшись перевода.

– Очень хорошо, – кивнул Петр. – А теперь, Уланчик, переведи этому шейху, что мы свое обещание насчет человечины держим честно, но требуем того же и от него, то бишь и в будущем излагать о всех замыслах и ходах своего старшего наставника, – и, обращаясь к Эспиносе, вкрадчиво промурлыкал: – А насчет греха предательства можешь не заморачиваться. Да ты сам посуди, Люсьен, ты ж ничем не обязан этому перцу. Скорее, он тебе, особенно после того, как учинил несусветную подлость, недрогнувшей рукой бросив тебя под гвардейскую танковую дивизию РККА в нашем лице, верно? А потому совесть твоя остается чистой, как у индуса после купания в священных водах реки Ганг.

Инквизитор, не дослушав до конца перевода Улана, торопливо замотал головой, залопотав что-то в ответ. Дескать, он не отказывается, но у него не появится такой возможности, ибо фра Пруденте весьма скрытен и редко рассказывает о задуманном.

– Придется поведать тебе, Люся, как правоверному баптисту, одну притчу, – вздохнул Сангре. – Суть ее такова: водится в Африке, во центральной ее части, носорог. Это огромное и очень сильное животное и шкуру его ничем не пробить, но оно плохо видит, поэтому когда куда-то бежит, сносит все. Но это не его проблемы, а тех, кто стоит на его пути. Для особо тупых уточняю, что носорог – это мы, а стоящий впереди него – ты, посему делай выводы. Можно и еще проще: как добывать информацию – твои проблемы, но при ее отсутствии затопчем на раз, то бишь отправим бумаженции, – потряс он листами с протоколом допроса, – в рейхсканцелярию твоего пятьдесят седьмого Ванятки. И поверь, что выколотые вилкой моргала и горячий паяльник в глубине твоей пятой точки станут только начальным этапом твоей долгой и тяжкой дороги к искуплению агромадных грехов перед твоим главным муфтием. Но если станешь добросовестно стучать нам на всех и вся, мы сумеем защитить твою эфемерную девственность.

Прослушав на удивление краткий перевод пламенной речи от Улана, фра Луис умоляюще прижал руки к груди и разразился длинной тирадой. Улан неодобрительно смотрел на него, наконец, махнул рукой, оборвав на середине, и кратко перевел Сангре: