скачать книгу бесплатно
Даже мои проводники испугались, что я ласты склею прямо в сугробе во время обхода. И вот, когда я, кряхтя и сопя, притащился в привокзальный буфет, чтобы мне там погрели бульона, я и встретил Славика.
Славик – мой школьный приятель, на два года старше. Очень странно встретить в курском буфете человека, которого помнишь еще по ростовским столовым.
– Ростик! Как это ты здесь?
– Да я тут… работаю, – я постарался лаконично изложить суть моего теперешнего положения.
– Да ты что! А я к друзьям приезжал. А теперь домой – в Москву! Я в Москве теперь, уже три года как. Слушай, а поехали со мной? Ты блин, больной совсем, на ногах не держишься. Я тебя к себе отвезу, отогреешься, отоспишься у меня, а потом на работу вернешься…
– А вещи мои?
– Да ну их! Зубную щетку по дороге купим. Залезай в машину.
Я упал на переднее сиденье, укутался ремнем безопасности и заснул.
– Подъезжаем, – сказал Славик. – Счас ко мне на работу ненадолго заскочим. Потом купим бухла и домой. Я уже Таньке, это жена моя, брякнул, сказал, что скоро будем, она там что-то сварганит.
Эх, куда ж ты сгинул Славик со своей хозяйственной Танькой, быстрой тачкой и добрым порывом? Ведь я так и не добрался в тот вечер до твоего гостеприимного дома, ты ушел на склад, а меня оставил во дворе в компании мерзнущих работяг. Я ждал тебя час, может, два, потом пошел к твоей тачке и обнаружил, что ты уже уехал.
Тогда я побрел к ближайшему метро».
Глава 9
Ростик сидел на кухне и медленно размешивал чай в сахаре. Господи, во что она превратила квартиру? Неужели они с братом все эти два года целеустремленно ее засирали, метр за метром? В коридоре обои висели клочками, качаясь, как лианы. Кусочек Катиной комнаты, который он с содроганием разглядел через приоткрытую дверь, встретил его смесью грязного белья, табачного дыма и пыли. Только на кухне можно было хоть как-то существовать, наверное, потому что посуда была вымыта, и если не обращать внимание на грязный пол, крошки на скатерти и груды пакетов с мусором, то можно было даже наслаждаться чаем. Но не Катиным обществом.
Сейчас Ростик даже не очень хотел на нее смотреть: волосы спутались и выцвели, лицо заплыло, не сильно, но достаточно, чтобы его черты стали какими-то смазанными и даже вульгарными. Один глаз слегка покраснел и косил.
– Признайся, ты же все-таки любишь мою жену? – спрашивал через два месяца Гиви.
– Да, честно говоря – не очень. То есть, между нами ничего не было. Не в моем вкусе.
– Да ладно заливать. Я знаю, что было. Я видел. Вы думали, что меня нет, а я пришел. Правда, очень тихо. Но это не важно, ты не волнуйся. Я же знаю, что ты был ее хахалем и она до сих пор к тебе неровно дышит. Честно говоря, Ростислав, из всех любовников моей жены, ты – самый приятный.
– Э,э, Гиви… спасибо, конечно. Только ты не думай – у меня с Катей все.
– Нет, это ты слушай! Ты ее любишь, нет? Это же видно. Ты торчишь у нас целыми днями, а то от приглашений отказываешься. И вообще – зачем ты вернулся? Катя говорит, что ты в Израиле неплохо поднялся. Не охранником же работать? Ты ради нее вернулся.
– Ну не совсем.
– То есть как не совсем?! Жену мою обижаешь?
– Да нет. Гиви, только пойми меня правильно, я считаю, что твоя жена, то есть, Катя… ммм… бог.
Гиви минуту дергал себя за нос.
– Катя – богиня?
– Ну, если хочешь, пусть богиня, хотя это звучит несколько обидно, ты не считаешь? Как секретарша или врачиха. Я бы предпочел более нейтральное определение: женщина-бог. Или бог-самка.
Гиви сглотнул.
– Бог-самка? Катя? Во имя бога-самца, с чего ты взял этот бред?
– Понимаешь, когда я оказался впервые в Москве, я думал, что не доживу до утра. И тут появилась она: из снега, из звездной пыли, я уж не знаю, из чего. Она меня спасла, буквально выхватила из лап смерти.
– Эй, ладно. Кончай свою поэзию за две копейки. Она его домой отвела и чаем напоила, а он уже готов приносить ей человеческие жертвы…
– Да не в этом дело! Понимаешь, Катя – для меня стала каким-то ориентиром, символом, когда я с ней познакомился, я полностью изменил свой мир. Я уверен, что только поняв ее, я смогу понять самого себя. Не в этом ли функция божества? Не к этому ли должен стремиться каждый?
– И как по-твоему, человек пытается познать бога?
– Делая кривое прямым, грязное чистым, а больное – здоровым. – флегматично ответил Ростик. – Я знаю, что Катя заставляет других делать это. Она не добрая и не умная, но рядом с ней ты становишься мудрее, а многие вещи видишь более ясно. Я только начал понимать, как у нее это получается… вот… а потом я уехал.
– А чего ты уехал-то?
– Да надоело мне в Москве. Зима опять приближалась и мерзнуть не хотелось.
– Значит, улетел за птицами?
– Вроде того. Ну в общем, сам знаешь – в Израиле мне жутко не понравилось. А приятель один сказал, что есть шанс поехать в Лондон и там зацепиться. Я очень хотел в Лондон, хотя и понятия не имел, что буду там делать. В общем… я понял, что все, что я знал, любил, умел, – я все оставил в Москве. Как будто я на самом деле никуда и не уезжал, а остался в городе и брожу как заведенный по одним и тем же маршрутам, бесконечно повторяю одни и те же слова… в мыслях в Тель-Авиве, Кирят-Тивоне, Иерусалиме я все время возвращался к Москве. А каждая мысль о Москве заканчивались Катей. Я вел с ней диалоги, спорил, хотя я знаю, что спорить с ней бесполезно, я пытался закончить, довести до конца те идеи, что не закончил раньше…
– Проще говоря – скучал?
– И опять не так… Понимаешь, я знаю, что мне не нужно было уезжать. Я чувствую, что никак не могу вернуться. Проскакиваю.
– Что???
– Угу. Думаю, что уже на вокзале, а на самом деле все катаюсь по Окружной.
– И…?
– И, наверное, то же чувство испытывают все люди, смутно подозревая, что они когда-то жили в раю, и им больше туда не попасть.
– Как не попасть? Я думаю, что я попаду. Потому что я – человек хороший.
«А, может, я и не прав был насчет Адама. Ну вышел он отлить, ну вернулся – а рая уже и не узнает. И жену свою не узнает и даже Бог кажется каким-то незнакомым. Может, поэтому я так мучительно и стремлюсь обрести добровольно утерянную любовь к Кате, чтобы понять, где же я все-таки нахожусь».
Мой друг Сережа сформулировал вопрос филологически корректно:
– Так я не понял: ты любишь Катю, а трахаешь Люсю?
– Да не люблю я вашу Катю! Может, и любил когда-то… А теперь, когда увидел ее снова, просто вздрогнул: жирная уродина с трясущимися руками.
– Да ладно. Она вполне ничего.
– Угу. Для ведьмы. Еще и замуж вышла за какого-то пидараса.
– Тогда зачем ты с ней постоянно встречаешься? Люска ревнует, наверное.
– Болезненное чувство вины. Я ее любил все два года, мечтал о ней, стихи писал… а тут приезжаю, а передо мной сиди опухшая корова, обнять ее тошно, целовать – противно, еще хач ее с дурацкими вопросами пристает, да и сама она своими разговорами о деньгах, о журнале ее трахнутом только раздражает… меня передергивает от одного взгляда на нее.
– И поэтому ты в гости к ней каждый день ходишь и уговариваешь от мужа уйти?
– Мне стыдно. Она… хорошая баба. Это же не ее вина, что я ее разлюбил. Тем более, что она меня по-прежнему вдохновляет.
Глава 10
– Ух ты! Ух ты! Ух ты – прыгала Катя, вцепившись для опоры в шею Ростика. – Как это ты вернулся?! А я письмо твое недавно получила, думала – убили уже тебя…
– Да нет… чаю-то нальешь?
– Конечно! Как твои дела? Рассказывай…
– Дела как дела. Чего рассказывать? Вот, чуть было не уехал в Лондон. Друг организовал группу, я им написал пару песен, одна пробилась в местные чарты. Я еще сочинил – заняться-то все равно нечем было. Из Универа меня все-таки выперли. От армии откосил… Ну вот, значит, продюсер организовал гастроли в лондонских клубах. Арик позвал меня басистом – песни же мои. Я почти согласился. Думал, конечно, ну ее эту группу, слиняю в Лондоне, буду посуду мыть, фуры разгружать, скамейки красить, только вон с этой Земли Обетованной…
– Так почему ты не в Лондоне?
– Не сложилось. Там что-то перенеслось, а мне уже ждать не хотелось… Честно говоря, я ехал сюда умирать.
– А?
– Бе. Ну почти. В общем, жизнь свою я считаю завершенной.
– Ясно. А что делать будешь?
– Пока, наверное, ничего, а чуть погодя пойду работу искать.
Дальше я рассказал ей самое забавное. Москва меня встретила человеческим жертвоприношением:
– Я приехал и сразу отправился к друзьям, которые согласились меня на недельку вписать, пока квартиру не найду. Серегу помнишь? Вот к ним. А там все как надо: водка, коньяк, черемша и болгарский перец, бутерброды с колбасой, в общем тоска по родине была утолена моментально. Значит, сидим мы на кухне, и я половину не понимаю из того, что происходит. Разговоры ловлю с усилием, отвечаю невпопад, короче, чувствую, что скоро напьюсь. А сам думаю: зачем я здесь? Я же с ними поссорился, когда уезжал. Серега по-прежнему волосы сальной тесемкой завязывает и смеется как блюющая кошка. И тут один из гостей (так и не запомнил его имени, в первый раз видел) встал (извини, что сбивчиво рассказываю, там за полчаса до этого разговор крутился вокруг каких-то его неприятностей) и сказал (а, пока не забыл – я как раз в этот момент рассказывал прикол про израильскую музыку. Что-то из 80-х, по радио слышал: песня муторная, длинная, ни хрена не понять, называется – «Мужчина исчезает с балкона») – «Пойду выйду». Все ему кивнули. А я так даже рукой махнул, хотя и не знал даже. А потом снизу крик раздался. Мы выглянули в окно – ничего не видно. А когда в комнату зашли, только тут до нас дошло, что он совсем вышел
– Как?
– Через окно. Ушел в комнату и там выпрыгнул в окно.
– Не понимаю…
Да где уж… Я мог бы просто сказать, что вот парень с крупными неприятностями сиганул с 12-го этажа, а мы даже и не заметили. И записки не оставил. Но дело-то не в этом! А в том, что я приехал – и человек умер. То есть, как бы люди в Москве подвинулись и местечко мне освободили. Так что я передумал завершать свой жизненный круг – глядишь, еще что-то и выйдет…
Глава 11
Ведро с грязной пенистой водицей, осторожно переступая, приближалось к краю стола. Стол качнулся еще раз, ведро угрожающе накренилось, окончательно решив перейти на новый маршрут, но Люся резко изогнулась, едва не потеряв равновесие, схватила его за тонкую ручку и переставила на подоконник. Строители из дома напротив засвистели и зааплодировали. Люся поправила купальник и стала дальше протирать окна.
– Девушка, помощь нужна?
– Девушка, огоньку не подбросите?
– Ребят, махнемся: я вам спички, вы мне – сигареты.
Прохожие удивленно поднимали головы. Хозяева на кухне захлопнули форточку.
– Девушка, а мы вам сейчас трос перекинем! – Люся засмеялась, покачала головой и пошла менять воду в ведре.
Потом она сидела на кровати, завернувшись в одеяло, и смотрела сквозь чистые стекла на серое небо, стуча зубами в такт грохоту проезжавших под окном автомобилей.
На улице градусов семнадцать от силы, а ее понесло мыть стекла непременно в купальнике. Актриса.
«Вот в этом вся я, – злорадно подумала Люся. – Жизнь катится в полное дерьмо, а я надеюсь ее спасти эффектными жестами. Окна помыла вот. А что изменилось?
За этот месяц я за жилье еще заплачу. А дальше что? Хотя лето скоро, можно и на улице спать будет, – Люся поплотнее завернулась в одеяло. – Работать. Надо найти работу. Пошло все на хер, предки-долбоебы, учеба эта… только работать. Никому я не нужна, ничего у меня не выйдет. Вот повешусь сейчас, никто и не почешется. Разве что хозяева. Суки».
Одеяло не согревало и хотелось есть. Хотя Люся уже привыкла к постоянному ненавязчивому чувству голода. По-хорошему, надо было сходить принять горячий душ и сделать себе чаю. Но Люся не хотела лишний раз высовываться из комнаты, чтобы не встречаться с хозяевами.
Люся приехала в Москву из Новосибирска поступать во ВГИК. Отучившись два курса на Новосибирском филфаке, она себя чувствовала уже достаточно взрослой для подобного поступка.
«Пока тебе нет двадцати, можешь заниматься любой ерундой. Вот пойдет третий десяток – тогда и почувствуешь, как годы скачут галопом», – говорили ее знакомые. Люся решила в свои девятнадцать начать осуществлять самые дикие мечты, чтобы после рокового рубежа годы поскакали в нужном направлении.
Люся хотела стать актрисой. В общем-то, она не сомневалась, что об этом мечтает каждый, просто у большинства людей кишка тонка. Почему-то считается, что собственные мелкие переживания, временами высосанные из пальца, важнее страстей и сюжетов, предлагаемых сценаристами. Жизнь это спектакль? В таком случае – жалкая любительская постановка. Если ты действительно хочешь жить полной жизнью, лучше прибегнуть к услугам профессионалов.
Все шло по люсиному пока что любительскому сценарию: она снимала комнату в однокомнатной квартире, где хозяева, пожилая пара, жили на кушетке на кухне. Хозяева относились к ней хорошо и подкармливали супчиками, родители присылали денег, а сама Люся готовилась к поступлению и терлась среди киношников.
Пока она не встретила Дениса. Собственно, эта часть не очень интересна: обычный парень, под тридцать, ничем особенным не примечателен. Люся сама не понимала, почему она влюбилась именно в него: мелькнувшая морщинка на лбу, запах крема после бритья, случайно запомнившаяся фраза – и вот она уже готова ходить за ним по пятам.
Вначале они просто встречались, потом Денис незаметно перебрался к ней. Семейная идиллия длилась до мая. Люся к этому времени уже и не думала никуда поступать, она теперь все время пилила Дениса, чтобы он нашел хорошую работу и снял им отдельную квартиру, потому что ее, в частности, очень раздражали участившиеся стычки с хозяевами из-за «этого хахаля». Родители, подозревая, что Люся тратит их средства не на учебники и репетиторов, потребовали ее возвращения, она в ответ… вскоре они вообще прекратили общаться.
Но Люсе до этого уже было мало дела, потому что у нее обнаружилась гонорея, ей стало плохо прямо на улице, «Скорая» довезла ее до больницы, но там ее лечить отказались – ни прописки, ни полиса. Одна полукиношная знакомая принесла упаковку антибиотиков. Люся исцарапала весь зад, втыкая шприц под разным углом в самое мясо, но это же ерунда – себе самой плохо не сделаешь. Винить-то некого.
Денис успел исчезнуть в перерыве между уколами. А Люся, не обнаружив с утра его флакон «Легендарного Харли Дэвидсона» на тумбочке, решила, что жизнь не имеет смысла в любой постановке.
На следующее утро она проснулась и нашла работу. Старички ушли по своим пенсионным делам, а на кухне валялся какой-то хозяйский журнал. Люся поставила воду для макарон, легла на тахту и стала его листать. Там и наткнулась на объявление: «Казино «Парадиз» начинает набор персонала на конкурсной основе. Приглашаются юноши и девушки на работу крупье, барменами, официантами…». Телефон и адрес.
«Там, наверное, кормят,» – подумала Люся, причесалась и поехала.
– Добрый день, встретил ее улыбчивый невысокий мальчик у входа. – Вы желаете пройти в ресторан?
Недоверчиво так спросил, гад. Это я от холода дрожу, козел, а не от голода. Я уже ела сегодня – не вкусно, зато питательно, подумала Люся.
– Я по объявлению… насчет работы.
– А, это в отдел кадров. Обогнете здание слева, деревянная дверь, второй этаж. Спросите Якова Аароныча.
Люся пошла, куда было сказано.
– Здравствуйте…
– Здравствуйте… девушка. Вы не заблудились? У вас вид такой потерянный.
– Не знаю. Я по поводу работы. Мне сказали, сюда. Тут где-то отдел кадров… и… вы не знаете, как найти Арона… Аарона..?
