скачать книгу бесплатно
Кто бы сомневался. Это и называется «работа по контракту». Офелия многого не понимала, но хорошо знала, каково это – когда тебя отправляют хозяевам, как посылку с адресом и штемпелем. Они не будут слушать поселенцев, как Умберто не слушал ее. Барто она этого говорить не стала. Все закончилось бы очередным спором, а спорить она не любила, особенно ранним утром.
– Барто, я слишком стара для ваших собраний.
– Знаю. – В его голосе, как обычно, звенело нетерпение. – Мы с Розарой пойдем, а ты начинай составлять список вещей.
– Хорошо, Барто.
Так даже проще. Они с Розарой уйдут, и она сможет вернуться в огород, благоухающий утренней свежестью.
– И нам нужен завтрак.
Офелия вздохнула и вернула секатор на крючок. Утренняя роса уже начала высыхать, а солнце – припекать голову. Из соседних домов и огородов долетали голоса. Завтрак могла бы приготовить и Розара – обычно этим занималась она. Стряпню Офелии она не любила.
Вернувшись в дом, Офелия замесила тесто из муки, масла и воды, раскатала тонкие лепешки и разложила на решетке. Пока лепешки пеклись, порубила лук и зелень, остатки вчерашних сосисок, холодную вареную картошку. Потом ловко завернула холодную начинку в румяные лепешки, сбрызнув смесью масла и уксуса. Барто такое любил; Розара предпочитала горячую начинку. Офелии было все равно. Сегодня утром она могла бы съесть на завтрак хоть железную стружку, а то и не завтракать вовсе. Традиционные жалобы Розары и похвалу Барто она пропустила мимо ушей. Пока они заканчивали одеваться, Офелия соскребла в помойное ведро обрезки с разделочной доски.
Когда Барто и Розара ушли, Офелия вынесла ведро в огород и вывалила его содержимое в компостную канаву, набросав земли поверх картофельных очисток, сморщенных обрезков моркови, ботвы от репы, кусочков лука и зелени. На затылок легла теплая ладонь солнца, и Офелия вспомнила, что снова вышла из дома с непокрытой головой.
Уже ради этого стоило остаться. Никто больше не будет требовать, чтобы она носила шляпу.
2
Как она и предполагала, Барто и Розара вернулись с собрания злые, расстроенные и готовые выместить свое раздражение на ней. К счастью, собрание продлилось дольше, чем она ожидала, – скорее всего, много спорили, – и к их возвращению список вещей был наполовину готов.
– Это нам не нужно, – заявил Барто на первом же пункте ее списка. – Я же тебе говорил: вещи местного производства ничего не стоят.
Он скрылся в спальне и, судя по звукам, принялся вываливать содержимое одежных шкафов на пол.
– Они говорят, что у нас нет права выбирать планету, – сказала Розара. Она беспокойно кружила по кухне, хватая и возвращая на место то одно, то другое. – Что надо быть готовыми к отлету через двадцать девять дней, и каждый может взять с собой не больше двадцати килограммов. Полет будет проходить в криокапсулах, а куда мы летим – узнаем только на месте…
– Сволочи! – Барто появился на пороге спальни с охапкой одежды в руках. Офелия отметила, что он взял только свою одежду. – Все, что мы для них делали… все эти годы…
Офелия не стала напоминать, что он прилетел сюда ребенком и большую часть жизни пользовался трудами других.
– А что станет с поселком? – спросила она.
– Почем мне знать? Может, сровняют с землей или забросят. Какая разница? – Он снова скрылся в спальне; Офелия услышала глухой звук: Барто швырнул охапку одежды на кровать. – Мама! Где у нас чемоданы?
Офелия подавила смешок и попыталась ответить спокойно:
– У нас их нет, Барто.
С чего он взял, что у них есть чемоданы? В них никогда не было нужды.
– Но ведь вы с папой как-то перевозили сюда вещи.
– Компания выделила каждой семье по ящику.
Потом эти ящики использовали при строительстве рециклера. Все, что у них было, шло в дело.
– Нам ничего выделять не будут. Вещи велели во что-нибудь упаковать, чтобы их можно было сложить в грузовом отделении. – Он мрачно посмотрел на нее, словно это она виновата и должна найти решение.
– Можно что-нибудь сшить, – предложила Офелия. – В кладовых полно ткани. Если нам больше не нужно шить на всех одежду, можно пустить ее в дело.
Я никуда не лечу, напомнила она себе, но это была интересная задача. Ей всегда нравилось решать задачи. В голове уже зароились воспоминания о чемоданах, которые ей доводилось видеть много лет назад, еще до эмиграции. Чемоданы эти, принадлежащие другим людям – они с Умберто никогда не путешествовали, – были прямоугольные или в виде цилиндров, из ткани или из пластика. Имея в запасе всего тридцать дней, разумнее будет остановиться на ткани. Она стала перебирать в голове, кто из женщин умеет шить на машинке, кто работает быстрее всех, кто умеет строить выкройки.
– Займись этим, – сказал Барто. – А заодно проверь, что нужно заштопать.
Он широким жестом указал на горы одежды, рассыпанной по полу и кровати.
Проще было взять всю груду и отнести в швейный зал, чем убеждать сына, что далеко не все вещи нуждаются в ремонте или что не все они пригодятся там, куда они летят. Офелия собрала в охапку сколько могла унести и повернулась к двери.
– Подожди, а остальное?
– Больше я не унесу, Барто, – ответила она, избегая его взгляда.
Последовала долгая пауза, но вот он фыркнул, и Офелия поняла, что буря миновала. Она понесла одежду в центр; в коридоре перед швейными залами оживленно переговаривались несколько женщин. Завидев ее, они притихли. Молчание прервала Ариана:
– Сера Офелия… вам чем-нибудь помочь?
Офелии всегда нравилась Ариана: они с Аделией были подругами. На секунду ее захлестнули воспоминания: две девочки шепчутся о чем-то под первым высаженным в колонии апельсиновым деревом… Когда Аделия умерла, Ариана навещала Офелию каждый день; когда у нее родился первенец, она попросила Офелию стать названой матерью. Офелия улыбнулась женщине.
– Барто хочет, чтобы я починила его одежду, но, думаю, работы там совсем немного.
Стоит ли говорить Ариане о своей задумке сшить чемоданы из запасов ткани в кладовых? Наверняка кто-нибудь уже об этом подумал.
– Нам некуда складывать вещи, сера Офелия! – Разумеется, Линда не устояла перед соблазном поделиться новостями. – Я знаю, что раньше Компания выдавала ящики, но они куда-то делись, а новых нам не дают.
– Из ящиков сделали стены рециклера, – сказала Офелия. Об этом рассказывали в школе – по крайней мере, в те времена, когда она помогала учителям. Линда должна это знать.
– Но что нам теперь делать, сера Офелия?
На лицах нескольких женщин проступила досада. В отличие от Линды, они знали, что вопрос не к Офелии, и не рассчитывали услышать от нее ничего дельного.
В ней забурлило озорство; невозможные ответы пронеслись в голове, как стайка галдящих детей, путая мысли. Офелия представила, как произносит:
«А мне какое дело? Я никуда не полечу».
– Все просто, – сказала она вместо этого. – Мы сошьем специальные короба из ткани, предназначенной для пошива одежды на будущий год.
– Вы такое умеете? – Изумление на лице Линды было почти неприличным.
Офелия улыбнулась женщинам, переводя взгляд с одного лица на другое, чтобы привлечь их внимание.
– Наши лучшие швеи – мастерицы придумывать и шить новые вещи. Без них мне не справиться…
Ритуальная фраза. Невежливо хвастаться своими умениями, а уж тем более говорить, что никто, кроме тебя, этого не умеет.
– Что-то вроде мешка? – предположила Ката. Судя по голосу, она приободрилась.
– Скорее вроде ящика, только из ткани, – сказала Ариана.
– А хватит ли ткани? – спросила Линда.
– Сходи да посмотри, – посоветовала Ариана. – Расскажешь нам, сколько там рулонов.
– Если придется просить у машин еще, это надо сделать сегодня, – сказала Ката. – И честно распределить, что сошьем.
Без лишних разговоров Офелия вошла в первый швейный зал, разложила на одном из длинных столов одежду Барто и приступила к ревизии. За ней потянулись другие женщины, обсуждая, как сшить короба для пожитков. На одной из рубашек Барто истрепался воротник, а на штанине брюк обнаружилась маленькая треугольная прореха. Офелия включила мощную рабочую лампу, подвинула увеличительное стекло и приступила к штопке. На самом деле в лупе не было необходимости: пальцы легко находили рваные края на ощупь. Но ей нравилось смотреть на ткань через увеличительное стекло: под ним нити напоминали толстую пряжу.
Когда она вернулась домой со стопкой аккуратно сложенной одежды, Розара стояла посреди заваленной вещами гостиной. Глаза у невестки были красные, а вид такой, будто ее вот-вот стошнит. Офелия кивнула ей и двинулась в спальню, чтобы убрать одежду. Внутри снова был порядок: должно быть, Розара собрала разбросанные Барто вещи. На кровати лежала стопка одежды, нуждающейся в ремонте. Офелия взяла ее и быстро пошла назад в центр, чтобы Розара не успела с ней заговорить.
В центре было не протолкнуться. До Офелии донеслись жужжание и клацанье фабрикатора: должно быть, кто-то решил, что ткани все-таки нужно больше. Длинные столы обоих швейных залов были завалены отрезами ткани. Две женщины – Доротея и Ариана – хлопотали над выкройками из полупрозрачной материи, скрепляя булавками части первого короба. Несколько ребятишек слонялись по залам с напуганными лицами.
– Эта слишком тонкая, – сказала одна из женщин, сдернув со стола отрез зеленой ткани. – Чем плотнее материал, тем лучше.
– Но слишком тяжелый тоже не подойдет…
Ариана подняла глаза от работы и заметила Офелию.
– Сера Офелия! Вот, взгляните. Как вам?
Обогнув болтающих женщин, Офелия подошла к дальнему краю стола.
– Мы хотим сделать выкройку попроще, – объяснила Доротея, – чтобы шить пришлось как можно меньше, потому что времени мало. Но короба должны быть прочными, надежно застегиваться. Плюс надо придумать, как их помечать…
Офелия посмотрела на ворох поблескивающей булавками розовой ткани и положила сверху одежду Барто.
– Войдет внутрь? – спросила она.
Женщины приложили свои куски тонкой ткани к стопке одежды. Получилось похоже на чемоданы, какими их запомнила Офелия, но без каркаса ткань просто лежала на содержимом.
– Сойдет, – сказала Ариана. – Нужно только придумать, как его закрывать.
– Лента-липучка, – предложила Доротея. – Машина ее быстро изготовит. Пришить на длинную часть, которая оборачивается вокруг… И сделать ее такой, чтобы ложилась внахлест…
Офелия отошла от них и заглянула в соседний зал. Здесь команду конструкторов возглавляли Джозефа и Аврелия; их вариант больше напоминал коробку, но благодаря замысловатой складке закрывался всего на один короткий кусок липучки. Правда, для него требовалось больше материи и больше аккуратности при шитье.
В зал зашла Ариана со стопкой одежды.
– Я все починила, сера Офелия, – сказала она, – чтобы вы глаза не ломали. Ваша задумка с тканевыми коробами…
– Пустяки, – машинально ответила Офелия. – Спасибо за помощь, Ариана.
– Не за что, сера Офелия. Если нужно что-нибудь еще…
– Нет, благодарю. С остальным мы с Розарой справимся.
В конце концов, у Арианы дети и внуки. К тому же признать, что ей нужна помощь, равносильно признанию, что они с Розарой не ладят. Это все знали и так, но старались не замечать.
– Я бы хотела помочь вам с коробами, – добавила Офелия. – Я, конечно, не так расторопна, как раньше, но вещей у нас совсем немного, так что…
– Если вы не сильно заняты, мы будем признательны за помощь, – сказала Ариана.
– Идею предложил Барто.
Ариана поджала губы: она прекрасно понимала, что это значит.
– Может быть, вы сделаете первый короб? – спросила она. – Нам нужен образец.
Офелия заправила ткань в машину, стараясь, чтобы натяжение было равномерным. Когда-то она отлично шила, но в последнее время ей сложно было сосредоточиться на работе. Барто жаловался на неровную отстрочку у последней рубашки, которую она для него сделала. За долгие годы она сделала столько рубашек, что устала от прямых швов. Но пошив короба был для нее в новинку. Нужно подумать, как поворачивать ткань на таких острых углах. Она остановилась и окликнула Ариану.
– А нужны ли нам такие прямые углы? Если их скруглить, можно будет пропустить внутри шнур; так короб будет прочнее.
Ариана взяла образец и ушла обсудить вопрос с Доротеей.
Не вставая из-за стола, Офелия прикрыла глаза. Она словно разделилась надвое. Какой-то незнакомый тихий голосок внутри нее твердил: «Я остаюсь, я остаюсь». Но голос, к которому она привыкла, продолжал говорить о коробах. Она умела распределять обязанности, умела прислушиваться к этому голосу в процессе работы. Тот, другой, вызывал у нее смешанные чувства.
Ариана вернулась в сопровождении Доротеи.
– Мы скруглим углы, добавим шнур… Что-нибудь еще?
– Нет… просто задумалась.
Офелия вернулась к работе, прострочила шов вдоль изгибов, машинально подталкивая ткань под лапку. Когда короб был почти готов, она вдруг сообразила, как сложно будет пристрочить липучку с уже сшитыми боковинами.
– Мы предупредим остальных, чтобы сначала пришивали ленту, – сказала Ариана. – А вы отдыхайте, уже давно обед.
Офелия даже не заметила, как пролетело время. Поиск решений всегда доставлял ей удовольствие, хотя обычно она лишь выполняла чужие указания. Она привыкла следовать указаниям и теперь послушно двинулась за Арианой, морщась от боли в плечах, затекших от долгого сидения за машинкой.
– Пообедаете с нами? – спросила Ариана.
Офелия мотнула головой.
– Мне нужно домой, помогать Барто. Но я вернусь после обеда.
Ариана коротко обняла ее на прощание; Офелия впервые почувствовала, как сильно выпирают у нее кости. Она посмотрела на подругу дочери. Ариана начала стареть, в ее волосах блестели незаметные прежде ниточки седины. Для Офелии Ариана всегда была ровесницей Аделии, не дожившей до двадцати лет.
Вернувшись, она обнаружила, что Барто и Розара куда-то ушли; без них в доме было тихо и спокойно. Офелия положила заштопанную одежду на их кровать и пошла в свою комнату. Кто-то вывалил все ее вещи на кровать. Трусы, рубашки, юбки, единственное платье валялись неряшливой кучей. Зрелище было неприятное. Нижнее белье всегда виделось ей чем-то непристойным, даже такое простое и заношенное, как у нее. Скомканные тряпицы всех оттенков бежевого и белого, лишний раз прикрывающие то, что и так надежно прятала ее мешковатая одежда.
Она остается. Ей не придется носить белье, поскольку вокруг не будет людей, которых возмутит его отсутствие. Сердце бешено забилось в груди, и всю ее, от пальцев ног до макушки, обдало жаром затаенного предвкушения. Она вернулась в гостиную, выглянула в окошко на улицу. Никого. Скорее всего, они ушли обедать в центр.
Офелия вернулась в комнату и закрыла за собой дверь. Здесь окна не было. Она разделась, воровато озираясь по сторонам. «Средь бела дня», – задохнулся от возмущения внутренний голос; отчитал ее ни за что. Новый голос, который говорил, что она остается, промолчал. Секунду она, тяжело дыша, стояла посреди комнаты совсем голая, а потом быстро натянула одежду, оставив скомканное белье на полу. «Разврат, – захлебнулся внутренний голос. – Бесстыдница! Отвратительно!»
Ткань юбки касалась живота и ляжек. Офелия робко сделала шаг вперед. И еще один. Сквозняк по коже между ног, прохлада там, где обычно прела кожа.
«Нет, – сказал внутренний голос. – Так нельзя».
Новый голос промолчал. Ему не нужно было ничего говорить. Так действительно нельзя – пока вокруг люди, которые могут ее осудить. Но вот после… после она будет носить только то, что ей нравится. Знать бы еще что.
