скачать книгу бесплатно
Резидент всегда предпочитал действовать один. Еще в Петербурге он усвоил урок: свяжешься с другими, горько пожалеешь. Люди по преимуществу глупы. Помощи от них не дождешься, а обузой они становятся в одно мгновение. Сопровождавший его в Россию сэр Дуглас, шотландский путешественник и «дядя» прелестной Лии де Бомон, чуть только «племянница» продвинулась при дворе, взревновал к успеху партнера и стал вставлять палки в колеса. От него пришлось избавиться. Шевалье не жалел. Такая работа. При чем тут жалость?
Сейчас Шарля тоже беспокоило, что в деле с королевой без посторонней помощи не обойтись. Придется поставить в известность об операции посла графа Клода де Герши. С ним у де Бомона отношения не складывались. Граф свил себе в Лондоне уютное гнездышко и сибаритствовал на славу, а все дела подгреб под себя расторопный секретарь. С некоторых пор это смущало посла, он несколько раз жаловался в Париж на своеволие подчиненного и всякий раз получал ответ, что у де Бомона слишком высокие покровители в Версале.
Герши догадывался, что помощник метит на его место. Шарль и сам этого не скрывал. Жалованье секретаря небольшое. Резидентские деньги – курам на смех. А расходов по должности прорва. Чтобы поддерживать себя, де Бомон даже давал уроки фехтования. Благо отбоя от учеников у знаменитого дуэлянта не было.
Но и этих средств не хватало, тем более теперь, когда шевалье собирался жениться. Собирался это, конечно, громко сказано. Но Шарль обзавелся семьей и положение обязывало. Два года назад в России ему помогла фрейлина императрицы Надежда Штейн, дочь мекленбургского генерала на русской службе, девица расторопная, пригожая и пользовавшаяся доверием Елисавет. По чести сказать, без нее де Бомон не справился бы с заданием. Она одна знала его тайну. Застала как-то «прелестную Лию» в неудобной позе за кустами роз. Пришлось сделать Надин своим союзником. Он соблазнил ее и научил работать. Когда же де Бомону пришлось бежать, Штейн осталась в Петербурге.
О дальнейшей судьбе Надин шевалье узнал уже в Лондоне. Ее арестовали, как «лучшую подругу Лии» и заточили в крепости Пернов на эстляндской границе. Там несчастная женщина родила, ребенок умер. Через год ей удалось бежать, соблазнив караульных. Нищая, оборванная она добралась до Англии. Де Бомон не мог ее не принять.
Итак, он поставил в известность графа де Герши, и тот должен был вечером за карточным столом отвлечь короля беседой, задержав дольше обычного перед отходом ко сну. Посол сначала запротестовал – такое поведение было нарушением дипломатического этикета. Но резидент напомнил о приказе из Парижа, и начальнику пришлось покориться.
Вечером в пятницу, во время большой карточной игры, де Бомон незаметно выскользнул из зала и под предлогом духоты прошел в зеркальную галерею Сент-Джеймского дворца. Из ее южного крыла лестница вела в личные покои монархов. К счастью, Шарль никого не встретил, а лакеи у дверей были подкуплены.
Шевалье добрался до будуара быстрее, чем рассчитывал. Теперь главное – не напугать королеву. За стеной гардеробной шуршал батист и сыпались на пол булавки. Шарлоту переодевали ко сну. Наконец горничные удалились. Ее Величество взяла свечу, дверь скрипнула. Темное чрево комнаты озарилось ярким светом шандала. Из-за портьеры де Бомону казалось, что она держит в руках горящий веник.
Шарлота села у стола, оправила края меховой накидки, в гардеробной было не тепло, и раскрыла книгу, заложенную травинкой. Видимо, перед этим она читала в саду.
– Мадам, – де Бомон шагнул на свет. – Мне необходимо с вами поговорить по праву старого друга…
Королева завизжала как ошпаренная. Подскочив к ней, шевалье зажал даме рот.
– Умоляю вас, успокойтесь. Дело не требует отлагательства. Доверьтесь мне…
Шарлота укусила его за ладонь, но де Бомон не отдернул руку.
– Успокойтесь! Я не причиню вам никакого вреда! Это же я, Шарль!
На лице перепуганной женщины мелькнуло узнавание. Она перестала брыкаться. Все еще могло бы кончиться хорошо. Но в этот момент за стеной на лестнице раздался топот множества ног, крики, бряканье оружия. В дверь ударили, незапертые створки распахнулись, и глазам потрясенных придворных предстала сцена, ужасная в своей откровенности.
Ее Величество в тонком батистовом неглиже и сползшей с плеч накидке билась в объятьях неизвестного мужчины, который зажимал ей рот.
Де Бомона не убили только потому, что кто-то вовремя вспомнил о дипломатической неприкосновенности. Но ребра ему помяли изрядно. Рыдающую полуголую Шарлоту увели в спальню. При этом две статс-дамы взирали на свою госпожу такими прокурорскими взглядами, будто она сама задумала отдаться насильнику. Репутация королевы была погублена.
Шарль сел и растер затекший затылок. Не оставалось ни малейших сомнений, его сдали. Цинично и просто. В надежде на скорую расправу или дипломатический скандал. Винить в этом кого-либо, кроме де Герши, язык не поворачивался.
За стеной послышались шаги. В засове повернулся ключ. Дверь с натугой поддалась.
Шевалье привстал на локтях со своего скорбного ложа.
Вошедших было пятеро. Двое стражников держали в руках факелы, хотя в камере и без того казалось светло. Остальные, судя по платью, важные персоны, выстроились у стены и церемонно представились.
Председатель палаты лордов граф Роберт Эссекс, седой старик с крючковатым носом и птичьими глазами.
Главный прокурор королевского суда в Олд Бейли лорд Уильям Сомерсет, Седьмой граф Вустерский. Полный, на вид добродушный весельчак с розовыми щеками.
Посол Его Христианнейшего Величества короля Людовика XV при английском дворе. Ну, Герши-то он знал.
Последний раскрыл черный кожаный портфель и торопливо зашуршал бумагами.
– Сударь, – его голос звучал отстранено, – ваше вызывающее поведение спровоцировало серьезный дипломатический скандал и может привести к разрыву отношений между нашими странами.
Де Бомон поморщился. Примерно этого он и ожидал: его высылают. А после провала на вознаграждение от короля рассчитывать не приходится.
– Замять инцидент, не оставив следа на чести Ее Величества… – продолжал Герши.
– Матери будущего наследника престола, – почему-то взвизгнул граф Эссекс.
– …можно лишь одним способом.
– Убив меня? – огрызнулся шевалье.
– Это было бы слишком просто. – Прокурор улыбнулся ему как родному. – К счастью, ваш король все решил за вас.
– Его Христианнейшее Величество, – напыжился Герши, – собственноручно написал Его Величеству Георгу III письмо, в котором заверил, что вы, шевалье д’Эон де Бомон, являетесь на самом деле переодетой девицей Лией де Бомон, находящейся на службе у французского правительства. Вы передавали королеве Шарлоте вести от ее родителей из объятой войной Германии.
У резидента глаза полезли на лоб.
– И он этому поверил? – с едва скрываемой издевкой осведомился Шарль.
– Неважно, чему он поверил, – оборвал шевалье главный прокурор. – Важно, что написано в бумагах.
– А в них сказано, – де Герши пошелестел страницами, – что вы, Лия Женевьева-Луиза д’Эон де Бомон, родились в 1728 году в городе Тоннер в Бургундии в семье адвоката. – Посол подсунул под нос резиденту желтый лист с гербовой печатью, исписанный красивым разборчивым почерком. – А это ваше обязательство никогда впредь не появляться на улицах Лондона в мужской одежде.
Де Бомон крякнул.
– Осталось только подписать и вы свободны. – Прокурор сложил на груди пухлые ручки. Казалось, все происходящее доставляет ему огромное удовольствие.
– Но я не могу. – Шарль мотнул головой. – Не могу. Разве не понятно?
– В таком случае вы останетесь здесь, – зловеще прокаркал граф Эссекс. – А это, хочу заметить, тюрьма для умалишенных. Вас содержат одного, в очень приличных по здешним меркам условиях. – Лорд помял пальцами костлявый подбородок. – Но все может измениться, молодой человек. Слова вашего короля достаточно, чтоб вас признали женщиной. Хотя бы в стенах этого исправительного заведения. – Он вздохнул. – С вами поступят как с преступницей: обреют наголо, оденут в арестантское платье и посадят на цепь.
– Подписывайте, – вкрадчиво сказал прокурор, – не испытывайте судьбу.
Тюремщики у стены глумливо заржали.
– Если б мы знали, петушок, что ты девка, – никого не смущаясь, бросил заключенному один из них, – мы б тебе пощипали перышки!
Де Герши опасливо скосил на них глаза, открыл чернильницу, висевшую у него на шее, и подал де Бомону перо.
С минуту шевалье колебался, потом протянул руку за листом. Он был человеком без предрассудков. Есть вещи, способные доставить большие неудобства. Но резидент надеялся их перетерпеть. В конце концов никто не обязывал его всю жизнь жить в Лондоне.
Дорогой до посольства де Герши молчал. Шевалье тоже не проронил ни слова. Только вылезая из кареты, он лениво бросил послу:
– Кажется, с этой минуты я больше не служу у вас под началом?
– Дамы не проходят по дипломатическому ведомству, – съязвил граф.
– В таком случае, – де Бомон резко развернулся и преградил послу дорогу, – я вас вызываю.
– Я не дерусь с женщинами, – Де Герши брезгливо толкнул бывшего подчиненного в плечо. – Не забывайте: на территории Великобритании вы – девица Лия.
Брови шевалье мрачно сдвинулись.
– А вы намереваетесь всю жизнь просидеть за Ла-Маншем?
Не удостоив посла больше ни словом, он вошел внутрь.
Надин ожидала его уже несколько дней. Судя по бледному, осунувшемуся лицу, она извелась. Бедная дурочка, угораздило же ее связаться с ним! Де Бомон не знал, чего она вызывает в нем больше: жалости или раздражения? Женщина для резидента – обуза. Постоянная женщина – смерть.
Имей шевалье деньги, он предложил бы Надин хорошее содержание и оставил в любом приглянувшемся ей городе: Лондоне, Париже, Дрездене, Варшаве… Но денег не было.
И не будет. Ведь де Бомон провалил миссию.
– Все очень плохо, – бросил Шарль, стягивая через голову грязную рубашку. – Мне пришлось подписать…
– Я знаю. – Надин положила холщовое полотенце на край деревянной кадки с горячей водой. – Мсье де Герши говорил мне. Это срывает твои планы?
Иногда она казалась ему слабоумной.
– Это, – он взял полотенце, – оставляет нас без средств. – Шевалье погрузился в кадку, не испытывая ни малейшего удовольствия. – Я лишился места – дамы не служат в посольстве. Уроки фехтования придется отменить – женщины не дерутся. За мной будет установлен круглосуточный надзор. Я не смогу даже…
– Ты не сможешь жениться! – вдруг догадалась Надин.
Она выпрямилась и обвиняюще уставилась на любовника, будто Шарль сам затеял игру с переодеваниями.
– Мы хотели венчаться! – всхлипнула женщина.
– Тебя только это и волнует? – вспылил де Бомон и тут же получил мокрым полотенцем по щеке.
– Ты уже не знаешь, как от меня избавиться! – Надин в слезах выбежала из комнаты.
Это была правда, но де Бомон не ощущал себя подлецом. Все происходившее было лишним, ненужным, не имевшим к нему никакого отношения.
Переправа через Ла-Манш заняла сутки. Если бы не встречный ветер, яхта, нанятая де Бомоном, добралась бы до Кале вдвое быстрее. Отсюда прямой путь лежал на Париж, и не дав Надин отдохнуть после чудовищной качки, шевалье велел закладывать лошадей.
Причиной такой спешки было письмо, ожидавшее резидента вместе с нарочным в приморской гостинице «Нептун». Едва мокрый и злой де Бомон переступил порог, одной рукой поддерживая совершенно зеленую Надин, а другой прижимая к груди железный сундучок с документами, как им навстречу поднялся рослый швейцарец в красной форме с золотыми позументами. Личная охрана короля – сколько чести!
– Мадемуазель Лия де Бомон? – обратился он к Надин. – Вы прибыли на яхте «Святой Евстафий»? Вам послание. Извольте предъявить…
– Лия де Бомон это я. – Шевалье без дальних объяснений вырвал из рук швейцарца конверт и сунул ему под нос золотой перстень-печатку: голубка с веткой мирта в клюве. Маркиза де Помпадур надела ему на палец этот талисман перед отъездом в Россию. Тогда рискованное предприятие де Бомона было действительно миссией мира. С тех пор перстень служил паролем.
Потрясенный швейцарец взял под козырек.
– Мне велено оказывать вам любое содействие.
– Так окажите! – Стряхнув ему на руки больную Надин, шевалье отправился к окну, где грязным кухонным ножом вскрыл конверт. Сургучная печать отлетела от бумаги, как монета от стойки. Даже не обломав края. Что-что, а вскрывать документы он умел!
Заказав себе раков и мадеры (пива на французском берегу не подавали из принципа), де Бомон начал читать. Через минуту он повеселел. Маркиза была, как всегда, неподражаема. Ни слова упрека за проваленную операцию. Бездна сочувствия. Приглашение поспешить в Париж, где его ждут старые друзья…
Шевалье задумался и отхлебнул вина. Он зачем-то нужен Помпадур. Иначе стала бы она так рассыпаться в любезностях! Раки были отвратительны. Ему хотят поручить новое дело. По всей вероятности, трудное, а то нашли бы другого. И еще: парижские покровители сами нуждаются в деньгах. Это также причина, по которой обращаются именно к нему. Знают, что после провала он не запросит многого. Только обычные деловые расходы, на вознаграждение не стоит и рассчитывать. Но, черт возьми, надо же на что-то жить!
Швейцарец привез на первое время сто экю. Не густо. Но и это пока хлеб. Взяв только самое необходимое из багажа, остальное шевалье отправил в родовое поместье в Тоннер. Он с удовольствием отослал бы туда и Надин, но та, как репей, вцепилась в него, уверяя, что прекрасно себя чувствует и готова хоть сейчас верхом скакать до Парижа.
Путешествие со швейцарцем и бабой не доставило удовольствия. В столице де Бомон обычно останавливался на улице Веррери. Хозяин кофейни «Добродетельный турок» сдавал верхние комнаты постояльцам. Одному Шарлю много было не надо. Надин тоже делала вид, что не нуждается в комфорте. Она отказалась от мысли стать его женой, но твердо решила сделаться помощницей резидента. Вероятно, в надежде на свою долю вознаграждения. Дудки! Он работает один и ни с кем не делится.
– Вечером меня посетят важные гости, – сухо сказал шевалье. – Будь добра убраться отсюда хотя бы до полуночи.
– Куда же я пойду? – опешила молодая дама. – У меня нет в Париже знакомых.
– На панель, – отрезал де Бомон. – Это развивает гибкость взглядов. – Но заметив в глазах бедняжки обиженные слезы, всучил ей луидор и отправил в театр, где давали «Кандида». – Умоляю, только не приходи рано!
Около одиннадцати у дверей кофейни остановилась карета. Улица была совершенно пустой, и грохот колес далеко разносился по булыжнику. Де Бомон ожидал прибытия кого-нибудь из нижних чинов министерства иностранных дел. Возможно, секретаря графа Шуазеля. Но женский силуэт, который шевалье успел разглядеть в окне, убедил его в том, что прекрасное начальство пожаловало собственной персоной.
За стеной послышался деликатный скрип лестницы, потом в дверь осторожно поскреблись.
– Шарль? Вы на месте?
– К вашим услугам, мадам. – Он распахнул створки.
Закутанная в черный плащ фигура скользнула в комнату. Де Бомон успел заметить дрожь темных кружев и желтоватую кожу щеки. Помпадур постарела с их последней встречи. Или была очень больна. Хорошо, что он не позволил себе слишком много света. Нельзя заставлять некогда прекрасную даму нервничать из-за неуверенности в себе. Пара свечей подальше от стола, вот все, что ей нужно для внутреннего спокойствия.
– Итак, мой милый Шарль, – маркиза села в подставленное кресло, – ты получил мое письмо?
– Да, мадам, и спешил как мог.
– Похвальная расторопность, – она похлопала его сложенным веером по руке. – Эта женщина с тобой, кто она?
– Моя петербургская знакомая, нечаянно объявившаяся в Лондоне, – не без заминки ответил шевалье.
– Тебя избавить от нее?
– Нет, нет, – поспешно заверил де Бомон. – Я справлюсь. Сам. Когда понадобится.
– Понадобится скоро, – кивнула маркиза. – Не подумай дурного. В нашем деле… Впрочем, если она из Петербурга, это может оказаться полезно.
От недоброго предчувствия у резидента засосало под ложечкой.
– А при чем здесь Петербург?
– При том, дорогой Шарль, – маркиза потянула собеседника за рукав и усадила рядом с собой, – что нам необходимо повторить твою миссию в Россию. На бис. Только, – она не без удовольствия наблюдала, как меняется выражение его лица, – с другой целью.
– Мадам!
– Сядь и слушай. – Помпадур резко дернула подбородком, она не любила, когда ей возражали. – Русская императрица – наша союзница умерла. У нее есть наследник. Я не говорю: законный государь. В России сейчас три претендента на престол, и все они законны. Несчастный император Иван VI, свергнутый еще в младенчестве. Великий князь Петр Федорович, племянник императрицы. Она давно провозгласила его своим наследником. Но ходят упорные слухи, что завещание может быть изменено в пользу царевича Павла. Ему всего семь лет, и за него, очевидно, будет править мать, принцесса Екатерина. Все эти люди для нас исключительно враждебны, поскольку являются пруссаками.
«Ну о принцессе я бы этого не сказал, – подумал де Бомон. – Она, кажется, постаралась стать русской. И ей это удалось даже чересчур хорошо».
– Что касается ребенка, то он не в счет, – продолжала маркиза. – Но у меня большие опасения относительно его отца. Если Петр наследует Елизавете еще до окончания войны, то положение на театре боевых действий может резко измениться. – Помпадур встала. – Он поклонник Фридриха, и Россия в одну минуту из нашего сателлита превратится во врага. Этого нельзя допустить.
