скачать книгу бесплатно
Блоха не умрет от порезов когтей в притонах.
Бербанк в голове своей размышлял,
об истраченном времени и семи законах.
Burbank with a Baedeker: Bleistein with a Cigar
(Tomas Eliot)
Burbank crossed a little bridge
Descending at a small hotel;
Princess Volupine arrived,
They were together, and he fell.
Defunctive music under sea
Passed seaward with the passing bell
Slowly: the God Hercules
Had left him, that had loved him well.
The horses, under the axletree
Beat up the dawn from Istria
With even feet. Her shuttered barge
Burned on the water all the day.
But this or such was Bleistein’s way:
A saggy bending of the knees
And elbows, with the palms turned out,
Chicago Semite Viennese.
A lustreless protrusive eye
Stares from the protozoic slime
At a perspective of Canaletto.
The smoky candle end of time
Declines. On the Rialto once.
The rats are underneath the piles.
The jew is underneath the lot.
Money in furs. The boatman smiles,
Princess Volupine extends
A meagre, blue-nailed, phthisic hand
To climb the waterstair. Lights, lights,
She entertains Sir Ferdinand
Klein. Who clipped the lion’s wings
And flea’d his rump and pared his claws?
Thought Burbank, meditating on
Time’s ruins, and the seven laws.
Медовый месяц
(Томас Элиот)
Посетив страны Бенилюкс, они вернулись в Терре-Хот,
но одну летнюю ночь провели в Равенне.
Они лежали на простыне, под которой клопов несколько сот.
Был летний зной, пахло потом и женским телом.
Лёжа на спине, раздвинув колени, их ноги пухли от укусов,
ворочаясь на матрасе, расчесывали свои раны до крови.
В миле от них находился Святой-Аполлинере-ин-Классе,
где туристы с энтузиазмом изучали своды и капители.
Они сели на скоростной поезд и в поздний час,
продлевали свои страдания от Падуи в Милан.
Там их ожидали «Тайная вечеря» и ресторан.
Он подсчитал расходы и взял их на карандаш.
Они увидели Швейцарию и Францию в свои медовые дни.
Меж тем постоянный аскет Святой Аполлинарий,
словно старая, Божья мельница, до сих пор сохраняет
в своих потёртых камнях точную форму Византии.
Lune de Miel (Honeymoon)
(Tomas Eliot)
They have seen the Low Countries, they are going Terre Haute;
But one summer night finding them in Ravenna, at ease
Between two sheets in the home of two hundred bugs,
The sweat of summer, and the smell of a bitch in heat,
They lie on their backs and spread apart the knees
Of four sticky legs all swollen with bites.
They raise the sheet so that they can scratch better.
Less than a mile from here is Saint Apollinare in Classe,
The basilica known to enthusiasts
For its acanthus columns which the wind batters.
At eight o’clock they will catch the train
To prolong their miseries from Padua to Milan
Where they will find The Last Supper, and an inexpensive
Restaurant. He will calculate the tip with a pencil.
They will have seen Switzerland and crossed France.
And Saint Apollinare, straight and ascetic,
Old, disaffected mill of God, still keeps
Посвящение моей жене
(Томас Элиот)
Я ей обязан очень, огненным восторгом,
рано утром пробуждались чувства строго,
а сексуальный ритм наш прерывает сон,
когда мы стонем и дышим в унисон.
Пахнут друг другом наши тела,
речь не нужна излишни слова.
Наши мысли едины, словно блюз,
луч солнца не расплавит наш союз.
Нас ветер зимой не заморозит,
в саду цветут и не вянут розы.
Я этим преданность к ней проявляю,
эти строки публично всем заявляю.
A Dedication To My Wife
(Tomas Eliot)
To whom I owe the leaping delight
That quickens my senses in our waking time
And the rhythm that governs the repose of our sleeping time,
the breathing in unison.
Of lovers whose bodies smell of each other
Who think the same thoughts without need of speech,
And babble the same speech without need of meaning.
No peevish winter wind shall chill
No sullen tropic sun shall wither
The roses in the rose-garden which is ours and only.
But this dedication is for others to read:
These are private words addressed to you in public.
В ресторане
(Томас Элиот)
Немолодой официант, от нечего делать,
наклонился и тихо говорит:
«На моей родине дожди ещё холоднее,
а солнце жарче землю коробит».
Сам он светлый и тучный в жилете,
спереди фартук, салфетка на руке висит.
Надеюсь не плюет он в суп на банкете,
где мы укрылись, чтоб от дождя уйти.
Я тщетно пытался, но она не желала,
так как от ливня промокла до нитки,
её ситцевая юбка к ягодицам прилипала,
я щекотал её, чтоб просто рассмешить.
Ишь ты, старый развратник, в такие годы,
она лет на восемь помоложе была,
я залез на неё, как пудель знатной породы,
пришёл и обнюхал, она пугалась меня.
Твоя голова не для блох, успокойся
и соскреби грязь со своей кожи,
вот шесть пенсов, с мылом помойся,
черт побери, это судьба твоей рожи.
Вы, дурацкая, пустяковая реликвия,
не обижайтесь на свой опыт в прошлом,
есть параллельное сходство с. Уходя,
скажу, что пообедаю с вами позже.
Флебас Финикский, честный человек,
забыв о достижениях, под крики чаек и гул,
две недели барахтался в морской воде,
потерял силы, удачу и в сорок лет утонул.
Берег Корнуолла плачет в пене волн,
он в предыдущую жизнь возвратился,
в портах пребывания, он был молодой,
бывший моряк из прошлого появился.
Dans le Restaurant
(Tomas Eliot)
The waiter idle and dilapidated
With nothing to do but scratch and lean over my shoulder
Says:
«In my country the rain is colder
And the sun hotter and the ground more desiccated
and desecrated».
Voluminous and spuminous with a leguminous
and cannimaculated vest-front and pant front
and a graveyperpulchafied yesterdays napkin in a loop
over his elbow
(I hope he will not sputter into the soup)
«Down in a ditch under the willow trees
Where you go to get out of the rain
I tried in vain,
I mean I was interrupted
She was all wet with the deluge and her calico skirt
stuck to her buttocks and belly,
I put my hand up and she giggled»,
You old cut-up,
«At the age of eight what can one do, sir,
she was younger
Besides I’d no sooner got started than a big poodle
Came sniffing about and scared me pealess»,
Your head is not flealess
now at any rate, go scrape the cheese off your pate
and dig the slush out of your crowsfeet,
take sixpence and get washed, God damn
what a fate
You crapulous vapulous relic, you ambulating offence
To have had an experience
so nearly parallel, with, ….
Go away,
I was about to say mine,
I shall dine
elsewhere in future,
to cleanse this suture.
Phlebas the Phenicien, fairest of men,
Straight and tall, having been born in a caul
Lost luck at forty, and lay drowned
Two long weeks in sea water, tossed of the
streams under sea, carried of currents
