Луна в восьмом доме

скачать книгу бесплатно


Помню, я как-то пыталась оправдаться перед ней, оправдать своих родителей… Мол, не болело же ничего, мы не знали, что всё так серьёзно… Но докторица не давала мне закончить ни одного предложения. В возбуждённом экстазе, широко жестикулируя, она убеждала меня в том, что случай мой чрезвычайно запущенный, что жить мне осталось буквально пару месяцев, что никто и никогда уже не возьмётся за моё лечение, и что лишь она, благодетельница, так и быть, попытается мне помочь, хотя и за успех лечения не ручается, потому что уже все имеющиеся суставы мне нужно менять на искусственные, а при таких ужасных анализах и таких ужасных костях как у меня это нереально, ни один хирург не станет этого делать.

Забегая вперёд, хочу сказать, что тем не менее докторица оказала мне услугу. Благодаря этому тяжёлому разговору с ней я узнала об операциях по замене суставов. Раньше, конечно, я даже о таком чуде и не слышала.

Я от страха и полной растерянности согласилась на госпитализацию. Докторица непонятным почерком на медицинских бланках стала описывать «историю моей Болезни», как оказалось впоследствии, придуманную ей самой. То есть она стала записывать именно те проявления болезни, которых у меня никогда не было, но которые, как она считала, должны были непременно быть. Её писанина реально подходила под описание смертельно больного человека, но тогда я была настолько потрясена услышанным о себе, что не обратила на это никакого внимания.

Я горько плакала несколько дней подряд. Мне было бесконечно жаль себя, свою молодость и красоту. В отчаянии и слезах я сетовала на величайшую несправедливость в мире. Ну почему именно со мной это происходит? Почему я? Вся жизнь моя проносилась перед глазами, и я смаковала каждое её приятное воспоминание, пытаясь пережить его заново, хотя бы в своих мыслях. Мужчина, с которым я жила в то время, был поистине святым. Он боготворил меня в прямом смысле этого слова и готов был пройти все выпавшие на мою долю испытания вместе со мной. Причём он никогда не унывал, всегда находил нужные слова мне для утешения и как никто другой верил в удачу. Он был всегда рядом. В самые сложные и тяжёлые моменты моей жизни. Когда я не могла ходить, он носил меня на руках, причём он делал это легко и с удовольствием. Он полностью ухаживал за мной, когда я была совсем прикована к кровати, и делал он это с какими-то шутками-прибаутками, всегда в весёлом настроении, что я не чувствовала никакого стеснения. Потом он учил меня ходить на костылях, и это тоже было забавно, когда он имитировал женскую походку «от бедра», ведь именно этой походкой я хотела научиться ходить! Мой мужчина заменил мне всех. В одном лице он стал мне и мамой и папой и мужем и любовником и самым лучшим другом. Во многом благодаря его позитивной постоянной и мощнейшей поддержке я в итоге вырвалась из Зазеркалья. Но пока до этого ещё было далеко.

Меня положили в больницу. В самом прискорбном настроении, практически убитая морально и в предвкушении ещё и физической смерти, как мне было обещано, я карабкалась по лестнице, превозмогая дикую боль, на последний этаж в кабинет докторицы. Докторица, заполняя «Карту больного» (если честно, я не помню, как этот документ точно называется), определила меня в палату. Палата находилась на другом этаже, и, как водится, к моим услугам был снова только лестничный марш. Люди в белых халатах как будто бы нарочно дежурили у лифта и не давали больным попасть в него.

В палате, кроме меня, лежали ещё пять человек, четверо из которых с таким же заболеванием, как и у меня, и одна женщина с другим заболеванием, но тоже очень тяжёлым аутоиммунным. Я присела на свою кровать и стала наблюдать за обстановкой. Женщина справа лежала и стонала. К ней пришёл её лечащий врач.

– Что, плохо? – спросил он женщину.

– Очень плохо. Всё болит. Можно мне таблетку? – женщина простонала, и у неё выступили слезы.

– Нет! Мы же договаривались! Терпите! – врач сказал как отрезал

– Очень больно, – всхлипывала женщина. – Я не могу больше терпеть…

– Терпите! – выходя из палаты бросил врач.

Женщина заплакала. «Однопалатовцы» посмотрели на неё с сочувствием, кто-то подбодрил: «Держитесь…»

Мне стало её безумно жаль, как-то строго и равнодушно с ней поговорил её лечащий врач. Я подошла к женщине и спросила:

– Я могу вам чем-нибудь помочь? У меня с собой ибупрофен есть, может быть, дать вам? Он, конечно, не ахти как боль снимает, но всё же лучше, чем ничего.

– Спасибо, – ответила несчастная женщина. – Мне нельзя. Доктор не разрешает. Он там какую-то диссертацию пишет и ему надо знать, сколько я смогу вытерпеть без обезболивания…

– Ого! – я очень удивилась. На что только люди не идут ради денег. – Извините за нескромность, а сколько вам за это платят?

Это была, наверное, самая весёлая шутка за тот день, которую услышали «однопалатовцы». Они все дружно рассмеялись, и даже женщина, которая испытывала сильные боли и минуту назад плакала, приободрилась и заулыбалась:

– Откуда ты такая взялась? С Луны, что ли? Никто мне ничего не платит.

– Здесь только мы платим, – подхватила её женщина лежавшая у окна. – Медсестре, чтоб поставила укол, – одна цена, капельницу – другая. А лечащий врач – это вообще отдельная тема. Я в такие должищи влезла, чтобы сюда лечь… А бесплатно никто ничего делать не будет, даже не подойдут к тебе. А ты что, без денег сюда легла, что ли?

– Я… с деньгами… Только я не понимаю тогда, в чём смысл вам терпеть сильную боль? – я снова обратилась к женщине которой не давали таблеток. – Давайте я дам вам ибупрофен… если врач хочет на вас опыты ставить, то пусть он вам тогда за это деньги предложит! Ради чего вы мучаетесь?

Женщина оживилась.

– А давай! Только молчите все! Помните, я не пила никаких таблеток!

– Не бойся, мы своих не сдаём! Пей, не мучайся! – поддержали женщину «однопалатовцы».

Женщина выпила таблетки, а я снова села на свою кровать и продолжила наблюдения. Пришла медсестра. Она поставила капельницы двум женщинам, у одной из которых был другой, не как у нас всех, диагноз и ушла. Минут через двадцать она снова пришла в палату и, весело смеясь, хлопнула себя ладошкой по лбу:

– До меня только сейчас дошло! Я вам капельницы-то перепутала!

Медсестра переставила наполовину опустевшие капельницы и на выходе из палаты буркнула:

– Что же вы молчали, курицы? Не видели что ли, что вам ставят? Сами виноваты!

К моему великому удивлению, «курицы» под нос себе стали говорить:

– Ой, я не заметила… – сказала одна курица.

– Я тоже не обратила внимания… дуры мы с тобой… – ответила другая. – Сами виноваты! Теперь не то лекарство получили.

Моему возмущению не было конца!

– Да вы вообще ни в чем не виноваты! Виновата только медсестра! Как вы можете терпеть такое обращение? Вам влили не то лекарство! Нужно обязательно пожаловаться врачу!

– Ты точно с Луны! Ты что, первый раз в больнице? Правил не знаешь? – женщина с капельницей говорила со мной, как с идиоткой. – Медперсонал неприкосновенный! Виноват может быть только больной!

Я попыталась поспорить, но вспомнив, как я с дикой болью карабкалась по лестнице на шестой этаж, как меня не впустили в лифт, замолчала. Тем временем, в нашу палату поселили ещё одного человека. Это была молодая девушка. В её истории болезни стоял такой же диагноз, как и у меня, только другая, более лёгкая стадия. Но! Эта девушка произвела на меня наисильнейшее впечатление. Я старалась сидеть расслабленно и спокойно, чтобы ничем не выдать своё недоумение, и тот ужас, который я испытала при виде этой несчастной. Она еле-еле прошла в дверь палаты, таких необычайно крупных размеров она была. Причём ростом девушка едва ли доходила мне до локтя. Совершенно очевидно, что она была очень и очень больна. Девушка разговорилась с «однопалатовцами». Оказалось, что она заболела нашей Болезнью в восемь лет. Её стали практически сразу лечить гормонами и цитостатиками. Лекарства «посадили» ей все органы, а рост из-за гормональных препаратов прекратился, поэтому она осталась ростом с восьмилетнего ребёнка. Суставы в итоге у неё всё равно разрушились, только теперь к своему главному заболеванию прибавились сопутствующие заболевания всех имеющихся в наличии органов, а от лечения появились множественные побочные эффекты.

– Уже двадцать таблеток гормональных в день пью, не могу больше, ничего не помогает… Из больниц не вылезаю… – и обратившись, ко мне сказала: – Повезло тебе! Скажи родителям спасибо, что не посадили на гормоны в детстве. А то бы была как я сейчас, если бы выжила, конечно… Если б мои меня не лечили, может быть, тоже была бы высокой и красивой… – Девушка залилась слезами.

Мне стало стыдно за себя. Стыдно за то, что я хорошо выгляжу и даже за то, что я, заболев всего лишь в годик, тем не менее выросла. Я захотела её успокоить, как-то утешить, но женщина у окна в приказном тоне резко сказала мне: «Сядь, пусть выплачется!»

Я подчинилась. Не могу передать словами, что я тогда чувствовала. Это были мысли о моих родителях, которые, с одной стороны, спасли мне жизнь, но с другой стороны я никак не могла понять, почему мои родители на протяжении всего моего детства не предпринимали попыток лечить меня, видя, как у меня, их родного ребёнка, разрушаются суставы? Видя, как ребёнок, страдает, как ребёнку больно! Почему плыли по течению? Почему пустили все на самотёк? Может быть, они знали какую-то тайну? Может быть, они заранее знали, что лечение окажется страшней самой болезни? Не обливалось ли их сердце слезами, когда они смотрели на мои суставы и ничем не помогали мне? Вопросы один за другим острыми иглами вонзались мне в мозг, но ответов я не находила. Потом эти вопросы ещё около года всплывали в моем сознании, пока я не прекратила их одной резкой фразой: «Стоп. Точка. Победителей не судят. Я здоровая и красивая. И это полностью заслуга моих родителей». Но тогда, в больнице, я не смогла оставаться больше со своими мыслями наедине. Я встала с кровати и пошла к своей докторице. Мне хотелось услышать от неё, что же стало с этой девушкой. Поможет ли теперь ей лечение, и, может быть, у нас с ней всё-таки разные диагнозы, ведь мы так разительно отличаемся?! Я была потрясена до глубины души, что, войдя в кабинет докторицы, заикаясь и на каком-то непонятном диалекте, едва ли напоминавшем русский язык, я попыталась расспросить её об этой девушке. Докторица была и её лечащим врачом тоже.

– Ты про Дашу, что ли, спрашиваешь? – сказала докторица.

Я быстро закивала.

– Ну а что тебя Даша заинтересовала? Даша как Даша. У меня таких, как Даша, половина больницы.

– Ну вы посмотрите на меня! Разве я как Даша? Может быть, у меня какой-то другой диагноз? – с надеждой спросила я.

– Да тот же самый, – отрезала докторица. – Голову себе не забивай! Вот тебе твоя карта, иди на УЗИ вен нижних конечностей. Придёшь, отдашь карту врачу, а после врача снова мне, сюда, принесёшь.

– Послушайте, мне очень больно ходить, – я сделала попытку объяснить ей свою проблему. – Кабинет, в который вы сказали мне идти, на другом этаже. Мне сначала придётся пойти туда по лестнице и через весь длинный коридор, затем снова подняться к вам… Это очень больно… Может быть, я свою карту в том кабинете оставлю, а вам её медсестра потом занесёт?