Площадь

Площадь

Елена Крюкова

Дизайнер обложки Владимир Фуфачев

© Елена Крюкова, 2021

© Владимир Фуфачев, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0051-7490-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПЛОЩАДЬ

зимняя служба

Голоса

Ангел со звезд

Наркоманка Анна

Торговка кофтами Софья

Вера (Козуля), ночная бабочка

Марина, продавщица свечей

в храме Воскресения Словущего на Сивцевом Вражке

Черная Фрэнсис

Уборщица кафе Лизавета

Художница Елена

Старуха в зипуне

Пустое лицо

Каменная Баба на Площади

Господи, помилуй

Голоса зимы. Слышна русская песня, рок-вопль,сирены машин, смех; все съедает вой метели.Из тьмы и звезд выходит Ангел.…Пускай вы не верите в россыпь чудес.Я – Ангел вот этих тяжелых небес.Я – Ангел вот этих холодных земель.В Галактике стылой застлали постель.В Галактике стылой, у звезд на цепи…Да в лагерной карагандинской степи!Да в черном подвале, где сохнет бельеБлиз ампул – горячее ложе мое.Я жил – там, где звезды по-рысьи остры…Сон вечный закончен. Все сны – до поры.Отверженных вопли ко мне донеслисьС ночных площадей сумасшедших столиц.Стряхнул облака… мои ноги вошлиВ кипящую, мрачную лаву Земли!И я увидал – смертный ужас един! —Что ныне распятый – не Божий Сын,А баба!…волос рыжекудрая прядь……а долго ль кресту на морозе стоять?И чтобы спасти эту бабу – одну! —На миг превращаюсь в седую ЛунуНад грешной, патлатой ее головой,Над раной горящей ее ножевой!А Площадь – плевать, видно, хочет на нас.Свет розанов-лиц. Полыхание глаз!Корзины и сумки, в которых – еда!…И там, над метелью, во мраке – звезда.

«Я объявляю Времени бесполезную эту войну…»

Я объявляю Времени бесполезную эту войну.Грудью иду на Время; руки – пламенем – ввысь.Двумя языками огня. У вечной ночи в плену.Я не хочу глядеть назад. Но шепчу себе: оглянись.Растерянно озираюсь. Ну сказали ж тебе,никогда, никогда, никогдаНе гляди назад! Там петля и яд. Видать за версту.Там ненависть поднесутВ столовой ложке, лечебный твой мельхиор,к галчино раскрытому рту… и зубов слюдаБлеснет беззащитно, забьешься в истерике,глотнешь горчайший, огненный Суд.Я вижу, что было.Бабка-призрак продает у метронезримые пирожки.Из лимузина незримого – на мостовую прыг —призрачная звезда.У нее на плечах – песцы!У старухи – в бельмах зрачки.…обе они – в черной земле. Избиты снегами венкиНа пышном надгробье, чугунном кресте:сизые иглы инея в холода.Я вижу, что есть.Я все еще здесь. Ни прилечь, ни присесть.Упасть и уснуть, а наутро – в путь,труд лечит, когда знобит…В шубу старую запахнусь. Повторю Гавриила.Вот вам благая весть —Обнимитесь, люди,без боязни, боли, обмана, обид.Я вижу, что будет!Люди, я никакой не пророк.Я просто девчонка старая,дышу свечными нагарамиСтрастей Господних в песцовых снегах —Я, Время, тебе объявляю войну,даю последний зарок —Пускай неведом будет мнетвой бедный, последний страх.Снег зло, наотмашь сечет меня.Канкан сумеречных огнейНа Площади… новые флаги полощутся…колесом катится голова…Я, Время, храбро дерусь с тобой!Да все меньше в запасе дрожащих дней.А видишь, стою в огнях, и невидим тебе мой страх,и мертво ты, видишь, а я жива.

Выход

Нам Апокалипсисом уши прожужжали…По переулкам вкось, по проходным дворам —Бегу на свет!Еще меня не удержали,Не ослепили злом заоблачных реклам.Из волглой, серой тьмы больничных коридоров,Со стадионов, где из глоток – общий крик —Бегу на свет!Еще слепят и манят створы!И Площадь белая – что Спаса зимний лик!Скорей туда! Она кругла и неподкупна!Там видно все! Но надо сильно закричать!..И не стираю я с румянца капель крупных:Ведь на морозе плакать – солнце излучать!..Ведь должен выход быть!Ведь где-то, в узком горлеПред тою ширью, где огромен света крест —Последний в мире страх! Последний в мире голод!Последний в мире рваный ордер на арест…Туда, на Площадь!…Что же скажешь ты народу,С такою птенчиковой глоточкой, с такойТаимой вечно жаждой веры и свободы,С такою жалкою протянутой рукой?И обсмеют тебя! И будет больно ранам!И будешь ты гореть одна в своем огне!…И подойдет из мрака наркоманка Анна,Которая под кистью СурбаранаЗа сто снегов отсюдаПлачет обо мне.

«О, не ругайте меня за то…»

О, не ругайте меня за то,Что я даю имена святыхТой, пьющей водку в пьяном пальто,Тому, в подворотне бьющему в дых.Еще не ругайте меня, прошу,Что вдруг пророками назовуТу, что курит в ночи анашу,Того, кто сон свой жжет наяву.Того, кто швырнул партитуру – в печь!Кто на спиртовке – рукопись жег…Во гроб кто посмел при жизни лечь,Очнулся во тьме – а всяк одинок.Вы не ругайте меня, что яПро бедолаг, про несчастных – тут…Все на свете – моя семья.Ангелы в небе – о нас споют.Чем виноваты? Тем, что грязны?Шкалик – в глотку? В запястье – иглу?Мы и они – одинаковы сны:Все одиноко уйдут во мглу.Солнце! Больное солнце мое!Праздник! Поруганный праздник мой!Ты не срывай с веревок белье,Ты не рыдай, бесноватый немой.На, держи, Исайя пророк,Тащи сигарету, табачную нить…Я огонь тебе – пробил срок —В зимних ладонях тяну: прикурить.

«Молчание. Тихий голос из мрака…»

Молчание. Тихий голос из мрака:…я поняла – могу переселяться в душиЖивых людей и умерших давно.Волненья темный воздух губы сушит.Метели белой выпито вино.Стой, Анна! Здравствуй… Шапка меховаяПо-царски – в блестках, по-мужски – тяжка…Нащупать вену – и, еще живая,В уколах крупных звездЕе рука.…Жи-ву, ды-шу.Люб-ви про-шу.Отойди подале.Ветра меня разъяли.Ветра меня сжигали.По углям – ногами!По углям, по снегу,По ветхим подъездам,По новому веку,В котором – не местоМне, знающей ценуПинка, воя, биты…Исколоты вены.И сроки разрыты.Разъяты аккорды.Разомкнуты связи.…и – песьею мордойВ невысохшей грязи —Любовь,под ногамиСкуля, причитая —Ты, рыжее пламя,Живая!Святая…– Ты любишь?..– Смеешься?.. Такое-то чудоСполна заживает – как шов, как простуда!..– Ты веришь?..– Во что?! В эти бредни эфираО светлом грядущем спасении мира?!О нет! То для деток. А взрослые людиРуками берут, что – открыто на блюдеЛежит. И до кости, до хруста съедают,А после по косточке – детям гадают…Одно лишь – из марева тысяч уколов:Та церковь, что строили прежде Раскола.Там Ангел один… Меня бабка водила…И долго слезами во тьме исходила…И до сих-то пор мне на жизнь эту – странно…– Господь же с тобою,пророчица Анна.

«Хор (поет, невидимый)…»

Хор (поет, невидимый):…Помилуй, судьба, всех своих окаянных,Которым на жизнь эту больно и странно!Помилуй юнца в невозможном наряде.Помилуй старуху в дубовом окладеМорщин… И девчоночку-телеграфистку,Носатую, рыжую, хитрую лиску;Помилуй учителя с мелом в ладонях,Помилуй простынки казенных агоний;Помилуй на сцене слепую певицу;Помилуй толпу, все орущие лица,Клянущие власти, вопящие Богу —О том, как тут холодно и одиноко;Помилуй дедка-рыбака у водицы —Следит поплавок… рыба кудрится-снится…Помилуй роженицы брюхо большое,Младенца с кровавою, красной душою…И там, где сливаются все наши вздохиИ слез наших бедных цветные сполохи —Помилуй, прости наркоманку с вокзала,Что тихо про Ангела мне рассказала.

Слава в вышних Богу

«Синь и золото! Флаги кровавы …»

Синь и золото! Флаги кровавы —Слава! Слава! Слава! Слава.Глотки наши охрипли славить.Молча надо стаканы ставить.

«Слышишь, больше нет этих чертовых десятилетий…»

Слышишь, больше нет этих чертовых десятилетий.Слышишь, и этих столетий проклятых нет.Я покидаю лукавые нети, а может, дырявые сети,Я выплываю – на Площади —в белый несмелый свет.Надо льдом наклониться.В его зеркало на ходу поглядеться.Исцарапано, посыпано черным перцем шлака,дворницкой солью густой.Отражает холодмои румяные децибелы и герцы,Зимний змей ползет серебром под сапогом,под моею пятой.Слышишь, я презрела подлый поток дней-ночей,годов, галчино голодных,Разделили себя мы сами рисками, стрелами,лезвиями минутНа куски одинокой тоски!А я лишь к радости годна,Я – все к радости – в очередях…да теперь уж не раздают…Где ты, Время? Убито?!О! победила тебя! запретила!Заповедала:всяк теперь вечен, свободен, счастлив, велик!…я все вру вам.И еще навру – с три короба, целый мешок,буду так утешать до могилы:Горько плачет так над усопшей старухойметельно-белый старик.Над колени с ним рядом в сугроб встаю —на Ваганьковском,на Миусском, Рогожском,На Троекуровском, на площади Красной…у Лобного – под камнями —кровью плачет родня…И берет старик в яркой варежке руку моюи к груди прижимает, как кошку,А другой рукой за плечо минутное, утопая,цепляет меня.У него из кармана тулупа торчитбеззащитное горлогрошовой бутылки.Это белая лебедь, водка, откупори —крылья вразлет!Два пряника сохлых, две конфеты издохлыхна седой плащанице могилки,Ну, поплачем и выпьем, закусим снежком,невелик расход!Так стоим на коленях, ревмя ревем,со стариком чудесным,Слышишь, а есть ли Время, нет ли его,нам уже все равно,Слышишь, просто стоим на коленях и плачему Царских вратнад пьяною бездной,И гудит, все гудит над нами зимы коловрат,снеговейное веретено.

«Площадь свернулась кошкою белой…»

Площадь свернулась кошкою белой.Снова дубленку – на голое тело.Снова к метро, где скопленье огнистыхПятен и лиц, и от вьюги так чисто,Чисто в глазах, да солено присловье…Я – торговка кофтами, Софья!Тепел товар. В рюкзаках его прячу.Вытащу, вытрясу – шерстью горячей,Рухлядью жаркой – вам в руки и веки:Бабы нарядные – се человеки!То самовязка а что дорогая —Надо же жратьда забота другая —Деткине кофты а царские ризыГляньте узлы позашиты с-под низуСнег на них лепитметро рядом стонетЧто же вы думали – денежек стоитЗренье я на хрен свое прогляделаВот одеянье для бабьего телаДушу одеть быэх хочете многоЧто вы спросилия верую в БогаКрестик в метели в распахе дубленкиВсе ж таки русская я бабенкаА иностранки берут кофты этиБудто одна холодрыга на светеБудто бы снегу конца нету краяВ сотах чугунных бетонного Рая– Софьюшка, как же ты вяжешь ночами?– Вся слепота у меня за плечами —Лагерных послевоенных артелейТам за работой незрячие пели– Софьюшка, жемчуг в ушах… Знать, богата?– Старым отплата да внукам расплата —Старый не ходит совсем обезножелСын род людской для страданья умножилВот и вяжу эти кофты тугиеВижу брега пред собою другиеГляну – опять из ковчега столицыСнег вылетает сверкающей птицейПтицей которой – ни крова ни пищиБлиз перехода что ухает гулкоСуну червонец расхристанной нищей —Пусть себе купит горячую булку

«А над метро – эти флаги, кровавы…»

А над метро – эти флаги, кровавы…Глянули очи из тьмы лабрадора —Очи солдат, чья великая слава,Взор косоглазый вагонного вора.И на снегу этом Софья топталасьИ заслоняла подземные двери,Будто, торгуя, со всеми квиталась,Кто нам на саван холстину отмерил.

Верую

«Верую – в жесткий кусок…»

Верую – в жесткий кусок.Верую – в холодный глоток.Верую —в седой високИ в электрический ток.Верую —в бездну тьмыИ в света яркий пучок.Верую – переживем мыПоследнего дула зрачок.Верую – в лед и в соль,И в снег,жгущий огнем.Верую – истово —в боль,Идущую день за днем.В пахучий разлом хлебов.В пощечину – подлецу.Верую —да, в любовь! —Что не ведутк венцу.

«…Уведи меня из подворотни…»

…Уведи меня из подворотни,Где промерзла аж до самых пят.Век красавиц, говорят, короткий.А грехи, быть может, не простят.И за то, что в волосы втыкаюМелкий гребень, что отраву пью —Ох, геенна ждет меня такая!Думать дико про судьбу мою.И за то, что стала я богата,Тело распинаючи свое, —Знаю, знаю, ждет меня расплата:Выжато предсмертное белье.Высушено в сини, на морозе,Колом встало – хрустнет под пятой!…Кто поверит – плачу!..Эти слезыИ не снились Магдалине – той…

«Время, прости, хочу себя зачеркнуть …»

Время, прости, хочу себя зачеркнуть —Вымарать письмена,чьи кровью – каракули – влет…Время, прости, иногда сбивается Зимний ПутьНа бездорожье, на распутную грязь,что к подошвам льнет.Время, не согрешишь – не покаешься,знаем давно…Разная есть любовь…в ней убивают, до крови бьют…Время, я все еще вижу открытое настежь —в мою смерть —окно,А там над красными крышами —радужный, грозный салют.Время, меня любили, били, ломали крылья,любили опять,А однажды так сердце расквасилив кровавый теста комок,Толкнула раму, на подоконник – прыг,в небо черное глядь —А там, в алой ризе, в мафории золотом,луноликий Бог.И стояла, вцепившись в грязную рамуодинокой рукой,Ногтями теплое тело стекла царапая,одиноко орущий кот,Не шагнуть во тьму, не поднять суму,не сойти с ума,это ж праздник такой,О, блаженная жизнь, хохочи, не зажечь свечи,тебя не застрелит никто,не казнит, не взорвет.Время, прости! Вот так я, вопя, хрипя,лицо к любовному небу задрав,и осталась жить.Твой павлиний салют виноват.А может, алый закат.Время, стыдно.Хочу боль замазать шелестом трав.Хочу заново плытьВ золотую любовь. В сильный синий ветер,в полный рост идущий, в накат.Нам, безумцам, нетленным самоубийцам,еще купол неба коптить и коптить.На всем белом свете не счесть наших —с высоты нездешней —последних шагов.А хитрое Время счастливцевподвешивает над пропастьюна цирковую нить,На тонкую лонжу,чтоб, в крике распялив рот,сверху видели свой полет —бездонный, без берегов.

«…Ох, холод!..»

…Ох, холод!Зимнюю службуСлужить тяжело.Хочу в тепло!Похожая на бесаИ на козленка,Бодая пургу,бежит девчонка.Ближе подходит. Глядит с опаской.По лицу ветошь-непогодаРазмажет лживую краску!На груди – странная брошка:то ли белая жаба,то ли белая кошка…А, это бумажная белая роза —Как с венка могильного,срезана криво-косо…Роза вянет от мороза,ваша прелесть – никогда…В козьи кудряшки завиты косы…глаза – горящие города…Сквозь туши потекиГлядит – не мигая —На медный, жестокийОгонь трамвая…– Иди, подружка, грейся!Есть у меня шальпуховая.– Небось не мерзну, коньячку было не жаль! —бедовая.– Стою давно. Мороз! Сережки уж к ушамприпаяны…– И правда. Это наша вымерзла душа —неприкаянная.– Ты здесь давно?Твой бар завьюженный гудити мается…Гляди, гляди, – как на тебя из тьмы глядиттот пьяница!А ты? К нему походочкой своейчто тянешься?..А на груди – алмазный скарабей?..– Не тронь!Поранишься.

«– Эй, Козуля!.. …»

– Эй, Козуля!.. —Вполоборотаи хохочущей нагло гортанью:– Да иду!Ждет меня работа!Ночью ли,раннею ранью —– Эй, Козуля!.. —и козочкой каблучкиВыбивают в снегу полыньи…Нет страдания.Нет тоски.Нет – любви.Но однажды,за злато купленная,Захрипит на подушке сырой:– Я уже этим Богомискупленная…Окно – открой!…И полетитСнег в лицо —черный, сухой графит.И кольцо с изумрудомбросишь негру в рожу:– Ты не знал, что Козуля…стоит… дороже?И, во тьме сапоги напяливая,И, словами ругаясь мужичьими,Побежишь…– Козуля! —…но следы твои —подпалинами,Копытами козьими,лапами песьими,лапками птичьими.…Козуля! Косу твою на ладони —взвесь…Девчонка (угрюмо):– А у меня ведь имя есть.

«Я – Вера…»

Я – Вера.Негде ставить пробы.Я – правда о добре и зле.В купели талого сугробаМеня крестили в феврале.И бабка привязала крестикПод мой младенческий матрац:– Пока дитя светло-безгрешно —Пущай помолится за нас!..Меня молиться не учили.Меня учили просто – врать.Духами волосы мочили.Так не хотели умирать.Да умирали – мать и бабка…Рыданьем резали лимон…Кромсали сельдьдля бедной пьянки,А чай заваривали в банке,Глоталипосле похорон!И спирт, разбавленный водою,Соседки-санитарки дар,Сворован – дело молодое —Бросал в тяжелый зимний жар…Я розу гладила, щипала —Ложь погребального венка.На память сорвала… украла…На жизнь… на долгие века…В сыром прокуренном подвале,На голубином чердаке

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.